— Да-а, — протянул Рохлин, угрюмо глядя на офицеров. — Разговор у нас с вами получается интересный…
— Так вы сами просили: откровенно, — сказал Лихой. — Да что там, Лев Яковлевич, вы и без нас знаете все. Не Америку же мы открыли!
По окончании встречи, Рохлин и Щербаков отправились на кладбище.
— У меня в Грозном погибло сто сорок три человека. Некоторые похоронены на этом кладбище, — сказал генерал. — Каждый раз, когда бываю в городе, прихожу сюда. Вина за их гибель лежит и на мне.
Они подошли к могиле Петрова. На могиле стоял крест, на нем — фотография полковника и годы его жизни. На скамеечке у могилы сидела его вдова Вера. Рохлин и Щербаков подошли к ней:
— Как живешь, Вера? — спросил Рохлин.
— Спасибо, Лев Яковлевич, что не забываешь, — ответила Вера. — Живу как все: пенсию задерживают, работаю в школе, там зарплату тоже задерживают. Двоих детей надо растить. Вон. Лешка школу заканчивает, собирается в финансовый идти. Говорит, мол, ничего хорошего в вашей с отцом жизни не было. И за что отец погиб неизвестно. Всю жизнь по гарнизонам промыкались, а теперь никому не нужны. А в коммерческих банках хоть платят хорошо. И умирать никого никуда не посылают. Я не знаю, что ему ответить…
Рохлин выгреб содержимое бумажника:
— Возьми, Вера. Купишь детям что-нибудь.
— Да что вы, Лев Яковлевич! — возразила Вера. — Вон нас сколько, вдов и сирот. Она обвела рукой близлежащие могилы: — Зарплаты вашей на всех-то не хватит.
Генерал, опустив голову, промолчал.
На обратном пути, проезжая мимо площади Павших борцов, Рохлин со Щербаковым увидели проходивший там митинг. Вокруг старенькой машины, на которой был установлен микрофон, стояло немногочисленная толпа пожилых людей с красными знаменами и написанными от руки плакатами.
— Останови, — сказал Рохлин водителю. — Ну что, послушаем, о чем говорят?
— Давай, — согласился Щербаков.
На трибуне у микрофона стояла лидер волгоградских коммунистов Алевтина Апарина.
— Антинародный режим совершает все новые и новые преступления, — говорила она. — Невыплата зарплат, пенсий, детских пособий. И только мы, коммунисты, способны вывести Россию из кризиса. Мы восстановим власть народа, мы восстановим Советский Союз, где опять в атмосфере дружбы и интернационализма будут жить все народы!..
После выступления Апариной к микрофону подошел штатный оратор Игнат Пилипенко:
— Сионизм захватил власть в стране! Мы должны бить в колокол, чтобы поднять русский народ!
Толпа слушала вяло, к высказываниям Пилипенко здесь уже привыкли, и выступление пламенного патриота больше было нужно ему самому. Чтоб не забыли.
Затем выступил молодой интеллигент с бородкой и начал читать собственного сочинения стихи:
Русские, встаньте с колен!
Братья нам знамя несут,
Настанет день перемен,
Вызовут Ельцина в суд…
Когда он закончил, стоящие на площади дружно подхватили:
— Банду Ельцина под суд!..
Рохлин со Щербаковым сели в машину. По дороге Щербаков сказал генералу:
— Интересная у нас оппозиция. Шестой год вещает, что банду Ельцина под суд, и еще столько же вещать будет.
— Да, коммунисты у нас, действительно, интересные, — согласился Рохлин. — На митингах кричат: «Долой ельцинский режим!». А в Думе утверждают все бюджеты и всем премьерам этого режима выражают доверие. Я хочу встретиться с лидерами думских оппозиционных фракций, надо с ними переговорить.
По возвращении в Москву генерал получил письмо от главкома ракетных войск стратегического назначения Игоря Дмитриевича Сергеева. Главком приглашал председателя Комитета Государственной Думы по обороне на встречу с ведущими конструкторами стратегического оружия в Институте теплотехники.
То, что Рохлин услышал на этой встрече, мало отличалось от уже известных ему по документам, прочитанным у Щербакова, фактов: ракеты, стоящие на дежурстве, отработали два гарантийных срока, с 2003-го года начнется их обвальный выход из строя. Из-за недостатка финансовых средств сворачиваются научные работы по созданию нового поколения отечественного стратегического оружия, отсутствует новое оборудование на предприятиях ракетостроения, утрачиваются высококвалифицированные кадры ученых и инженеров. К 2010 году Россия реально может лишиться своего ядерного щита.
— Необходимо обратиться к президенту с предложением провести парламентские слушания по проблемам стратегических ядерных сил, — высказался с трибуны один из видных ученых-конструкторов.
Рохлин попросил слова:
— По опыту прошедших парламентских слушаний по реформе армии, по гибели военнослужащих в Чечне известно, что они не дают никаких результатов, если не привлечь высокопоставленных лиц из правительства и администрации президента. Чтобы президент отреагировал на наше предложение, нам необходимо заручиться поддержкой одного из спикеров палат Федерального Собрания. Со своей стороны, я готов обратиться по этому вопросу к председателю Госдумы Селезневу и председателю Совета Федераций Строеву.
