Полковник Владимир Селиванов, которого еще в Афганистане дважды представляли к званию Героя, вряд ли подозревал, что судьба уготовила ему смерть от своих же летчиков.
Штурмовики приземлились на аэродроме в Моздоке. Командир звена покинул самолет и пошел в диспетчерскую, где доложил:
— Товарищ полковник, задание выполнено, скопление боевиков уничтожено.
Полковник поставил перед ним стакан, налил водки и произнес:
— Промахнулись мы с тобой, капитан.
— Никак нет, товарищ полковник. Я сам видел: цели поражены.
— Да я не о том. Ты сработал четко. Только обстреляли мы с тобой не боевиков, а наших, десантников…
— Как же так, товарищ полковник?! — недоуменно спросил летчик. — Много?
— Около пятидесяти человек, — ответил полковник. — В основном, офицеры.
Летчик машинально расстегнул кобуру с пистолетом.
— Ты это брось, капитан! — полковник стукнул кулаком по столу. — Мертвых уже не вернешь.
— А как же дальше-то жить? — потерянно спросил летчик.
— Что тебе сказать? А пистолетик свой отдай пока мне…
Капитан налил себе еще стакан водки. Выпил его. И отдал полковнику пистолет.
Квашнину доложили об атаке штурмовиков на войска группировки «Восток».
— Кто дал команду авиации? — взбесился Анатолий Васильевич. — Кто их наводил?
— Командовали из вашего штаба, — получил он ответ.
— Что?1 — генерал побледнел. — Мало того, что боевики оказывают серьезное сопротивление, а тут еще свои своих же долбят?’ Разобраться и наказать виновных!
Только после этого дикого случая, почти в каждой колонне появился офицер для связи авиации с наземными войсками. Анатолий Васильевич попросил связать его с Рохлиным.
Кузнецов поднялся из подвала и обратился к Рохлину:
— Товарищ генерал, Квашнин на проводе.
Рохлин быстрым шагом вернулся в подвал и взял трубку.
— Лев Яковлевич, — услышал он голос Квашнина, — нами принято решение изменить состав наступающих группировок. Командующим группировкой «Запад» назначен генерал Бабичев, командующим группировками «Север» и «Северо-Восток» назначен ты. Мы переходим к классической схеме уличных боев, так называемая «сталинградская тактика». Шестьдесят вторая армия, твой нынешний корпус, успешно применяла ее в Сталинграде пятьдесят лет назад, а я думаю, Лев Яковлевич, ты достойный наследник Чуйкова, и твои гвардейцы тоже. Переходим к третьему этапу операции — «Возмездие».
— Хорошо, — сказал Рохлин и положил трубку.
«Надо же так! Возвращаемся к тому, что было. Стратеги долбаные! — в сердцах подумал он. — Сначала поперли в город танковыми колоннами, а теперь вспомнили Сталинград. И кто заставил? Чеченцы!»
За эти последние дни боев, Рохлин отметил, что дудаевцы в городе воюют умело. Разбившись на мелкие группы, они применили тактику партизанской войны. Оптимальное число боевиков в группе трое. Гранатометчик, снайпер и пулеметчик. Для переноски выстрелов к гранатометам, используют рюкзаки. Такие группы мобильны и практически неуязвимы. Чтобы поднять дух, на машинах и танках установили магнитофоны, которые крутят музыку. Хорошо зная город, используют для нападений подземные коммуникации. На каждом танке и машине для обозначения «свой — чужой», вывесили зеленые флаги. Многие танки у них с активной броней, а нашим приходится заполнять снарядные ящики песком и привязывать их к броне для зашиты от гранатометов. В общем, на ходу учимся воевать у тех же боевиков.
Из грустных раздумий его вывел начальник артиллерии Кириченко.
— Слушаю, Василий Федосеевич, — взял трубку Рохлин.
— Лев Яковлевич, мои орудия вышли из строя из-за большого количества выстрелов: по пятьсот сорок выстрелов у каждого. Для наших старушек это рекорд. На всех орудиях недокат стволов, нужны запчасти.
— Спасибо, дорогой, ты сделал все, что мог, — сказал Рохлин. — Буду связываться с Первым, чтобы самолетами присылали запчасти.
В медицинскую палатку полевого госпиталя заглянул Соколкин. Спиной к входу в синем халате стояла Варя.
— Девушка, а девушка, можно вас?
Варя резко обернулась.
— Я вам не девушка, а лейтенант медицинской службы!
— Извините, но мне нужна Варвара Семеновна Зверева.
— Я Зверева.
— Вас разыскивает капитан Савельев. Он тут недалеко у машины.
Вера сняла перчатки, вышла из палатки и наткнулась на стоящего Савельева.
— Вот уж не ожидала тебя увидеть, — усталым голосом сказала Варя. — Слышу: кто-то заходит в палатку. Мне, говорит, Звереву.
— Да вот подвернулась оказия, решил навестить, — попытался улыбнуться Савельев. — Тяжело сейчас в городе. Каша, кровавая каша! Такого даже в Афгане не было.
— Точно, не было, — подтвердила Варя. — Столько покалеченных ребят, которые еще и жизни не видели. Сколько горя, крови!
— Раз это произошло, значит, кому-то это было нужно. Возможно, со временем многое станет ясно.
— Но убитых уже никто не вернет!
— Товарищ капитан, ехать надо, — выглядывая из кабины, напомнил о себе Соколкин.
