27–29 октября 1989 года. Москва. УДС «Крылья Советов»
27–29 октября 1989 года проходят концерты «Кино» в Москве, в УДС «Крылья Советов», организованные Юрием Айзеншписом и Олегом Толмачевым. На разогреве у «Кино» играла группа «Альянс».
Игорь Воеводин, писатель, журналист:
«Поздней промозглой осенью 1989 года я бродил по Ленинграду в поисках Виктора Цоя. Цой прятался, и, спасая газетный материал, я встречался с кем-то из его группы. Пустые, бессмысленные слова, нулевые реакции – им просто нечего было сказать без Цоя, статья умерла при зачатии. Через две недели, уже в Москве, мне позвонил Юрий Айзеншпис и спросил, не хочу ли я поговорить с Цоем: в столице начинались концерты „Кино“, и нужна была реклама. Помня свои питерские мытарства, я ответил грубо. Многомудрый и терпеливый Айзеншпис сказал, что мы с Цоем неправы оба, но он, Айзеншпис, берется привезти Цоя куда надо и во сколько надо. Польщенный, я ответил: „Завтра в два в редакции“. Хитрый Айзеншпис привез Цоя в десять и за четыре часа провел его по редакциям всех московских газет. Шумиха была обеспечена, и в два я увидел измочаленного одними и теми же вопросами, полуослепшего от фотовспышек Цоя. Бесстрастная диктофонная пленка сохранила разговор – очередную попытку заглянуть за фасад, неудачную, как все до и после нее».[250]
Из воспоминаний:
«Гаснет свет, музыкантов „Альянса“ сменяют „киношники“. Цоя зал встречает воплями восторга, первые аккорды тонут в энтузиазме зрителей, но нас успокаивают: ребята, это разминка. После третьей разминки зал реагировать почти перестал, напряженно замер в ожидании все-таки песни. Объяснив, что у каждой группы свое звучание, спросив, слышно ли его, Виктор начал концерт с тех же трех взглядовских песен. Народ в партере рвался поближе, но укреплению перед сценой могла позавидовать любая крепостная башня, поэтому, решив, что давить друг друга не стоит, партер попытался забросать группу бенгальскими огнями или, на худой конец, гвоздиками. Гвоздики, в отличие от огней, до сцены не долетали. Спев заглавную песню из нового альбома, решив, видимо, что новенького для нас хватит, Цой перешел к тому, что принесло ему и его группе любовь и популярность, звание лучшего альбомиста прошлого года. Народ неистовствовал. Даже до наших высоких трибун дошла энергия партера. Там, внизу, они были все вместе, мы же – каждый сам за себя, единства под контролем достигнуть трудно. Цой пел: „Мама, мы все тяжело больны! Мама, мы все сошли с ума!“ И хотя милиционер в нашем секторе не был мамой, но с Витей он вполне согласен. Даже струны на гитаре не выдержали: „Ребята, я струну опять порвал. Я вам пока что-нибудь один спою“. Спел. Стадион романтически заслушался. Вернулся Каспарян с гитарой. Смена струн – смена настроения. „Бошетунмай“ – блестящая пародия стала еще смешнее, когда все гитаристы затанцевали в проигрыше: шаг влево, шаг вправо, опять влево. Опять чуть погрустили: „…Но если есть в кармане пачка сигарет, значит, все не так уж плохо на сегодняшний день“. И вперед! „Я ждал это время, и вот это время пришло“, „Они говорят, им нельзя рисковать“, „Дальше действовать будем мы!“, „Между землей и небом – война“. Вперед, к группе, которая на рукаве, к „Группе крови“! Тут уж вскакивают все, яркая полоса света по центру зала вызывает бурную реакцию: все руки поднимаются, шум как при сходе снежной лавины. Полоса света – от огромных букв на сцене „Кино“, чтобы никто не забыл, на каком концерте он здесь присутствовал. Ура!»[251]
1–4 декабря 1989 года. Красноярск, ДК «Енисей»
С 1 по 4 декабря группа «Кино» дает аншлаговые концерты в ДС «Енисей» (ныне ДС имени Ярыгина).
Олег Толмачев, гастрольный директор группы «Кино»:
«И потом новая волна – мы снова договариваемся сделать Цою концерты. Цою сначала запретили тогда „Кино“. И мы договариваемся тогда: Виктор Цой один с гитарой. Даже афиши, наверное, у кого-то есть, сохранились. Висели они на ДС „Динамо“, на улице Лавочкина. Виктор Цой, какое-то количество концертов, другое – „Аквариум“. И вот когда вывесили афиши, билеты ушли влет. Все. Нет билетов. Билеты на Цоя продавались за 6–8 часов.
