После возвращения корпуса в Волгоград, Рохлин провел показательные выступления солдат и офицеров на Мамаевом кургане. Публика была в восторге, отдельные фрагменты выступлений солдат даже показали по центральному телевидению.
Но генерал понимал, что армия нуждается не в показательных выступлениях, а в немедленном реформировании.
В одну из своих командировок в Москву Рохлин через Николая Егорова добился встречи с начальником Службы безопасности президента Александром Коржаковым.
— Лев Яковлевич, — Коржаков, встретив Рохлина, сразу перешел к делу, — если тебе нужна встреча с президентом, я тебе сделаю эту встречу, но предлагать президенту кандидатуру министра обороны и военную доктрину — уволь. Я не занимаюсь этими вопросами. И без того хватает слухов, что начальник охраны вмешивается в государственные дела. Я, конечно, выполняю некоторые специальные поручения президента, но не до такой степени.
— Александр Васильевич, ты патриот? — неожиданно спросил его Рохлин.
— Ну?
— А тебе не жалко смотреть, в каком состоянии сейчас армия?
— Жалко. Я об этом не раз говорил нашему министру обороны.
— Дело ведь не только в министре обороны. Сегодняшняя ситуация в армии — это и вина, и беда Грачева. Александр Васильевич, какая у нас сейчас военная доктрина?
— Никакой.
— А какая у нас стратегия? Если наступательная, это одно. Если оборонительная — другое. От этого зависит, что и как мы должны развивать, как строить работу военно-промышленного комплекса, какие задачи ставить науке, к чему готовить кадры, как организовывать боевую подготовку войск. Нужен политический документ. Нужен бюджет доктрины. Доктрину должна принять Дума, а президент должен утвердить и дать соответствующие указания правительству и силовым ведомствам. У нас же все взвалили на плечи министра обороны. И он по-своему старается, хотя это не только в его компетенции.
— Хорошо, убедил. А соображения у тебя есть?
— Вот папка. Здесь изложены основные позиции. Первое: необходимо разделить функции министерства обороны и Генерального штаба. Минобороны должно стать органом, проводящим военную политику президента. А Генштабу нужно заниматься вопросами организации и управления войсками. Второе: Генеральному штабу должны быть подчинены войска всех ведомств. То есть, должно быть двойное подчинение: в стратегических вопросах — Генштабу, в оперативных — ведомствам. Третье: убрать понятие «кадрированные войска». То есть, основные части должны быть в боевой готовности, а вместо кадрированных, надо иметь учебные части. Затем следует снять с вооружения старую технику, но законсервировать ее на случай войны, а не уничтожать. Армии надо дать новую технику. Особый вопрос: стратегические ядерные силы и их модернизация. И последнее: подготовка офицерских кадров. Нужно перепрофилировать подготовку. Сделать упор на перспективные военные профессии, на освоение новой техники и современных приемов ведения боевых действий.
Это приоритетные направления. И все их надо соотнести с развитием экономики страны, наметить план действий, сроки, подвести необходимую законодательную базу.
Коржаков полистал документ.
— У тебя же здесь двенадцать страниц. Президент это читать не будет. Нужно сократить до полутора, максимум — двух страниц. Хорошо, я постараюсь убедить Бориса Николаевича. С твоего позволения, я внесу коррективы, понятные для президента. А что касается Родионова, я уже два раза предлагал его кандидатуру на пост министра обороны. Но он не соглашается.
— Бог любит троицу.
Коржаков задумался.
— Главная задача — убедить президента в необходимости сплотить вокруг него здоровые патриотические силы, — продолжал Рохлин. — А что касается Родионова, то на сегодняшний день кроме него никто не сможет заниматься реформированием армии.
— Хорошо, я подготовлю тебе встречу с президентом. Он собирается в Сибирь. Там все и организуем. Я тебе дам знать.
Во время отпуска Ельцин решил прогуляться по Енисею на пароходе. По случаю летнего отдыха все были в белых майках и шортах. Тут же на палубе стоял плетеный, уставленный винами и закусками стол. В радиорубке команда любимые песни президента. Под них, думая о чем-то своем, Борис Николаевич дремал. Лишь однажды он встрепенулся, когда услыхал голос Людмилы Зыкиной, приподнял голову и попросил: «Сделайте погромче».
«Издалека долго течет река Волга…» — несся над водой такой знакомый грудной голос народной певицы. Все соответствовало моменту, и действительно казалось, что реке нет конца. Пресс-секретарь Костиков подошел, качаясь, с рюмкой в руке к президенту и в растяжку подпел Зыкиной: «Течет моя Волга, а мне семнадцать лет».
— Тебе — семнадцать? — насмешливо вопросил Ельцин. — Ты что, как комсомолец, вечно молодой, что ли?
Пресс-секретарь удивленно посмотрел на Президента.
На лице Ельцина появилась самодовольная и вместе с тем брезгливая улыбка.
— Что бы вы без меня тут делали? Чечню и ту чуть не просрали.
— Слава победителю чеченской войны! — воскликнул Костиков. — Слава нашему Верховному Главнокомандующему!
