Я тогда почти ничего не знал, кроме слова „киберпанк“. Когда выяснилось, что меня сводят с „отцом киберпанка“, я, разумеется, пришел в восторг. Перед встречей меня снабдили разнообразным материалом о нем, который я внимательно изучил, а сам Билл уже подарил мне свои книги. Только после этого я их и прочитал, в оригинале. Билл же ничего не знал ни о Викторе, ни обо мне. Но сразу въехал. Его всегда притягивала советская тема и особенно советский андеграунд, а тут он познакомился с его не последними представителями. Зеркальная ситуация, я бы сказал.
Наутро после нашей встречи Гибсон улетел обратно в Ванкувер. А через пару недель, когда мы с Цоем были уже в Нью-Йорке, от него пришел факс с тритментом киносценария с рабочим названием „Цитадель смерти“. Один из вариантов сценария (третий по счету) мы начали писать с Биллом в Сиэтле в конце апреля 1990-го – я именно поэтому не поехал в Японию, куда вместо меня с Виктором отправилась Джоанна. В фильме планировалась съемка Дэвида Бирна, лидера группы Talking Heads, с которым я познакомил Виктора в Нью-Йорке. Саундтрек к фильму должен был делать Цой с группой „Кино“, но предполагалось, что Дэвид Бирн выступит не только актером, а еще и музыкальным продюсером, возможно – сокомпозитором фильма вместе с Виктором. Я также подумывал использовать некоторые мифологические элементы рока, вроде песни Boris the Spider в исполнении The Who и „Кино“. Моей задачей было нарисовать жуткую эклектичную смесь социализма с диким капитализмом в новом Ленинграде.
Когда „Цитадель“ из советского вдруг стала совместным проектом с американцами, Виктор стал меня теребить, чтобы я быстро написал новый советский проект – мы бы его сняли в том же 1990-м, пока большая совместная картина набирает обороты. Поскольку съемки предполагались осенью в Подмосковье, то на 21 августа назначили встречу в Москве: Соловьев, я и Цой. Не довелось… Факс с окончательным текстом просто был прислан мне в 1991-м, уже после гибели Виктора».[265]
В своих воспоминаниях Рашид Нугманов упоминал, что Виктор ничего не придумал к этому фильму, попросту не успел, но если принять во внимание один момент, то, возможно, все выглядит несколько иначе.
В феврале 2013 года в одном из блокнотов Виктора Цоя, сохраненных Наталией Разлоговой, был обнаружен ничем не примечательный пожелтевший стандартный листок, свернутый вчетверо и вложенный за обложку. На листочке был коротко приведен набросок сценария к фильму о недалеком будущем, молодежных бандах, культе физической силы и тому подобное. Похоже, Виктор все же продумывал варианты сценария к фильму, просто не обнародовал их.
24–25 февраля 1990 года. Новокузнецк. Дворец Спорта кузнецких металлургов
По возвращении из Америки в двадцатых числах февраля «Кино» начинает работу с новым менеджером группы Юрием Айзеншписом и едет с концертами в Новокузнецк. Нужно отметить, что новокузнецкие концерты были не первыми из запланированных. Согласно гастрольному графику, составленному Олегом Толмачевым, в период с 16 по 18 февраля 1990 года Виктор Цой должен был выступать в Мариуполе, где собирался дать пять концертов, однако из-за плохой погоды выступления были отменены.
Олег Толмачев:
«И вот мы тогда начали делать тур. Первый блин у нас сразу комом был. Это в Мариуполе было. Жданов… Сразу же первый концерт после Красноярска. Пять или шесть концертов. У меня сразу была забита вся Украина: Донецк, Запорожье, Днепропетровск, Киев. Ташкенты-фигенты потом. А перед ними был Мариуполь. Договаривались мы без „Кино“. Цой под гитару. В цирке. Все, договорились. И вот тут кто-то мне звонит и говорит: „Олег, цирк – шапито. Вы не боитесь туда Цоя вести?“ Я только потом понял, что я испугался. Я-то лох был, молодой такой, правильный. И до последнего Витя сидел на телефоне в Беляево, типа вылетать не вылетать. И Витя потом говорит: „А что ты испугался-то? Ну отыграли бы. Не убило бы нас там током“. А говорю: „Да как-то за тебя…“ А там на самом деле все прекрасно работали. Но мне тогда как-то вот так… Нет, говорю, Вить, не полетим. Скандал был небольшой, но мы не стали рисковать, ну его нафиг. А вообще должны были выступать в Мариуполе, и все билеты были проданы, и мы обещали, что мы туда приедем. И не приехали. А этот парень, организатор, он потом делал очень много концертов „Технологии“. Вот так вот мы и начали с Юриком работать с Цоем.
Концерт в Новокузнецке был мощный. Помню момент: на сцену один или два раза выскакивал мужик. Это был просто монстр, у него была такая шапка-ушанка, как у почтальона Печкина, одно ухо торчало вверх, другое вниз, такой здоровый сибиряк. Такой то ли бушлат на нем был, то ли телогрейка, и в кармане этого бушлата была бутылка водки, из которой все время выплескивалось содержимое. И он пляшет под Цоя, у него из бутылки плескается. Я его все время спихивал обратно, а потом я его вообще куда-то выкинул, надоел он мне. А он здоровый сибиряк, похоже, десантник бывший, вот так вот скачет в этой ушанке. Перемен… У него там перемены в жизни…»[266]
2–4 марта 1990 года. Новосибирск. ЛДС «Сибирь»
Жительница Новосибирска Наталья Руденко, еще в 1988 году побывавшая на концерте «Кино», пришла на их выступление и в 1990 году. Концерт проходил в ледовом Дворце спорта «Сибирь». Наталья мечтала о встрече с Виктором. Стараясь быть похожей на своего кумира, писала стихи. Впоследствии она стала одной из тех, кто создал в Новосибирске фан-клуб Виктора Цоя.
