— Войдите! — негромко бросил Поль, не сумев, однако, скрыть раздражение.
Престарелый дворецкий Шеховских, расслышав недовольство в голосе молодого барина и зная его горячий нрав, бочком вошел в комнату.
— Что там? — кивнул на серебряный поднос Шеховской.
— Письмо Вам, барин, — отозвался тот.
— Просили ответ?
— Никак нет, но просили передать, что дело не терпит отлагательства.
Павел протянул руку за конвертом. Знакомый почерк и аромат, исходивший от веленевой бумаги, вызвали раздражение. С тяжелым вздохом князь вскрыл конверт и погрузился в чтение. В письме Элен умоляла его приехать, потому как боялась доверить слова, что хотела сказать ему, бумаге, но уверяла, что для нее это вопрос жизни или смерти.
— Прохор, — кликнул он своего денщика, — подай рубаху свежую и сюртук синий.
— Далеко ли собрались, Ваше сиятельство? — показалось лицо слуги из-за двери в гардеробную.
— Много будешь знать, скоро состаришься, — отмахнулся Поль. — Поторопись.
Часом позже, стоя у парадного дома, где жила Элен, он уже сомневался в необходимости этого визита. Зная Лену, можно было предположить, что это очередная попытка вернуть его расположение, но вдруг и в самом деле что-то серьезное? Я только поднимусь, узнаю, в чем дело, и если ей не ничто не угрожает, сразу уеду, — решил Шеховской и толкнул двери в парадное.
Элен открыла двери сразу, как только он постучал. Павел вошел в небольшую прихожую и не сдержал понимающей усмешки: легкое прозрачное одеяние на ней не оставляло места для воображения.
— Элен, ты неисправима, — улыбнулся он.
— Я должна была увидеться с Вами, — улыбнулась она в ответ, приглашая князя в гостиную и понимая, что игра ее разгадана, а потому нет более смысла скрывать истинную причину ее просьбы.
— Выпьете? — взяла она в руки графин с бренди.
— Не откажусь, — устраиваясь в кресле, ответил Поль.
Глядя на Элен поверх бокала, князь ждал ее слов, равнодушно наблюдая, как она, нервничая, расхаживает по комнате, а полы ее одеяния развеваются, обнажая стройные ноги под прозрачной сорочкой. Видя, что ее ухищрения воззвать к его мужскому началу не возымели действия, она остановилась перед ним. Глядя прямо в глаза Поля, она забрала из его рук полупустой бокал и, аккуратно поставив его на стол, присела к нему на колени, обвив шею тонкими надушенными руками.
— Я не могу жить без Вас, — горячо прошептала ему на ухо. — Я сделаю все, что Вы пожелаете, только не оставляйте меня, прошу…
Шеховской оторвал ее руки от своей шеи и, столкнув женщину с коленей, поднялся с кресла.
— Это бессмысленный разговор, madam, — отвернулся он от нее и отошел он к окну. — Если бы я знал, что Ваши разговоры о жизни и смерти только уловка, я бы не пришел, — раздраженно бросил он.
— Поль, но для меня это действительно вопрос жизни и смерти, — отчаянно прошептала она, падая на колени за его спиной. — Я люблю Вас! У меня не осталось ничего — ни гордости, ни порядочности. Мне ничего не нужно, кроме Вас.
Князь резко обернулся, сдернул с шеи душивший его шелковый галстук и швырнул его в кресло. Ему так хотелось побыстрее покончить с этим фарсом, что он едва сдерживал злость. Лена поднялась с коленей и приблизилась к нему, не отводя глаз от надменного лица.
— Пожалуйста… — прошептала она, заламывая руки. — Не отвергайте меня! Нам ведь было так хорошо вдвоем. Мне даже казалось, что Вы хоть немного, но любили меня.
— Это все осталось в прошлом. Нет смысла повторяться, Элен! Да, нам было хорошо, так пусть это и останется в воспоминаниях, не будем омрачать их.
— Это все она, ваша Анна! — зло выкрикнула Элен. — Я ведь могу изрядно попортить ей кровь в театре — о, да, еще и как могу! Не надо сбрасывать меня со счетов, мой золотой князь!
— Это что, шантаж?! — вскинул бровь Павел. — Не стоит, madam, опускаться столь низко.
— Куда уж ниже?! — парировала Лена, повышая голос. — Я здесь, у Ваших ног — можно ли опуститься ниже, Ваше сиятельство!?
— Вы повторяетесь, сударыня, — устало вздохнул Шеховской. — Вы ведете себя, как вздорная ревнивая супруга, не имея на то никаких прав. Право, я устал от Ваших истерик! Мой Вам совет: смиритесь, найдите себе покровителя… В этом я могу Вам помочь.
— Поль, — тон Элен вновь смягчился, — не будем сориться!
— Вы правы, действительно не будем! — усмехнулся князь. — Сказать нам друг другу больше нечего, а потому довольно переливать из пустого в порожнее. Оставьте, madam, Ваши бесплодные попытки вернуть то, чего вернуть нельзя.
— Как же Вы жестоки ко мне! Неужели Ваше сердце никогда не болело, не истекало кровью от невозможности быть с тем, кто дороже самой жизни?
Павел молчал некоторое время. Слова ее затронули какие-то тайные струны души и отозвались в ней ноющей болью. Подавив тяжелый вздох, он взялся за дверную ручку.
— Мне пора, — покачал головой Шеховский и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Схватив со стола недопитый им бренди, Лена со всего размаху запустила бокал в только что закрывшуюся дверь.
