ых плантаций. А это — больше пятидесяти тысяч тонн бананов в год…
Гомесу я "по инерции" тоже предложил "пока заняться этим проектом" — ну а в Венесуэле свободной земли вообще дофига, да и цена в десять долларов за тонну ему тоже более чем понравилась. Правда, за эту цену бананы я покупал уже уложенные в ящики, причем вместе с ящиками — но тара вообще почти ничего не стоила. Так что бананов образовался некоторый избыток — и возникла проблема их "утилизации": понятно, что стоит мне отвернуться на минутку, как какая-нибудь "Юнайтед Фрутс" тут же наложит на "независимые плантации" свою безжалостную лапу…
Поначалу для перевозки бананов были выстроены два турбохода тонн по пятьсот каждый, с тремя турбинами по полтора мегаватта — и они, на двадцати пяти узлах, доставляли бананы раз в две недели, по очереди. Но после того, как плантации начали быстро расти в размерах, причем одновременно со спросом, до меня дошло, что эти крошечные кораблики — слишком ненадежное (и, главное, дорогое) средство наживы… то есть транспортное средство, конечно же. Когда же я предложил Березину изготовить мне новые банановозы, мне открылась величайшая тайна: оказывается, вполне приличный человек даже не раскрывая рта одним взглядом может выразить столько неприличных слов! Но после некоторого обсуждения. Сергей Сергеевич был вынужден признать, что "в этой идее что-то есть". А что конкретно — он осознал уже после того, как первый сошел со стапеля и начал ходовые испытания…
На самом деле это был все же вообще не сухогруз, для перевозки бананов был изготовлен почти настоящий лихтеровоз. Правда какими должны быть "настоящие лихтеры", я и понятия не имел — поэтому Березин их делал "по наитию и здравому смыслу". Получились неплохие такие морские баржи-самоходки, снабженные полуторамегаваттной турбиной и с дедвейтом примерно по семьсот с небольшим тонн. Двенадцать метров шириной и пятьдесят длиной. Сами по себе они плавали шустро (две тысячи сил все же могут), но недалеко — груза на них было сильно больше, чем топлива. Да и особой мореходностью лихтеры не страдали — зато "матка" затаскивала к себе на борт сразу шесть таких барж. Особенностью данной конструкции было то, что приходилось одновременно загружать или сгружать два лихтера — чтобы "матка" не перевернулась. Зато потом это чудо с моторчиком (с тремя моторчиками) в полном грузу, как говорят моряки (ну, я такое выражение слышал) могло пересечь океан со скоростью до тридцати шести узлов.
Могло, но лихтеровозы ходили под тридцатью узлами, потребляя при этом топлива почти в два с половиной раза меньше, чем "на форсаже" и мазута им хватало на рейс в оба конца — но на всякий случай топливные базы с мазутом были выстроены и в Заливе Коров на Кубе, и в крошечном порту Париате напротив Каракаса. А так же в Испании: в Сеуте — если плыть в Черное море и в Корунье — если лихтеры нужно доставить на Балтику.
Удовольствие дорогое, зато лихтеровозы не простаивали: пока одна "смена" лихтеров грузится неспешно где-нибудь в Южной Америке, другая разгружается в Ростове или Новороссийске — ну а само судно с третьей сменой бороздит то, чего положено. И не простаивает в портах…
Скольким купцам эти кораблики наступили на гланды кованным русским сапогом, я даже представить боялся: до первого рейса бананы в Париже продавались — точнее подавались — лишь в дорогих ресторанах, по цене от полутора до трех франков за штуку. А теперь за десять франков любой желающий мог купить ящик с двадцатью килограммами экзотических фруктов. Но на европейских купцов мне-то плевать…
Для сокращения числа порожних рейсов была предусмотрена возможность тащить парочку (правда пустых) лихтеров на палубе (хотя на их погрузку и выгрузку уходило больше полусуток). И сейчас вместо двух пустых лихтеров туда затащили другой кораблик — мою личную "яхту". Тоже маленький кораблик, но помореходнее лихтера и плавать может подальше — ему-то ценные грузы не таскать. А в той же Америке мазута залить в танки — проблема невеликая, так что через десять дней яхта была спущена на воду на Кубе, а еще через два дня мы прибыли в Нью-Йорк. И на следующий день я встретился с Брэдом Палмером — одним из директоров американской банановой монополии. Этот ловкий адвокат на самом деле руководил всем бизнесом компании — да и не только этой, так что для меня главным было договориться именно с ним, ну а ему, как я понял по скорости моего приглашения на встречу, очень хотелось договориться со мной…
Американцев можно не любить, можно их вообще ненавидеть — но вот не уважать их у меня не получалось. Не всех, а именно бизнесменов: они — в отличие от отечественных купцов и "политиков", да и от европейских представителей этого племени тоже — были "просты, грубы, конкретны". То есть ценили и свое время, и время собеседника, не тратя драгоценное на формальную и никому не нужную "вежливость":
— Добрый день, мистер Волков. Как доехали? И с какой целью? Я слышал, что вы решили захватить банановый рынок? — по его лицу было видно, что на самом деле ему хочется меня стукнуть чем-нибудь тяжелым, но времена дикого бизнеса, к сожалению, закончились…
— Добрый день, мистер Палмер, зовите меня просто Александр, или даже Алекс. Ведь друзья называют друг друга по именам, а, поскольку у нас так много общего, то почему бы нам не стать друзьями?
