ют друг другу помехи, и в итоге работает лишь один из них.
Я задумчиво поерзал на табурете.
— Клеточные культуры… Гм… пожалуй, разумно, но… так просто?
— Как правило, у самой сложной загадки бывает самый простой ответ, — ответил Дин. — Но это только теперь кажется, будто все просто. Знаешь, сколько времени потребовалось ученым во времена до Напасти, чтобы научиться создавать культуры обычных человеческих клеток? Это крайне сложный процесс. То же и с мотиваторами. Мы трудились как рабы, чтобы создать первые из них. То, что называют мотиватором, на самом деле маленький инкубатор. Мотиватор питает клетки, регулирует температуру, выводит отходы. Хорошо сделанный мотиватор может служить десятки лет.
— Регалия знала твой секрет, — сказал я. — Она использовала клетки Разрушителя, чтобы создать бомбу.
Ночной Сокол замолчал. Взглянув на него, я увидел, что манекен прислонился к стене, заложив руки за спину и опустив голову.
— Что? — спросил я.
— Создавать мотиваторы из живых эпиков опасно.
— Для эпика?
— Нет, треск, для тебя самого! Эпики чувствуют, когда их способности использует кто-то еще. Это причиняет им страшную боль, и они ощущают, где именно это происходит. Естественно, сверхлюди стремятся найти источник боли и уничтожить его.
— Это проясняет ситуацию с близнецами, — вдруг осенило меня. — Как ты говорил…
— Один почти всегда убивает другого, — кивнул Ночной Сокол. — Один близнец испытывает боль каждый раз, когда другой использует свои способности. Вот почему я не делаю мотиваторы из живых эпиков. Это очень, очень плохая идея.
— Ну… судя по тому, что мне известно о Разрушителе, тот, вероятно, наслаждался этой болью. Он вроде кота.
— Гм… кота?
— Угу. Чокнутого побитого кота, который постоянно цитирует Библию и любит, когда ему делают больно. — Я наклонил голову. — Что? Думаешь, он больше похож на хорька? Может, ты и прав. Но Регалия… она сделала Разрушителю хирургическую операцию. Разве ей не хватило бы всего лишь образца его крови?
Манекен Ночного Сокола пренебрежительно махнул рукой.
— Старый трюк. Я сам им пользовался до того, как решил прекратить делать мотиваторы из живых эпиков, — чтобы они не догадывались, насколько на самом деле все просто. Так или иначе, теперь ты все знаешь. Вот только сомневаюсь, что это знание тебе чем-то поможет… А теперь я бы хотел остаться один.
Я поднялся, чувствуя внезапно навалившуюся на меня усталость — возможно, последствия моего исцеления.
— Ты знаешь, в чем слабость Профа?
— Понятия не имею, — покачал головой Ночной Сокол.
— Не врешь?
— Нет, — усмехнулся Дин. — Он никогда мне об этом не рассказывал, а все мои предположения оказались ошибочными. Спроси Тиа, — возможно, Джонатан говорил ей.
— Думаю, Тиа уже нет в живых.
— Проклятье! — Ночной Сокол замолчал, уставившись куда-то в пространство.
Я надеялся, что секрет мотиваторов прольет свет на то, каким образом Проф одарял своими способностями других. Однако я так и не понял, почему некоторым эпикам удавалось таким способом избежать тьмы. Если они вообще могут ее избежать…
Нужно было поговорить с Эдмундом, или Конденсатором.
Я направился к двери. Проходя мимо мертвого эпика в гробу, я про себя пожелал, чтобы Ночной Сокол так и не смог оживить эту женщину. Я сомневался, что в итоге он получил бы то, чего действительно хотел.
— Сталеубийца! — вдруг окликнул меня Дин.
Повернувшись, я увидел, что манекен протягивает мне маленькое устройство, напоминавшее старомодную батарейку вроде тех, что я видел в рекламе игрушек еще на фабрике. Мы обожали эти видеозаписи, что показывали нам после ужина. Отчего-то они казались нам более реальной картиной жизни, чем прерываемые ими фильмы.
До чего же мне тогда хотелось жить в мире, где дети ели на завтрак разноцветные хлопья и просили родителей купить им игрушки…
— Что это? — спросил я, беря устройство у манекена.
— Инкубатор для образцов тканей, — ответил Ночной Сокол. — Клетки в нем сохраняются достаточно долго, чтобы ты смог переслать их мне. Когда у тебя ничего не выйдет и придется убить Джонатана, добудь мне образец его ДНК.
— Чтобы ты смог создать из него мотиватор и разбогатеть на этом?
— Джонатан Федрус обладает самыми могущественными целительными способностями из всех известных мне эпиков, — сказал Ночной Сокол, а его манекен показал мне непристойный жест. — Из него получится намного более мощный болеотвод, чем все, которые я когда-либо испытывал. Возможно… возможно, с его помощью удастся исцелить Амалию. Я ничего не пытался с ней делать уже больше года. Но может быть… не знаю. В любом случае ты должен сделать так, чтобы Джонатан мог исцелять людей и после своей смерти. Надеюсь, ты понимаешь, что именно этого хотел бы он сам.
Я не стал ничего обещать, но инкубатор взял.
Никогда не знаешь, что может пригодиться.
Часть вторая
Меня окружали холод и тьма.
