— Как на соревнованиях по биатлону, — довольным голосом сказал Киселев.
Наблюдая за стрельбой через стереотрубу, Рохлин ничего не ответил. Что и говорить, после стрельбы артиллеристов, танкисты порадовали его. Он хорошо знал, что в любом деле могут быть случайности. Могли они быть и при этой стрельбе. Но на «отлично» отстрелял весь батальон. И в этом уже была закономерность. Значит, капитан сумел поставить дело в батальоне так, что его танкисты с первого выстрела научились поражать мишени. Но и хвалить Рафикова он не торопился. «Всему свой черед», — подумал Рохлин, вспомнив, как преждевременная похвала нередко дает не тот результат, на который рассчитываешь.
На другой день, утром, после того, как танкисты с блеском показали себя на стрельбище, солдат-«дед» на КПП остановил «газик» комбата Рафикова.
— Соколкин, ты куда собрался?
— Комбат в город приказал съездить. Кое-что по хозяйству купить.
— Слушай, салабон, ты знаешь какой сегодня день?
— Первое июня, начало лета.
— Ничего ты не знаешь: Сегодня всемирный день защиты детей, одетых в военную форму. Наш праздник получается.
— Ну и чё из того?
— А вот что, — «дед» сунул водителю деньги. — Ребята говорят, отметить надо. Кроме того, отстрелялись хорошо, начальство довольно. Они очень надеются на тебя, — «дед» почесал затылок, пошевелил губами. — Две мало, три много. Вот что, возьми пять, не хватит, так останется.
— А если засекут?
— Ты что, первый раз замужем? Придумай что-нибудь.
Вернувшись из города в часть, Соколкин подъехал к казарме и, убедившись, что поблизости нет посторонних людей, достал трехлитровую банку, вылил в нее из бутылок водку. Взяв банку, он, насвистывая, двинулся к казарме. Соколкин и не предполагал, что в это время Рохлин проверял казарму танкового батальона. Поднятые по команде солдаты стояли навытяжку перед офицерами. Рохлин прошелся по казарме, открыл кран бачка, оттуда потекла струйка ржавой воды.
— Так, так, — хмуро сказал генерал. — А я хотел у вас водички попить.
В это время открылась дверь, и в казарму с трехлитровой банкой вошел водитель. Все повернулись в сторону вошедшего солдата. Тот оторопело посмотрел на Рохлина, глаза у него медленно расширились.
— Соколкин! Кто тебя научил в казармы воду в баллонах носить? Что, ведра нет? — спросил командир батальона Рафиков.
— Товарищ комбат, вот дистиллированной водичкой разжился, — виляя глазами, торопливо сказал Соколкин. — Сами знаете, жара, вода в аккумуляторе высыхает. Для питья она непригодна.
— А ну, плесни чуток, — Рохлин протянул водителю кружку.
Тот трясущимися руками налил в кружку. Рохлин понюхал, пригубил.
— Да здесь чистый электролит! — удивленно сказал он. — Капитан, не желаете?
Рохлин подал капитану кружку.
Тот взял, понюхал и зверским взглядом резанул своего водителя.
— Вот что, разберитесь со всем этим и доложите командиру полка, — сказал Рохлин и вышел из казармы.
Выждав, когда за генералом закроется дверь Рафиков пружинистыми шагами, как кот перед прыжком, пошел вдоль строя. Затем круто развернулся.
— Чья водка? — спросил он у Соколкина.
— Моя, — обреченным голосом сказал водитель.
— Кому нес?
— Товарищ командир, я же говорю — это моя. Себе нес.
— Говоришь, себе? — Комбат протянул кружку солдату. — Тогда пей!
Солдат, вздохнув, взял кружку, обреченным взглядом обвел казарму и, медленно выпил. Кто-то из солдат бросил ему закусить яблоко. Водитель поймал его и медленно положил на стол.
— После первой не закусываю, — ответил он.
— Трое суток ареста! — не сказал, а выдохнул Рафиков. — Тоже мне Соколов нашелся. Да ты пока что еще Цыпляков, Сопляков! — И, передразнивая Соколкина, протяжно протянул. — После первой не закусываю. Молоко на губах еще не обсохло, а туда же!
— Так чье это подразделение? — хмуро спросил Рохлин у начальника связи Кузнецова, когда они вышли на улицу.
— Это казарма командира танкового батальона капитана Рафикова, — ответил за Кузнецова Скопенко. — Будем готовить приказ о наложении на него взыскания.
Рохлин посмотрел на подполковника.
— Я видел, как он командовал на полигоне, и как стреляли его танкисты. А с дисциплиной в батальоне ему надо поработать. И вам бы не мешало помочь молодому комбату. — Подумав немного, добавил: — Вот что, подготовьте документы на присвоение Рафикову очередного звания — майора. А сейчас у нас на очереди связь. Посмотрим, как обстоят дела у подполковника Кузнецова.
Домой Кузнецов вернулся только под утро. Он долго давил на кнопку звонка у двери своей квартиры. Наконец, дверь открылась. Сонная жена недовольно спросила:
— А позже не мог прийти?
— Это еще рано, только пять утра. Опять была тревога.
Жена подозрительно посмотрела на него:
— Что-то у вас раньше не было тревог.
