— Теперь, наконец, покончено с иллюзией военного переворота в России. ГэКаЧэПэ-2 не прошел.
Большинство населения России эту новость приняло молча.
В одном из горных сел Масхадов собрал на совещание всех полевых командиров. Назраньские соглашения он оценил как победу, а назначение генерала Александра Лебедя уполномоченным представителем России на переговорах с Чечней — как сигнал к боевым действиям в Грозном.
Масхадов начал излагать суть операции по захвату Грозного и ставить задачи командирам отрядов. Все понимали, что с военной точки зрения операция обречена на провал. Но расчет был на другое. Московские дирижеры настойчиво рекомендовали начать наступление на Грозный. Они намекали, что все просчитано и ситуация у них под полным контролем. Хоть какой, но нужен факт, тогда и можно ожидать результата.
Удугов внимательно слушал выступление Масхадова. Одной из основных сил, которая должна была принять участие в операции, были боевые исламские группы. Именно он, Удугов, вместе с Яндарбиевым, — детально разработали и претворили в жизнь план создания на территории Чечни таких групп, в идейную основу которых был заложен радикальный исламский фундаментализм. После прихода к власти Дудаева в 1991 году общеобразовательные школы свернули свою работу, и обучение молодежи, особенно в горной части республики, осуществлялось, В основном, местными муллами. Главное внимание уделялось изучению Корана и иных религиозных канонов ислама, за основу толкования которого были взяты идеи ваххабизма, переработанные с учетом задач, которые ставили перед собой близкие к Удугову чеченские лидеры. Последнего мало заботило, что учение Абдул-аль-Ваххаба, противника турецкого султана, не принесло народу Турции ничего, кроме жестокого кровопролития. Уже двести лет это учение считается проявлением сектантства в исламе, а слово «ваххабит» в мусульманском мире давно стало нарицательным прозвищем бунтовщиков, весь бунт которых, судя по всему, не продвинулся дальше разбоя на дорогах и террора в отношении мирных граждан.
Воспитание в созданных Удуговым отрядах основывалось на беспрекословном повиновении старшим религиозным наставникам. Все бойцы принимали присягу на Коране. За нарушение дисциплины они подвергались наказаниям, установленным шариатским судом: удары палками за воровство, за курение, алкоголь, наркотики, азартные игры. Могли и казнить. Помимо религиозного воспитания были поставлены на высокий уровень и военные дисциплины: подрывное дело, радиодело, приемы рукопашного боя, владение всеми видами оружия. Подготовку проводили инструкторы из Турции и арабских стран.
Преследуя главную цель — создание на территории Чечни исламского государства, Удугов претендовал на роль идеологического вождя чеченского народа, эдакого «серого кардинала». Он пытался построить государство воинствующего ислама, где не будет места ни пацифизму, ни комитетам солдатских матерей, ни каким иным проявлениям демократии.
Он знал, что в последнее время и среди русских стали редко, но появляться верующие солдаты и офицеры, а священники в воинских частях в Чечне стали появляться все чаще. Получая информацию о появлении священников, Удугов давал установку полевым командирам на их ликвидацию, а когда представлялась возможность, он старался лично посмотреть на пленных военных, которые шли на муки, но отказывались снять крест. Им отрезали головы и распинали на телеграфных столбах, но они не отказывались от своей веры. Удугову становилось страшно: а если это примет массовый характер в российской армии?
Когда Масхадов закончил совещание, Удугов встал и крикнул:
— Аллах акбар!
Полевые командиры подхватили.
— Аллах акбар!
Этот ритуальный крик делал всех присутствующих одним целым и психологически настраивал на решение тех задач, которые вынашивали только посвященные люди.
После инаугурации Борис Николаевич вызвал в Барвиху главу своей администрации Николая Егорова и, с трудом выговаривая слова, произнес:
— Николай Дмитриевич, вынужден просить вас уйти в отставку. Меня вынуждают к этому решению обстоятельства.
Он не стал говорить, что к этому его подталкивает не кто иной, как Анатолий Чубайс, который решил, не откладывая дело в долгий ящик, обставить Ельцина своими людьми. Но для Егорова не стало секретом, кто хочет его отставки.
— А кто же планируется вместо меня? — помолчав немного, спросил он.
— Чубайс. Мне жалко, Николай Дмитриевич, жалко расставаться с вами. Выбирайте любую должность, какую хотите.
Егоров криво улыбнулся:
— Раз так, то выбираю должность министра обороны, — и, увидев испуг в глазах президента, добавил: — Да я пошутил. Отправьте меня лучше на Кубань. Там мои родные места.
— А что вы там будете делать?
— Буду бороться за место губернатора края на выборах.
— Можете рассчитывать на мою поддержку, — с облегчением заверил Ельцин.
И, как это не раз бывало с ним, забыл кому и что обещал. Во время выборов губернатора Краснодарского края глава администрации президента Анатолий Чубайс развернул беспрецедентную компанию лжи и клеветы против Николая Егорова, чтобы не допустить его к власти. На тех выборах интересы Чубайса и коммунистов совпали: победил представитель левопатриотических сил Николай Кондратенко.
