инутой скалы освещало всё сильнее. Скоро можно будет погасить прожектор. Но он погас автоматически, как только уменьшилось давление воды.
«Значит, я совсем близко от поверхности», - подумал Гинзбург. Он во время обдумывания так сливался с аппаратом, что ему казалось: это он сам бродит под водой.
Здесь, на высоте подводной вершины, «пейзаж» был разнообразнейший. Появились рыбы. Вершина покрылась водорослями. Лёгкое волнение достигало этих глубин, и водоросли плавно покачивались, словно от утреннего ветерка. Красные кораллы ветвились, как оленьи рога. На склонах виднелись красные, оранжевые, жёлтые морские звёзды. Ползали крабы.
- Вот! - закричал Гинзбург.
- Что, нашёл? - в двадцатый раз спросил его капитан.
- Нет, - разочарованно ответил Гинзбург.
- А что же закричал?
- Показалось, что нашёл. Перевёрнутая шлюпка. Издали она похожа на шар телеока. В шлюпке кто-то поселился. Спрут! Он выпускает свои щупальца. Охота из раковины. Вот схватил рыбину. Есть чем позавтракать. Эх, жаль, что не видит этого Миша Борин! Передавай, Маковский, в Москву.
- Спрут! Спрут! - воскликнул Миша. Он уже давно скучал оттого, что экран не оживает.
- Почему вы сегодня опоздали с трансляцией? - спросил он Маковского.
- Были заняты, - ответил Маковский. - Передай штабу, что у нас большая авария: оборвался телевизор. Теперь ищем его.
- Правда, интересно? - услышал Миша голос Гинзбурга. - Я всю ночь искал.
- Ещё не нашёл?
- Нет.
- Да ты уже с ног, наверное, валишься и ничего не видишь, - остановил Гинзбурга Маковский. - Надо тебя сменить.
- Ни за что! - ответил Гинзбург.
- Тогда не увлекайся спрутами и ищи телевизор, - сурово приказал Маковский.
- Спрут - это тоже интересно, - вмешался Карпиловский.
Все учёные стояли у телевизора. Маковский развёл руками.
- Этого ещё недоставало! Нет, так дело не пойдёт. Или научная экспедиция, или…
- Не волнуйтесь, Маковский. Нам, учёным, будет выделено особое судно, - успокаивающе проговорил Чудинов.
- Вот это лучше всего - ответил капитан.
- С вами каши не сваришь. Мне нужно найти телеоко. А вас спруты интересуют. Гинзбург, постарайся обвести телеглаз вокруг затонувшей шлюпки и посмотри её название.
- Дай ход немного вперёд! Стоп! Довольно! Ах, чёрт! Скала мешает. Плохо видно. Сейчас прочту… Лёле… леви…
- «Левиафан!» - вскрикнул капитан. - Наверное, это шлюпка с «Левиафана». Выходит, мы близки к цели. Замечательная находка! Но всё-таки надо найти телеоко.
- А вот не очень приятная находка, - продолжал Гинзбург. - Скелет человека, и на грудной клетке мешочек. Далее ещё скелет.
- И рядом с ним какая-то колода! - закричал Миша, тоже участвовавший в этой экспедиции.
- Не колода, а бочонок, - поправил Правдин. - Видимо, с сухарями.
- Ну уж вы, сухопутные граждане, - иронически сказал капитан. - Сухари в таких бочонках! Сказали бы с солониной. Да и солонину в таких маленьких не хранят.
- А может быть, с золотом? - засмеялся Чудинов. - Вот была бы находка!
- Подставляй шапку. Так тебе дно океана золотыми бочонками и усеяно!
- Разве мало золота похоронено на дне океана?
- Немало, но попробуй достань.
- И достанем, - вмешался в разговор Протчев. - Час придёт - достанем.
- Нашёл, нашёл! - вдруг закричал Гинзбург. - Вот оно, затонувшее телеоко, теперь уже без обмана. Уберите рабочее телеоко, поднимите вверх, теперь оно не нужно. Здесь и так видно. Вишь, упало за шлюпку! Еле видно. Подайте немного вперёд, - командовал он капитану. - Опускайте ваши «механические руки».
- Щупальца спрута на телевизоре! - вскрикнул Миша.
- Да, обнимают. Спрут не хочет отдать нам телеоко. Этого ещё недоставало. Ну, погоди, мы тебя вместе с твоей конурой-шлюпкой вытянем, если ты будешь задерживать, - сказал, смеясь, Гинзбург. Он был очень рад, что нашёл телевизор, и забыл о бессонной ночи.
Сверху стал медленно спускаться металлический «паук». Гинзбург управлял его движениями.
- Левее. Ещё. Так! Теперь чуть вперёд.
«Паук» растопырил свои коленчатые пальцы, замер над шаром телеока.
- Сжимай! - разрешил Гинзбург.
Лапы «паука» сжались, скользнули по поверхности шара, но не ухватили его.
- Распустить пальцы шире. Ещё. Так! Спускай! Сжимай! Есть! Схвачен! Тихо поднимай!
Трос натянулся. Слой ила, атмосферной пыли и отложений мелких организмов поднялся со дна и заклубился, как дым. На минуту весь экран закрыло этой тучей. Но «паук» уже тянул свою добычу вверх.
- Быстрее переведите объектив на палубу, - подгонял Миша, боясь прозевать момент, когда «добыча» появится на поверхности воды и опустится на палубу.
Неожиданно экран осветился ярким солнечным светом. Отблескивают чисто вымытые палубные доски. Видна стрела возле кормы. К лебёдке спешат Гинзбург, учёные и матросы.
- Не загораживайте! - уже закричал Миша.
Расступились… Вот показалась из-за борта блестящая круглая мокрая поверхность шара. На ней что-то извивается.
Раскатистый смех.
- Спрут! Спрут! Он всё-таки не бросил своей добычи.
- Отойдите! - кричит капитан со своего мостика.
Но матросы не очень торопятся отойти - очень уж интересный морской зверь попался! Да и что за опасность. Обовьёт щупальцем - это тебе не в океане, быстренько ножом полоснул - и готово.
Шар со спрутом, который в него вцепился, спускается на палубу. Спрут угрожающе шевелит щупальцами.
- У, гадюка! - Матрос бьёт по щупальцам шваброй, которой мыл палубу. Спрут подбирает щупальце, как хобот, но выпускает другое. Сколько же их у него? Восемь!
- Вот бы такого паука приспособить поднимать со дна моря то, что нам нужно!
- Полюбуйтесь, - говорит один матрос, - Скотт следит за нами в бинокль.
- Пусть следит, - спокойно отвечает капитан. - Спустите вниз «кишку», надо поднять шлюпку…
- И бочонок! - взволнованно кричит Миша. В это мгновение он забывает, что лежит в постели в Москве. Он чувствует себя полноправным участником экспедиции.
- Поднимем и бочонок, - успокоил его капитан.
Матросы тешились со спрутом, но Гинзбургу хотелось скорее осмотреть телеоко, - не повреждено ли оно.
- Обрубите спруту щупальца, - сказал Миша.
Повар, прибежавший с камбуза, вынул длинный острый нож и начал быстро отсекать длиннущие ноги-щупальца. Сверху они были гладенькие, внизу - беловатые, по краям - присоски.
Отрезанные щупальца долго извивались на палубе, истекая кровью.
- Как змеи, - сказал матрос и наступил ногой на отрезанное щупальце. Оно закрутилось и обвило ему ногу.
- Фу, сатана! - выругался матрос, отрывая щупальце. А спрут подыхал от потери крови. По его мягкому телу пробегали судороги.
- Пора опускать телеоко, - сказал Гинзбург. - Сколько времени потеряно зря!
ШЛЮПКА «ЛЕВИАФАНА»
- Скотт всю ночь плавал вокруг, - сказал, зевая, матрос, который сменился после ночной вахты. - Теперь к нам ближе подплыл, вынул очки, усмехается.
Протчев внимательно осматривал концы троса.
- Ты думаешь, это акула перекусила? - спросил он Гинзбурга.
- А кто же?
- А ты когда-нибудь видел зубы акулы?
- Ни разу, - признался Гинзбург.
- Я бы на твоём месте то же ответил. Зубы у акулы, как пилы. Один слой зубов на другом. Когда стираются одни зубы, подрастают другие. Красивые. Филигранная работа. Словно китайский резчик на кости вырезал. Но суть не в красоте, а в том, что зубы акулы оставили бы зубчатые следы. Да и вряд ли акула перекусила бы стальной трос, хотя он и тонкий. На изоляционном слое проводов зубы акулы оставили бы отчётливые рубчики. Я как-нибудь покажу тебе своё плечо, на нём зубы акулы оставили след. Я уж не ошибусь.
- Что же ты думаешь?
- Я думаю, - ответил Протчев, - что акула здесь ни при чём. Трос и провода перерезаны рукой человека - ножом или ножницами, какими режут проволочные заграждения. Это дело рук японца с «Урании», вернее - Скотта.
- Но «Урания» не подходила ночью близко к нашему траулеру.
- А вот мы выясним, - Протчев позвал матроса, стоявшего на вахте в первую половину ночи.
Матрос сказал, что около полуночи «Урания» подошла близко к нашему траулеру.
- Но так как они на «Урании» делали своё дело - спускали драги и лоты, то я и не беспокоился, - говорил матрос. - Ведь и днём «Урания» часто близко подходила к нашим пароходам.
- Скотт дал команду спускать лоты, драги только для того, чтобы отвлечь внимание, - заметил Протчев. - Нам надо быть осторожнее и не подпускать близко к себе «Уранию». А впрочем… - и Протчев усмехнулся. - Может быть, и подпустим… - многозначительно добавил он.
Вбежал радист и сообщил новость: на теплоходе этой ночью тоже оборвалось телеоко. Его ищут.
- За одну ночь две аварии! - воскликнул Протчев.
- Да, это проворный японец, - добавил он почти с увлечением профессионала, умеющего ценить работу другого.
- Вот вредители проклятые! - возмутился один из матросов.
- Ну что же, будем вылавливать шлюпку и бочонок? - спросил Гинзбург.
- Будем, - ответил Барковский, - но станем другим бортом.
- Чтобы «скотты» не напортили, - добавил молодой матрос.
Скотт заметил манёвр и тотчас приказал обойти траулер. Но «Урании» для этого надо было сделать полукруг, и прежде чем Скотт занял новый наблюдательный пост, шлюпка, поднятая со дна моря, уже лежала на палубе.
Она была покрыта илом и ракушками. Одна уключина уцелела, но была изъедена коррозией. Через среднюю банку был протянут завязанный узлом ремень, под ним лежало несколько тазобедренных костей.
- Вот что осталось от человека, - толковали матросы. - Наверное, привязал себя, чтобы не смыло волной, да так привязанный и пошёл на дно. Рыбы сделали своё дело - обгрызли мясо. Остались одни косточки.
Два матроса ножами осторожно соскребли налипший слой с носа и боков шлюпки. Чётко выступила надпись: «Левиафан».
- Мы не ошиблись. Эта шлюпка с «Левиафана». Как известно, он затонул так быстро, что все спущенные шлюпки захлестнуло волной. Следовательно, и сам «Левиафан» должен быть поблизости.