стеклянных банках — то есть на полфунта чая, а по размеру почти литровых. Прямоугольных, с завинчивающейся крышкой — такой же, как в мое старое доброе будущее время. Очень удобные банки оказались: в фунтовых (теперь уже по объему) начался выпуск разнообразных рыбных и мясных консервов. А в двухфунтовых — консервов фруктовых и овощных.
В сентябре закончилась прокладка рельсов на железной дороге от Новороссийска до Царицына, и по ней даже пошли первые поезда. Немного и не спеша: рельсы — это все же еще не дорога. Степан в этом году "отъел" у сестры с полсотни студентов и два десятка преподавателей Технилища, и они занимались разработкой электрической сигнализации — но пока лишь успели подготовить проект и "электризовать" сортировочную станцию Алексеевскую — конечную для новой трассы. На всю дорогу не хватило вовсе не времени — кабеля. Его нужно было ни много ни мало, а тысячу верст — тысячу верст бронированного многожильного сигнального кабеля в свинцовой оболочке. На него же одного свинца нужно полпуда на метр, и меди столько же…
Будущий супруг Катеньки Урусовой отправился обратно в Москву с "домашним заданием на зиму": выстроить мощный кабельный завод. Место он уже приглядел — небольшой, но вполне промышленный город Богородск в часе езды от института. На машине если ехать, конечно — но машин я ему предоставлю сколько потребуется. Свинец все равно придется из-за рубежа возить, медь, похоже, тоже — так что важнее было наличие рабочих с руками. А поскольку кабель требовался "кордельно-бумажный", то наличие в городе опытных ткачей условию удовлетворяло. Год заканчивался хорошо. Правда, у меня были еще специальные планы на осень-зиму, но их пришлось отложить: в октябре Васька сообщила, что больше она сваркой заниматься не будет. Потому что беременным нельзя…
Глава 17
Саша Муранов в группе начал работать с самого начала. Причем как раз вначале работа показалась ему не только неинтересной, но и не очень даже и нужной. Но потихоньку до него начала доходить грандиозность замысла руководителя группы…
На самом деле работать он начал еще раньше, будучи студентом. Тогда Стёпа Векшин собрал команду для разработки, как он сказал, "пульта управления" новейшего лифта с электрическим мотором. Чтобы пассажир, нажав кнопку нужного этажа, приводил лифт в движение, а тот безо всякого участия лифтера его на этот этаж доставлял. Кроме самого "пульта" команда придумывала и электрический механизм, который останавливал лифт в нужном месте с точностью до полудюйма, а затем самостоятельно открывал двери…
Система управления лифтом получилась, и студент Александр Муранов был приятно удивлен выплаченной за работу премией. Поэтому, получив по окончании института приглашение поработать в "специальном конструкторском бюро автоматики", долго не раздумывал — хотя работа и была в провинции. Приехав же в эту "провинцию", Саша был поражен: сначала обликом самого города, а затем — и в гораздо больше степени — полученным заданием.
Система управления лифта состояла, кроме всего прочего, из почти сотни различных реле — и все члены команды испытывали гордость за то, что им удалось построить столь сложный электрический прибор. Но тут требовалось сотворить прибор, насчитывающий уже несколько тысяч реле — и для молодого инженера было совершенно непонятно, зачем громоздить столь сложную конструкцию там, где можно было обойтись простыми счетами.
Кроме того, было вообще непонятно как такой агрегат можно хотя бы спроектировать — однако руководитель новой конструкторской группы предложил столь простое и элегантное решение… хотя именно "простым и элегантным" решение стало лишь после того, как он рассказал о двоичной системе исчисления, нарисовал схемы двоично-десятичных преобразователей и рассказал о "логических модулях".
К удивлению самого Саши, релейную арифметическую машину удалось построить меньше чем за полгода. Но еще задолго до окончания постройки руководитель выделил отдельную группу для разработки, как он сказал, "устройств подготовки данных". По назначению — что-то вроде обычного кассового аппарата, но с таким количеством дополнительных возможностей!
Инженеры, входящие в группу, изучили несколько уже существующих машин: "Адлер", "Корона", "Рейнметалл" — и практически единодушно пришли к выводу, что на русских заводах повторить такое вряд ли получится: уж слишком сложной и прецизионной показалась им механика. О чем, собственно руководителю и сообщили, предложив обдумать альтернативные подходы. Но вместо обсуждения альтернатив группа получила довольно издевательски прочитанную лекцию о том, что очень многое из того, что теперь в России делается, во Франции, Германии и Америке даже не пытаются повторить, поскольку просто понять не могут принципов работы отечественных конструкций.
"Взбодренные" столь нетривиальным способом инженеры к разработке приступили — и теперь господину Муранову в ближайшее время предстояло покинуть красавец-Сталинград и вернуться в патриархальную Москву. Заняв там должность директора возводящегося "Завода счетно-аналитических машин".
Когда все идет хорошо, то это очень подозрительно. Но особенно хорошо все же не было, и мелкие, но непрерывные неприятности каким-то странным образом грели душу. Наверное тем, что приходилось постоянно думать — а затем результаты этого процесса превращать в реальность. Но вот только иногда думать приходилось над тем, как выпутаться из очередной… из заднего неприличного места.
Федя Чернов — отечественный пионер каркасного домостроения и, если я не ошибаюсь, мировой пионер в деле применения каркасов железобетонных, уже два года занимался строительством Главного здания МГУ. То есть это я знал, что оно — это оно и есть, а для всех прочих это было "здание университета на горе" — как в Царицыне фамильярно именовали Мамаев бугор. А еще я все же думал, что Федор Иванович строит именно то здание, которое я ему нарисовал на бумажке… ну, на огромном листе чертежной бумаги. А чем же ему еще-то заниматься?
Оказалось, что против творческого зуда отдельных специалистов действенного оружия у меня нет. Федя действительно здание строил, и строил его именно на "горе". И к Рождеству даже закончил пятый этаж — и вот только теперь до меня дошло, что домик несколько не соответствует техзаданию.
Казалось бы — чего проще: тридцать шесть этажей центрального корпуса, четыре "флигеля" по двадцать этажей, еще башенка в центре и шпиль — все вместе получается двести пятьдесят метров. Всего на пятьдесят метров ниже Эйфелевой башни — обидно же…
Федя к решению возникшей перед ним проблемы (сам создал непреодолимые трудности…) подошел по наиболее легкому пути: просто "смасштабировал" мой рисунок (…и сам же успешно их преодолел). Теперь домик предполагался сорокавосьмиэтажный, с тридцатиэтажными флигелями… общей высотой в триста пятьдесят метров. И кого волнует, что обойдется он вчетверо дороже? Зато и "полезных площадей" будет втрое больше…
Мы сидели в новенькой, только что отделанной аудитории будущего университета и внимательно разглядывали "чертежи", выполненные в Черновской архитектурной мастерской. Использовать это слово без кавычек мне не позволял нынешний стиль таких высокохудожественных работ: все в цвете, каждый листик на окружающих кустах прорисован…
— А золоченый шпиль будет красиво смотреться — заметила Васька.
— Да, до первого суховея — каким-то склочным голосом продолжил фразу Саша Антоневич. — Живое воплощение выражение "деньги на ветер". Интересно, сколько золота потребуется на золочение семидесятиметрового шпиля?
— Немного, я думаю, что даже для трехслойной позолоты хватит полупуда — изложила свое мнение супруга.
— И тонны не хватит, Саша прав: чтобы ветром позолоту не содрало тут нужно листовым золотом крыть. Кто шпиль проектировал? — поинтересовался я.
— Честно говоря, я думал заказать эту работу господину Шухову…
— А он отказался, так?
— Ну да… он сказал, что прожектами не занимается — на Федю было больно смотреть, печаль от крушения надежд буквально сочилась из его глаз.
— То есть пока еще никто не проектировал? Это хорошо… Мария Петровна, у меня будет небольшая просьба. Чтобы золото ветром не сдиралось, мы шпиль золотить не будем. Но так как по проекту он должен быть золотым, вы приготовьте зеркала из желтого стекла, ими, как черепицей, все и покроем — Машка приехала на каникулы и тоже напросилась на "презентацию" проекта.
Хотя какая презентация: на первых пяти этажах, которым предстояло стать всего лишь цоколем гигантского здания, уже подходила к концу отделка более чем сотни различных помещений. Но с другой стороны — да, презентация, а заодно и техсовет. Которому нужно было решить главную проблему: строим дальше или ставим крышу и на этом заканчиваем? И именно по этой, второй причине в аудитории собралось почти полсотни ведущих специалистов со всех моих заводов. И несколько известных ученых — проблем новое здание создавало куда как больше, чем изначально смог представить Федя…
Насчет желтых зеркал — это не я придумал. Просто когда-то прочитал, что в МГУ так было сделано — и по той же причине (хотя в Москве пыльные суховеи и не случаются). Но со шпилем-то проблема невеликая:
— Давайте, я шпиль рассчитаю. И сделаю: по размерам, да и по нагрузкам конструкция близка к корабельным — предложил Березин. Возражений не последовало — все внимательно читали подготовленный мной список того, о чем "забыли заранее подумать". И следующий пункт списка заставил всех присутствующих сильно задуматься.
— Если отвлечься от того, что потечет по этим трубам, то задачка расчета канализации представляет значительный математический интерес — нарушил молчание Николай Егорович Жуковский. Каким образом Машка смогла его заманить на техсовет, я представлял с трудом. Хотя если принять во внимание "выдающиеся математические способности" первой студентки Технилища, то… Неважно, а вот что Жуковский смог приехать — это замечательно.
— Думаю, что общее уравнения движения… многокомпонентных материалов по трубам будет составить не очень сложно — Николай Егорович с улыбкой оглядел присутствующих, — но вот математические и инженерные расчеты, мне кажется, можно будет исполнить только предложенными Марией Петровной так называемыми численными методами.