Меньше чем через год Николай Дмитриевич Егоров, лишенный своего основного жизненного стержня — работы, умер от скоротечного рака легких.
К началу августа 1996 года в Грозный съехались на совещание генералы МВД, которое проводил первый заместитель министра внутренних дел генерал-полковник Павел Васильевич Голубец. Среди них были и начальники школ милиции, которые принимали участие в отборе абитуриентов из числа сотрудников милиции Чечни. Обеспечивать порядок силами командированных со всей страны милиционеров становилось все труднее и труднее. Местное население было настроено против них враждебно, и для охраны правопорядка было решено привлечь лояльных российской власти чеченцев.
А шестого августа отряды под командованием Масхадова и Басаева вошли в Грозный. Боевики окружили блокпосты и оставшиеся в городе подразделения федеральных войск. Затем нанесли по ним массированный огневой удар. Основные силы боевиков штурмовали главные объекты города: здания Совмина, ФСБ и координационного центра МВД.
Оборону Совмина держала парашютно-десантная рота капитана Кильченко. Оборону координационного центра МВД возглавил генерал-полковник Голубец, под руководством которого были несколько генералов и группа охраны в количестве семнадцати человек.
Нападение застало всех врасплох. Еще десять минут назад один боец жаловался своему командиру, капитану спецназа:
— Ну и жара! Сейчас бы кружечку холодного пива.
— Хочешь вылететь из отряда? — с усмешкой сказал ему командир, капитан спецназа МВД Александр Иглин. — Ты же знаешь отношение Голубца к таким напиткам: первым рейсом улетишь в Москву.
— Да хоть на Луну, — буркнул боец. — Надоело все. За что воюем — неизвестно. Хоть бы деньги платили. А так — мутота. Даже пива и то нельзя.
В этот момент минометный обстрел накрыл здание.
— Капитан, занять оборону! — оценив обстановку, приказал Иглину Голубец.
Боевики начали штурм Совмина, зданий МВД и ФСБ. Бой длился полтора часа. Не взяв ни одного объекта, потеряв десятки человек убитыми, боевики вынуждены были отойти и перегруппироваться.
— Ну, что, отбились? — вытирая платком вспотевший лоб, спросил Голубец.
— Вроде бы, — ответил Иглин.
И тут ударила артиллерия федеральных войск. Разорвавшийся рядом снаряд отбросил Голубца и стоящих рядом с ним к стене.
— Генерала убили! — закричал кто-то из солдат.
Иглин, с трудом преодолевая боль в голове, подполз к Голубцу и пощупал пульс:
— Живой, быстро в санчасть его!
Солдаты унесли генерала на руках.
Придя в себя, капитан отряхнулся, умылся и прошел в помещение, где находились генералы и старшие офицеры.
— Похоже, нас обложили, — сказал Иглин, войдя в комнату. — Генерала Голубца контузило. Вместе со мной здесь семнадцать бойцов. Кто вместо Голубца будет командовать обороной?
Офицеры молчали. Затем раздался голос начальника волгоградского юридического института, генерала Сергея Михайловича Самоделкина:
— Саша, это твои подчиненные, ты ими и командуй.
Иглин подумал немного и сказал:
— Хорошо, но тогда я попрошу и вас выполнять мои команды.
— Нет вопросов, — ответил Самоделкин.
В это время боевики начали новый минометный обстрел и штурм. Капитан подбежал к окну. Неожиданно он почувствовал обжигающий удар в области сердца.
«Меня убили», — мелькнула мысль.
— Шприц противошоковый, — услышал он голос врача, и отрешенно подумал: «Зачем он нужен, этот шприц, лекарство только зря тратить, все равно умирать».
Ему сделали укол и перебинтовали. Иглин пришел в себя и удивился: «Надо же, жив, и даже двигаться могу».
В течение дня было отбито пять атак противника. Иглин увидел у одного из окон генерала Самоделкина, стреляющего из пистолета по боевикам.
— Сергей Михайлович, — сказал ему капитан, — пистолет — оружие для ближнего боя. Им воспользуетесь, когда нас не будет.
— Саша, я не хочу пользоваться пистолетом, когда вас уже не будет, — ответил Самоделкин. — Последний патрон оставлю себе. Так надежнее.
Неожиданно наступила тишина. Она была какой-то нереальной, неземной. Стрельба прекратилась по всему городу, точно кто-то отдал противостоящим сторонам команду на прекращение огня. Но все прояснилось довольно быстро.
— Сергей Михайлович, идите скорее сюда, — позвали Самоделкина из соседней комнаты. — Сейчас Ельцин будет выступать.
Генерал с Иглиным поспешили к находившемуся в соседней комнате радио, вокруг которого толпились остальные офицеры.
От первых же слов президента, прозвучавших в эфире, всем присутствующим стало не по себе. Больным, обессиленным голосом Ельцин объявил траур по защитникам Грозного и по тем, кто руководил обороной. Теперь стало понятно, почему боевики прекратили огонь. Они видимо хорошо знали, что готовится выступление президента России. Что и говорить кто-то умело режиссировал происходящие события. Но в тот момент, не зная об истинной подоплеке происходящего, все были потрясены этими загробными словами Ельцина. В полной тишине кто-то сказал: