Ну а Славе пришлось в очередной раз корректировать свои планы. И он, как я понял из его вопросов, очень не хотел через год-два снова заниматься тем же самым:
— Саш, я уже даже привык к тому, что ты вкладываешься в самые сомнительные проекты и извлекаешь из них огромные прибыли — всегда. Но как у тебя только мысль возникла потратить почти двести миллионов на жилье, в которое будет некого селить еще лет десять?
— Куда это некого селить? Я что-то не понял…
— Я про пять миллионов голодных иммигрантов в Маньчжурию: год назад не было ни малейших признаков подобного переселения, а ты буквально заставил наших специалистов потратить эти деньги на ненужные — тогда ненужные — дома, и только потом уже стало ясно, что без них мы бы не обошлись.
— Обошлись бы… просто переселенцы остались бы в России.
— И померли бы там с голоду, я уже сообразил. Меня твой ответ волнует лишь в том плане, чтобы лишний раз программу развития Маньчжурии не пересматривать. Сейчас нам придется потратить на новое строительство еще пару миллиардов, и я прикидываю: пора ли уже сети в Америке продавать или попробовать подоить их еще пару лет?
— Ну, я думаю, что вряд ли за пять лет больше миллиона еще приедут. В основном разве что кто к родне переберется. Засухи, если ты еще статистику не забыл, в России раз в десять лет случаются. Так что можешь по этому поводу больше не волноваться.
— Хорошо, не буду…
— А если не будешь, то когда сети продавать нужно?
— Пока еще время есть, но нужно сделать так чтобы подать их можно было бы в любой момент с лета двадцать четвертого.
— То есть через полтора года?
— Оптимально — через два с половиной, но это уж зависит от конкретной ситуации. И от того, что можно за это будет получить…
Конкретные обстоятельства за два года менялись кардинальным образом раз пять, поэтому первая сеть — "Серебряная Звезда" — ушла в чужие руки уже летом двадцать третьего года. Просто мировые цены на медь упали, а прибыли "Сильвер Стара" немного подросли — и Пол Бариссон умудрился "поменять" почти три тысячи магазинов самой большой продуктовой сети на пять (всего пять) рудников. Медных как раз, в Чили. на которых пока добывалось примерно девяносто процентов чилийской меди… И в "довесок" к меди взял и оловянные рудники Потоси в Боливии. Ирония судьбы — мне достались как раз те рудники, которые в свое время хапнул Генри Роджерс, задавив тем самым всех конкурентов на рынке меди в США. Да, хватку Адской Гончей нынешние медепромышленники явно потеряли…
По сугубо юридическим причинам мне пришлось в связи с этими сделками два месяца провести в США — и именно в это время страна довольно торжественно праздновало "рождение стомиллионного соотечественника". Парадов, конечно, не устраивали, но не заметить газетных публикаций по этому поводу было трудно. Я и заметил, а заодно вспомнил, что "в прошлый раз" стомиллионный янки появился весной четырнадцатого года. Похоже, Венесуэла сильно перетянула одеяло эмиграции в свою сторону, миллионов семь отъела.
Причем и "качественный" состав иммигрантов получился иным: обеспечив торговлей консервами подушный доход заметно превышающий таковой в США, Гомес привлекал европейских эмигрантов с неплохим образованием. Исключая — в силу "испанского менталитета" — евреев: эти в страну вообще не допускались. Так что ничего удивительного в том, что у Хуана в стране действовало уже девять университетов, лично я не видел. Как и в том, что в стране действовали и три компании пассажирских авиаперевозок — причем использующий "отечественные" самолеты.
А в сентябре двадцать третьего года де Фонтене был уволен: для правительства были закуплены британские лимузины и механик, умеющий ремонтировать десятилетние "Чайки", стал больше не нужен. И последнем перед выездом из России сообщении он передал, что Ульянов продал Хуго Юнкерсу Самарский авиазавод: большевики выяснили, что на нем просто некому работать.
Глава 47
Сиприано Торконис если и волновался, то совсем немного. Конечно, совсем не такой он представлял себе защиту диплома в институте, но жизнь иногда преподносит странные сюрпризы. Настолько странные, что приходится долго раздумывать: везенье это или, наоборот, проклятье. Но, похоже, в этот раз лотерея жизни одарила выигрышным билетиком.
Две недели назад доцент с кафедры навесных орудий предложил троим дипломникам быстренько решить довольно несложную задачку: придумать передвижную лестницу, ступеньки которой должны быть горизонтальны при любом этой лестницы наклоне. И объявил, что успешное решение будет зачтено как дипломная работа.
Уточнив, для каких целей эта лестница будет использоваться, Сиприано пошел к старшему брату. И вовсе не за подсказкой по конструкции: ведь даже первокурснику ясно, что для выполнения условия боковинки лестницы и ступеньки должны представлять простой параллелограмм. Но его больше интересовало, как часто ее придется использовать по назначению и в каких условиях она будет эксплуатироваться. Когда же все нужные ответы были получены, Сиприано засел в институтской мастерской.
