Все же умница у меня дочь, я до собственного производства изоляторов как-то не додумался. А напрасно: на всю Европу изоляторы для ЛЭП делала как раз Германия (ну и датчане понемножку на этом рынке торговали), а сейчас эти "магазины" были практически недоступны. На моих ЛЭП в России как раз немецкие изоляторы стояли, и из-за войны строительство новых линий стало делом очень непростым — приходилось этот "фарфор" как раз через Венесуэлу закупать, но и цены у немцев сильно выросли, и объемы производства упали — так что в основном тратились резервы со складов запчастей. Американцы тоже изоляторы делали, но для моих запросов негодные: пока что основные линии и у них были на тридцать пять киловольт — а там использовали простые изоляторы на палочке, бабушка их почему-то "роликами" называла. Для пары линий "высокого" напряжения янки сами в Германии этот товар закупали — и Машка этот момент прочувствовала. Очень вовремя.
Так что обратно в Россия я отправился на судне, набитом не бананами, а как раз изоляторами: несмотря на войну (а может быть, как раз из-за войны) Графтио получил разрешение на Свирские ГЭС и нужно было оттуда линии тянуть к Званке, на Волховскую станцию: оттуда ЛЭП уже дошли и до Петербурга, и до Москвы.
На самом деле хорошо бы и до Сталинграда электричество дотянуть, но пока приходилось ставить все новые и новые "местные" тепловые станции: новые заводы электричества требовали все больше. А все "проклятые большевики"!
Впрочем, эти же большевики мне электричество и обеспечивали. Графтио мне сосватал нескольких специалистов по строительству станций уже тепловых. Роберт Классон вместе с Красиным в свое время строил электростанции в Баку, на нефтепромыслах — а раньше вместе с ним же и с номинальной женой Ульянова Крупской вообще вместе марксизмом занимался! Правда, позже он с большевиками почему-то рассорился… как и Глеб Кржижановский, который тоже теперь увлекся "электрификацией России" в районах, где стояли мои заводы. Был еще один, правда "почти большевик" с очень знакомой (по "Трем мушкетерам") фамилией Винтер — в свое время он был членом РСДРП, только состоял в меньшевистской фракции. И тоже, ума набравшись, занялся делом, а не "революцией". Но ухватки у них остались как раз "большевистские", и эта троица ставила в год по две-три станции мощностью в семьдесят два мегаватта каждая. По три стандартных блока в "стандартном" здании — жалко лишь, что строительством они занимались лишь второй год…
Еще один такой "проклятый" занимал срочно придуманную мною еще в тысяча девятьсот девятом должность "проректора по научной работе" в тогда же учрежденном Сталинградском институте стали и сплавов. Тоже срочно учрежденном. Потому что когда собирался народ для преподавания в университете, часть ученых были приглашены с моей подачи: то есть они сейчас вроде и почти неизвестными были, но по моим воспоминаниям впоследствии много чего полезного откроют. Вот только воспоминания мои были, мягко говоря, попыткой "вспомнить то, чего и не знал никогда": я просто записал на бумажке пару десятков фамилий, как-то с наукой ассоциирующиеся. И в этом списке затесалась и фамилия "Чижевский".
Я честно думал, что он что-то насчет электричества важное изобрел: всплыло в памяти словосочетание "люстра Чижевского". Что это такое, я и понятия не имел, но вроде было это чем-то именно электрическим. Вот секретариат Чижевского разыскал и отправил ему приглашение — стандартное, на должность завкафедрой. Но когда этот Чижевский приехал, выяснилось, что к электричеству он относится… с опаской, а по жизни он специалист по металлургии. Точнее, по обработке стали — и в разговоре с ним я услышал знакомое слово: "азотирование". Между прочим, услышал его во второй раз — а в первый с этим словом я познакомился, когда Рейнсдорф (в "прошлой жизни") изготовил лейнер к своей пушке. И вот чтобы лейнер был попрочнее, он как раз и применил это "азотирование" — в чем бы оно не заключалось. Причем Владимир Андреевич вроде говорил, что метод этот лишь недавно выдуман.
Не иначе, как Чижевским и выдуман — поэтому я тут же предложил Николаю Прокопьевичу остаться в Сталинграде, а чтобы ему было чем заняться — должность "проректора по науке" и придумал. Понятно, что не я ее придумал, но пока такого в мире еще не было. А еще не было института, где этот проректор должен был должность свою исполнять. Ну не было — так стало.
Институт первых студентов уже в девятом году и принял (используя сильно непергруженные помещения Университета), и Чижевский им даже первую лекцию — о своей науке — прочитал. Я ее тоже послушал — и кое-что вспомнил. Вспомнил и проверил свои записи: точно, именно его Парвус упоминал. Мельком упоминал, как одного из самых успешных распространителей "Искры"…
Большевизмом, правда, Николай Прокопьевич особо в институте не баловался (по крайней мере я этого не замечал), а вот науку по обработке металла он двигал очень неплохо. На кафедре сплавов под его прямым руководством разработали парочку очень неплохих оружейных сталей, причем на одну Рейнсдорф буквально молился: будучи в полтора раза мягче прежней, она позволила стволы для пушек делать аж вдвое быстрее. Ну а после того, как ствол был готов, проводилась какая-то хитрая термообработка — и металл становился даже прочнее, чем ранее примененная сталь.
