Вот тогда-то и могла быть вызвана машина «скорой помощи». Мэрилин могла быть доставлена в больницу живой. Она могла умереть в момент поступления в больницу, где ее никто не узнал.
Мэрилин могла умереть и до прибытия в больницу и человеком, сопровождавшим ее, вполне мог быть сам Роберт Кеннеди. Если это был именно он, то выбор, перед которым он оказался, был поистине ужасен: Мэрилин умерла при обстоятельствах, которые в случае обнародования погубили бы и министра юстиции, и его брата.
При таком развитии событий единственным решением могло стать возвращение тела Монро в дом в Брентвуде.
И еще требовалось время, — время, необходимое, в первую очередь, для незаметного исчезновения Роберта Кеннеди из города и для изъятия из дома Мэрилин компрометирующих материалов.
Только после того, как все было завершено, прозвенел звонок в доме доктора Гринсона. Тот немедленно появился и между 3.30 и 4.00 часами утра «обнаружил» тело.
Далее могло происходить следующее, в северную Калифорнию министр юстиции отправился воздушным путем. Тем временем Лоуфорд уничтожил некий компрометирующий документ, который скорее всего был недописанным письмом. После чего частному детективу Фреду Оташу он поручил еще раз осмотреть дом и ликвидировать следы любых других подозрительных бумаг, которые могли уцелеть. Но Оташ и его коллеги особенно не преуспели.
Рано утром в воскресенье, к тому времени, когда они получили задание, в движение пришла сила всемогущества Голливуда.
К дому Мэрилин бросился вызванный с концерта, проходившего в Голливудской Чаше, Артур Джекобе, агент по связи Мэрилин с общественностью, человек, обладавший в Голливуде определенной властью. Возможно, что он так никогда и не узнал о событиях той роковой ночи, об отмененном вызове «скорой помощи», о ночных передвижениях Роберта Кеннеди, но он был именно тем человеком, как точно выразилась его жена, который мог «состряпать все, что угодно». Тем временем из Вашингтона поступил приказ изъять в телефонной компании список телефонных звонков, сделанных Мэрилин в последние часы; в тот ранний час задание это оставалось еще выполнимым.
Вероятно, в ту ночь не было совершено никакого серьезного правонарушения, хотя возврат тела Мэрилин Монро домой был неправомерен и уничтожение Лоуфордом записки незаконным.
В 1983 году человек, снимавший два фильма с участием Мэрилин Монро, Джордж Кьюкор, завел разговор о ее смерти. Его замечание оказалось как нельзя более точным.
«Грязное это было дело, — сказал он товарищу, — худшее из того, во что можно вляпаться. Власть и деньги. Но она была слишком простодушна».
За девять лет до случившегося Мэрилин Монро говорила Уайти Снайдеру: «Пообещай, что ты загримируешь меня».
Тогда она снималась в картине «Джентльмены предпочитают блондинок», но мысли о смерти уже посещали ее. Чтобы он не забыл об этом, в знак напоминания она подарила ему золотую брошь с надписью:
«Пока я еще не остыла, Мэрилин».
Снайдер все эти годы постоянно терял эту брошь, но, отправляясь в морг Мемориального парка Вествуда через два дня после ее смерти, он положил украшение в карман.
Снайдеру и его будущей жене, длительное время служившей у Мэрилин, Марджори Плечер, выпала честь привести в порядок забальзамированные останки Мэрилин Монро.
Пожухлые волосы они спрятали под париком, в котором Монро снималась в «Неприкаянных». Вокруг шеи повязали шифоновый шарф.
После грубого вмешательства хирурга грудь утратила свою изысканную форму, и Марджори со Снайдером достали полиэтиленовые пакеты и, разорвав подушку, набили их ее содержимым, чтобы сделать Мэрилин Монро грудь. Потом они облачили тело в простое платье от Пуччи, которое в последнее время Мэрилин особенно любила.
«Она выглядела красивой, — скажет после похорон кто-то из присутствовавших на церемонии, — как красивая кукла».
С разрешения сводной сестры Мэрилин устройством похорон занялся Джо Ди Маджо.
Он знал о том, что Мэрилин не нравилась идея быть зарытой в землю. По этой причине он и выбрал захоронение в стене. За место, стоившее 800 долларов, и бронзовый гроб заплатил Ди Маджо.
Общественности объявили, что пожертвования следовало посылать в организации, которые оказывали помощь нуждающимся детям.
Ди Маджо сделал заявление для прессы, в котором говорилось, что похороны будут скромными, «чтобы к последнему месту упокоения Мэрилин могла отправиться тихо, как она всегда хотела».
Приглашение получило только двадцать четыре человека, включая Гринсонов и членов семьи Каргера, Ли и Паолу Страсберг, старых работников гримерной Мэрилин, массажиста Ральфа Робертса, адвоката Милтона Рудина и Пэт Ньюком.
Фрэнк Синатра в число приглашенных не вошел. В их число не вошли также Питер и Пэт Лоуфорды.
В морге кто-то слышал, как Джо Ди Маджо говорил одному из организаторов похорон: «Позаботьтесь о том, чтобы ни один из этих проклятых Кеннеди не появился на похоронах».
Ночь накануне погребения Ди Маджо провел один на один с останками Мэрилин. Большую часть времени он простоял на коленях.
Пока бывший муж внутри часовни предавался скорби, у ворот снаружи несли ночное бдение несколько преданных последователей. На другой день посмотреть на церемонию собралась толпа, не превышавшая тысячи человек.
Пришли сотни репортеров и фотографов, — вспоминает Джоан Гринсон. — В щелканье затворов и жужжании камер тонул нормальный человеческий говор. Сначала нам не разрешили войти в часовню. Владелец похоронного бюро сказал, что семья еще не простилась с телом. Тогда я подумала, какая семья? Если бы у нее была семья, нам, вероятно, не пришлось бы приходить сюда».
Наконец избранные приглашенные собрались в часовне перед гробом, казавшимся чересчур большим. Надгробное слово произнес Ли Страсберг, учитель Мэрилин, у которого не нашлось времени, чтобы навестить ее, когда он в последний раз приезжал на Западное побережье.
Страсберг сказал о Мэрилин следующее: «Она обладала поразительной способностью сочетать в себе печаль, лучистость и томление. Это делало ее непохожей на остальных и в то же время вызывало у этих остальных желание быть как-то причастными к ее блеску».
Пастор, не относящийся ни к одной религии, произнес краткую молитву из книги псалмов: «Как страшно и чудесно создал ее Творец!»
Служители бросили цветы к ногам гроба и приподняли крышку. «Как только они сделали это, — вспоминает Джоан Гринсон — меня шокировал вид желтых волос, я не могла переносить это».
Из тех, кто прощался с ней, Ди Маджо был последним. Мэрилин лежала, утопая в бархате, как выразилась пресса, цвета шампанского, с букетиком роз Ди Маджо в мертвых руках.
Ди Маджо, проплакавший всю церемонию, сказал: «Я люблю тебя и никогда не перестану любить», — а потом нагнулся, чтобы запечатлеть прощальный поцелуй.
Сдерживаемая нарядом полиции, более многочисленным, чем требовалось, толпа наблюдала за тем, как тело Мэрилин препроводили к Мавзолею памяти. Катафалк, окруженный по бокам охранниками из гвардии Пинкертона в голубой униформе и белых перчатках, двигался медленно.
Пастор произнес: «Прах к праху», — и гроб подкатили к отверстию в стене, прикрытому коричневым занавесом. С большим трудом, обливаясь от жары потом, четыре человека в черном втолкнули гроб под низкий свод.
Среди венков от знаменитостей были присланные Фрэнком Синатрой, Джеком Бенни и Спиросом Скурасом.
Были цветы, помеченные одним словом «Артур», а также букеты от детей Миллера.
К анонимному венку прилагался полный текст сонета Элизабет Барретт Браунинг.
Три раза в неделю на протяжении двадцати лет присылал Джо Ди Маджо к месту погребения Мэрилин две красных розы. В 1982 году порядок этот был нарушен.
Тогда на смену ему пришел друг Мэрилин Роберт Слэтцер. Он посылал белые розы, причем по договору цветы к ее мавзолею будут присылаться и после его смерти.
«Вы знаете, где бедняжка похоронена? — спросил режиссер Джордж Кьюкор. — Чтобы попасть на это кладбище, нужно проехать мимо торговца автомобилями, мимо здания банка, и там она лежит, как раз между Уилширским и Вествудским бульварами, а мимо несется транспортный поток».
В Вествудском Мемориальном парке соседями Мэрилин после смерти стало еще несколько знаменитостей. В пятидесяти футах от гробницы Мэрилин покоится прах Питера Лоуфорда.
Иногда, когда старые цветы в урне Мэрилин кажутся слишком свежими и их жаль выбрасывать, кладбищенский служитель переносит их на могилу Натали Вуд, расположенную в двух шагах.
Рядом, выше гробницы Мэрилин, в той же стене покоится тело неприметного подростка по имени Дарби Уинтерс. Она была убита в 1962 году почти сразу после смерти Мэрилин. Незадолго до своей гибели Дарби сказала матери, что в далеком будущем хотела бы быть похороненной рядом с Мэрилин Монро.
Как-то владельцы вакантного места подле ниши Мэрилин объявили о его продаже за за 25000 долларов.
Но неизвестно, состоялась ли продажа.
Тонкий ручеек преданных поклонников Монро и просто любопытных к месту ее успения и сегодня еще продолжает течь. Каменную плиту уже однажды меняли, когда она была испорчена охотниками за сувенирами и несмываемой губной помадой со следами женских губ.
После смерти Мэрилин жизнь бывших мужей и любовников бесповоротно изменилась.
Три года спустя После кончины Мэрилин, в 1965 году Джо Ди Маджо стоял в строю на церемонии чествования бейсбольного героя Микки Мэнтла на стадионе «Янки» в Нью-Йорке. Вдоль строя прошел Роберт Кеннеди. Он улыбался и пожимал игрокам руки. Отказавшись пожать его руку, Ди Маджо резко попятился назад.
Облаченная в зеленое, богиня покоится за мраморной доской с простой надписью: «Мэрилин Монро 1926–1962». Она лежит в спокойнейшем месте, где ничто уже не может нарушить ее сна.
Три недели спустя после смерти Мэрилин ее мать Глэдис из лечебницы «Рок Хейвен», в которой все еще пребывала, написала необычайно ясное короткое письмо. В записке, предназначенной ее опекунше Инее Мелсон, она сказала о своей «дорогой Норме Джин»: