–Да.
–Могу в таком случае я услышать Маргариту?– осведомился собеседник.
–Вы ее уже слышите,– не очень вежливо ответила девушка.
Мужчина на том конце связи выдержал паузу.
–Что ж, очень приятно познакомиться,– наконец произнес он.– Я – ваш дед по матери, Николас Кайрис. Надеюсь, вы слышите мое имя не впервые?– попытался пошутить он, но Марго на его шутку не отреагировала.
Внутри все заледенело, словно она мгновенно перенеслась в тот холодный снежный зимний день несколько лет назад, когда она, в который уже раз прибежав на суздальский переговорный пункт и набрав номер литовского деда, услышала лишь одно: «Никакой дочери по имени Ирма у меня нет, и не надо больше никогда сюда звонить».
Вспомнилось, как сильно она тогда надеялась, что этот разговор станет настоящим чудом и повлечет за собой мамино выздоровление. Какой же глупой она была тогда! И разве можно было надеяться, что ее маму может спасти один-единственный звонок?!
–И что вы хотите?– ледяным голосом проговорила Марго.
–Кроме того, что поближе познакомиться со своей внучкой, больше ничего,– все еще шутливым тоном отозвался ее дед.
–Интересно,– едко сказала Марго,– с чего вы взяли, что я захочу с вами общаться? Вроде никто вас не заставлял в свое время отказываться от своей младшей дочери, а заодно и от меня. К тому же, если вы не страдаете провалами памяти, когда моя мама умирала, я пыталась наладить с вами контакт. Мне ничего не было от вас нужно, разве только одно – чтобы вы приехали и поддержали ее. Помните, что вы мне тогда ответили?
Она замолчала, ожидая реакции собеседника, но он молчал. Тогда девушка продолжила:
–Вы сказали, что никакой дочери у вас нет, и попросили больше вас не беспокоить. Так чего же вы хотите от меня теперь? Неужели думаете, я смогу вам простить то, что вы отреклись от нас в тот момент, когда были больше всего нам нужны?
Марго показалось, что дед ни слова больше из себя не выдавит, но он проговорил:
–Все мы совершаем ошибки, кто-то незначительные, мелкие, кто-то тяжелые. Но ведь главное – не сам факт ошибки, а упрямое нежелание ее признать и исправить.
Девушка вздохнула.
–Далеко не все можно исправить. Кое-что бывает исправлять уже поздно.– Она чуть помедлила и добавила: – Не стоило сюда звонить, и, пожалуйста, эту ошибку больше не совершайте.– И положила трубку.
После разговора с дедом у нее остался очень неприятный осадок. С одной стороны, она вроде поквиталась с ним за маму и себя, с другой – девушка сомневалась, что поступила правильно.
«С чего это он вдруг решил изменить своим принципам и начать со мной общаться?– думала она.– Не иначе как увидел по телику трансляцию с Кубка Федерации и понял, что его внучка чего-то да стоит».
От этого понимания стало еще противней. Выходило, что ее дед преследует какую-то свою цель или считает, что его внимания достойна только Марго, добившаяся в жизни известных высот.
«Но ведь я могу ошибаться,– сказала себе она.– Может, он просто подумал и понял, что поступал не лучшим образом. Ладно, в любом случае после драки кулаками не машут».
Марго усилием воли отодвинула мысли о произошедшем разговоре в самый дальний угол сознания, уверив себя, что все-таки поступила абсолютно правильно. Ну не могла она поступить по-другому, простить деда после того, как он отвернулся от ее умирающей, нуждающейся в поддержке матери.
За то, что Марго отлично потрудилась в этом сезоне, Руденко позволил ей целую неделю перед Олимпиадой провести дома – в Суздале.
В отличие от прошлогоднего, этот июнь выдался прохладным. Часто шли дожди, и девушка при сборах в дорогу была вынуждена положить в чемодан два свитера – один шерстяной, другой хлопчатобумажный, но тоже довольно теплый.
Марго заранее предупредила бабушку, что приедет. Позвонила и отцу, с которым последний раз виделась на Новый год. Он обещал постараться вырваться хотя бы на недельку.
Пока Марго ехала в «Сапсане», ее не оставляло ощущение дежавю. Словно не было этого года. Не было тяжелой реабилитации после травмы, смены тренера, участия в нескольких престижных соревнованиях, побед и поражений. Не было даже прошлого лета и Терцова.
Хотя Терцов как раз был. Всегда. У нее временами получалось практически совсем о нем не вспоминать, и в такие дни ей казалось, что ее чувства к нему наконец-то угасли, но затем снова накатывало, и любовь разгоралась с новой силой, а вместе с ней и тоска, и боль, и непонимание.
Теперь девушка точно знала, что это именно любовь, а не влюбленность, не временное увлечение. В пользу этой уверенности говорило то, что даже прошедший год не смог стереть из ее мыслей воспоминаний об Илье, а из сердца – желание быть с ним.
И если зимой она всеми силами старалась не думать о нем, то весной снова вернулась к попыткам понять, почему Терцов отказался от отношений с ней. Ведь она нравится ему, вернее, нравилась.
