Безопасность — безопасностью, а денежку все же считать надо. На Кубе и в Венесуэле при довольно приличных начальных вложениях все же перспектива окупаемости проектов была более чем обозримой, а что взять с Уругвая? Рисовую солому? Конечно, там еще есть недорогой хлопок — но в России началось бурное освоение Голодной степи, и цены на хлопок уже начали падать. Мясо же дешевле вообще в Аргентине закупать, да и больше его там — так что здесь денежки придется просто тратить. Не сказать, что много — но и немало: даже при том, что президент и все правительство "в едином порыве" с радостью мое предложение приняли, выплачивать компенсации за затопляемые поместья предстояло все же мне. Причем — в переводе на иностранные деньги — по пятьдесят рублей за десятину. В прошлый-то раз этим само правительство занималось, и я не узнал что в районе будущего Сьюдад-Электрико девяносто процентов земли принадлежит если не лично членам этого правительства, то их ближайшим родственникам. А следовало бы — прежде чем предлагать заплатить за всю землю — сначала подумать головой и самому догадаться, что в стране, где "правящий класс" хорошо если насчитывает тридцать тысяч человек, родственники министров составляют сто сорок шесть процентов землевладельцев…
У попаданца есть одно неоспоримое преимущество перед хронотуземцами: можно все строить очень быстро просто потому, что нет необходимости тратить два года на геологические и гидрологические исследования — а я параметры станции на Санта-Люсия Чико еще с прошлого раза помнил. Но с Судриерсом, который настаивал на обследовании района, я договорился с некоторым трудом: пришлось сослаться на легендарного Луиса Серрато (вся легендарность которого сводилась к тому, что он бесследно исчез где-то в Европе), от которого я якобы всю нужную информацию получил — и потому-то и примчался строить ГЭС. Проскочило: похоже, что народу было известно лишь имя этого достопочтенного сеньора, а чем он занимался — никто и не задумывался.
Ну и хорошо, хоть что-то меня в Уругвае порадовало. А уругвайцев явно порадовали полтора миллиона полновесных золотых рубликов, точнее — семьсот пятьдесят тысяч золотых долларов, честно мною заработанных продажей газированной краски, бус, зеркалец и прочего хлама. Откровенно говоря, в филадельфийском банке даже управляющий долго смотрел на меня как на идиота — понятно, что нормальный человек на таких кабальных условиях контракт подписывать не будет. То есть возможно и такое, но не с туземцами же!
А что, туземцы — они не люди что ли? Ничего, вот начнется торговля с Китаем по крупному… Банки еще не привыкли, что на Востоке пока зеленые (да и белые) бумажки торговцы средней руки просто не принимали к оплате. Хочешь платить долларами — не вопрос, плати! Только серебряными, по весу. Или — если ты такой ленивый и таскать в кармане пару центнеров монет тебе тяжеловато — можно и золотом. Пока к таким кунштюкам банковский народ привык на Западном побережье — а вот построят Панамский канал, и суммы в десять-двадцать тысяч долларов наличкой в золотой монете банкиров удивлять перестанут. Да и более солидные…
Для охраны яхты пришлось договариваться с Военно-Морским флотом о выделении двух фрегатов. Ничего, выделили — но опять же расходы… А никуда не денешься: на такую сумму, причем свободно-конвертируемую, желающих немало найтись может…
Ваське откровенно надоело болтаться по Атлантике, и еще по дороге в Филадельфию ее пришлось высадить на Кубе, откуда она с попутным банановозом отправилась домой. Ну а мне пришлось еще месяц понаслаждаться океанской волной на катере водоизмещением в семьсот тонн. Но дело того стоило — и в этом я убедился, вернувшись домой. Машка специально прискакала в Сталинград — вроде как очень соскучилась по "любимому папочке", и, улучив минутку, с горящими глазами шепотом спросила:
— Получилось? Сколько? Ничего не ответил дочери нашей любящий родитель. Только молча показал два пальца. V — значит победа?
Глава 21
Чёрт Бариссон появился в Сент-Луисе внезапно, как чёрт из табакерки. На самом деле приехал он откуда-то с Запада, да и звали его немного по другому, но почему-то имя "Домиан" местные жители иначе как "Damn" произнести нее могли…
Чёрт остановился в недорогом, но приличном отеле и, оставив слугу — какого-то здоровенного китайца — сторожить вещи, отправился гулять по городу, чем привлек внимание стражей местного порядка. Нет, этот пожилой джентльмен, одетый в прекрасный костюм, пошитый наверняка где-то в Филадельфии, а то и вовсе в Англии, не буянил — но он посетил все банки города, подолгу и внимательно осматривая помещения, а так же обошел все дорогие магазины в центре города, при этом ни с кем не разговаривая и ничего не покупая. Однако на следующее утро полиция смогла расслабиться: Чёрт снова посетил банк — на этот раз лишь городской Сельскохозяйственный, и открыл счет, положив в банк десять тысяч долларов. Золотыми красивыми двадцатками, пробормотав что-то вроде "не доверяю я этим бумажкам".
