— Генерал Рохлин провел свой съезд, — начал доклад Андрей Андреевич. — На съезде были руководители оборонных предприятий, а также офицеры, имеющие влияние в Вооруженных Силах и прошедшие «горячие точки». Из армии поступают тревожные сигналы, свидетельствующие об интересе офицерского корпуса к заявлениям генерала Рохлина. Если в ближайшее время не принять мер, то мы потеряем армию.
Президент недовольно оборвал помощника:
— Против меня столько переворотов замышлялось. И чем они закончились? Дайте ему денег. Должность хорошую предложите, и он успокоится.
— Борис Николаевич, вы ему даже министром обороны предлагали стать. Он от всего отказался.
— Ишь ты, какой праведник! — лицо Ельцина стало напоминать чугунную гирю. — Ничего, сметем и рохлиных! Возьмите генерала под особый контроль и докладывайте мне о каждом его шаге.
— Я — боевой генерал и не боялся, когда рядом со мной рвались снаряды, — ответил Рохлин, узнав о реакции президента.
В приемной Чубайса раздался телефонный звонок. Секретарша взяла трубку. Звонила Людмила Нарусова. Она просила соединить ее с Анатолием Борисовичем. Когда Чубайс ответил, она с фальшивой дрожью в голосе сообщила:
— Тут рядом Анатолий Александрович, он хочет с вами поговорить.
— Здравствуйте, Анатолий Борисович, — сказал Собчак. — Вы знаете, что продолжаются попытки по моей дискредитации? В прессе уже пишут о возможности моего ареста.
— Не беспокойтесь, — прервал его Чубайс, — ситуация полностью контролируется. Я имел на эту тему разговор с Юмашевым. Он заверил, что без его ведома и ведома Бориса Николаевича никакие действия в отношении вас предприниматься не будут.
— Да, но газеты пишут, — не унимался Собчак. — А Куликов дал пресс-конференцию, где тоже сказал, что меня вот-вот арестуют.
— Повторяю, Анатолий Александрович, не надо волноваться. Я сегодня вновь встречаюсь с Юмашевым, и первый вопрос, который мы будем обсуждать, это — ваш.
— Спасибо, Анатолий Борисович! Хочу еще об одном сказать: последнее время очень настораживает активность Рохлина. Я по поводу его заявлений и выступлений в СМИ. Он фактически призывает к неконституционным действиям по смене власти. В отношении его просто необходимо возбудить уголовное дело, он же фактически призывает к свержению президента.
— Он же депутат, так что дело не имеет перспектив, — возразил Чубайс.
— Но надо его поставить на место! И чтобы другие задумались, — настойчиво повторил Собчак.
В Москве открывалась новая часовня. По окончании освящения архиерей произнес:
— Хочу выразить искреннюю благодарность Соколову Игорю Николаевичу за его помощь в строительстве часовни.
Щедрина увидела одетого в синий костюм мужчину. Его жесткий взгляд выдавал человека волевого. Народ выходил из часовни, Ольга задержалась у иконостаса. В дверях они столкнулись с Соколовым. Он приветливо, как старой знакомой улыбнулся ей. Ольга стала припоминать, где же она видела этого человека. Соколов подошел к архиерею и, попрощавшись с ним, спросил Щедрину:
— Вас подвезти?
Ольга в нерешительности остановилась. Архиерей сказал ей:
— Вы можете не опасаться, это исключительно порядочный и честный человек.
— Вам куда ехать? — спросил Соколов.
— В Государственную Думу, — ответила Щедрина.
Соколов искренне рассмеялся, Ольга в недоумении посмотрела на него.
— Нам с вами по пути, — пояснил Соколов. — А вы случайно не монашенка? — спросил он, когда они сели в машину.
— Нет, — ответила Ольга; — А что, в Думу ездят только монашенки?
— А что может делать красивая женщина в Думе? — ушел от ответа Соколов. — Какие у нее могут быть там дела?
Щедрина промолчала. В это время машина проезжала мимо Белого Дома. Ольга в задумчивости произнесла:
— Какое холодное здание, страшное, и веет от него смертью.
Соколов посмотрел на Белый Дом и ответил:
— Дом как дом, мне нравится. Кстати, у меня там был кабинет.
Ольга с удивлением спросила:
— Был? А сейчас?
— А сейчас… Сейчас там сидит Чубайс, — ответил Соколов.
Машина неслась по московским улицам.
— Так вы что же, в правительстве работаете? — поинтересовалась Щедрина.
— Работал, когда-то…
— А вы имеете какое-то отношение к церкви?
— Особого отношения не имею, но помогаю по мере возможности.
— А я как раз приехала в Москву по этому вопросу. Мы начинаем строительство часовни в Волгограде и получили, наконец, благословение от Патриарха.
— Хорошее дело. Если понадобится мое содействие, то я к вашим услугам, — сказал Соколов и дал Ольге свою визитную карточку.
— Благодарю вас, — ответила Щедрина. — Я обязательно зайду к вам.
— Буду очень рад, — сказал Соколов.
Машина остановилась у здания Государственной Думы на Охотном ряду. Ольга вышла, а Соколов отправился дальше.
Подъехав к небольшому особняку, Соколов зашел в здание. На входе спросил у дежурного:
— Давно началось?
— Нет, — ответил дежурный. — Минут пять.
