Оззи оглянулся, отыскивая взглядом, кто бы мог ему помочь. В конце платформы двое служащих ККТ разговаривали с машинистом поезда; кроме них, на платформе были видны только прибывшие вместе с Оззи пассажиры; те, кто не оглядывался вокруг с восхищенным видом, были, похоже, растеряны не меньше, чем он сам. За хвостовым вагоном рельсы тянулись до жемчужно переливающегося перехода, расположенного не дальше чем в двухстах метрах от платформы. В остальном ландшафт ничем не отличался от любого пригодного для жизни мира: растительность была зеленой, а небо — прозрачно-голубым. Вдали виднелись две горные вершины, не настолько высокие, чтобы обзавестись снежными шапками. Впереди раскинулся городок из невысоких зданий, в подавляющем большинстве одноэтажных. Домики теснились на склоне над гаванью, защищенной природным выступом скальной породы, плавно огибающим длинный пляж. На песке лежали вытащенные из воды деревянные лодки, на длинных шестах сушились рыбацкие сети. На пляже шла какая-то игра, похожая на футбол.
Пассажиры потянулись по платформе к городу. Оззи взвалил седло на плечо и двинулся вслед за всеми. Служащие ККТ даже не удостоили его взглядом. Странно, что никто не пришел на станцию из города: поезд отправлялся обратно на Байовар через два часа. Должен же кто-то возвращаться домой, в цивилизацию?
Сразу за пределами станции начинался старейший район города. Здесь стояли дома как из сухого коралла, так и сборные конструкции, какие можно увидеть на любой приграничной планете. Объединявшая их улица была вымощена каменными плитами, а в качестве дренажа использовалась только глубокая открытая сточная канава. Оззи очень быстро понял, почему канава должна была быть такой глубокой, и пожалел, что не повязал на шею платок или шарф, которым мог бы прикрыть нос. Из видов транспорта здесь имелись велосипеды и животные. По дороге степенно трусили лошади, четвероногие галены с Ниски и лонтрусы — огромные лохматые восьминогие существа, ощутимо страдавшие от жары в этот солнечный полдень. Оззи успел заметить и запряженных тандов, и несколько финнаров, даже гигантского бамтрана, тянувшего седельную платформу, к которой была прицеплена телега размером с автобус. Одомашненные звери либо везли седоков, либо тащили повозки. Люди и велосипедисты старались не наступать на остававшийся после животных навоз, но уберечься от запаха было не так легко.
Ближе к центру города дома были построены из дерева или камня, многие из них были покрыты соломенными крышами. Кирпичные и глиняные трубы выбрасывали в небо тонкие бело-голубые струйки дыма, запах горящего дерева смешивался с запахом животных и кухни. Вьющиеся растения ползли по всем вертикальным поверхностям, усиливая общее впечатление заброшенности — их не высаживали для украшения. В некоторых местах вьюнки полностью покрывали дома, и жильцами в них были сделаны лишь небольшие прорези, чтобы открывать окна. Каменная мостовая под ногами давно сменилась утоптанным гравием, поверх которого нарос толстый слой грязи и навоза. На самом верху Оззи рассмотрел аккуратные белые здания культурной миссии Содружества, возвышающиеся над крышами, но туда он меньше всего стремился добраться: его приезд не имел никакого отношения к миссии Совета Внешней Защиты.
Оззи продолжил свой путь. Как он и подозревал, его самое усовершенствованное техническое устройство, привезенное в рюкзаке, оказалось почти бесполезным — прибор выполнял только базовые функции, да и то с бесконечными сбоями. Здесь не было киберсферы, ничего, с чем его мог бы соединить эл-дворецкий. Впрочем, все ОС-татуировки продолжали работать, чему Оззи был бесконечно рад. Накануне он провел два дня в дорогой клинике на Августе, где получил новые рисунки на теле, а к ним еще и несколько самых современных биочипов, которые тоже пока работали. Какие бы методы ни применяли сильфены, чтобы сбить с толку технологически усовершенствованные устройства, они действовали только на фотонные и электронные приборы; бионейронные составляющие оставались невосприимчивыми к помехам.
Гостиница под названием «Последний пони» представляла собой ветхое деревянное строение с древней лозой, до такой степени увившей оседающий фасад, что казалось, будто только она одна и удерживала дом от падения. Водосточный желоб украшала гирлянда из больших синих сердечек из полуорганических всасывающих листьев, которые извлекали воду из влажного воздуха и по трубам направляли ее в дом для питья и мытья. Перед гостиницей в пыли резвилось около дюжины ребятишек. На мальчиках были изрядно поношенные штаны и рубашки из натуральных тканей серого и коричневого цвета. Платья большинства девочек пестрели штопкой и заплатками. Грязные непричесанные волосы курчавыми прядями торчали у них в разные стороны. Оззи, очарованный их рожицами, приветливо улыбнулся; счастливые озорные лица детей напоминали классических ангелочков. При виде ухоженного незнакомца в хорошей дорогой одежде дети прекратили игру и начали перешептываться между собой. Самая храбрая девочка, не старше семи лет, в простом коричневом платье без рукавов, подбежала к нему.
— Ты здесь новенький, — сказала она.
— Верно. Меня зовут Оззи, а тебя как?
