После разговора с Шохиным в Государственную Думу приехал Черномырдин. Разговор был тяжелым, но откровенным. Рохлин сказал все, что думает о нынешней власти, о положение дел в армии и государстве.
После назначения Чубайса главой администрации президента, к нему зачастил Березовский. Он понимал, что любые вопросы с Чубайсом лучше всего решать с глазу на глаз. Частенько, переговорив с ним и выйдя из здания администрации президента, Березовский ехал прямо в аэропорт и летел в Чечню. У трапа его, как всегда, встречал Меербек:
— Борис Абрамович, вот и снова гостеприимная чеченская земля встречает вас, — улыбаясь, говорил он, обнимая высокого гостя.
Они садились в машину и ехали на ту самую виллу, где уже не раз встречались. Березовский замечал:
— Как будто бы ничего не изменилось.
— Представляете, Борис Абрамович, здесь все было разрушено! — эмоционально говорил Меербек. — Пришлось восстанавливать, сколько денег ушло!
— Я надеюсь, заводы по переработке нефти будут так же быстро восстановлены, как и твой дом? — жестко отвечал Березовский. — Оборудование уже в пути. Да, кстати, сейчас мы пересмотрим условия договора.
— Вы же знаете, как Чечня была разрушена, и сколько у нас безработных, — говорил Меербек. — Нам же сейчас нужны деньги.
— В апреле, я через Бадри Патаркацишвили, передал Басаеву крупную сумму. Ты должен был получить свою долю.
— Да, с него получишь, — вздыхал Меербек.
— Ты думаешь, за красивые глаза была прекращена война? — продолжал Березовский. — Кто на президента давил? Поэтому принцип здесь один: за все надо платить. Или вы хотели бы получить премьером Примакова?
— А как там поживает наш друг генерал Рохлин? — ядовито спрашивал Меербек.
— Зря вы так к нему, — качал головой Березовский. — Таких, как он, надо делать своими союзниками, а не врагами. И я думаю, придет время, он будет в нашей команде, как любой талантливый человек в России.
Там же на вилле Березовский встретился с Мовлади Удуговым.
— Мовлади, ты объясни такую вещь: война закончилась, а у вас в плену наши солдаты. Как будем поступать с пленными? Ведь эта же проблема висит, ее надо решать.
— Вообще-то это наши трофеи, — бесстрастно ответил тот. — По традиции за пленных платили выкуп. И русские цари платили, и грузинские цари платили, и между собой мы друг у друга выкупали пленных.
— И много платили? — спросил Борис Абрамович.
— В зависимости от социального ранга. За солдата меньше, за офицера больше.
— Интересная традиция! Русские цари, говоришь, платили?
Березовский задумался. Кто спросит и проконтролирует, сколько денег отдано за пленных? А при споре с оппонентами выкупленные пленные — сильный козырь…
Для начала Рохлин решил прощупать оборонные предприятия. Он знал, что все они находятся в плачевном состоянии и там можно встретить поддержку и понимание. Он договорился о встрече с руководителем объединения оборонных предприятий Сергеем Владимировичем Щербаковым. Едва генерал вошел в приемную, как ему навстречу поднялась молоденькая девушка-секретарь:
— Вы Рохлин?
— А что, у меня на лице написано, что я — Рохлин? — пошутил генерал.
— Я вас по телевизору видела в Грозном, — сказала девушка. — Правда, вы там были в очках, шла война, но я вас все равно узнала. Проходите.
В кабинете генерал увидел немолодого уже человека, который прямо и твердо смотрел на вошедшего. «Такие обычно выражают свои мысли твердо и коротко, как топором рубят. И только глаза выдают, что мысли эти родились отнюдь не в пустой голове», — подумал генерал пожимая руку Щербакову.
— Здравствуйте, Лев Яковлевич. Рад познакомиться!
— Сергей Владимирович, я совсем не знаю оборонной промышленности, — сказал Рохлин. — А мне необходимо решать законодательные вопросы в этой области. Вот я и пришел к вам. Помогите информацией.
— До вас уже приходили ко мне из Госдумы, из Комитета по обороне, тоже интересовались информацией, а воз и ныне там, — покачал головой Щербаков. — Впрочем, может быть, вам что-то удастся сдвинуть с места. Вот папка с материалами, изучайте.
— Разрешите, я ознакомлюсь здесь? Если какие вопросы будут, я задам их сразу, — попросил Рохлин.
Щербаков хмыкнул:
— Сразу быка за рога? Ну, проходите в мою комнату отдыха, располагайтесь.
Рохлин прошел в комнату отдыха, раскрыл папку и начал читать:
«Отсутствие перспективы в вопросах оборонной промышленности, политике программы вооружений привели к тому, что, начиная с 1992-го года, научные коллективы стали заметно деградировать и распадаться. При этом, из них уходили в первую очередь наиболее перспективные кадры. По данным 1996 года финансирование научных исследований на одного человека в год составило 4442 доллара США, а средние затраты на одно исследование в США составляют 189000 долларов, то есть в 43 раза больше, чем в России. Особо тревожное положение в науке связано с проблемой утечки кадров, умов. В течение 1991–1997 гг. иммигрировали в западные страны, Израиль и США свыше 100 000 ученых — кандидатов, докторов наук и академиков. В США в 1993 году принято специальное постановление для работников ВПК и специалистов — выходцев из СССР — с комплексом всевозможных льгот. В то же самое время, ученые в России подрабатывают сторожами, грузчиками, продавцами.