— Много общего?
— Конечно. Например, ни в США, ни в России не растут бананы… и мы их возим — каждый в свою страну. Еще и в Европу — но это же ближе именно к России, а не к Америке. Я предлагаю так все и оставить: вы обеспечиваете бананами Америку, ну а я, так и быть, буду снабжать ими Европу. И мы — оба — не будем поставлять бананы на территорию друг друга и вмешиваться в ценовую политику. Так что я предлагаю вам мир — в смысле, мирное разделение рынков.
— То есть вы предлагаете нам не лезть в Европу, а за это вы не полезете к нам?
— Примерно так. Вы же прекрасно понимаете, что у меня хватит денег, чтобы вытеснить Юнайтед Фрут с бананового рынка — но я могу найти деньгам и лучшее применение. При условии, что никто не будет мне мешать зарабатывать деньги в Европе. А если учинять ценовую войну, то прибыли упадут и у меня, и у вас, а после победы в ней — кто бы ни победил — вернуть цены к прежнему уровню будет сложно: покупатель не поймет резкого их роста.
— В ваших словах есть резоны… и что вы предлагаете?
— Бананы мало продать, их сначала вырастить нужно. У вас есть свои плантации, у меня есть свои, независимые от вас, поставщики. И первым делом я предлагаю полностью разделить источники бананов. Земли в Коста-Рике вам хватит еще лет на двадцать роста… но всякое может случиться, и поэтому я совершенно не буду интересоваться, что вы делаете на Перешейке. Гондурасы, Гватемалы — мне они будут безразличны. А вы не будете интересоваться, что я делаю на Кубе, в Венесуэле… в Эквадоре тоже. Насчет Колумбии — пожалуй, Колумбия мне тоже неинтересна будет.
— Но с Кубы до США ведь ближе, чем из Коста-Рики…
— До Европы тоже ближе. У вас там сахарные плантации и заводы, а меня сахар не интересует. Зато меня на Кубе интересуют бананы, а вам они там будут совсем неинтересны…
— Вы так считаете?
— Убежден в этом. Ведь в вашу страну от Венесуэлы моим кораблям плыть трое суток, а вашим с Коста-Рики — четверо. Вдобавок я разгружаю в порту четыре тысячи тонн бананов за два часа, а не за двое суток. Один — один! — мой лихтеровоз доставит в Новый Орлеан за год больше четырехсот тысяч тонн бананов, а ведь мой друг Гомес пятьдесят тысяч акров плантаций разобьет меньше чем за год… Вам понравятся бананы по два с половиной цента за фунт? А ведь это цена, по которой я продаю их в России — и получаю достаточно прибыли.
— Думаю, с вашим другом Гомесом могут подружиться и другие…
— Мистер Палмер, в США мне удобно возить бананы хоть из джунглей Амазонки посреди Бразилии, и если у меня не будет возможности продавать в Европе кубинские и венесуэльские бананы, мне придется продавать бразильские в США: до Европы они просто не доплывут. Сейчас три моих банановоза стоят столько же, сколько вся ваша компания — ну не выкидывать же мне столь дорогие корабли? Так что мне кажется, что вам самим будет неинтересно торговать кубинскими бананами…
— Вы умеете быть убедительным. Мне кажется, что у вас уже готов контракт… сам я ничего не решаю, но если вы мне его дадите, то мы как можно скорее обсудим его за совете директоров. Кстати, и вы можете называть меня просто Брэдом.
— Дорогой Брэд, вы не совсем верно меня поняли. Я приехал не за контрактом каким-то, а чтобы договориться. Мы или договариваемся, или нет. И если договариваемся, то просто честно держим слово — и все. Никаких бумаг — зачем нам какие-то разбирательства с антимонопольной комиссией? Ну а как я держу слово, вы можете спросить, скажем, у Генри Форда, или у Генри Альтемуса. Ну как?
— Ммм… Договорились. Могу я вас пригласить на обед?
Не думаю, что Палмер мне поверил, но, по большому счету, иных вариантов у него не было. "Юнайтед Фрут" росла очень быстро, но мои банановозы самим фактом своего существования ставили большие вопросы по поводу будущего компании. Конечно, они не стоили двадцать миллионов долларов, но построить такие же в Америке дешевле и не получилось бы. Я уже не говорю о факторе времени: первые суда на десять-двенадцать тысяч тонн строились, если мне память не изменяет, года по полтора — а тут ведь нужно было и конструкцию принципиально иную разработать. Ведь по сути мои лихтеровозы представляли из себя скоростной плавучий сухой док…
За обедом мы дополнительно договорились о том, что на ближайшем собрании акционеров Брэд расскажет о наших договоренностях — поскольку изрядная часть их опасалась голосовать за большие закупки новых пароходов. Ну это-то не жалко…
На самом деле "банановое соглашение" для меня было более чем важным — и вовсе не из-за денег, хотя "Юнайтед Фрут" на американском рыке получала через несколько лет уже миллионов по двадцать чистой прибыли ежегодно. Чтобы эти деньги забрать себе, нужно мало что вложиться изрядно, но и очень сильно выступить против американских промышленников, работающих на банановую империю — а так и сама "империя", и обслуживающая ее промышленность Заокеании будет стоять уже на страже моих интересов. Например, на Кубе, или в Венесуэле…