На за каким конкретным заводом эта бригада закреплена не была, девочки мотались везде, где Васька решала сделать что-то новенькое. А новенького ей в голову приходило много — от разработки технологии сварки камер для холодильников до изготовления трамвайных кузовов из нержавейки. Летом прошлого года именно эта бригада буквально за неделю сварила "угольные баржи" для Оскола, а теперь, в конце марта тысяча девятьсот шестого, Васька убыла в Арзамас: я — очевидно, сдуру — рассказал ей про сварку толстых листов способом электрошлакового переплава… Вообще-то, кроме термина и самых общих принципов этой технологии я ничего и не знал, все же раньше как-то не приходилось этим заниматься — ну а тут буквально к слову пришлось, и жена решила воплотить технологию на практике. А металл толще полудюйма только в Арзамасе и использовался…
По моим прикидкам, ей там развлечений было минимум на месяц — а я занялся делами нужными, но очень неприятными. Что может быть более противного, чем еврейский погром? А именно им я и вынужден был заняться. Тем более, что "погром" случился в Воронеже, а вонь поднялась уже в столице.
Честно говоря, погрома как такового не было. Вообще слова "погром" и "Воронеж" в одном предложении даже звучат неестественно: в городе с населением за сто тысяч человек евреев проживало от силы две дюжины. И большинство из них были людьми очень приличными — две трети представляли собой врачей и дантистов, народом уважаемых. Но, конечно, врачами были не все…
В лавке купца Цивьяна артельщиков с кирпичного завода как-то обсчитали по-крупному. Дело обычное, как и то, что обиженные артельщики вернулись в лавку и начали чистить морду обсчитавшему их приказчику — после того, как приказчик "нагло отказался вернуть деньги". На беду Михаил Ильич — этот самый приказчик — приходился сыном Илье Марковичу — хозяину лавки. И последний, предвидя возможные последствия для морды лица любимого сына не придумал ничего лучшего, как пальнуть в артельщиков из "Бульдога"…
Причем он даже умудрился попасть — после чего уже вся артель в полном составе немного погодя заявилась в лавку и провела среди купца воспитательную работу. Ну и лавку разгромили полностью — хотя, по составленному чуть позже полицейскому рапорту, ничего не украли. А вот Илью Марковича вместо больницы отправили в тюрьму, и к весне расследование закончилось и начался суд: все же стрелять в живых людей даже купцам в России категорически не рекомендовалось.
Дело было совершенно рядовое: только за прошлый тысяча девятьсот пятый год в Воронеже купцов разных под суд отдали семь человек, причем пятерых — за "преступления против жизни, здоровья, свободы и чести частных лиц". Но вот с этим конкретным случаем все было "неправильно".
"Радостную новость" мне притащил Саша Антоневич. То есть не новость как таковую, а столичную газету "Восток" — и, суя ее мне под нос, с каким-то нездоровым блеском в глазах чуть ли не кричал:
— Нет, ты только посмотри на это!
"Это" было заметкой аж на полстраницы, сообщавшей, что в Воронеже произошел жуткий еврейский погром, а руководство металлического завода снабжало погромщиков спиртным и оказывало им всяческую помощь. Помощь действительно оказывали, но не "всяческую", а медицинскую, и не "погромщикам", а раненому пулей артельщику. И не "руководство завода", а дежурный врач заводской больницы, находящейся в квартале от злополучной лавки. Он же налил по двадцать пять грамм двум товарищам раненого, которые пребывали в шоке. Кстати, он же оказывал первую помощь и Михаилу Ильичу — но в заметке об этом не было ни слова.
И плевать бы было на пасквиль в еврейской газетенке (а "Восток" был именно национальной еврейской газетой), но у меня большая часть бизнеса завязана на Америку, а там еврейское лобби очень активно работало против России — и это могло создать определенные трудности…
Причины такого наезда были понятны: пока что именно мои предприятия создавали трудности еврейскому бизнесу. Не только еврейскому: в заводских магазинах, доступных любому горожанину, цены были крайне невелики, а три заводских больницы, оснащенных по самым последним европейским стандартам, привлекали не только пролетариат. Вдобавок и доступность их была выше: буквально в каждом квартале города стояли уличные телефоны с тремя кнопками — для вызова пожарных, полиции и "скорой помощи"…
Так что я поехал в Воронеж. А в столицу выехал опытный отставник из ревизионной службы Водянинова: Сергей Игнатьевич набрал настоящих профессионалов. Так что по приезде я уже знал, кто инспирировал эту заметку — и пошел с автором поговорить. Вежливо пообщаться, конечно, и и/о воронежского раввина тоже был предельно вежлив:
— Добрый день. Позвольте узнать, что привело вас в наш дом?
— Добрый день, Сигизмунд Арнольдович, пришел я к вам исключительно по делу. Вот тут в газетке столичной появилась статейка об этом славном городе. Однако статейка совсем не славная, а, я бы сказал, наоборот. Оскорбляет статейка воронежцев, таково мое мнение…
— Каждый видит мир по-своему, и любой вправе высказать свое мнение.
— Безусловно. Однако мне, как владельцу металлургического завода, статья эта наносит известный финансовый ущерб, и я был бы крайне признателен, если не позднее чем через неделю в той же газете было дано опровержение и мне принесены глубочайшие и искренние извинения.