— Лунное Мерцание. — Она понимающе усмехнулась. — Ты можешь звать меня Луни.
Оззи с трудом удержался, чтобы не посмотреть в небо; над Сильверглейдом, по одной и той же орбите на высоте около миллиона километров вращались две луны.
— Отлично. Скажи-ка мне, где лучше всего остановиться в этом городе?
— Здесь.
Маленькая ручка показала на «Последнего пони».
— Спасибо.
Он бросил ей монетку в пятьдесят земных центов, и девочка, ловко поймав деньги, улыбнулась, показав две дырки на месте недостающих передних зубов.
Оззи отвел от входной двери побеги лианы с пушистыми листьями и, войдя внутрь, оказался в простом прямоугольном помещении бара со стойкой вдоль одной из стен. Тяжелые деревянные столы и стулья, занимавшие почти всю остальную площадь бара, потемнели от времени и пролитого эля. В ярких солнечных лучах, проникавших в окна, кружилась пыль. У дальней стены виднелся огромный очаг с черными металлическими дверцами на трубах в стенах с обеих сторон. На решетке лежала груда углей и золы, откуда торчали едва дымившиеся обугленные концы поленьев.
Стоило ему войти, как все головы повернулись в его сторону, а разговоры стихли. В ответ на такую стереотипную реакцию он едва не рассмеялся. Оззи подошел к стойке. Хозяин — типичный крепыш-американец с седеющими волосами, стянутыми на затылке, — поднял голову.
— Добрый день, — заговорил Оззи. — Я бы хотел выпить и снять комнату на ночь.
— Да, сэр, — ответил хозяин. — Будете пиво?
Оззи посмотрел на полки за его спиной. Там стояло пять уже открытых деревянных бочонков, а рядом выстроился ряд разных бутылок. Ни одна из них не была ему известна.
— Конечно. У вас есть пшеничное пиво?
Хозяин моргнул, словно не ожидал такого ответа.
— Да.
Он взял высокий стакан и подошел к одному из бочонков.
Двое мужчин, облокотившиеся на стойку рядом с Оззи, обменялись многозначительными взглядами и начали потихоньку посмеиваться.
— Что-то не так? — спросил Оззи.
Тот, что пониже, повернулся в его сторону:
— Со мной-то все в порядке. А ты приехал ради сильфенов, верно?
— Джесс, — одернул его хозяин, — я не хочу здесь никаких неприятностей.
— Я бы хотел с ними встретиться, — ответил Оззи.
— Я так и думал. Такие, как ты, всегда этого хотят.
— Такие, как я?
В первый момент Оззи решил, что это относилось к цвету его кожи. Предрассудки в Содружестве, конечно, не были так сильны, как в Сан-Диего в дни его юности, но это не означало, что они исчезли окончательно. Он знал несколько планет, где попал бы в настоящую беду, если бы вот так запросто вошел в бар. Но от Сильверглейда он такого не ожидал.
— Богатый, — презрительно протянул Джесс. — Молодой. Тебе не надо работать, чтобы прожить, на все хватает и родительских денежек. Ищешь новых впечатлений. Думаешь, что найдешь их здесь.
— А я найду их?
— Какое мне дело?
Хозяин поставил перед Оззи стакан с пивом.
— Не обращай внимания на Джесса. Сильфены его игнорируют.
Эти слова вызвали иронический смех у прислушивающихся к разговору посетителей. Джесс сердито нахмурился.
Оззи протянул руку за пивом, но пухлая ладонь хозяина вдруг легла ему на запястье.
— А чем ты будешь платить? — вкрадчиво спросил он. — Банковские татуировки здесь не работают.
Оззи вытащил кошелек.
— Доллары Земли, доллары Августы, франки Орлеана?
Он не стал упоминать о золотых монетах в потайном кармане.
— А, хороший клиент. — Хозяин бара наконец-то улыбнулся. — С тебя пять земных долларов.
— Эге, — хмуро усмехнулся Оззи. — Это вместе с комнатой?
— Я не открою дверь меньше, чем за тридцатку.
— Тридцать, черт побери! У меня всего пятнадцать, а надо еще купить провизию.
Он потратил на пререкания еще три минуты, но зато выторговал комнату и пиво за семнадцать земных долларов. Затем допил пиво и отсчитал деньги. Для пшеничного пива напиток был подозрительно темным, но Оззи признал, что у него был отличный вкус. Хотя без ломтика лимона, обнаруженного на дне стакана, вполне можно было бы обойтись. Хозяин радостно принял чистенькие купюры и сунул их в карман жилета.
— Орион! Проводи джентльмена в его комнату.
В комнату вошел подросток не старше пятнадцати лет, одетый в длинные черные брюки и старую фиолетовую футболку, украшенную двойной спиральной голограммой какой-то звукозаписывающей фирмы (Оззи хотел бы увидеть ее в действии). Кудрявые рыжеватые волосы парня давно нуждались в стрижке — его шевелюра вполне могла поспорить с роскошной прической самого Оззи. Длинные костлявые руки и ноги, насмешливая ухмылка, веснушки, яркие зеленые глаза, болячка на локте — самый типичный представитель отъявленного хулиганья. Прежде чем Оззи успел что-либо сказать, он забрал у него седло и с трудом уравновесил груз на худом плече.