— А как поведет себя армия? Вдруг она вмешается? У Верховного Совета — генерал Руцкой. Сейчас они с Русланом Имрановичем заодно.
— Чего ей вмешиваться? — с раздражением сказал Березовский. — В девяносто первом она у вас не вмешалась же. Все побросала. Даже и вам кое-какое имущество оставила. В сентябре солдаты будут убирать картошку, заготавливать ее на зиму, а офицеры, как обычно, водку пить. Запомните: армия будет выполнять приказы Верховного, а не козла Руцкого.
— Кстати, вы бы не могли нам помочь реализовать крупную партию спирта и коньяка с Грозненского ликероводочного завода? Около десяти вагонов.
— Это не проблема, — махнул рукой Борис Абрамович. — В России алкоголь всегда был самым ходовым товаром. Мы здесь специально на водку низкую цену держим. Что поделаешь, в столь тяжелое нынешнее время, она как последнее лекарственное средство. Русский человек, он ведь как выпил — и все проблемы разрешил. Утром проснется — и снова в гастроном. Лишь бы она там была, родимая. Побольше и подешевле. Тогда все будет спокойно и хорошо. Так что у нас проблема управления и подчинения толпы решена. Грубо, конечно, но это лучше бунта — страшного и беспощадного. — Помолчав немного, Березовский добавил. — Мы можем решать любые побочные вопросы. Но главное для меня не водка, а нефть.
Мейербек улыбнулся. Был он высокого роста, одет в черный дорогой костюм и белую рубашку. Внимательный глаз мог отметить, что на лице у него то и дело появлялась еле заметная усмешка. Здесь для Бориса Абрамовича он разыгрывал простодушного, своего в доску парня, который приехал не только для переговоров, но кое-чему поучится у известного и удачливого предпринимателя. Но те, кто знал Мейербека раньше, знали его как очень хитрого, умного и амбициозного человека.
В это время охранник принес шашлыки. Мейербек подождал, пока первым шашлык возьмет Березовский.
— Борис Абрамович, где это вы таких джигитов отыскали? — спросил он у олигарха. — Один другого лучше.
— Раньше они в службе охраны Горбачева состояли. Теперь вот у меня, — сказал Березовский. — Ельцин поменял команду, теперь это моя охрана. Вот парадоксы истории. Когда Горбачев пришел, все подумали: наконец-то появился лидер. А теперь владеет только рестораном.
Закончив переговоры, гости и Березовский поднялись к машинам. Охранники вытянулись перед боссом. Чеченцы, попрощавшись с ним, сели в машины и уехали. Березовский посмотрел им вслед и неожиданно сказал. охраннику.
— Нельзя верить ни одному чеченцу. Даже если они тебе улыбаются и лижут руку. Отвернешься — тут же откусят. Недаром они там у себя на знамени поместили волка. А этому, молодому в особенности. Но, что поделаешь, приходится иметь дело и с такими.
В конце сентября 1993-го года в штабе казачьих войск состоялось заседание окружного Совета атаманов. В небольшом зале, увешанном казачьими флагами и хоругвями, собралось около двух десятков казаков в форме. Среди них — коренастые, усатые, одетые еще в советскую офицерскую форму Кудинов и Платов, священник — отец Алексий. Уже в конце заседания, поднялся атаман Кудинов, оглядел присутствующих.
— Женщину на Совет атаманов будем допускать? — спросил он, глянув на Платова. — Вроде бы как не по традиции…
— Ей есть что сказать, — ответил Платов. — А нам нужно знать, как прошла ее встреча с новым комкором.
Пригласили Ольгу Щедрину. Она вошла, оглядела присутствующих.
— Мне сказали, что здесь обсуждался вопрос о военно-патриотической школе, — сказала она. — Новый командир корпуса положительно откликнулся на это. Но у него планы шире. Он направил в Министерство обороны предложения по открытию в городе Суворовского училища. А пока нам нужно подготовить списки родителей, кто хочет отдать своих ребят в школу.
— Спасибо, Ольга Владимировна, — походный атаман явно торопился. — Но вопрос придётся отложить, сейчас не до этого. — Решается судьба России, мы в Москву собираемся ехать, страну и президента спасать надо.
— От кого? — спросила Ольга.
— От красно-коричневой мафии, которая засела в Верховном Совете. Нам дали самолёт, завтра вылетаем.
— А что вы там будете делать? — поинтересовался Платов. — Хорошо было бы провести крестный ход, чтобы предотвратить кровопролитие.
— Крестным ходом не поможешь. Мы построимся и будем ходить маршем вокруг Белого дома, пока они не сдадут свои депутатские полномочия, — ответил Кудинов.
— Да он весь оцеплен милицией! Вокруг растянута колючая проволока. Надо реально представляете обстановку, — сказала Ольга.
— Вы занимайтесь школой, а нам позвольте заниматься своими делами, — сухо прервал ее Кудинов.