Моя теща очень хорошо тогда дружила с замом директора дворца спорта на Лавочкина, почему мы и стали там делать. Она ему позвонила, сказала, что придет ее зять Олег и надо ему помочь. Я пришел с Юриком, говорим, что хотим сделать Цоя. Он говорит: „Цой попал, „Кино“ нельзя. Но я повешу афиши: Цой, один с гитарой, это должно прохилять“. И все прохиляло, повесили афиши. Потом какой-то мудак стуканул. Тогда же нельзя было просто так афиши вешать. И вот, значит, Цоя запрещают, мы ставим Гребенщикова, но никто билеты особо не сдал, мало очень. Гребенщиков выступил, все нормально. Юрик мне говорит: „Знаешь, что-то у Цоя с Белишкиным не так“. Я никогда не вдавался в этот вопрос, но Юрик мне сказал: „Олег, может быть, мы начнем работать с „Кино“? Сделай им концерты, получится все хорошо – заберешь их, будешь катать“.
И вот, значит, я договариваюсь на своей площадке, четкой, железной в Красноярске, 10 концертов по 10 тысяч. 100 тысяч. И все. Знакомимся. Гастроли хорошо прошли. Плакаты продавали. Уже тогда. И после этого Юрик пришел и говорит: „Витя сказал: ребята, я хочу с вами работать. Убираю Белишкина и все. Работаем“. После этого Каспарян и Тихомиров сразу машины купили. Черные „восьмерки“».[252]
Юрий Айзеншпис:
«После первой столь удачной пробы Цой поверил в мои организаторские способности и совместная работа началась. Мелькали города, регионы, стадионы и концертные залы, гостиницы и рестораны. До какого-то момента я работал параллельно с персонажем по имени Юрий Белишкин, который администрировал группу еще в питерском рок-центре. Однако расклад наших сил оказался явно не в его пользу, я доказывал свою продуктивность. В итоге, почувствовав свою относительную никчемность и бесполезность, бывший администратор после концерта в Красноярске тихо отвалил с маршрута, никого даже не предупредив».[253]
Олег Толмачев:
«У нас все всегда было организовано по высшему классу. Всегда была шикарная еда, все время у нас был хороший коньяк, хорошая вода. У нас все было. Даже если в городе не было ничего, мы ехали к таксистам и все доставали. Коньяк пили только „Белый аист“, такой, в черной упаковке. Достать его тогда было невозможно, и первое, что я делал, когда приезжал в любой город, – это доставал им коньяк, который пили во время концертов. Сигареты Цой любил Viceroy, Lucky Strike, золотистый Winston – фирменные импортные сигареты, очень дорогие в то время».[254]
Красноярцу Вадиму Наливкину удалось получить автограф Виктора Цоя, когда группа «Кино» приезжала с концертом в Красноярск и обедала в ресторане «Кук-Суу» недалеко от остановки «Космос» (потом это кафе переименовали в «Приму»).
Вадим Наливкин, поклонник «Кино»:
«Перед выступлением вся группа села за стол, им специально сдвинули вместе четыре стола. Музыкантам подавали блюда корейской кухни, ароматные булочки на пару. Перед концертом ребята не пили – кушали, разговаривали. И тут к Виктору начала приставать какая-то пьяная девица: оторвала от коробки с соком клочок картона и подает ему для автографа. Витя повел себя безупречно. Не стал ругаться, но и расписываться тоже не стал, аккуратно отодвинул от себя пьяную поклонницу, накинул куртку и вместе с ребятами вышел курить на улицу. Когда вернулся, все успокоились. Я его большой поклонник, а вот жена моя Цоя не очень любила. Мой друг меня с Виктором лично познакомил, он нас позвал за кулисы, а жена не согласилась. Я до сих пор об этом жалею. „Я, Вить, дай руку твою пожму», – ему говорю, протягивая тот самый плакат. Он подает и спрашивает: „А как подписать?“ Да просто, говорю: „Вадиму от Виктора“».[255]
Из воспоминаний:
«Страшно подумать сейчас, как люди зажигали. По три концерта в день! Я на четырех был в зале, а один день полностью провел за сценой – вымотался как собака».[256]
«Из-за концертов „Кино“ я практически полностью прогулял начало семестра, начав ходить в институт только после них».[257]
Денис Поляков, поклонник «Кино»:
«В декабре 1989-го мы с классом ездили в Красноярск на концерт группы „Кино“. Воспоминания остались, конечно. Ездили классом, я тогда учился в школе № 8 города Ачинска. Мы осознавали, что едем на мегакрутой концерт. Сели на какой-то 20-й ряд и стали переживать, что далековато от сцены. Вскоре пришли люди с билетами на эти места и нас вежливо попросили: оказалось, что у нас билеты на 20-й ряд, только в партер! В зале было полно милиции, все с резиновыми дубинками. В партере каждый следующий ряд намного выше предыдущего, и у нас над головами прохаживались милиционеры. Игорек Бренц поднял руку и потрогал резиновую дубинку, за что небольно получил ей по голове от доброго сотрудника милиции. Начался концерт, в зале поднялся свист! Цой ничего не говорил, даже, по-моему, не поздоровался. Отпел программу и ушел. Во время выступления многие махали фуфайками над головой (тогда черные ватные фуфайки, как у зэков, удивительно, но были в моде! А если перевести на спину термопереводную наклейку в виде советского герба, то это был верх крутизны! У одного из наших была с собой подзорная труба, в которую мы по очереди глазели на кумира. Кое-что запечатлел мой старенький „ФЭД-3“, я даже сохранил фотографии.