— А вот сейчас разгорится, — откликнулся ей кто-то у костра.
Женщина вошла в дом.
Геолог, покончив с письмами, теперь шуршал газетами, а Смирнов смотрел, как сгущаются сумерки, на огонь костра, на дым, тянувшийся над водой, на людей, озаренных пламенем, и испытывал удивительное наслаждение от близости к этим людям.
— Вы к нам надолго? — спросил геолог, откладывая газету: стало темно. Спросил он скорее из вежливости, чем из любопытства.
— До утра. Хочу с вашим почтарем объехать все поисковые партии. А хорошо у вас тут!
— Да, не плохо, — равнодушно согласился геолог, думая о чем-то другом. — Но хорошее хорошо в меру, — добавил он. — А вот попробуйте, поживите здесь все лето, когда никого не видите, газеты читаете раз в месяц да еще дождь на недельку зарядит… Я уже привык и то рад бываю, когда летний сезон заканчиваю.
— Вы, кажется, были на фронте? — спросил Смирнов.
— Был. Во многих местах. Начинал на Западном, потом, до ранения, командовал на Северо-западном батальоном.
— Вот как? А где на Северо-западном? Я там был фронтовым корреспондентом.
— Станция Пола, Фанерный завод, Чириково, Новое Рамушево, Старое Рамушево. Знаете? Этим путем наступала гвардейская дивизия Бедина.
— Мы с вами фронтовые земляки, — сказал Смирнов, обрадованный, что нашлась завязка для беседы с геологом. — Я и в этой дивизии бывал. В марте сорок второго года вы вели бои за пять населенных пунктов. Морозы стояли страшнейшие!
— Тяжелая была зима, — подтвердил Каржавин.
— У вас награды и за Северо-западный?
— Одна, — ответил Вадим Сергеевич. — Знаете, не люблю я эти фронтовые разговоры, — вдруг сказал он. — О подвигах рассказывать не умею, да особых у меня и не было. А вспоминать о войне не люблю, — хорошего в ней было не много. Тяжелая необходимость. Это сейчас иногда любят поболтать о ней. А ведь мы и тогда не любили такую болтовню. — Он помолчал и спросил: — Вы будете писать о разведках золота?
— Да.
— Тогда вам необходимо знать кое-что об особенностях работы наших поисковых партий.
Смирнов теперь с еще большим любопытством вглядывался в геолога, сидевшего, опершись руками о колени, наклонив голову. Лицо в профиль было резкое, волевое. Легко можно было представить этого человека на командном пункте батальона. Наставительно, словно читая лекцию, Каржавин рассказывал геологическую историю Урала. Он оживился, когда перешел к золоту. Оно содержится в коренных породах, говорил он. Вода, размывая коренные породи, уносила с собой драгоценный металл, и он оседал на дно. С течением времени реки мелели, меняли русла. Эти русла покрывались позднейшими продуктами выветривания коренных пород. Теперь невозможно даже предположить, что когда-то в том или ином месте проходили эти русла древних рек. А в них таятся огромные запасы золота. Геологи этого приискового управления и заняты поисками русел древних рек.
«Русло древней реки» — это звучало поэтически.
— Вы нашли его? — спросил Смирнов.
— Уже и добыча золота идет! А сейчас мы тоже прослеживаем одно такое русло, да со следа сбились. Предположений у нас много, но ни одного определенного.
Они услышали голос Натальи Михайловны. Она звала мужчин ужинать.
— Пойдемте, — сказал геолог, вставая. — Работа эта очень увлекательная. Это страсть особого рода. Тут заново открываешь землю, первобытный ландшафт. Ну, а уж если говорить о практической стороне, то дело не только в золоте. В песке этом содержится ряд редких элементов подороже самого золота. Пожалуй, мы не столько золото ищем, сколько спутников его. Ну, идемте.
Смирнов подошел к телеге и достал бутылку с водкой.
В избе посредине стоял большой стол, у стен — три кровати, в углу — небольшая кирпичная печь и туалетный столик с зеркалом, на нем лежали маленькие коробочки и пробирки с песком и золотом.
— Вы позволите? — спросил Смирнов и поставил на стол бутылку с водкой.
Наталья Михайловна посмотрела на мужа.
— Пожалуйста, — ответил геолог. — Но сам я не пью. Категорически противопоказано.
Смирнову стало неловко. Казалось, что он нашел уже с геологом нужный тон, но вот опять они отдалились друг от друга.
— Но вы пейте, — вмешалась Наталья Михайловна, заметив неловкость журналиста. — Я вам сейчас и специальный стаканчик дам.
— Конечно, выпейте, — поддержал ее муж.
Наталья Михайловна поставила на стол стаканчик и с такой очаровательной улыбкой посмотрела на журналиста, что он не мог не выпить. Женщина все более нравилась Смирнову. Такие у нее были веселые и ласковые глаза, она так ухаживала за обоими мужчинами, так добродушно и весело отвечала мужу, что, казалось, она переполнена счастьем или знает секрет вечной невозмутимости душевного покоя. Вадим Сергеевич и за столом был все так же суховат и сдержан. Больше всех говорила Наталья Михайловна. Такими разными казались они людьми, что Смирнов не мог понять, что связывает их, но видел, что они очень привязаны друг к другу.