— Ненавижу! Ненавижу! — истерично кричала она, глядя на осколки хрусталя, а потом кинулась к окну и распахнула настежь оконную раму, которую утром с трудом задвинул на место дюжий лакей. Свесившись с подоконника и глядя на то, как Шеховской спокойно усаживается в экипаж, она выкрикнула в темноту осенней петербургской ночи:
— Чтоб Вам в аду сгореть, Павел Николаевич!
Поль поднял голову и пару раз хлопнул в ладоши.
— Браво, Элен! Вы неподражаемы! Я всегда знал, что у Вас есть склонность к драматическим эффектам, — отвесил он ей шутливый поклон. — Трогай! — бросил вознице, закрывая за собой дверцу экипажа.
Лена так и стояла у распахнутого окна, слушая, как цокот копыт удаляется в темноте. Услышав, как открылась входная дверь, она похолодела от страха. Кто мог войти? Взяв в руку тяжелый графин с бренди, она крадучись направилась в прихожую, но увидев перед собой Поплавского, облегченно вздохнула.
— Аристарх Павлович, что Вам угодно? — поставив на полку графин и пытаясь поплотнее запахнуть пеньюар, поинтересовалась она.
— Я услышал шум, громкие голоса и подумал, что Вам, возможно, необходима помощь, — раздевая ее взглядом, ответил Поплавский.
— Благодарю, у меня все в порядке, — холодно отозвалась Элен. — Вы можете идти.
Поплавский не двинулся с места.
— Идите же, Аристарх Павлович! — повысила она голос. — Мне Ваша помощь не требуется!
Но помощник Гедеонова рухнул перед ней на колени и, обхватив руками ее бедра, прижался лицом к животу.
— Не прогоняйте меня, Элен! Я знаю, Вы не любите меня, но позвольте просто быть рядом. Я сделаю для Вас все, что пожелаете! — горячо зашептал он.
— Все?! — недобро усмехнулась Лена шальной мысли, что вдруг пришла ей в голову. — А если я попрошу Вас убить ради меня?
— Только скажите, кого! — не раздумывая, отозвался Аристарх.
— Даже так?! Вы в самом деле готовы на все? — недоверчиво уставилась она на него. — Я хочу, чтобы Анна умерла! Мне все равно, как Вы от нее избавитесь!
— Я сделаю, все сделаю, — Поплавский поднялся с коленей и попытался обнять ее, потянувшись губами к ее губам.
Но Элен с отвращением отвернулась и оттолкнула его, что было сил.
— Вы все сделаете? Боже! Вы даже не смешны, Аристарх Павлович, — Вы жалки! Убить! Да Вы и клопа раздавить не сможете! Убирайтесь!
Не глядя на него, она пошла в гостиную, полагая, что он, как всегда, покорно удалится. Каково же было ее удивление, когда, обернувшись, она увидела его за своей спиной.
— Элен, — прошептал он. — Вы не можете прогнать меня!
— Могу! — рассмеялась она. — Могу, Аристарх Павлович! Перестаньте преследовать меня, или я расскажу Александру Михайловичу о Ваших махинациях. Вы думаете, я не знаю, что Вы подворовываете?! Что недоплачиваете певчим, ссылаясь на то, что денег нету?!
Поплавский, нервно кусая губы, смотрел на нее. Злость и ярость темной волной поднимались в душе, туманя рассудок. Где бы она была, если бы он не нашел ее в каком-то борделе Петербурга и не привел к Гедеонову пять лет назад?! Она же ему всем обязана, но как коротка память ее, однако!
— Madam, вы уже забыли о том, откуда я вытащил Вас? — свистящим шепотом проговорил он. — Кем Вы были? Дешевой потаскухой! Впрочем, Вы и сейчас ею являетесь, разве что клиенты у Вас нынче более денежные, — попытался он уязвить ее, кивнув на темно-синий шелковый галстук, лежащий в кресле.
Лена только расхохоталась, глядя ему в глаза.
— Полно, Вам никто не поверит! Убирайтесь! — неожиданно сильно оттолкнула она его. Поплавский качнулся и оступился. Его затрясло от негодования, злости, оскорбленного самолюбия. Доколе она будет издеваться над ним?! Обхватив ее за талию, Аристарх повалил женщину на ковер и навалился сверху.
— Ты сполна заплатишь мне за все! За унижение, за насмешки, — тяжело дыша, заговорил он.
Лена извивалась под ним, как змея, пытаясь сбросить его с себя, но силы были неравны. Повернувшись к нему и с ненавистью глядя в его глаза, Элен плюнула ему в лицо.
— Ублюдок! Слезь с меня, — прошипела она, пытаясь дотянуться руками до его лица и мгновенно утратив весь свой светский лоск.
Аристарх и сам не понял, в какой момент его ладони сомкнулись на тонкой шее. Еще мгновение назад она осыпала его оскорблениями и проклятьями, а ныне лежала абсолютно неподвижно. Отняв руки от ее горла, он с ужасом уставился на покойницу. Глаза ее вылезли из орбит, лицо быстро синело, не оставляя ничего от былой красоты.
Испугавшись, он вскочил на ноги и лихорадочно огляделся. Взгляд его упал на галстук, который он заметил сразу же, едва только вошел в комнату. Схватив шелковый лоскут, Поплавский туго затянул его на шее покойницы и пятясь выскочил из комнаты. Вечером он долго стоял на площадке, прислушиваясь к голосам в квартире Элен, а потом увидел Шеховского, спускающегося по лестнице, и, значит, галстук принадлежит его сиятельству. Перекрестившись, Аристарх покинул квартиру mademoiselle Ла Фонтейн.