Весь мой мир состоял из одних лишь звуков — пронзительных, полных ужаса воплей. Я сжался в комок, пытаясь от них защититься, но следом меня атаковал не менее жуткий ослепительный свет. Я ненавидел его всей душой, но это ничем не могло мне помочь. Я плакал и рыдал, чувствуя, как меня предает собственное тело под натиском, идущим изнутри, объединившим усилия с кошмаром снаружи.
Грохот, вспышки, жар, скрежет, вопли, жуткие взрывы продолжали нарастать…
Я проснулся.
Оказалось, что я лежу, неуклюже свернувшись в клубок, на заднем сиденье одного из джипов. Мы ехали сквозь ночь по разбитому шоссе. Машина подпрыгивала и покачивалась, мчась в сторону Атланты.
Я заморгал, пытаясь осмыслить собственный сон. Очередной кошмар? Сердце отчаянно билось в груди. Я мог вспомнить охватившие меня ужас и замешательство, но сон мой не походил ни на какие другие кошмары, которые у меня случались.
В нем отсутствовала вода. Я смутно помнил кошмары времен Новилона, в которых всегда тонул. Откинувшись на спинку сиденья, я задумался. После того, что мы узнали об эпиках, я не мог пренебрежительно относиться к любым дурным снам. Но что толку? Людям продолжали сниться кошмары. Как понять, действительно ли имеет значение тот, который привиделся тебе, или это всего лишь случайное сновидение?
Что ж, я не был эпиком. Так что, вероятно, никакого значения мой кошмар не имел.
Я потянулся и зевнул.
— Как дела?
— Сегодня неплохо продвинулись, — ответил Абрахам с переднего пассажирского сиденья. — Тут меньше мусора на дорогах.
Распределившись по двум джипам, мы ехали по возможности ночью, с выключенными фарами, ориентируясь с помощью очков ночного видения. По предложению Абрахама водитель менялся каждые несколько часов — это, как считал канадец, гарантировало внимательность сидевшего за рулем. Водительское место по очереди занимали все, кроме меня, что казалось мне нечестным. Неужели все из-за того одного раза? Ну… и еще одного. И того, с почтовым ящиком… Но они же не в счет?
В данный момент со мной в джипе ехали Миззи и Абрахам, а в другом — Меган и Коди. Достав лежавшую у моих ног винтовку, я нажатием кнопки сложил приклад и, воспользовавшись прибором ночного видения и инфракрасным прицелом, осмотрел проплывающие мимо окрестности.
Абрахам был прав. Шоссе, хоть и местами разбитое, выглядело куда лучше, чем то, по которому мы ехали из Ньюкаго в Новилон, и намного лучше того, которое привело нас к обители Ночного Сокола. Мы проезжали мимо брошенных автомобилей на обочинах, и во всех встречавшихся нам городках не горел свет — то ли потому, что их покинули, то ли жители не хотели привлекать внимания. Я решил, что первое более вероятно, — люди стремились в крупные города, где правили эпики, но при этом имелся доступ ко всему необходимому для жизни.
Сколь бы ужасна ни была жизнь в Ньюкаго, она оставалась относительно стабильной: фасованная еда с одной из действующих фабрик, чистая вода, электричество. Конечно, хлопьев на завтрак никто не предлагал, но жизнь там была куда лучше, чем на заброшенных территориях. К тому же, если говорить об эпиках, в городе ты чувствовал себя словно посреди косяка рыбы: будучи слишком незначительным, чтобы выделяться из толпы, можно было надеяться, что тебя не убьют из-за случайной вспышки гнева.
Наконец я заметил старый зеленый дорожный знак, извещавший, что Канзас-Сити уже близко. Мы собирались объехать этот город, поскольку там правили эпики, из которых самым известным был Хардкор. К счастью, до нынешнего местонахождения Атланты оставалось совсем чуть-чуть. Поездка на заднем сиденье джипа не отличалась особой комфортабельностью. Треск, до чего же велика была эта страна, пока все не развалилось!
Я достал мобильник, радуясь, что снова могу им воспользоваться, хотя мне пришлось уменьшить яркость экрана, чтобы не освещать изнутри машину, и набрал сообщение для Меган:
«Чмоки».
Секунду спустя мобильник моргнул, и я проверил ответ:
«Тьфу».
Я нахмурился, но потом понял, что сообщение не от Меган, а от неизвестного адресата.
«Ночной Сокол?» — наугад напечатал я.
«Ну, формально это Мэнни, мой манекен, — последовал ответ. — Но да, это я, и я отслеживаю вашу связь. Смирись с этим».
«А как же заявление насчет того, будто твои мобильники полностью защищены?» — написал я.
«Те, кто в него верят, идиоты, — ответил Дин. — Естественно, я могу читать все, что вы отсылаете».
«А если Проф убьет меня и заберет телефон? — спросил я. — Тебя не волнует, что он прочитает твои сообщения?»
Вместо ответа все входящие и исходящие сообщения на моем мобильнике стерлись. Треск!.. У него что, имелся доступ к памяти моего аппарата?
«Помни о нашем договоре, — последовало новое сообщение. — Мне нужны его клетки».
Ни о чем таком я с Ночным Соколом не договаривался, но упоминать об этом не имело никакого смысла. Я записал его номер на клочке бумаги, а затем увидел, как исчезает и последнее сообщение. Несколько мгновений спустя пришел ответ от Меган: