Гудя и ослепляя светом, автомобиль промчался к городу и скрылся вдали.
- Пора! - Ольсен обернулся и сделал Гуттиэре знак, чтобы она скрылась за камни. Потом он постучал по бочке и крикнул:
- Приехали! Вылезай!
Из бочки показалась голова.
Ихтиандр оглянулся, быстро вылез и прыгнул на землю.
- Спасибо, Ольсен! - сказал юноша, крепко сжимая мокрой рукой руку великана.
Ихтиандр дышал часто, как в припадке астмы.
- Не за что. Прощай! Будь осторожен. Не подплывай близко к берегу. Опасайся людей, чтобы опять не попасть в неволю.
Даже Ольсен не знал, какие приказания получил Ихтиандр от Сальватора.
- Да, да, - задыхаясь, сказал Ихтиандр. - Я поплыву далеко-далеко, к тихим коралловым островам, куда не приходит ни один корабль. Спасибо, Ольсен! - И юноша побежал к морю.
Уже у самых волн он вдруг обернулся и крикнул:
- Ольсен, Ольсен! Если вы увидите когда-нибудь Гуттиэре, передайте ей мой привет и скажите, что я всегда буду помнить ее! Юноша бросился в море и крикнул:
- Прощайте, Гуттиэре! - и погрузился в воду.
- Прощай, Ихтиандр!… - тихо ответила Гуттиэре, стоявшая за камнями.
Ветер крепчал и почти валил людей с ног. Море бушевало, шипел песок, грохотали камни.
Чья-то рука сжала руку Гуттиэре.
- Идем, Гуттиэре! - ласково приказал Ольсен. Он вывел Гуттиэре на дорогу.
Гуттиэре еще раз оглянулась на море и, опираясь на руку Ольсена, направилась к городу.
Сальватор отбыл срок наказания, вернулся домой и снова занялся научной работой. Он готовится к какому-то далекому путешествию.
Кристо продолжает у него служить.
Зурита обзавелся новой шхуной и ловит жемчуг в Калифорнийском заливе. И хотя он не самый, богатый человек в Америке, но все же он не может пожаловаться на свою судьбу. Концы его усов, как стрелка барометра, показывают высокое давление.
Гуттиэре развелась с мужем и вышла замуж за Ольсена. Они переселились в Нью-Йорк и работают на консервном заводе. На побережье Ла-Платского залива никто не вспоминает «морского дьявола».
Лишь иногда в душные ночи старые рыбаки, услышав в ночной тиши неведомый звук, говорят молодым:
- Вот так трубил в раковину морской дьявол, - и начинают рассказывать о нем легенды.
Только один человек в Буэнос-Айресе не забывает Ихтиандра. Все мальчишки города знают старого, полупомешанного нищего индейца.
- Вот идет отец морского дьявола!
Но индеец не обращает внимания на мальчишек.
Встречая испанца, старик каждый раз оборачивается, плюет ему вслед и ворчит какое-то проклятие.
Но полиция не трогает старого Бальтазара. Его помешательство тихое, он никому не причиняет вреда.
Только когда на море поднимается буря, старый индеец приходит в необычайное беспокойство.
Он спешит на берег моря и, рискуя быть смытым водой, становится на прибрежные камни и кричит, кричит день и ночь, пока не утихнет буря:
- Ихтиандр! Ихтиандр! Сын мой!…
Но море хранит свою тайну.
ЧУДЕСНОЕ ОКО
ПРОЛОГ
Океанский пароход назывался «Левиафаном» по праву. Это был настоящий плавучий город с «улицами», садами, площадями, кинотеатрами, концертными залами, фонтанами, бассейнами, спортивными площадками, садами-оранжереями тропических растений. По мягким коврам длинных коридоров неслышно скользили вымуштрованные лакеи в униформе. Двери кают, стены, панели отсвечивали красным деревом, сверкали начищенной медью. В помещениях, занимаемых пассажирами, стоял своеобразный запах - смесь дорогих духов, мыла, сигар, кожаных чемоданов и ещё чего-то неуловимого, приносимого, наверное, свежим дыханием океана.
На верхней открытой палубе, под широким тентом, укрывшись от раскалённых лучей солнца, отдыхали пассажиры. Удобные плетёные белые кресла были расставлены между пальмами, кустами цветущих олеандров и душистых гиманантусов. Журчали фонтаны.
Глубокая синева Гольфстрима казалась недвижной. Там и сям виднелись красноватые островки водорослей, принесённых течением из Саргассова моря. Летучие рыбки выскакивали из воды и летели рядом с кораблём, блестя плавниками. Они то падали на воду, то вновь взлетали, словно хотели развлечь пассажиров.
- О, как жарко! Хотя бы ветерок подул, - сказал, отдуваясь, дородный, краснощёкий пассажир лет пятидесяти. Он сидел в глубоком кресле и обмахивался белым шёлковым платком. Отлично сшитый белый костюм, массивный золотой перстень, золотая цепочка от часов на жилете и золотые очки придавали ему вид преуспевающего коммерсанта.
- А всё-таки прекрасно! - глядя сквозь приспущенные веки в сияющую даль, продолжал он. - «Левиафан» - настоящий плавучий дворец. Комфортабельно, удобно и, главное, совершенно безопасно. Ведь так? Что может случиться с таким великаном?
