Я об этом неприятном казусе узнал, вывалившись из кабины "У-2", на котором "вывозил" Лунева. Вывалился по той простой причине, что несколько хреновато себя после полета чувствовал. Нет, полеты на поликарповской машине действительно сродни езде на велосипеде: один раз научился и потом никогда не разучишься. Ну я и не разучился, а, напротив, почувствовал себя в воздухе так уверенно, что решим выпендриться и продемонстрировал сидящему в переднем кресле капитану "высший пилотаж". Показал — бочку, мертвую петлю, иммельман, боевой разворот. А потом Лунев, спросив "а можно мне попробовать", показал уже мне — причем показал мать неведомого никому Кузьки: тошно мне стало уже после третьей или четвертой бочки, а после второго иммельмана у меня уже сил не было крикнуть, что пора с этим безобразием завязывать…
Хорошо, что бензин заканчивался и капитан-инструктор все же за этим следил, так что к моменту касания земли вылезти из кабины я оказался в состоянии. Причем — не опозорив эту самую кабину остатками завтрака. И вот как раз когда я изображал, что решил просто посидеть у стойки шасси на травке, прибежал кто-то из аэродромных механиков и сунул мне в руки доставленную (курьером из Петербурга) французскую газетку. В которой и сообщалось, что боши против мирных французских самолетов применили пулеметы и пушки. Причем пушки автоматические.
В этот раз "автоматическую пушку Дальберга" пока еще у меня на заводах делать не начинали — за ненадобностью. И очень, похоже, напрасно — конструкцию-то я ее помню неплохо, но конструкция — это одно, а вот технология — совершенно другое. В "прошлой жизни" Евгений Иванович вроде нужные для ее производства станки чуть ли не год выдумывал, а сейчас время очень сильно поджимает. Интересно, а на имеющихся станках можно такую пушку сделать?
Впрочем, даже "Рейнметалл" вряд ли пока пушек таких делает много — у него других заказов хватает. Вот интересно, что в памяти народной в роли главного германского пушкодела отметился исключительно Крупп, а семьдесят процентов немецкой артиллерии делал Генрих Эрхардт. Полсотни пушек в день Круппу и не снилось! Хотя пока герр Эрхардт вряд ли делает их больше десятка — но ведь Рейнсдорф всего пять, и обещает, что "до зимы" увеличит производство до семи. Маловато будет, если учесть, что Обуховский завод вместе с Путиловским за день в состоянии выпустить всего три пушки…
От таких мыслей тошнота куда-то пропадает очень быстро. Ну что, "король пушек", посмотрим, что окажется эффективнее: могучие заводы или простота конструкции? Только вот как-то обидно, что показывать будут простые русские мужики. И не русские тоже: немцев и австрияков опять же жалко. Ведь каждый убитый немец — это недоданные мне три марки в месяц. Немного, но миллион убитых немцев — это уже сорок миллионов марок в год неполученной прибыли. Да еще чтобы этого немца убить, тоже потратиться придется. А где на это денег взять?
Если говорить с точки зрения совершенно стороннего наблюдателя, то война — исключительно выгодное занятие, правда лишь для тех, кто в ней не участвует. А вот с точки зрения как раз любого из участников — это сплошной убыток и разорение. Насколько мы прикинули со Славой, современную войну вести полностью за свой счет ни одна страна не может — денег не хватит. Поэтому приходится занимать эти деньги у тех, кто не воюет — или воюет, но не всерьез, а потом долгие годы уже после войны долги отдавать. Я вообще не понимаю тех промышленников, кто стал бурно радоваться сопровождающим войну большим госзаказам: ведь государство-то расплачивается по ним своими деньгами, и отдавая потом долги оно эти деньги обесценивает настолько, что любые "военные прибыля" немного погодя убытков не покроют. Конечно можно быстренько урвать кусочек и убежать — но ведь убегают-то единицы и с копейками, а остальные остаются в ожидании еще больших кусков!
Идиоты… ну ладно я — мне есть куда бежать и даже есть с чем. Во всяком случае, на сытую жизнь мне хватит, а так же хватит детям, внукам, правнукам до неизвестно какого колена. Но это если получится забрать с собой запасы, а если нет — то стоит запасти еще. И именно поэтому Ваську и девочек я отправился провожать в Западное полушарие лично. Ну да, девочек, хотя они уже все успели замуж выскочить. То есть как бы уже взрослые — но ведь пропадут без строгого родительского пригляда! Кроме, конечно же, Машки — ну она как раз и займется приглядом пока я в России разгребаю.
Не сказать, что Марии Петровне мысль отбыть со всем семейством на другой конец планеты очень понравилась, но и она была вынуждена признать, что детей растить в мирной стране куда как лучше, чем в воюющей. Но вот Новиков стал сильно возражать. Ему вообще мой визит не понравился, и, как мне кажется, особенно ему не понравилось то, что приехал я в Звенигород без Васьки, но "в сопровождении дамы". Машка "даме" лишь обрадовалась: Даницу она знала давно и была в курсе, зачем она здесь, а вот Андрей подумал что-то наверняка не самое хорошее о моем "моральном облике". И, думаю, именно эти в большей степени и объяснялся его афронт:
— Александр Владимирович, я считаю, что долг каждого настоящего мужчина во время войны — защищать свою страну. Маша пусть едет, а я остаюсь, и, более того, запишусь добровольцем в армию.