Выступление Рохлина было одобрено присутствующими.
В течение недели ему удалось добиться поддержки обоих спикеров. И впервые в истории нового российского парламента они подписали совместное обращение к президенту. Подписанный документ был отправлен в администрацию Ельцина.
Прошел месяц. Ответа на обращение не было.
В России стремительно нарастал экономический кризис. Произошло значительное сокращение бюджетных расходов, невыплаты зарплат достигли одиннадцати месяцев. Учителя, врачи, офицеры, шахтеры, имея минимальные заработки, не получали и этого. Номинальные потери России в виде ГКО и финансовых пирамид составили 400 млрд, рублей. Правительство привлекло к решению финансовых вопросов экспертов, чьи взгляды противоречили национальным интересам России. Допускалось раскрытие информации для иностранных коммерческих фирм, разглашение государственной тайны, усиливался отток капиталов из России, сокращался объем инвестиций. Участились акции протеста на улицах и площадях российских городов. Забастовали шахтеры. Среди экономических требований все чаще стали звучать политические требования: правительство и президента — в отставку. Политическая ситуация обострилась.
Группа членов Совета Федерации выступила с заявлением. В нем говорилось:
«Привлечение новых займов Международного валютного фонда создает реальную финансовую угрозу банкротства нашего государства в ближайшее время, угрожает экономической безопасности страны, чревато утратой национального суверенитета. Недопустимо манипулирование Советом Федераций в частных интересах отдельных лиц, пытающихся продлить свое пребывание у власти за счет будущих поколений и разорения страны».
Девятого мая 1997 года, министр обороны Игорь Родионов на встрече с ветеранами Великой Отечественной войны заявил: «Я министр разваливающейся армии и гибнущего военно-морского флота».
Подконтрольные президенту Ельцину средства массовой информации тут же объявили: «Министр был пьян».
Родионову так и не удалось представить проект военной реформы, который восемь месяцев разрабатывался под его руководством. Президент не стал слушать его. В тот период он редко появлялся на публике. Большую часть времени он проводил в Баравихе, ставшей к тому времени филиалом кремлевской больницы. Изредка туда наезжали «друзья»: Коль, Клинтон, Ширак, чтобы убедиться, что Ельцин не миф, а реально существующий человек. Все меньше в стране находилось людей, которые могли бы не пряча глаз сказать, что они голосовали за Ельцина. Чаще говорилось обратное. А страну без руля и ветрил несло по воле волн. В Чечне похищали людей, и обезумевшие родственники бегали по богатым и влиятельным знакомым в поисках денег на выкуп.
Интеллигент до мозга костей, мягкий и бесконфликтный, уже битый политиками, а потому осторожный, Родионов не выдержал: «Да пошли вы…» И хлопнул дверью.
Начальник Генерального штаба Виктор Самсонов отказался представлять проект без министра.
Оба были вполне трезвы. И пресса зашумела о неуважении военачальников к президенту. К тому времени все уже забыли о поездках Бориса Николаевича на трамвае в районную поликлинику.
Захаров жаловался Рохлину, что за последний год, ему пришлось увидеть столько банкетов и фуршетов, сколько не было за всю его прежнюю жизнь. «Пир во время чумы, — вздыхая, говорил он. — И все нажраться не могут».
Ельцин подписал Указ об увольнении Родионова и Самсонова. Новым министром обороны был назначен Игорь Сергеев.
Вскоре после назначения Сергеев прислал Рохлину письмо о том, ч’ґо в проведении парламентских слушаний по проблемам стратегических ядерных вооружений сегодня нет нужды.
Начальником Генерального штаба президент назначил генерала Анатолия Квашнина.
Тогда еще никто не предполагал, что военная реформа в России будет на несколько лет сведена к конфликту между министром обороны и начальником Генштаба.
Летом Рохлин сказал Платову, что собирается поехать в отпуск.
— Мне трудно представить Рохлина на пляже в Сочи, — улыбаясь, пошутил Платов.
— А ты прав. Вот лет через тридцать я, может быть, и поеду в Сочи. Не по мне эти процедуры. Это для ветеранов, они заслужили отдых.
— И вечный бой, покой нам только снится… — процитировал Платов. — А куда же вы едете?
— Выдалась впервые возможность на недельку в Испанию слетать.
— Мне приходилось там бывать, — сказал Николай Александрович. — Испания удивительная страна. Сервантес, Гойя, музей Прадо… Города, похожие на музеи. В архитектуре застройки городов сочетание мавританского и строгого католического стиля. Живые, приветливые люди. Я зачитывался романом Хэмингуэя «По ком звонит колокол». Видел крест, который генерал Франко воздвиг в знак примирения всем павшим в гражданской войне. Кстати, когда Франко поднял мятеж, армия, в основном, поддержала его. Если бы не интернациональные бригады, то республиканцы лишились власти довольно быстро.