Наталья Руденко, поклонница «Кино»:
«Я подарила ему цветы – букет гвоздик – и поблагодарила за вдохновение. Я уже тогда будто предчувствовала беду. Знала, что с ним что-то случится. Я и сейчас в него влюблена. Так же вдохновляюсь им, когда пишу стихи».[267]
Олег Толмачев:
«Цой после концерта оставался в номере, а у этих же ночная жизнь. Каспарян, Гурьянов и „зайчики“. Помню, как они в Новосибирске погнули все столбы на площади у ДС».[268]
Из воспоминаний:
«Как-то стихийно, за пару дней до приезда анонсировали (а может, и за день – не помню). Стадион 8000 мест был заполнен „под горлышко“. Я тогда был одним из командиров „Комсомольского Оперативного Отряда“ – охраняли там все и вся (служб безопасности тогда еще не было). Это был самый трудный концерт, всех фанатов было не удержать, некоторых приходилось фактически стаскивать со сцены. Цой был очень уставший, концерт был менее часа. Когда его уводили по служебному входу, окружили поклонники (откуда там взялись – не знаю): пара крепышей, соплявки-девахи (дежурные, их еще и на „Ласковом мае“ видел) и просто фанаты.
Тут я почувствовал себя значимым (лет 17 мне было, но в подчинении были великовозрастные ребята), поднял руку, щелкнул пальцами – оттеснили моментально ребята всех лишних. Ура, я и пролез к Цою со своим альбомом (куда собирал автографы приезжих знаменитостей). Виктор был как под наркозом. Как минимум. Я ему: „Спасибо за концерт, Виктор!“ Дежурный ответ из качающейся головы: „Пожалуйста“. Расписался в альбоме. Сверху вниз: Цой. Потом в газете видел более витиеватую подпись. Но эта – настоящая. Хотя многие, кто видел, и сомневались. Но я-то сам альбом держал, и фломастер мой был, и Виктора мои друзья окружали».[269]
8–11 марта 1990 года. «Кино» в Ташкенте. ДС «Юбилейный»
С 8 по 11 марта 1990 года группа «Кино» гастролировала в Ташкенте. Концерты с большим успехом прошли во Дворце спорта «Юбилейный». После выступления молодой уфимской группы до отказа забитый зал горячо приветствовал Цоя и его группу. Стильные, одетые в черное «киношники» в буквальном смысле взорвали зал. Ринувшиеся навстречу группе фаны заполнили площадку перед сценой, хотя цепь неприступных омоновцев с резиновыми дубинками и пыталась им противостоять. В течение полутора часов «Кино» исполняло композиции из двух последних альбомов, и, когда после исполнения «Перемен!» зазвучала заключительная «Группа крови», зрители уже не помнили себя от восторга.
Олег Толмачев:
«В Ташкенте вот попытки на нас „наехать“ были, но это был косяк Юрика по полной программе. Потребовали подоходный налог. А он сказал не отдавать. Я говорю, мол, Юрок, надо отдать, но он же если упрется, то все. Я говорю: „Надо отдать, какая разница, сколько получим денег, 8 или 8,5?“ Вот уперлись и все. А местные мне все деньги уже отдали, деньги все у меня. Ни Цой, ни Юрик дел с деньгами не имели. И с меня стали вымогать этот налог, не дали обратные билеты. Тогда же не как сейчас было. Перелеты все эти… С билетами проблемы. Сейчас все в Москве билеты туда и обратно, то-се. Тогда было иначе. Билеты я сам покупал на все гастроли. А ты пойди в то время, купи билеты… Да не один билет, а десяток, да еще туда, куда надо. Что я делал? Я до этого, помимо того что я бегал, подрабатывал на аэровокзале грузчиком. Я там такую развел фигню. Перезнакомился со всеми бабами-кассиршами. До касс же подойти было невозможно тогда, оцеплены были ограждениями, менты стояли. А мой друг-бегун устроился туда работать милиционером. И, соответственно, имел доступ к кассам. Ну что у меня было? Я прихожу туда с утра и стою как за грузчика, ко мне сбегаются там люди, кому куда надо. Я собираю паспорта, деньги, передаю своему менту, он в кассы, бабы вылавливают всем билеты, а я иду тренироваться. И вот когда мы стали ездить, я взял этого мента, Леху, к себе на зарплату, и у меня еще до „Кино“ было уже все выстроено. Потом-то меня, конечно, выгнали из аэровокзала. Вызвали и говорят: „Олег, мы все знаем, лучше сам напиши заявление“. Я-то сам уже не работал. Как меня вычислили? Начальник вокзала приезжал на работу на своей машине, а я приезжал на работу на такси. Дам денег грузчикам, они за меня работают. И свободен, занимаюсь билетами. А тогда же как было? Ни компьютеров, ничего, все вручную писать, заполнять имена-фамилии.