И пассажир поднял глаза на своего соседа, человека неопределённых лет, в светло-сером костюме. У него было бледное лицо, впалая грудь, большие задумчивые чёрные глаза, густые брови, нос с горбинкой. Француз? Испанец? Комиссионер? Землевладелец? Не разберёшь. Во всяком случае, не миллионер…
Следя глазами за кольцами сигарного дыма, сосед пожал плечами и ответил глухим голосом:
- Я слышал, «Левиафан» застрахован на такую сумму, что на одни лишь годовые страховые взносы можно было бы построить неплохой каботажный пароход.
- Что вы хотите этим сказать? - насторожился толстяк и засопел.
- Вы коммерсант, и вам нетрудно сделать вывод: если бы не было риска, пароходная компания не выбрасывала бы груды денег на страхование. Швейцарцы не страхуют своих жилищ от наводнений, а голландцы - от землетрясений… - Человек с бледным лицом замолчал, а коммерсант ещё сильнее засопел.
- Вспомните трагическую судьбу «Титаника», - продолжал после паузы худощавый. - «Титаник» мало чем уступал «Левиафану». А «Пасифик»? А «Лузитания»? Да разве мало можно привести подобных примеров. На море ни за что нельзя поручиться.
- «Лузитания» была потоплена миной во время войны. «Титаник» погиб, наскочив на подводный айсберг, - возразил толстяк, заметно волнуясь. - На «Левиафане» есть специальный прибор, какой-то радиоинструмент, который сигнализирует о приближении подводной лодки. На случай пожара также установлена автоматическая сигнализация…
- А пароход всё-таки застрахован, - не успокаивался худощавый. - Столкновение в тумане, да разве мало причин… И затем… Эти пальмы, бассейны, концертные залы - всё это хорошо, а обеспечен ли корабль достаточным количеством шлюпок и спасательных поясов на случай аварии?
- Я… не знаю, - ответил толстяк.
- А я знаю, подсчитал.
- Ну и что?
- Две трети пассажиров останется без шлюпок, - спокойно ответил худощавый.
- Нет, у вас сегодня просто дурное настроение, дон Хургес, и вы хотите испортить его и мне! - воскликнул толстяк.
- Ничуть, - ответил дон Хургес и чуть заметно усмехнулся. - Я лишь трезво смотрю на вещи. Надо быть всегда готовым ко всему… Однако почему мои слова взволновали вас, мистер Вильямс? Вы так боитесь за свою драгоценную жизнь?
- Не только за жизнь, - загадочно ответил Вильямс, порывисто обмахивая лицо платком.
- Резонно. Бывают ценности, которые дороже собственной жизни, - так же загадочно промолвил Хургес.
Со средней палубы долетали весёлые звуки джаза. Музыка немного отвлекла внимание толстяка от грустных раздумий. Вильямс даже начал притопывать в такт, но лицо его оставалось хмурым.
- Вы сказали, надо быть готовым ко всему, - снова обратился он к Хургесу. - Какую готовность имели вы в виду? Психологическую?
- Конечно, психологическую прежде всего, - ответил Хургес. - Тот, кто готов ко всему, наверняка не растеряется в первый миг, не поддастся панике, а это главное. Мы должны иметь готовый план спасения и самих себя и тех ценностей, которые мы везём.
- У вас есть такой план? - спросил Вильямс.
- Да, я обдумал его до мельчайших подробностей ещё дома. Я, кажется, предусмотрел всё: и пожар и аварию…
- Интересно было бы познакомиться с вашим планом, дон Хургес.
Хургес пожал плечами:
- Вряд ли он пригодится вам. Мой багаж невелик; вашего я не знаю. Каждый план должен быть индивидуальным.
- Мой багаж! - тяжело вздохнул Вильямс.
Джаз безумствовал. Молодые пары танцевали на середине палубы. Слышались смех, весёлые восклицания. Избранники судьбы тешились опьяняющими звуками джаза, радостным днём, лазурью и чистым воздухом океана.
И вдруг короткий толчок. Упал один из танцующих молодых парней. Послышался смех.
- Землетрясение… Водотрясение…
- Господи, что такое? - скороговоркой вымолвил Вильямс. Он мгновенно побледнел. - Не вы ли накаркали? - Вильямс злобно взглянул на Хургеса, спокойно курившего сигару.
Пароход по-прежнему рассекал воды океана. Снова начались танцы, однако кое-кто отправился узнать, что случилось.
- «Внимание! Внимание! - неожиданно раздалось из громкоговорителей на палубах, этажах, в коридорах, каютах. - Случилась небольшая авария. Ни малейшей опасности для судна. Просим не волноваться. Вторая смена экипажа должна немедленно выйти на работу».
- Что случилось? - послышалось отовсюду.
Никто не мог ответить. Джаз гремел по-прежнему, но танцы расстроились.
Кресло Вильямса дёрнуло с такой силой, что он, боясь упасть, ухватился за кресло Хургеса. Многие пассажиры упали. Закричала перепуганная женщина. Её истерический крик подхватили другие.
- «Аврал! - снова разнёсся голос из репродуктора. - Авария, но ничего серьёзного. Пассажирам рекомендуется сохранять полное спокойствие. Разойдитесь по каютам».
Вильямс почти выпрыгнул из кресла и, взволнованный, забегал перед Хургесом.
- Дело принимает серьёзный оборот, чёрт побери! Как вы предполагаете, мы не утонем?
Хургес снова пожал плечами.
- «Левиафан» имеет перегородки, - ответил он. - Если он получил пробоину, то вода не пройдёт дальше первой перегородки. К тому же мы на одной из «людных» морских дорог: Буэнос-Айрес - Лондон. «Левиафан» вызовет по радио помощь. И всё же надо быть готовыми ко всему.