Звезда и крест генерала РохлинаВ. Хайрюзов, Е.Дроботова
ПРЕДИСЛОВИЕ
Уважаемый читатель! Перед вами роман о генерале Рохлине. Вернее, попытка художественного осмысления жизни российской армии в 90-е годы XX века.
Армия является не только важнейшим институтом государства, составляющей частью общества, но и одной из его опор. Цель авторов романа — напомнить, что российская армия была, есть и будет особым организмом, в жизни которого проявляются все общественные процессы.
Конфликт правды и лицемерия, духовного и низменного, таланта и бездарности обнажаются в армии в тот момент, как только она начинает выполнять свою прямую функцию — выходит на поля сражений.
Мне довелось близко знать Льва Яковлевича. После моего избрания в 1997 году депутатом Государственной Думы он предложил мне работать в Комитете по обороне. Мы были друзьями. Он ценил наши отношения и был человеком чести.
Плоть от плоти российской армии, выразитель лучших традиций ее офицерского корпуса, генерал Рохлин не ведал иных опасностей кроме тех, с которыми сталкивался на поле брани. В то же время он, быть может, острее многих из нас представлял те опасности, которые грозили тогда стране в результате проводимой властью политики.
Я не имею оснований связывать напрямую гибель Льва Рохлина с экономическим и политическим кризисом в жизни России тех лет, но, тем не менее, она произошла в то время, когда страна нуждалась именно в таких людях, каким был он.
Его гибель стала трагедией для всех, кто знал Льва Яковлевича. Он ушел из жизни, оставив яркое и незабываемое чувство о себе.
В романе много исторических лиц, которые играли и играют существенную роль в жизни страны. Наряду с реальными героями есть и собирательные образы. С публицистикой соседствуют литературные отступления. Я не согласен со всеми оценками событий, описанных авторами, но они сделали попытку в художественной форме донести до читателей атмосферу происходившего в России в 90-х годах прошлого столетия.
Генерал-лейтенант
Александр Коржаков
БРАТ МОЙ
Я всегда гордилась своим младшим братом. С детства мне казалось, что он не такой как все. Лев будто бы родился взрослым мужчиной. За любое дело он брался без оговорок и все норовил сделать лучше других. Его не смущали трудности и не останавливали опасности. Не помню, чтобы брат чего-то боялся. Это и радовало и тревожило одновременно. Но пока дело не дошло до прямой опасности его жизни, тревога не была слишком очевидной.
Впервые я ощутила ее в полной мере, когда Лев уехал в Афганистан. «Господи, — думала я, — он же не сможет отсидеться за чьей-то спиной! Спаси и сохрани его!» И он выжил. Тяжело раненный, покалеченный, но выжил! А затем было Закавказье, тревожные 1989–1991 годы. Обошлось. И вдруг — Чечня. Он уже — генерал, большой начальник. Я была уверена, что теперь-то опасность ему не грозит. А когда увидела телевизионные кадры происходящего в Грозном и Льва в этом ужасном подвале, то поняла: генеральские погоны и высокая должность не сделали его другим.
Потом была Москва, Госдума, он — депутат. Гражданский костюм… Радости не было предела: наконец-то все позади! Наконец-то он угомонится, станет солидным чиновником. Как все.
Но и это оказалось иллюзией. Лев ничуть не изменился. Только дела его стали масштабнее, а опасности — куда серьезней. Ведь политика была не его стихией. А откровенность, смелость, решительность, желание сделать все лучше и способность брать на себя ответственность остались теми же. В политике, похоже, таким быть нельзя. Политика оказалась опаснее, чем все, через что довелось пройти брату прежде.
Когда он опубликовал свое обращение к президенту, сказав все, о чем многие говорили только на кухне, я, человек далекий от политики, поняла, что произойдет нечто ужасное. А когда президент ответил угрозой «смести РОХЛИНЫХ», то все прежние тревоги показались мне цветочками!..
У нас никогда не было близких отношений с супругой Льва. Я этого не скрывала. Но они прожили почти тридцать лет! Не все могут похвастаться таким стажем.
Прочитав книгу Андрея Антипова «Лев Рохлин. Жизнь и смерть генерала», а теперь и эту, которую вы держите в руках, я лишний раз убедилась, что тайна смерти моего брата лежит куда глубже того, о чем говорят прокуроры. Настолько, что вряд ли кто сможет в эту глубину проникнуть. По крайней мере, при жизни нынешнего поколения.
Но как бы там ни было, гордость за моего брата и остается тем чувством, которое помогает мне жить, открыто глядя в глаза людям.
Лидия Рохлина
«Во всем свете у нас только два верных союзника — наша армия и флот».
ПРОЛОГ
Бывший помощник президента России, а ныне пенсионер Андрей Андреевич Саблин отдыхал в военном санатории в Сочи. Летний сезон закончился, многие отдыхающие к началу нового учебного года разъехались, и на пляже стало просторнее и спокойнее. Таких свободных дней у Андрея Андреевича было мало. Когда-то ему казалось, что только став пенсионером, он будет распоряжаться временем по своему усмотрению, но с приходом нового президента прибавилось сил, появилась новая интересная работа и надежда на то, что удастся вырваться из той трясины, в которую угодила Россия в конце XX века. Андрей Андреевич любил. свою работу — думать, анализировать, — это было делом его жизни.