И такое случается, но внимание Чёрт привлек не этим: через три дня он купил красивый дом в очень приличном районе, снова расплатившись золотом — которое, судя по всему, привезли два высоких молодых человека (которых Чёрт называл "племянниками"). А еще через день приобрел — опять за золото — два старых дома в центре, снес их и начал строить новые здания, уже из кирпича, наняв для этого какую-то компанию с Восточного побережья.
И через месяц в Сент-Луисе открылись два больших магазина, в одном из которых продавалась любая еда от маисовой крупы до свежих устриц и лобстеров, а в другом — любые изделия рук человеческих от гвоздей до автомобилей и от иголок с нитками до вечерних дамских туалетов из Франции. Тоже дело обычное, но вот цены в обоих магазинах были ниже, чем даже в дешевых лавках из негритянских кварталов…
Торговля в городе не замерла лишь по одной причине: в новых магазинах, называвшихся "Golden Eagle Grocery Goods" и "Golden Eagle Household Goods" этот самый "золотой орел" — монета в десять долларов — был пропуском и "членским билетом клуба покупателей". В магазинах кто угодно мог купить что угодно — но на общую сумму не меньше чем в десять долларов и на кассе обязательно оставить хотя бы один кругляк из "металла желтого цвета". Действительно кто угодно: в тылу обоих зданий была даже отдельная дверь для цветных (правда, в угловой комнатушке вместо ломящихся от товара полок были лишь картинки на стенах, но товары шустрыми продавцами доставлялись покупателям те же самые), но и в эту дверь войти можно было лишь при наличии "спецпропуска". Чёрт Бариссон похоже на самом деле "бумажкам" не доверял.
Зато, похоже, доверял индейцам: у дверей магазинов кроме обычных предупреждений "с неграми и собаками вход запрещен" была приписка "Indeans Welcome!", но индейцев в Сент-Луисе все же было немного, и почти все они и работали продавцами в магазинах Чёрта.
Правда, по мнению горожан, даже тупые негры слишком быстро сообразили, что если десяти из них удастся скинуться по доллару, то можно купить что угодно раза в полтора дешевле, чем в лавке на окраине. Но Чёрт быстро решил проблему: на окраинах города поднялись три новых магазина, поменьше — без лобстеров и устриц, специально для цветных, и черномазые перестали толпиться у задних дверей полюбившихся людям заведений, тем более что в новых заведениях "вход" стоил вообще пятерку, хотя и все равно золотую, если же покупались только продукты, то и монетки в два с половиной доллара хватало. А в сентябре в центре открылся огромный, четырехэтажный универмаг под названием "Golden Eagle Supermarket", где продавалось уже вообще все. Вдобавок Чёрт ввел именные членские билеты, где отмечались покупки (точнее, число уплаченных монеток), и покупатель, оставивший в "Золотом орле" пятьдесят "орлов" получал пятипроцентную скидку сроком на год. А тот, кто отдал уже сто кругляшей из желтого металла, получал "пожизненную" скидку в десять процентов.
Сент-луисцы лишь добродушно посмеивались над причудой старика, получившей, кстати, всем понятное объяснение: в юности у него — по словам китайца-слуги — в пожаре сгорели все сбережения, а на плаву Чёрт остался лишь благодаря парочке не поддавшихся огню "орлов". Поэтому-то он и живет теперь лишь в каменных домах, ну а насчет денег — это святое.
И никто даже не заметил, что к концу восьмого года двадцатого века Чёрт Бариссон контролировал уже семьдесят процентов розничной торговли в городе…
Тысяча девятьсот седьмой закончился спокойно. Гаврилов потихоньку начал перетаскивать в Калугу производство "больших" паровых турбин, а Нил Африканович "разделился" натрое, отпочковав от своего завода производство электромоторов — которое переехало недалеко, в Векшинск, и завод по выпуску высокооборотных генераторов (что меня удивило), который как-то очень быстро стал перемещаться в Новгород. Настолько быстро, что я об этом узнал, уже вернувшись из путешествия в Заокеанию: он каким-то образом успел уговорить свеженазначенного губернатора Башилова, и Петр Петрович выделил под строительство завода — бесплатно! — восемьдесят десятин земли в черте города. Ну а пока губернатор не передумал, Иванов (при активнейшем содействии Васильева, выступавшего в роли "главного архитектора"), начал строительство завода "по новейшей технологии".
Я только за голову схватился, когда детали этой "технологии" узнал": Константин Константинович, забрав со строительства университета всю "некондицию" — не прошедшие входной контроль стальные балки — начал ставить цеха на стальном каркасе, вставляя в этот каркас блоки из камышебетона. Хорошо еще, что фундаменты нормальные ставил, бетонные коробчатые — впрочем, опыт строительства университета моим архитекторам много нового дал. Когда есть "лишние" экскаваторы и самосвалы, фундамент главного сборочного цеха делается за месяц (почти за месяц… то есть быстрее двух), а если половина сварщиков-строителей просто отказывается лезть на верхотуру, то почему бы их не послать работать на строительство невысоких, всего-то восемнадцати метров ростом, корпусов?