«Я видел некоторые из этих записей», — сказал Хант. Он звучал недоверчиво. «Как вы вообще могли заподозрить, что они могут быть ненастоящими? Они невероятны».
«Мы этого не сделали», — сказал ему Ийсян. «VISAR это сделал. Как вам, возможно, известно, метод привода Шапиерона создает пространственно-временную деформацию вокруг корабля. Она наиболее выражена, когда работает главный привод, но существует в некоторой степени даже при вспомогательном приводе — достаточном для смещения видимых положений фоновых звезд вблизи контура корабля на измеримую величину. VISAR заметил, что предсказанные смещения присутствовали в некоторых из показанных нам видов, но полностью отсутствовали в других. Поэтому сообщения Шапиерона были подозрительными».
«И не только они», — сказал Калазар. «Подразумевается, что все остальные сообщения, которые мы когда-либо получали о Земле, тоже были под вопросом, но у нас не было сопоставимого способа проверить их». Он торжественно обвел взглядом ряд лиц терранцев. «Возможно, теперь вы понимаете, почему мы были обеспокоены. У нас было два противоречивых впечатления о Земле, и не было способа узнать, насколько каждое из них могло быть правдой. Но предположим, что Земля была такой агрессивной и иррациональной, как нас заставляли верить годами, и что обитатели Шапьерона действительно были приняты и обслужены так, как нам было описано...» Он оставил предложение незаконченным. «Ну, а что бы вы подумали на нашем месте?»
За столом повисла тишина. Турийцы не знали, во что верить, признал про себя Хант. Их единственный способ проверить факты — это тайно возобновить диалог с Землей и установить личный контакт, что они и сделали. Так почему же это было так важно?
Внезапно рот Лин отвис, и она широко раскрытыми глазами уставилась на Калазара. «Ты боялся, что мы могли разбомбить Шапьерон или что-то в этом роде!» — выдохнула она в ужасе. «Если бы мы были такими, как рассказывают эти истории, мы бы никогда не позволили этому кораблю добраться до Туриена, чтобы рассказать об этом кому-нибудь». Потрясенные взгляды вокруг нее говорили, что все это внезапно обрело смысл и для остальных. Даже Колдуэлл на мгновение казался подавленным. Было стыдно за Джерола Паккарда, но никто не мог винить туриенцев за то, что они так поступили.
«Но вам не нужно было ждать, чтобы узнать», — сказал Хант через несколько секунд. «Вы можете проектировать порты черных дыр на световые годы. Почему вы просто не перехватили корабль и не доставили его сюда быстро? Конечно, они были бы очевидными людьми, с которыми вы могли бы проверить свои отчеты о наблюдении; они были на Земле в течение шести месяцев».
«Технические причины», — ответил Эесян. «Корабль Туриена может очистить планетарную систему примерно за день, но только потому, что он несет на борту оборудование, которое взаимодействует с портом перехода и удерживает гравитационное возмущение относительно локализованным. Естественно, у Шапьерона такого оборудования нет. Нам нужно было дать ему месяцы, если мы хотели избежать возмущения ваших планетарных орбит. Это было бы неловко, если бы наши опасения были беспочвенными. Но мы рисковали. Мы наконец достигли точки, когда нам нужно было узнать, был ли этот корабль в безопасности — сейчас, без дальнейших задержек и препятствий».
«Мы решили продолжать в любом случае, когда стало ясно, что мы не добиваемся прогресса с ООН», — сказал им Калазар. «Только когда начали приходить ваши сообщения с Юпитера, мы решили немного подождать. У нас были готовы необходимые корабли и генераторы, и с тех пор они были наготове. Им нужен был только один сигнал от нас, чтобы начать операцию».
Хант откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул. Это было близко. Если бы Джо Шеннон на Юпитере-5 не мыслил слишком ясно в течение дня или двух, все астрономические таблицы Земли пришлось бы прорабатывать заново с самого начала.
«Лучше подайте сигнал».
Голос раздался внезапно с одного конца группы терранов. Все обернулись, удивленные, и обнаружили, что Данчеккер бросает вызывающий взгляд с одной части стола на другую, словно приглашая их сделать какой-то очевидный вывод. Два десятка лиц терранов и ганимцев тупо уставились на него.
Данчеккер снял очки, протер их платком, а затем вернул их на нос, словно профессор, дающий классу отстающих студентов время поразмыслить над каким-то предложением, которое он им сделал. Не было никаких причин, по которым VISAR мог бы заставить линзы, существующие только в чьей-то голове, помутнеть, подумал Хант; ритуал был просто бессознательной манерой поведения.
Наконец Данчеккер поднял глаза. «Кажется очевидным, что эта, э-э, «организация», ответственная за деятельность по наблюдению, какова бы ни была ее природа, не будет считать, что ее интересы будут соблюдены, если Шапьерон достигнет Туриена». Он сделал паузу, чтобы дать донести до человека весь смысл.