— Сейчас, еще одну минуту, — крикнул Савельев и, повернувшись к Варе, добавил. — Я тут Захарова встретил. Он мне сказал, что у вас здесь холодно.
— А где сейчас тепло? Разве что в московских квартирах. Геннадий Иванович нам сюда коньяк привез. Целую коробку.
— Вот морпех! С коньяком значит, приходил? — засмеялся Савельев. — Ты подожди секунду, я мигом.
Он бросился к машине и принес Варе огромный пакет.
— Что это? — спросила она.
— А здесь волгоградцы к Новому году теплые вещи прислали. Носки, свитера.
— Что и фуфайки? — заглянув в пакет, спросила Варя.
— Там еще и ватные брюки, — заметил Савельев.
— Из какого музея ты их стащил?
— Обижаешь, — ответил Савельев. — Это наш театральный реквизит. Мы у себя в гарнизонном клубе собирались поставить Василия Теркина. Зам по тылу разыскал несколько комплектов спецодежды. Когда сюда собирались, я тот ящик с реквизитом прихватил. Еще по Афганистану помню, ватные штаны нас в горах здорово выручали.
— Ну, ты даешь! — воскликнула Варя. — В этих штанах, я всю Чечню напугаю. Весь госпиталь надо мною будет смеяться.
— Пусть смеются. Зато не простынешь. В них, как в спальном мешке. Ты попробуй, сама говоришь, что от холода невозможно выспаться.
— Хорошо, а у тебя там, в твоем ящике, кальсоны и рубашки, случаем, не завалялись?
— А что, надо?
— Да ребят после операции одеть не во что.
— Я с замом по тылу переговорю.
Соколкин дал короткий сигнал. Савельев посмотрел на Варю, затем неожиданно обнял ее и поцеловал в губы. Она начала бить его ладошкой по плечу. Но удары становились все реже и реже.
— Ну, ты, Леша, как медведь, — освободившись от его объятий, сказала она. — Прошу, береги себя! Не лезь на рожон.
— Буду стараться, товарищ лейтенант медицинской службы, — поднося ладонь к виску, весело ответил Савельев.
Уже несколько суток Аксенов с кемеровским ОМОНом ожидал вылета на Москву. С утра второго января на аэродром один за другим пошли на посадку самолеты военнотранспортной авиации. Одновременно со стороны Грозного начали подлетать вертолеты и подъезжать «Уралы». С них разгружали раненых. На поле замелькали сотрудники медперсонала. Вертолеты все летели, и, казалось, уже нет места на летном поле для носилок с ранеными. Десантники освобождали самолеты. Их места занимали раненые.
— По-моему, в Грозном ситуация серьезная, — глядя на эту картину, сказал Аксенову командир кемеровского ОМОНа.
Тем временем, к ним подошел диспетчер аэропорта:
— Вы Аксенов? Есть одно место на Москву. Полетите вместе с ранеными.
— Спасибо. Я, пожалуй, останусь. Мне только надо сделать звонок в редакцию. У вас есть связь с Москвой?
Диспетчер показал, как пройти к узлу связи. Переговорив со столицей, Аксенов сказал, что остается в Чечне, и на бронетранспортере поехал с омоновцами в Грозный. Встретив первый блокпост, они вышли из машин. Из укрытия им навстречу вышел солдат. Командир ОМОНа спросил:
— Где старший?
— Я старший, рядовой Максимов, — доложил солдат. — Все убиты. Нас осталось три человека, — он устало усмехнулся. — Как пишут газетчики, продолжаем выполнять поставленную задачу.
Аксенов и омоновцы в оцепенении смотрели на черного от дыма и грязи солдата.
— Как проехать в штаб генерала Рохлина? — спросил Аксенов.
— Штаб со второго января размещается на территории консервного завода. Отсюда десять минут езды. Езжайте вон по той дороге, — махнул рукой солдат. — И никуда не сворачивайте. А то попадете прямо к «чехам».
Тем временем ситуация в Грозном менялась с каждым часом. До командования в Моздоке наконец-то дошло, что управление боем должно вестись из одной точки, которая бы согласовывала действия всех трех группировок войск. И такое решение было принято: Рохлину в его подчинение были переданы все части находящиеся в районе Грозного.
— Выходи с ними на связь, — сказал Рохлин Позднееву — Пусть доложат ситуацию.
— Лев Яковлевич, тут прибыл корреспондент из журнала «Воин», — сказал Скопенко, показывая на вошедшего с ним Аксенова.
— Интервью давать некогда. Будешь все время рядом со мной, а что напишешь — Бог тебе судья, — решил Рохлин и, обращаясь к Позднееву, приказал: — Поставишь журналиста на довольствие.
В это время вошел дежурный офицер и начал докладывать:
— Товарищ генерал, прибыли… — договорить он не успел, Рохлин сам увидел представителя президента в Чечне Николая Егорова и директора ФСК Сергея Степашина.
Директор ФСК радушно обнял генерала, похлопывая по спине:
— Здравствуй, дорогой ты наш человек, — высокопарно начал Степашин. — Вы, Лев Яковлевич, спасли честь Верховного Главнокомандующего, вы спасли честь России!
— Это не я, это солдаты и офицеры спасли, — глянув через очки на Егорова, сказал Рохлин. — Им честь и слава!
— Не скромничай…
Егоров понимающе улыбнулся и, полуобняв генерала, тихо сказал:
— Лев Яковлевич, представьте списки солдат и офицеров к награждению.