Соколов прошел в актовый зал. Там сидели директора оборонных предприятий, некоторые губернаторы, промышленники. В президиуме он увидел Рохлина. Выступал Щербаков:
— Вы на практике знаете о ситуации в оборонном комплексе страны. Появился лидер, который защищает наши интересы и которого мы должны поддержать. Кто за то, чтобы мы вошли в Движение генерала Рохлина, прошу проголосовать…
Все директора предприятий проголосовали «за». По окончании совещания присутствовавшие вышли из зала, и Соколов увидел Платова:
— Николай, задержись. У тебя есть сейчас свободное время?
— Да, есть.
— Тогда берем с собой генерала и поехали.
Затем Платов подошел к Щербакову, который стоял неподалеку и беседовал с Рохлиным:
— Сергей Владимирович, можно у вас «похитить» генерала? Я хочу познакомить его с одним человеком.
— Я в твоем распоряжении, — сказал Рохлин, завершая разговор с Щербаковым.
Машина миновала московскую кольцевую дорогу и через полчаса остановилась у дома, окруженного густой зеленью. Охранник открыл ворота. Машина въехала на зеленую аллею. Перед домом, в беседке, был накрыт столик.
— Лев Яковлевич, я думаю, Александра Григорьевича Лукашенко представлять не надо, — сказал Соколов увидев, что к ним навстречу идет президент Белоруссии.
Рохлин, подойдя к Лукашенко, пожал ему руку.
— Я вас видел только по телевизору Знакомство с вами большая честь для меня, — искренне сказал он.
— Я тоже давно хотел с вами познакомиться, — ответил на приветствие Лукашенко. — Слышал о вас, генерал, очень много.
Все расселись за столиком, продолжая разговор.
— Значит вы планируете добиться отставки правительства и смены политического курса? — без предисловий спросил Лукашенко у Рохлина, — Ну, а программа-то у вас есть? В каком направлении, вы намечаете, должно работать новое правительство? Какая политика должна быть? Какая идеология?
— А вот, — Рохлин показал на Платова, — чем не идеолог? У него, кстати, есть весьма любопытные мысли.
— Главная ошибка большинства российских правительств, — вступил в разговор Платов, — и российских реформаторов была в недооценке национально-государственного и соборно-коллективисткого начала народа. Если бы горбачевская перестройка началась под лозунгом национального возрождения, а не обновления социализма, ситуация могла бы развиваться в совершенно ином направлении. Сегодня Россия, утратив прежнее могущество, снова пребывает в поисках своей государственности. Но для этого необходимо поставить реалии конца двадцатого века на прочный культурно-национальный фундамент российских традиций. Достижение этих целей в переломные эпохи, как правило, обеспечивается возрождением сильной власти и государственности. Психология российского общества такова, что ослабление государства, устранение его от многовековой обязанности проявлять заботу о своих поданных всегда влечет за собой смуту. И напротив, укрепление центра, восстановление управляемости сверху донизу вселяет уверенность и благотворно сказывается на всех сферах жизни. Важнейшим резервом нашего государства является историческая универсальность Православия, оно выступает как бы естественным соединяющим звеном с другими народами и цивилизациями. Социальные и рыночные ценности могут и должны развиваться под контролем государства. Именно государство было и остается наиболее надежным гарантом частных интересов. Что еще? Исторический опыт показывает, что преодоление тяжких последствий национального предательства невозможно без радикального обновления политической элиты. Духовно-нравственные ориентиры, которые определяли существование людей в прошлом, должны вновь вернуться в нашу жизнь.
Заложить фундамент народного хозяйства можно лишь при одновременном проведении земельной, денежной и налоговой реформ. Для этого нужно все сельскохозяйственные угодья, природные и энергетические ресурсы оставить в общенародной собственности и использовать на благо всех граждан России.
Первые шаги, которые надо сделать, это ускорить создание союза России с Белоруссией, создать условия для привлечения в этот союз Украины и Казахстана.
Во внутренней политике необходимо преодолеть раскол общества и формировать общественные организации, укрепляющие единство власти и народа.
Конечно, все это сложно, слишком далеко зашел процесс разложения, но дорогу осилит идущий. Сейчас невидимая линия раздела пролегла в России за будущее всего мира. И конечная победа будет зависеть от каждого из нас.
Соколов зевнул, а Лукашенко покачал головой:
— Какие вы умные, ребята. Да если бы такое кто осуществил, ему памятник при жизни можно поставить и не бояться, что его когда-нибудь снесут.
— Наливай, — сказал Соколов. — За это и выпьем.
Александр Григорьевич поднял рюмку:
— За Россию!
В саду уже стемнело, и только над беседкой горел фонарь.
Утром Рохлин, Платов и Щербаков едва успели на волгоградский рейс. В салоне самолета, рассаживаясь на свои места, они увидели нового губернатора Волгоградской области Николая Кирилловича Максюту. Иван Петрович Шабунин на губернаторских выборах стал жертвой политических интриг. С одной стороны, против него выступили Чубайс и Черномырдин, с другой стороны, жители области, проголосовавшие против Ельцина, автоматически проголосовали и против Шабунина как представителя действующей власти. Как говорится, метили в Ельцина, а попали в Шабунина. Николай Кириллович Максюта стал губернатором не потому, что он отличался хозяйственными способностями, а потому, что был кандидатом от КПРФ…