— Что я сказал? Отстань!
Но пресс-секретарь не унимался. Расплескав водку, он встал на колени перед Ельциным, громко декламируя: «Ты памятник себе воздвиг нерукотворный…»
Президент не любил, когда льют на пол водку и на людях ведут себя неподобающим образом. Терпение его было не беспредельным.
— Ты еще весь не вытек, — с усмешкой сказал он Костикову. — Отцепись, я сказал! Уберите его. Надоел.
Барсуков и Бородин, наблюдавшие, чем же закончится эта сцена, подошли к пресс-секретарю, взяли его за руки, поднесли к борту и стали медленно раскачивать, глядя на Хозяина.
— Не смейте меня лапать! — закричал пресс-секретарь. — Господин президент, если надоел, отправьте меня послом к Папе Римскому.
— Отправьте его, — дал тот знак рукой. — Пусть немного протрезвеет. А то устроил тут нам всемирный потоп.
Костикова выбросили за борт. Подняв кучу брызг, тот шмякнулся задницей о воду. Ельцин иезуитски улыбнулся, затем встал и ушел к себе в президентскую каюту. Кто-то с нижней палубы крикнул: «Человек за бортом!» Все высыпали на палубу, вниз полетели спасательные круги.
Чуть позже, когда пароход подошел к городскому причалу, и их вышла встречать местная власть и пресса, Ельцин сказал красноярским журналистам:
— Я бросил монету в Енисей на счастье. Но не думайте, что на этом финансовая поддержка вашего края со стороны президента закончилась. Подкинем еще что-нибудь.
— Нам бы нового губернатора, — попросили красноярцы.
— Хорошо, я подумаю, — сказал Ельцин, поглядывая на стоящего рядом Костикова.
Тот прижав уши, поблескивая лысиной преданно улыбался. На худой конец можно и в Красноярск губернатором. В нынешнее время с нынешним президентом было возможно все.
После встречи с журналистами у Ельцина состоялась беседа с генералом Рохлиным.
— Лев Яковлевич, прибыли точно в срок, — подавая генералу руку, сказал Захаров. — Через пятнадцать минут вас примет президент.
— Неужто персидскую княжну с этого Ноева ковчега бросали? — улыбаясь, спросил Рохлин. — Весь город только об этом и говорит.
— Да нет, вечного комсомольца. Освобождаемся от балласта.
Президент принял Рохлина в просторной каюте. Официантка принесла две кружки пива.
— Холодненькое, выпей, — предложил Ельцин.
Отхлебнув немного пенного напитка, генерал раскрыл папку.
— Господин президент, здесь изложена моя концепция по реформированию армии, — слегка волнуясь, начал он. — Я считаю, что в ее основе должен быть закон о военной реформе. Он должен утвердить концептуальный взгляд президента на основную цель и общее решение проблемы Вооруженных Сил. Мне представляется, что главная причина происходящих сейчас процессов в Вооруженных Силах — прежде всего в отсутствии научно обоснованного, профессионального видения перспектив и государственного управления военным строительством. Основными результатами военной реформы должно быть создание единой, централизованно управляемой военной организации, отвечающей по своим боевым возможностям реальным потребностям парированию военных угроз и вызовам безопасности государства. Прежде всего, необходимо определить силы для выполнения первоочередных задач, таких как ядерное сдерживание, охрана государственной границы, локализация и ликвидация локальных конфликтов, поддержка структуры, необходимой для стратегического развертывания Вооруженных Сил.
— Что я тебе, Лев Яковлевич, на это скажу. Все это будет, но не сейчас, — прервал его Ельцин. — Ты меня лучше послушай, — он взял у генерала папку, отложил ее в сторону и достал другую. — Указ о награждении тебя Золотой звездой Героя России лежит на столе. Я, понимаешь ли, очень ценю таких людей, нам надо работать вместе. В министерстве обороны намечается ротация кадров. Скажу тебе по секрету, они мне уже вот где сидят, — Ельцин стукнул ребром ладони себе по шее, — много берут, но мало отдают.
— Я боевой генерал и просто военный, господин президент, — покачал головой Рохлин. — Мне столичный паркет противопоказан. Скользкий он.
— Ничего, будешь со мной в команде, научишься, — отмахнулся Ельцин.
— Политические игры все же не по мне, — подумав немного, сказал Рохлин. — А что касается наград, то в гражданской войне не бывает победителей и побежденных. Мне представляется, что награждать надо не генералов, а простых солдат и офицеров, которые честно выполнили свой воинский долг.
Президент медленно допил кружку пива и сказал:
— Подумай еще раз о моем предложении, я такое предлагаю не каждому.
— Как говорится, служить бы рад, — вздохнув, ответил Рохлин. — Но паркеты не для меня. Разрешите идти.
— Идите, — медленно сказал Ельцин и прищурил глаза.
Генерал вышел из каюты и наткнулся на Захарова. Увидев Рохлина, тот спросил глазами, мол, ну как? Рохлин огорченно махнул рукой. Он был разочарован встречей с Ельциным. Столько готовился, переворошил кучу книг, кон