Вариантов было несколько. И первый, лежащий на самой поверхности,– парень банально испугался ответственности. Решил, что не потянет этот роман, что это очень сложно – любовь на расстоянии. К тому же нельзя забывать о разнице в интересах. Смешно сказать: она – теннисистка, он – музыкант. Что у них может быть общего?
Возможно, именно это его и остановило? Он попытался себе представить их будущее, и оно показалось ему печальным? И его можно понять. Ведь чаще всего Марго не будет рядом с ним. В то время как у него будут концерты, она будет где-нибудь за границей на каком-нибудь очередном турнире, или пусть даже в Москве – тренироваться, тренироваться и еще раз тренироваться. А какому нормальному парню не хочется, чтобы его девушка находилась рядом? Чтобы она была свидетелем всех моментов его триумфа, гордилась его успехами. А Марго смогла бы делать это только на расстоянии.
Илья никогда не отличался импульсивностью, наоборот, в их классе он всегда слыл самым рассудительным из парней. Так вот, возможно, он попытался нарисовать себе схему развития их будущих отношений и пришел к выводу, что лучше ему сейчас перетерпеть влечение к Марго, зато потом не мучиться из-за ее постоянного отсутствия.
Имелся и другой вариант. По нему выходило, что терцовское чувство оказалось далеко не таким сильным, как чувство девушки, и он просто понял, что легко обойдется без нее. Оба этих варианта друг друга не исключали, и оба Марго не добавляли радости.
Но сколько девушка ни уговаривала себя, что Илья, как когда-то и ее собственный дед, отказался от нее по своей собственной воле, без всякого на него внешнего давления, любовь к нему не ослабевала.
«Видимо, такова карма женщин семьи Назаровых,– повторяла она себе.– Нуждаться в тех, кому мы совсем не нужны».
На вокзале во Владимире Марго встречали Светка с Серегой и маленькой Ритой. Они приехали на собственной недавно купленной машине, в багажник которой с легкостью влезли чемодан и рюкзак.
Решено было задержаться до вечера во Владимире, прогуляться по центру, поболтать, поесть мороженого в кафе, где когда-то так любили сидеть Марго и ее мама.
Марго поначалу переживала, как выдержит такую нагрузку ее тезка, но Света только рассмеялась на ее опасения:
–Ритка обожает путешествовать. Настоящий турист растет. Золото, а не ребенок.– Она нежно поцеловала дочку в затылок.– У других дети капризничают, не дают спать ночами, отказываются от еды, а наша – просто подарок.
–Повезло вам,– улыбнулась Марго.
Уже когда сидели в кафе после прогулки, речь зашла о предстоящей поездке на Олимпиаду.
–Нервничаешь?– спросил Сергей. И тут же сам ответил: – Конечно же, нервничаешь. Надо думать, такая ответственность! Все-таки целую страну будешь там представлять.
–Ну, предположим, не я одна. Кроме меня едут еще одиннадцать спортсменов – пять женщин и шестеро мужчин. И это только теннисная сборная, а есть же еще и сборные по другим видам спорта. В общем, нас много.– Она помолчала.– Знаете, совсем не нервничаю. То есть вообще. Не осознала еще, наверное. У меня так всегда – пока событие не произойдет, переживать по его поводу не получается. Зато потом… Буду по сто раз на дню прокручивать в голове, анализировать, что сделала не так, волноваться…
–По-моему, глупо,– сказала Светка.– Волноваться, когда все уже прошло. Бессмысленно. Так что избавляйся от этой своей особенности. И нервы целее будут.
–Легко сказать,– проворчала Марго.
В Суздаль они приехали, когда уже начало темнеть. Рита давно спала в своей переносной колыбельке рядом с сидящей на заднем сиденье Светкой. Та тоже клевала носом. А вот у Марго сна не было ни в одном глазу, несмотря на то, что она привыкла в это время уже ложиться.
За весь сегодняшний день ею и ее друзьями ни разу не было произнесено имя Терцова, но то и дело казалось, что оно вот-вот сорвется с чьих-либо губ. И Светка, и ее муж были в курсе всего случившегося между Ильей и их подругой.
Признаться, Марго с трудом сдерживалась, чтобы не спросить о том, как у него дела, чем он занимается и не появилась ли у него девушка. Последний вопрос интересовал ее особенно.
Друзья высадили ее у ворот бабушкиного дома, и, как ни уговаривала Марго их хотя бы ненадолго зайти, они уехали, пообещав прийти завтра.
В доме горел свет. Бабушка в гостиной смотрела очередной сериал по телевизору. Наверно, она ждала внучку еще позже – та позвонила ей утром и сообщила, что будет уже ночью. Во дворе поскуливал Полкан, почуявший младшую хозяйку.
Марго своим ключом открыла калитку и вошла в сад. Обнялась с псом, подняла на руки сидящего на крыльце Мурзика и вместе с котом вошла в родной дом.
Если прошлым летом почти все время пребывания дома ее преследовало ощущение поражения, проигрыша, неуверенности в себе, то этим летом Марго чувствовала себя победительницей. Даже самой себе она не признавалась до поры, как было тяжело ей год назад – земля уходила из-под ног, хотелось спрятаться в норку и никогда больше не вылезать на свет, приходилось каждый день перебарывать себя, уговаривать, ставить мелкие и не очень цели, идти вперед из-под палки, опираясь лишь на злость и желание доказать окру