— А ты стрелять-то умеешь, настоящий мужчина? — разозлился я.
— Представьте себе, да, умею!
Машка дернулась, но я, секунду подумав, не дал ей высказаться:
— Хорошо, Андрей, надеюсь вы мне не откажете в демонстрации вашего умения…
Дочь наша еще пару мгновений попыхтела, но все же прежде чем поднимать шум решила посмотреть, что же я затеял. Ведь она знала, что и я знаю о том, что каждый дворянин (я уже не говорю о каждом инженере), даже не увлекаясь, скажем, охотой, обучен владению ружьем и пистолетом.
Хорошо иметь домик в деревне, ну или в крошечном городке. В качестве мишени я выбрал валяющуюся в дворницкой "снежную" лопату, и мы с этой лопатой отправились на берег Москвы-реки. На лопате были нарисованы круги углем, изображавшие собственно мишень, и Андрей, тщательно прицелившись, с первого же выстрела из ружья попал. Не в "десятку", но в круг размером с голову попал. Метров так с тридцати, и после выстрела посмотрел на меня эдаким снисходительным взглядом. Машка тоже посмотрела на меня — выжидающе, как бы говоря "ну и что теперь?"
— Андрей, позвольте спросить, сколько времени вы, по вашему, целились?
— Секунд десять, не более…
— Вообще-то я засек, восемнадцать, но это неважно. Пусть будет десять. Даница, вот там — я указал на лопату — стоит господин Новиков и очень хочет нанести вам телесные повреждения, несовместимые с жизнью. Покажите ему, насколько он не прав. У вас всего десять секунд…
Даница стояла шагах в пяти позади нашей группы, но подходить поближе она не стала. Как только Андрей взглянул на часы, она извлекла откуда-то "Браунинг", отстреляла обойму, выщелкнула ее, вставила новую и сделала вторую серию выстрелов — после чего из лопаты вылетел кусок доски, на котором была изображена та самая "десятка".
— Восемь секунд, Андрей, и если вы встретитесь с профессиональным солдатом, у вас даже шансов выстрелить не будет. Давайте мы будем делать то, что умеем лучше всего — и делать это будем для достижения нашей победы в этой войне. Сейчас завод "Кристалл" делает кварцы для армейских радиостанций, рубины для часов и прочих нужных приборов — но для этого производства лично вы особо не нужны. У меня для вас есть иная работа, работа исследователя — но тут, на серийном заводе, вы ее просто будете не в состоянии выполнить: текучка заест да и враги шпионов наверняка зашлют — а работа секретная. Поэтому вы отправитесь вместе с семьей в Сьюдад Электрико и займетесь очень важной для повышения обороноспособности России работой. Понятно?
— В целом понятно… но я бы хотел уточнить: что вы имеете в виду под "серийным заводом" и "текучкой"?
Из Мурманска мы отплыли в конце сентября: пока собрались, пока уговорили всех причастных "примкнуть" — время пролетело незаметно. Да и та самая "текучка" сильно меня отвлекала от сборов: те же карабины со складов отгрузить — дело весьма хлопотное. Даже тысячу штук отгрузить — и то бюрократии выше крыши: надо же все номера переписать, проверить соответствие содержимого каждого ящика приложенной описи, накладные выписать, денежки за отгрузку получить. А мне пришлось отгружать (не лично, конечно) этих самых карабинов почти миллион с четвертью — и отдельно к ним патроны поставить. С патронами было больше всего хлопот: они же все "нестандартные".
Карабины же пришлось отдать в армию по той простой причине, что знаменитых "мосинок" этой армии не хватило. Всего запасли их четыре с половиной миллиона, а народу под мобилизацию пошло четыре миллиона — при том, что полтора миллиона уже в армии числились. И это было только начало войны. Артуправление, прикинув перспективы, заказало еще два миллиона карабинов на следующие два года: воевать они столько явно не предполагали, но ведь от заказа-то и отказаться можно? А пока оказалось, что воевать с моим карабином сподручнее: патронов, конечно, тратится много, но и по врагу больше попадает.
Первая "эпическая битва" с немцами (с использованием именно моего оружия) произошла на третий день войны в Вержболове, а точнее — в районе Вержболовской таможни. Самой большой таможне России, и через нее и у меня в Германию много чего отправлялось. Ну а так как народ у нас вороватый, грузы приходилось доставлять под охраной — которая как раз с карабинами и ходила. В газетах этот бой назвали "битвой под Сувалками", хотя до Сувалок там было по прямой минимум верст шестьдесят. Наверное потому, что дело в Сувалкской губернии было, не иначе — а журналисты всегда страдали географическим кретинизмом. И не только географическим, но… неважно.
Воевать немцы и австрияки начали все же с запада Царства Польского, а до Восточной Пруссии война как раз на третий день и докатилась. Прямо по рельсам, и докатилась непосредственно до пограничной станции, где застряли двенадцать вагонов с недоставленными бюргерам яйцами. Обычно там их перегружали в вагоны немецкой колеи, однако из-за войны с той стороны вагоны не поставлялись — но ведь яйца-то денег стоят. А двенадцать вагонов с яйцами стоит уже очень немалых денег — и с моего "продуктового хаба"