Попробовал он и действительно им изобретенное азотирование, сначала на артиллерийском заводе, а затем и на "карабинном". Ну а перед тем, как я уехал в Америку, поделился со мной результатами своих наблюдений на последнем:
— Александр Владимирович, я по поводу обработки винтовочных стволов. Вы несколько раз высказывали неудовольствие тем, что корейские винтовки лучше наших, якобы из-за иной технологии хромирования. Так должен сказать, что вы не совсем правы…
— То есть корейская винтовка не выдерживает по тридцать тысяч выстрелов? Или наша держит не десять, а сорок?
— Те, что вы привезли из арсенала Верховного правителя, безусловно и пятьдесят тысяч выдержат, они изготовлены из прекрасной высоколегированной стали. Там в лигатуре и молибден, и вольфрам, и ванадий, и никель — много чего. А вот валовая корейская винтовка выдерживает от силы двадцать-двадцать пять тысяч выстрелов.
— Но наша-то всего десять?
— Наша почти столько же выдерживает, если ее вовремя чистить и обслуживать. Чуть меньше, но всего лишь потому, что сама сталь у нас несколько хуже, зато и вдвое дешевле. На самом же деле винтовки эти нормально служат ровно до тех пор, пока хромовое покрытие на начинает отслаиваться, а затем полторы-две тысячи выстрелов — и винтовка приходит в негодность. Причем корейская как раз приходит в негодность быстрее: у них покрытие толще и слетает изрядной величины шелушками, которые сильно царапают еще годное покрытие.
— И вы знаете, как этого избежать?
— Я думаю, что если сталь под покрытием сделать более твердой, близкой по качеству с хромом, то отшелушивания этого не будет, или оно будет наступать гораздо позднее.
— Понятно, вы опять про азотирование. Остается только придумать, как провести это азотирование только внутри ствола, так?
— Я, собственно, с этим к вам и пришел. В лаборатории мы опытный образец ствола изготовили, и после хромирования азотированного металла выстрелили более пятидесяти тысяч патронов. Но лабораторный метод позволяет обработать один ствол примерно за неделю…
— Сколько вам нужно на опытно-промышленную установку?
— Я полагаю, что месяца за три…
— Денег, я спрашиваю. Понятно, что вы сделаете это так скоро, как это возможно…
— Я полагаю, что тысяч в восемьдесят-сто уложиться можно. Точнее скажу через неделю-две, если вы вообще идею эту поддержите.
— И сколько стволов на ней вы сможете обработать?
— Мы рассчитываем на пять дюжин в сутки.
— Неплохо… только завод выделывает три с четвертью тысяч карабинов за эти сутки. В пятьдесят раз больше. Так что попробуйте сразу разработать промышленную установку, минимум на тысячу стволов. Больше — лучше, но вам, как пионеру технологии, и так трудновато придется, так что уж как получится. Стартовый бюджет положим в пару миллионов, потребуется больше — изыщем. Размещайте заказы, если Чаев не справится, в Америке, в Англии, Швеции — где угодно. Но постарайтесь постараться. И извините, что сейчас не смогу повнимательнее с вами детали обсудить — срочно уезжаю за границу. Ну а когда вернусь — поговорим поподробнее.
Ну а когда я вернулся, оказалось, что и говорить особо уже не о чем: все же меня не было почти полгода, а за это время настоящий большевик может горы свернуть. Да и не большевик тоже, в особенности, если под его руководством над проблемой работает больше двух сотен одних только профессоров, доцентов, аспирантов и просто студентов. А на подхвате — еще и "Станкостроительный институт" Евгения Ивановича Чаева.
Причем горы были свернуты именно к моему приезду. Случайность, конечно, но сделали-то все они удивительно быстро — и качественно.
Утром после возвращения в город меня разбудил телефонный звонок. В восемь утра, между прочим, а вчера я вообще домой уже сегодня добрался, около часа ночи. Была у меня мысль обругать звонившего, однако такая мысль у меня возникала очень часто, но так ни разу и не удалось ее воплотить в жизнь. Вот и сейчас большевик со всей своей большевистской напористостью начал меня радовать в таком темпе, что нужные в этот момент слова я даже вставить не успел:
— Александр Владимирович, спешу вам сообщить радостную весть. Нынче ночью закончились испытания обработанных новым способом винтовочных стволов, и выбранные наугад из партии десять штук все без заметных следов износа отстреляли по сто тысяч патронов!
— Это радует… и сколько же времени-то на испытания ушло?
— Полтора суток, позвачера вечером отстрел начали.
— И чего, мужики так круглые сутки и палили?
— Да что вы, господин Ульянов замечательную машину для испытаний приготовил. Она как раз десять стволов отстреливать и может, потому столько и испытывали…