В оборонной отрасли систематические задержки выплаты зарплаты на 8— 10 месяцев. После распада СССР в России осталось шесть авиастроительных заводов, которые прежде ежегодно выпускали 545 боевых самолетов. Сегодня эти заводы поставляют на внутренний рынок 1–2 самолета в год, плюс 15 — экспортные поставки. Полностью прекращено производство боеприпасов к реактивным системам «Град» и «Смерч», а также ракет к системам ПВО. Выпуск бронетанковой техники исчисляется единицами опытных образцов. Этот список можно продолжить по всей номенклатуре техники. Потеряны сотни технологий, создававшиеся десятки лет. Производственный сектор оборонной промышленности находится в дезорганизованном состоянии, и если не будут приняты исчерпывающие меры, то Россия лишится возможности производить как военную технику, так и высокотехнологическую продукцию гражданского назначения. Промедление с финансированием оборонного заказа может вызвать полную парализацию работы оборонных предприятий и поставит под угрозу национальную безопасность России после 2000 года».
Прочитав все от корки до корки, генерал вернулся в кабинет к Щербакову:
— Я, конечно, знал о состоянии дел, но чтобы так?! То, что вы пишете, это крах!
— Это объективно, — развел тот руками.
— Нам надо работать вместе, — уверенно сказал Рохлин. — Мне нужна ваша помощь.
— Если это для дела, всегда готов, — кивнул Щербаков. — Тем более, я давно не встречал людей с таким подходом. Вы мне понравились сразу. Кстати, я сейчас собираюсь в одно место… Вы же знаете: вышел Указ президента, запрещающий крупные образования, если в них больше двадцати процентов государственной собственности. По этому поводу еду ругаться к Чубайсу. Поедете со мной для поддержки?
— Поехали, — согласился Рохлин.
Сухо поздоровавшись с гостями за руку, Анатолий Борисович сразу приступил к обсуждению вопроса. Он умел ценить свое время:
— Ознакомился с вашим проектом, Сергей Владимирович. Есть отдельные интересные мысли. Но вопрос в том, что вы пишете про высокотехнологическое производство. Россия не может работать в сфере высоких технологий. Ее удел: качать сырье — нефть, газ. Население не то. Давайте будем покупать у развитых стран то, что они хорошо научились делать. Зачем нам изобретать велосипед?
— Если бы мы так рассуждали, то до сих пор торговали бы валенками, да пенькой. А мы первыми взлетели в космос, — возразил Рохлин.
— Что, и на Луну первыми высадились?
— Умный вы мужик, Анатолий Борисович, но не патриот, — сказал Щербаков.
Чубайс засмеялся:
— Бытует такое мнение, что развивать военно-промышленный комплекс, значит создавать оплот реваншизма.
— Ну и идеология у вас! — возмутился Рохлин. — Как вы можете Россией руководить с такими взглядами?
— Умудряюсь как-то, — усмехнулся Чубайс. — Президент не жалуется.
Через несколько дней Рохлин и Щербаков вдвоем выехали в Волгоград.
В штабе восьмого гвардейского корпуса их ждали.
— Товарищи офицеры! — скомандовал Лихой. Офицеры встали.
— Прошу садиться, — сказал Рохлин.
Генерал вместе со Щербаковым прошли к столу, за которым уже сидели Киселев и Скопенко.
— Товарищи офицеры, я уже не ваш непосредственный командир, но являюсь депутатом Государственной Думы, работаю в Комитете по обороне, так что я отражаю ваши интересы и интересы всех военных, — обратился Рохлин к сослуживцам. — Меня выбрали, чтобы я решал проблемы армии, поэтому я хотел бы выслушать, какие проблемы стоят перед вами — непосредственно перед теми, кто работает в войсках? Слушаю вас.
Руку поднял молодой лейтенант:
— Товарищ генерал, как мы можем решать проблемы в войсках, если шестой месяц не платят зарплату? Я вынужден после службы идти работать охранником в ночной клуб, чтобы прокормить семью. А там я получаю в два раза больше, чем в армии, и платят вовремя. Вот парадокс: мафиози, бритые мальчики с двумя классами образования и проститутки живут лучше, чем офицеры — государевы, как говорят, люди! Но раз уж вы теперь стали ближе к верховной власти, то, наверное, можете сказать, что там думают себе президент и правительство?
Вслед за ним слово взял Быстров:
— Когда им надо было, нас в чеченскую мясорубку бросили. А кто теперь про нас вспомнит? Кто вспомнит про тех, кто оттуда не вернулся, про их семьи?
— Лев Яковлевич, — вступил в разговор Кузнецов, — мне на днях встретился один чеченец и говорит: «Повоевали мы друг с другом, хватит. Иди ко мне работать. Специалист ты классный: два высших образования. Будешь «зелеными» получать». Я вот думаю, может и правда пойти к нему? Если государству мы не нужны, то такое государство и нам не нужно.