"А теперь позвольте мне предположить, каково было бы мое нынешнее расположение духа, будь я на месте лидеров этой организации", - продолжил он. "Я предполагаю, что ничего не знаю об этой встрече или о том, что вообще происходит какой-либо диалог между Туриеном и Землей, поскольку источником моей информации была бы земная коммуникационная сеть, а все ссылки на такие факты были исключены из этой системы. Поэтому у меня нет оснований полагать, что мои фальсифицированные отчеты о Земле были подвергнуты сомнению. Теперь, если это так, если бы Шапьерон столкнулся с неудачным, скажем так, несчастным случаем где-то в пустоте между звездами, у меня были бы все основания быть уверенным, что, если бы Туриены случайно заподозрили нечестную игру, Земля возглавила бы их список как наиболее вероятный виновник". Он кивнул и на мгновение оскалил зубы, когда потрясенные выражения лиц за столом отметили воздействие того, к чему он клонил.
«Именно так!» — воскликнул он и посмотрел на Калазара. «Если в вашем распоряжении есть средства, позволяющие вытащить это судно из его нынешнего затруднительного положения, я настоятельно рекомендую вам приступить к таким действиям без малейшего промедления!»
Глава Двенадцатая
Нильс Сверенсен лежал, откинувшись на подушки, в своих апартаментах для руководителей в Джордано Бруно, наблюдая, как девушка одевается у туалетного столика в дальнем конце комнаты. Она была молода и довольно хороша собой, с чистым цветом лица и открытыми чертами, типичными для многих американцев, а ее распущенные черные волосы интригующе контрастировали с ее белой кожей. Ей следовало бы чаще пользоваться солнечными лучами, предоставляемыми в спортзале, подумал он про себя. Как и у большинства ее пола, ее поверхностный слой псевдоинтеллектуализма, приобретенного в колледже, не проникал глубже пигмента в ее коже; под ним она была такой же легкомысленной, как и все остальные, — к сожалению, необходимое, но не неприятное отвлечение от более серьезной стороны жизни. «Тебе нужно только мое тело», — возмущенно кричали они на протяжении веков. «Что еще ты можешь предложить?» — был его ответ.
Она закончила застегивать рубашку и повернулась к зеркалу, чтобы поспешно провести расческой по волосам. «Я знаю, что это странное время для ухода», — сказала она. «Поверьте, сегодня утром я буду на ранней смене. Я и так снова опоздаю».
«Не беспокойся об этом», — сказал ей Сверенсен, вкладывая в голос больше беспокойства, чем чувствовал. «Сначала все должно быть в первую очередь».
Она сняла куртку со спинки стула рядом с туалетным столиком и перекинула ее через плечо. «У тебя есть картридж?» — спросила она, повернувшись к нему лицом.
Сверенсен открыл ящик прикроватной тумбочки, засунул руку внутрь и достал оттуда микрокартридж компьютерной памяти размером со спичечный коробок. «Вот. Не забудьте быть осторожным».
Девушка подошла к нему, взяла картридж, завернула его в салфетку и сунула в один из карманов куртки. «Я сделаю это. Когда я снова тебя увижу?»
«Сегодня будет очень много дел. Мне придется дать вам знать».
«Не затягивай». Она улыбнулась, наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб, и ушла, тихонько прикрыв за собой дверь.
Профессор Грегор Маллиуск, директор астрономии обсерватории Джордано Бруно, не выглядел довольным, когда она через десять минут вошла в главный пульт управления антенной. «Ты снова опоздала, Джанет», — проворчал он, когда она повесила куртку в один из шкафов у двери и надела белый рабочий халат. «Джону пришлось уйти в спешке, потому что сегодня он идет к Птолемею, а мне нужно было его прикрыть. У меня встреча меньше чем через час, и нужно еще кое-что сделать. Эта ситуация становится невыносимой».
«Простите, профессор», — сказала она. «Я проспала. Это больше не повторится». Она быстро подошла к пульту управления и начала выполнять рутинную процедуру вызова журналов состояния за ночь ловкими, отработанными движениями пальцев.
Маллиуск злобно наблюдал из-за стоек с оборудованием снаружи своего офиса, стараясь не замечать крепкие, стройные линии ее тела, очерченные белым материалом ее пальто, и иссиня-черные кудри, небрежно ниспадающие на воротник. «Это снова та шведка, не так ли?» — прорычал он, прежде чем успел остановиться.
«Это мое дело», — сказала Джанет, не поднимая глаз, стараясь говорить так твердо, как только могла. «Я уже сказала — этого больше не повторится». Она сжала губы в тонкую линию и яростно ударила по клавиатуре, чтобы вывести перед собой еще один экран данных.
«Проверка корреляции на 557B не была завершена вчера», — холодно сказал Маллиуск. «Она должна была быть завершена к полутора часам ночи».
Джанет замешкалась от того, что она делала, на мгновение закрыла глаза и закусила губу. «Чёрт!» — пробормотала она себе под нос, затем громче: «Я пропущу перерыв и сделаю это тогда. Осталось не так уж много».
«Джон уже закончил это».
«Мне... жаль. Я отработаю дополнительный час в его следующую смену, чтобы наверстать упущенное».
Маллиуск еще несколько секунд хмурился, глядя на нее, а затем резко развернулся и вышел из диспетчерской, не сказав больше ни слова.