Утром после необходимых процедур в санатории Андрей Андреевич покупал в киоске свежие газеты и шел на пляж. Сделав заплыв в море, он садился в плетеное кресло и просматривал газеты. Так было и первого сентября, он раскрыл газету и наткнулся на сообщение, что в Волгограде своей женой был застрелен командир 20-й дивизии Моисеев. «Мистика какая-то», — перекрестившись, подумал Саблин. После того как в 1998-м году был расформирован 8-й гвардейский корпус, которым когда-то командовал Лев Рохлин, в Волгограде оставалась 20-я дивизия.
Андрей Андреевич закрыл газету и стал смотреть на тихое море, которое напоминало о себе шорохом набегающих волн, они как перелистываемые страницы отмеряли время, которое оставалось до обеда. Но у Андрея Андреевича волны вызывали в памяти совсем еще недавние события. Он вспомнил 4 июля 1998 года. В который раз и почему-то именно этот день? Ответа на вопрос он не знал, но к этой дате много раз возвращался и возвращался, как бы и что ни менялось в окружающем мире. Мистика какая-то. И вот это сегодняшнее сообщение в газете…
Тот день в Москве выдался пасмурным, с самого утра моросил мелкий дождь.
Андрей Андреевич, как обычно, приехал в Кремль рано. Он приготовился работать над документами. Неожиданно в кабинет вошел сотрудник администрации Владимир Иванович:
— Андрей Андреевич, экстренное сообщение… Убит генерал Рохлин.
— Как?! Когда?
— Сегодня ночью. На своей даче…
— Та-ак, — Андрей Андреевич откинулся в кресле. — Прокуратура, надеюсь, уже работает?
— Прокуратура на месте. Милиция тоже. Я только боюсь, что его сторонники могут активизироваться…
— Без него, дорогой Владимир Иванович, никто не дернется, — махнул рукой Андрей Андреевич. — Равноценной замены ему у них нет.
— А что тогда делать с этим, — тот кивнул на красную папку, которую держал в руках.
Саблин встал и прошелся по кабинету.
— Генерала нельзя было не уважать. Личность яркая, сильная. Жаль, что не довелось познакомиться. Уверен, мы бы подружились. Его «Дело» оставь мне. И материалы публичных выступлений принеси. У него там целая программа изложена. Власть рано или поздно повернется лицом к армии. Невозможно все время жить в ожидании ее возмущения. Его наработки пригодятся…
Владимир Иванович положил на стол красную папку с надписью «Оперативное дело «Генерал».
— И еще… — помощник президента продолжал шагать по кабинету. — Передай директору ФСБ, чтобы уничтожили все оперативные материалы по Рохлину. И пусть подключаются к следствию.
— Прокуратура считает, что его убила жена.
— Все под Богом ходим. Пусть разбираются, — Андрей Андреевич остановился у окна и, как бы заканчивая какие-то свои невысказанные мысли, задумчиво произнес: — Все равно жаль. Его же предупреждали…
…Сейчас вспомнилось и искаженное гримасой недовольства лицо президента Ельцина, когда он произнес:
— Мы сметем «рохлиных»!..
Да уж, сметать все на своем пути — это немногое, что бывший президент делал на протяжении почти десятка лет наиболее успешно.
ЧАСТЬ 1СТАЛИНГРАДСКИЙ РУБЕЖ
Павел Сергеевич Грачев долго не мог привыкнуть к кабинету министра обороны, к телефонам-вертушкам с гербами, полированному дубовому столу, лакированному паркету, массивным коричневым дверям, красным ковровым дорожкам. Еще несколько лет назад, командуя дивизией в Афганистане, глотая пыль и обливаясь потом, он не предполагал, что в его судьбе произойдет неожиданный поворот, и он станет хозяином этого кабинета.
На плечи министра обороны сразу же легли проблемы, которые, наверное, вряд ли приходилось решать министрам других армий мира. Президенты независимых государств первым делом объявили своими указами воинские части, дислоцированные на их. территориях, армией этих государств. Но были воинские части, не желающие служить новым государствам, и возникала необходимость вывода десятков тысяч солдат и офицеров с их семьями в Россию. Некоторые военные учебные заведения сами снимались с мест и направлялись в Москву. Курсанты военных училищ из разных республик бывшего Союза возвращались в Россию. Порой в небе одновременно могли находиться до ста самолетов военно-транспортной авиации, которые вывозили людей, технику, ядерное оружие, ракетные установки. Размещение личного состава создавало массу проблем на местах. Порой дело доходило до драматических моментов. Однажды Павлу Сергеевичу позвонил взволнованный губернатор Ульяновской области Горячев и попросил, чтобы из его приемной убрали рыжего безумного генерала, который держит всех под пистолетом. Это заместитель командующего ВДВ Чиндаров выложил свой пистолет (в котором, правда, не было ни одного патрона) на стол у губернатора и требовал, чтобы выполнили приказ министра обороны по размещению дивизии в заброшенном городке авиастроителей. Вопрос был быстро улажен. Другой проблемой стал вывод войск из Германии строго по графику и в соответствии с договором. Полыхали вооруженные конфликты в Приднестровье, Абхазии, гражданские войны в Грузии, Таджикистане, Азербайджане, шла кровопролитная война на Балканах. Да и внутри армии не все было благополучно. А тут еще Чечня с первых же дней пребывания в новой должности стала для Павла Сергеевича головной болью. Но Грачев, зная генерала Дудаева, верил, что все обойдется.