— Боюсь, вы обратились не по адресу… — на лице присланного откуда-то из Польши довольно молодого раввина явно читалась злобненькая ухмылка.
— А я иного мнения. И на вашем месте я бы приложил все усилия, чтобы опровержение не задержалось.
— Не вижу смысла…
— Я подскажу. Если оно не появится, то я могу предположить, что работа моих заводов в городах, где проживают ваши единоверцы, будет далее бессмысленной тратой моих скудных средств.
Ухмылка сменилась злобной гримассой:
— С удовольствием посмотрю на то, как вы будете вывозить свой завод. Потому что уже завтра в город приезжает группа зарубежных репортеров и о новом погроме узнает весь мир!
Да, с такими разговаривать бесполезно — насчет "заграница нам поможет" я наслушался давно. Но во всяком случае я постарался, и не моя вина, что некоторые люди совершенно не в состоянии думать головой…
"Бригада" под управлением лично Сергея Игнатьевича прибыла в Воронеж уже через день. В еще через три дня Водянинов принес мне "предварительную смету":
— Я не очень понимаю, Александр Владимирович, почему вы решили лезть в этот гадюшник, но в начинании своем вы можете полностью быть уверены в моем безусловном содействии, равно как в содействии любого из моих офицеров — и лицо его при этом буквально светилось радостью.
— Весьма тронут… хотя и не ожидал, что столь единодушно…
— Вы тут немного неправы, Александр Владимирович, в оценке поводов для нашей радости. Просто в этом деле нет ни эллина, ни иудея — а есть паразиты и творцы. И, смею сказать, вы для всех нас именно творцом и становитесь…
— Тронут… ну а во сколько мое творчество встанет?
— В Воронеже немного… для вас немного: полутора миллионов более чем хватит. Если же доводить весь проект до конца, то затраты вырастут примерно втрое, но тут уже большей частью затраты сии из будущих прибылей и пойдут. Неясен только вопрос про Китай…
— С Китаем я отдельно договорюсь. А вас я попрошу в ближайшее время — по возможности недели за две, не более — подыскать мне толкового офицера, отставника конечно, кто служил на Дальнем Востоке… по интендантству. Ну ведь должны же быть в России честные интенданты?
— Вам осталось меня попросить найти непорочную мать троих детей — мнение Водянинова было однозначно. — Но вот порекомендовать человека, которого можно вынудить быть честным, я, пожалуй, могу. Ну относительно честным: пить он будет все же за ваш счет, но и пить он будет на пользу дела…
Первого апреля в Воронеже смеялись не все: "Воронежские ведомости" опубликовали объявление о том, что с сегодняшнего дня медицинское обслуживание в заводских больницах будет бесплатным для всего населения города. Бесплатным становился и вызов "Скорой помощи" с фельдшером, а вызов врача на дом был платным "для состоятельных господ". Ну а чтобы народ поменьше толпился в заводской поликлинике (до которой большей части горожан просто добираться было неудобно), по согласованию с губернатором Андреевским Сергеем Сергеевичем в городе началось строительство двух новых поликлиник. Однако за это губернатору пришлось разрешить еще кое-какое строительство…
В городе было быстренько снесено полтора десятка старых домов (купленных за очень неплохие деньги) и на их месте началось строительство совсем других зданий. В качестве образца был взят "хрущевский" проект двухэтажного магазина-"аквариума" — и таких "аквариумов" ставилось сразу шесть штук. Не совсем, правда, "хрущевских" — нынче без "архитектурных излишеств" обойтись в приличном городе было практически невозможно, но в целом строилось что-то очень похожее. А ещё в двух местах поднимались здания куда как более крупные: трехэтажные "галереи" на манер "усеченного" в длину и ширину ГУМа…
Если очень постараться, то, как оказалось, стандартный "аквариум" можно за месяц выстроить. Первый магазин открылся сразу за городским театром, почти на пересечении Большой Дворянской и Мясницкой улиц. Все же на Мясницкой, но от центральной городской магистрали было до него буквально пару шагов пройти — и народ массово начал их проходить: магазин торговал продуктами процентов на двадцать дешевле, чем они стоили у любого из "конкурентов". Почти все продукты — кроме чая и кофе. Потому что чай — срочно закупленный в Китае — продавался более чем вдвое дешевле: фунтовая жестяная банка стоила семьдесят пять копеек, а в бумажной пачке четверть фунта продавалась за пятнадцать. Такой же чай у Высоцкого стоил — в Москве — рубль сорок за фунт в бумажном пакете…
Из Китая чай возить не то чтобы дорого, но долго — да и лично мне больше индийский нравился. В Гамбурге индийский продавался по пятьдесят пфеннигов — то есть по двадцать две копейки, а если покупать вагонами — то удалось договориться по семнадцать копеек. Но это — плата "за срочность": в Китае китайский недорогой (что-то вроде "первого сорта") сейчас закупался по пятачку за фунт. Кофе я тоже в Гамбурге закупил, по гривеннику за фунт, поэтому розничная цена в полтинник меня на грань разорения точно не ставила, несмотря на почти сорокапроцентные пошлины. Ставила прочих торговцев, предлагающих тот же кофе уже дороже рубля — а ведь это еще не пришел пароход из Колумбии с тремя тысячами тонн ароматных зерен…