— Показушника прислали: и сам не спит, и другим не дает. Ничего никому вокруг не нужно, а этому самодуру больше всех надо. У Рафикова в казарму водку ведрами заносят, а он ему — майора. Не пойму я его логики. Корпус показным хочет сделать? Но кто это оценит! Не пойму я Рохлина, ей-богу не пойму! Что ему больше всех надо? И я вслед за ним должен гнуться за копейку и служить государству, которому не нужен. Ладно, этот мой монолог в пользу бедных. Давай завтрак, а то в семь опять на полигон ехать.
— Понятно, получил от начальника нагоняй, — констатировала жена. — Забыл, что ли, как сам начинал на новом месте? Сначала все себя норовят показать.
В один из теплых летних дней на полигон пожаловали гости: директор «городских предприятий, руководители города и области. Когда колонна легковых машин свернула к командному пункту, начальник разведки Приходченко вызвал своего заместителя Николая Быстрова. Через минуту перед ним стоял рыжеватый, крепкого телосложения лысоватый подполковник.
— Директор «приехали, показывай, Коля, все, на что способны твои ребята, — сказал Приходченко.
— А чего не показать? Покажем.
Через полчаса, переодевшись в камуфляжную форму, гости с интересом наблюдала сцену рукопашной схватки, которую демонстрировали бойцы Быстрова. Среди солдат выделялась невысокого роста хрупкая фигурка. В компании рослых солдат она казалась маленьким, но ловким щенком среди волкодавов.
— Приходченко, — неожиданно обратился к начальнику разведки корпуса Рохлин, — А ну, этого белобрысого паренька ко мне!
Через несколько секунд, перед Рохлиным вытянувшись стоял молоденький солдатик.
— Товарищ генерал! Младший сержант Базарова по вашему приказанию прибыла.
Рохлин на минуту замешкался, затем сказал:
— Молодец, младший сержант.
Директора в восторге зааплодировали:
— Ну, Базарова, ты прямо как Рембо!
— Рембо — в кино, а тут — реальные солдаты, — с гордостью ответил Рохлин. — Можно даже потрогать. Но не больше. Кстати, сами не хотите поучаствовать?
— Ну, для рукопашного боя мы, пожалуй, устарели. А вот стрельнуть можно, — с готовностью откликнулся директор завода «Каустик» Олег Георгиевич Болотин. — Что, мужики, тряхнем стариной, вспомним молодость?
Директора предприятий, спустившись с командного пункта, получив оружие, по команде инструкторов начали стрелять по целям.
— Слава тебе Господи, и пострелять довелось, — после каждого выстрела приговаривал Болотин. — Взяв автомат, я вновь почувствовал в себе дух воина.
Олег Георгиевич был не только хорошим специалистом своего дела, но и талантливым организатором. В девяносто первом году, когда страна покатилась под откос, он не только сумел выстоять, но и расширить на своем комбинате производство, и «Каустик» работал во всю мощь. Как мог, Болотин помогал армии, церкви. Случилась беда в Приднестровье, он и туда отправил помощь.
К гостям подошел Скопенко.
— Товарищи офицеры запаса, не забывайте, что «Отче наш» начинается с просьбы о хлебе насущном. Трудно хвалить Господа и любить ближнего на пустой желудок. Прошу к костру. Шашлык уже готов.
— О, вы только послушайте как излагает! — удивленно протянул Рохлин.
— Лев Яковлевич, вы сами рекомендовали читать и цитировать классиков, — рассмеялся Скопенко. — Это раньше мы все Маркса поминали. А теперь снова приобщаемся к истокам цивилизации.
Уже у костра директора начали делиться впечатлениями. Каждый вспоминал, свою первую стрельбу, по мальчишески хвастаясь, как после их выстрелов падала мишень. К ним подошел только что прибывший губернатор области Иван Петрович Шабунин.
— Если тебе нужна помощь в обустройстве полигона, ты не стесняйся, говори, мы поможем, — отозвав генерала в сторонку, сказал он.
— Да, помощь нам необходима, — согласился Рохлин. — И не только на полигоне. В первую очередь нужно обустраивать казармы, делать ремонт в автопарках, хранилищах. Семейное общежитие хочу открыть на территории военного городка, и квартиры офицерам нужны. Свою телевизионную станцию планирую запустить. Здание нужно строить. Сейчас по телевидению гонят всякую херню, показывают, что мы чуть ли не стадо баранов и казнокрадов. На этом офицеров не воспитаешь. Надо менять отношение к армии в обществе.
К ним подошел директор ликеро-водочного завода Ренарий Леонидович Тарасов и заметил:
— Телестанция — идея хорошая, но слишком далека от воплощения. А вот для начала не мешало бы привести в порядок полигон. Положить асфальтированные дорожки, столовую построить. Хотя положение на наших предприятиях неважное, но этому делу мы поможем, шапку по кругу пустим.
— Дорогой ты мой человечище! — Рохлин с благодарностью крепко пожал руку Ренария Леонидовича.
Болотин показал на сидящего рядом с ним человека со слегка вьющимися русыми волосами. Ясными серыми глазами тот внимательно смотрел на генерала:
— Лев Яковлевич, хочу представить тебе моего друга: Платова Николая Александровича. Донской казак, только родом из Австралии.
— Вот как? — удивился Рохлин. — Какими судьбами здесь?
— Я уж забыл, где Австралия находится: уже несколько лет живу и работаю в России, — смущенно ответил Платов. — А друзья меня все равно австралийцем представляют.