Родом атаман был из Новочеркасска. Худощавый, высокого роста он любил резать правду-матку в глаза. В начале девяностых годов, когда в Новочеркасске проходил первый казачий круг, Кудинов перед его началом обратился к приехавшим со словами, что любое дело должно начинаться с молитвы. Казаки построились и пошли в церковь, где их со слезами встретил дьякон: «А я-то думал, что. казаки забыли веру православную!» Впервые казаки заявили о себе, как о реальной силе, в Приднестровье. Воевали они там храбро и отчаянно. О них заговорили. Особенно после того как, выступая на съезде славянских народов, Кудинов сделал заявление, которое было озвучено почти всеми средствами массовой информации.
«Сначала мы на танках дойдем до Бухареста, а потом повернем их на Москву», — сказал атаман.
Власть обратила на это внимание, а вскоре Ельцин издал Указ «О возрождении казачества». С тех пор Кудинов стал яростным сторонником Ельцина, считая его гарантом возрождения казачества.
— Оленька, вы не расстраивайтесь, — начал успокаивать Щедрину Платов, когда закончилось совещание. — Вы же видите, атаман человек прямолинейный.
Тем временем, события в Москве развивались стремительно. Сделав несколько неудачных попыток распустить Верховный Совет, Ельцин решился на крайнюю меру. В обстановке строжайшей секретности ближайшее окружение разработало план по разгону Верховного Совета. Было принято несколько сценариев. Первый, на тот случай, если депутаты сдадутся на милость и возьмут отступные. Тогда и дело с концом. Другой вариант предполагал силовые меры. На войне, как на войне. Дойдет дело до крови, пусть на себя пеняют. Пусть потом жалуются в ООН, Красный Крест, Страсбургский Суд. Но многие советники Ельцина говорили ему, что до этого дело не дойдет.
В ночь на четвертое октября 1993 года в подъезд здания Генерального штаба зашел неприметный с виду мужчина.
— Я Захаров, — сказал он часовому, предъявив удостоверение заместителя начальника Службы безопасности президента. — Мне нужен дежурный.
Часовой, внимательно изучив документ, вызвал дежурного.
— Я Захаров, заместитель начальника Службы безопасности президента, — вновь представился мужчина. — Мне нужен министр обороны.
— Пройдёмте, — сказал дежурный, посмотрев удостоверение. И повёл его к кабинету министра обороны.
В коридоре было пусто, а в кабинете — полутемно. Лишь в углу горела настольная лампа. Никого не было, и Захаров с интересом стал разглядывать кабинет министра. В это время из смежной комнаты вышел невысокий плотный человек в тельняшке, бриджах и домашних тапочках. Это был Павел Сергеевич Грачёв.
Увидев стоящую в темноте фигуру, Павел Сергеевич оторопел.
— Ты кто такой? — спросил Грачёв.
— Я Захаров, — ответил Геннадий Иванович. — Заместитель начальника Службы безопасности президента. Зашёл предупредить на всякий случай, что скоро сюда прибудет президент.
Грачев подумал: «На всякий случай в кабинет министра обороны не заходят. И какой президент должен прибыть?»
— А какой президент? — осторожно спросил он.
— Президент у нас один, всенародно избранный, — удивленно вскинув брови, ответил Захаров.
— Ну, слава Богу, — с облегчением вздохнул Павел Сергеевич и нажал кнопку:
— Всех генералов, находящихся в здании, ко мне.
Тут же началась суета, стали появляться люди.
«Откуда они взялись? — удивленно подумал Захаров. — Ведь никого не было».
В свое время он служил с морском спецназе ГРУ, который был создан на подобие американских «морских котиков». Был профессионалом своего дела, совершил более семисот парашютных прыжков в ночное море. Любил больше молчать, но если высказывался, то коротко и жестко. В период ломки и распада государства он возненавидел болтуна Горбачева и стал, вместе с Коржаковым, одним из самых преданных сторонников Ельцина, считая, что только с ним может возродиться Российская армия и вместе с нею Российское государство.
Около двух часов ночи, в кабинет министра обороны вошли Ельцин и начальник его охраны Коржаков. Премьер-министр Черномырдин и министр внутренних дел Ерин пришли раньше. Руководство Министерства обороны во главе с Грачёвым было в полном составе. Борису Николаевичу доложили обстановку.
— Что будем делать дальше? — спросил Ельцин.
Наступила мёртвая тишина.
— Я говорю, как будем выкуривать их из Белого дома? — ещё раз, настойчиво спросил президент.
И опять все промолчали.
— Борис Николаевич, — нарушил наконец тишину Коржаков, — здесь находится мой заместитель, капитан первого ранга Захаров, который готов изложить конкретный план по взятию Белого дома.
— Где он? — спросил Ельцин, оглядев кабинет.
— Мы его сейчас пригласим.
В кабинет вошёл Захаров. Он немного оробел, увидев столько генералов во главе с президентом. Все уставились на него. Но после первых фраз робость прошла, и он коротко изложил план захвата Белого дома:
— Чтобы взять Белый дом, нужно десять танков и немного людей, — сказал он.
Президент спросил у начальника Генштаба:
— У вас есть десять танков?
— Танки-то у нас есть, но танкистов нет, — ответил тот. — Они на картошке.
— Вы что, во всей армии не можете десять танкистов найти? — возмущенно протянул Ельцин. — Пусть офицеры садятся в танки и ведут их к Белому дому.
— Я сейчас всё выясню, — вмешался в разговор генерал Кондратьев. — Дам команду, будут и танки и танкисты.