Не один — в работе активно ему помогали ребята из команды Ивана Кретова, чей работающий на мазуте трактор не прошел приемную комиссию: благодаря новым нефтеперерабатывающим заводам мазут стал чуть ли не дороже солярки и весь отправлялся для обеспечения потребностей флота. Но ведь трактор мог работать не только на мазуте — и у Кретова появился шанс.
А теперь, с гордостью глядя на готовую машину, Сиприано этот шанс старался не упустить, поскольку речь шла не только о тракторе:
— Да, сеньор, я осознанно выбрал именно этот трактор. Мой брат работает механиком на аэродроме, и он сказал, что ни солярки, ни автобензина там не используется. А если это топливо запасать, то есть риск случайно залить в самолет не то, что надо. Отработанного же масла на аэродромах много, и трактор с калоризационным мотором прекрасно на нем работает. Ну а так как работать ему приходится довольно редко, этого масла с самолетных моторов ему всегда хватит с избытком. Ну и цена машины получается почти впятеро ниже, чем при использовании любого другого трактора, к тому же все потребности в машинах сможет обеспечить даже мастерская института…
— И сколько машина будет стоить? — пожилой сеньор — видимо, заказчик машины, с очевидным любопытством посмотрел на Сиприано.
— Стоимость самого трактора, если его делать в институте, не превысит тысячи песо, а лестница с раздвижным тентом обойдется еще в четыреста пятьдесят — это с работой по установке на трактор уже. Если же ручные приводы подъема заменить на гидравлические, то цена возрастет примерно ещё на триста сорок песо…
— Да, дешевле только даром — пробормотал сеньор, — и эксплуатация вообще бесплатно. Я принимаю машину, спасибо — и с этими словами он повернулся и быстро вышел из мастерской.
— Ну что, сеньор Торконис, примите мои поздравления со званием инженера — доцент крепко пожал Сиприано руку.
— Надеюсь… — несколько неуверенно ответил то ли еще студент, то ли уже инженер. — Надеюсь, что ваш отзыв будет благосклонно принят комиссией на моей кафедре.
— Мой отзыв… да на него никто и не посмотрит. Зачем? Сеньор Волков лично принял вашу работу без замечаний! Так что можете считать себя инженером с полным основанием.
— Сеньор Волков? Тот самый?
Доцент с улыбкой посмотрен на остолбеневшего Сиприано, затем на стоящего чуть в отдалении и тоже замершего от неожиданности Кретова:
— Ну что, сеньоры инженеры, не кажется ли вам, что самое время пропустить в таверне по стаканчику?
В Маньчжурии с грамотным народом тоже получилось неплохо. Хотя Алексеев по ряду причин принимал исключительно "православных и дворян" (что автоматом "отправило" более чем сто тысяч "русских немцев" в Венесуэлу), более двадцати процентов иммигрантов за плечами имели хотя бы гимназию или реальное училище. Так что и в Маньчжурии набрать около сотни тысяч учителей (причем почти половину — с профильным образованием) в школы оказалось нетрудно. Университет был основан, правда, всего один, Хабаровский — зато "отраслевых" учебных институтов за два года появилось почти два десятка. Медицинский, Сельскохозяйственный, Химический, Энергетический, Станкостроительный, Путей сообщения, Судостроения, Судовождения, Автотракторный… даже Авиационный. А так же три военных академии: Артиллерийская, Военно-морская и Общевойсковая. Военно-воздушная уже была в Уругвае, и я предложил деньгами напрасно не разбрасываться.
Ну как "предложил" — просто денег не дал на воздушную Академию. И не потому что было жалко, а потому, что на нее потребовались не только и не столько деньги, сколько специалисты. Которых с трудом и на одну набрать удалось. Даже самому пришлось туда "профессором" устроиться…
Академия — это ведь не летное училище, в ней предполагалось готовить высший командный состав. А это — и разработка методик применения авиации, и планы эксплуатации, снабжение… "Моя" специальность именовалась "логистическое обеспечение боевых действий". Все же за плечами больше сорока лет опыта в этом деле — почему бы накопленным с молодым поколением не поделиться?
Хотя, откровенно говоря, профессором-то я был больше почетным — в основном "ставил задачи", а не решал их. А по нечетным "развлекался" в исследовательском центре Автотракторного института. Ага, в Усть-Карони.
Потому что в декабре двадцать третьего года были завершены испытания сразу двух пассажирских самолетов "дальнего следования". Так как из России выехало немало народу и с моих авиазаводов, я, чтобы люди от безделья дурью не маялись, нарисовал на бумажке два самолетика. Один напоминал (мне) знаменитый "Дуглас ДС-3", а другой — малоизвестную машинку Бе-30. Очень давно, еще в "первой жизни", на даче у бабушки собрались ее одноклассники — ну, кто дожил — и активно делились "воспоминаниями школьной юности". И из этих воспоминаний я с огромным удивлением узнал, что первой советской рекламой, показанной по телевизору, была как раз реклама этого самолета. То есть собравшиеся просто заспорили, что вышло на экраны раньше — реклама никому еще неведомого блюда "селедка под шубой" со слоганом "сделать несложно и есть… приятно", или же все-таки реклама Бе-30. Ну я и заинтересовался: что же за самолет-то такой, что его по телевизору в СССР рекламировали?