За ужином он спросил:
— Вы оба геологи?
— К сожалению, — ответил Вадим Сергеевич.
— Вадим! — с упреком воскликнула Наталья Михайловна и угрожающе подняла руку.
— Ну-ну, не буду, — и Вадим Сергеевич улыбнулся впервые за весь вечер.
Они заканчивали ужин, когда в избу вошел рабочий и спросил:
— Рано ли завтра, Вадим Сергеевич, поедем?
— Как рассветет. До Ключевой по дороге в объезд не больше шести километров? Да?
— Вадим! — решительно сказала Наталья Михайловна.
— Слушаю, — он резко повернулся к ней, и лицо его стало недружелюбным.
— Ты ошибаешься, — спокойно сказала она, но щеки ее чуть покраснели. — Нам не нужно ехать на Ключевую. Русло должно было повернуть южнее. А там мы потеряем время.
— Я прошу не говорить со мной таким тоном, — резко сказал он. — Кто-нибудь один будет отвечать за все ошибки. Так я и буду отвечать. Завтра мы поедем на Ключевую.
— Каким тоном я разговариваю с тобой? Ты напрасно горячишься, Вадим. Ты посмотри, — она подошла к карте, висевшей на стене.
— Я все это знаю, — нетерпеливо сказал он, повышая голос. — Твое вечное упрямство… — Он с шумом отодвинул табурет и встал из-за стола. — Пойдем, — обратился он к рабочему, — покажу, что надо будет с собой взять.
Как только геолог вышел, Наталья Михайловна весело рассмеялась.
— Вот порох! Вы знаете, почему он ушел? Боялся, что раскричится. А все же он не прав! — Она стояла возле карты, и глаза ее потемнели. — Сейчас он изменился. А в первое время, когда он только приехал с фронта, с ним было очень тяжело.
Она не жаловалась, она просто рассказывала о нем. Смирнов оценил эту откровенность.
— Я не знаю ваших отношений и не смею о них расспрашивать, но вы очень хорошая женщина.
— Очень хорошая, — она засмеялась. — Дочь бросила, хозяйство не веду. Все в тайге и в тайге. Дичаю.
— А вас тяготит эта жизнь в лесу?
— Тяготила. А теперь привыкла и даже полюбила такую жизнь. Бесстрашная стала. Я ведь и без него одна каждое лето на разведки уходила.
— Вадим Сергеевич очень интересно рассказывал про русла древних рек.
— А он сказал вам, что это его открытие? Он ведь фанатик этого дела. Почти три года собирал материалы и перед самой войной успел составить карту этих русел древних рек. Война помешала ему провести разведки, мне пришлось проводить их самой, и все предположения подтвердились. Вы видели возле приискового управления две драги? Они работают на русле древней реки.
— И в этих реках действительно много золота?
— Самое богатое золото — рассыпное. — Она взяла со стола пробирку с золотым песком. — Вот золото, которое мы намыли на этом месте, — сказала она встряхивая пробирку. — Очень богатые пески. Содержание золота считают в граммах на кубометр породы. Когда мы привезли свои первые пробы, то нам не хотели верить. Какое там было содержание, я вам не скажу: государственная тайна. Да, — она задумчиво посмотрела на пробирку, — ради этого стоит все лето в тайге пожить и с мужем иногда поссориться.
Она услышала шаги мужа и замолчала.
Вадим Сергеевич вошел в комнату и сел за стол.
— Налей мне еще стакан чая, — попросил он. — Завтра утром мы все с тобой решим на месте.
Смирнов вышел на улицу. Костер все еще горел, возле него двигались тени людей. Над лесом всходила луна, и черные тени деревьев робко укладывались на землю за ручьем. Крикнула ночная птица. Поляну с костром окружали таинственные тени, огни и звуки. Смирнов думал, что где-то в этих сказочных лесах пролегают русла древних рек с несметными богатствами. И сколько же препятствий, как в сказке о Кащее Бессмертном, лежит на пути к этому руслу. Геолог пришел к этому богатству через испытания войны, огонь многих сражений. Верность его своему делу порука тому, что он добудет все эти богатства.
В избе, когда он вернулся, на большом столе уже лежали пакетики и пробирки с золотом и карта. Муж и жена стояли рядом. Кажется, они опять поспорили.
— Тебе надо съездить к Татьянке, — говорил геолог. — Девчонка живет одна второй месяц.
— Нет, — решительно ответила Наталья Михайловна. — Как ты не понимаешь, что я и сама хочу ее повидать, но не могу сейчас поехать, не могу. Станет все ясно, тогда и поеду.
Вадим Сергеевич сердито засопел, но ничего не сказал.
— Вот ваша постель, — показала женщина Смирнову.
Журналист разделся и лег. Геолог уселся за стол и что-то писал, сверяясь с картой. Наталья Михайловна стояла у туалетного столика и расчесывала длинные волосы. Она заплела их в косу, уложила в тугой узел и легла в постель. Каржавин все еще сидел за столом. Больше они не сказали друг другу ни одного слова.
Смирнов проснулся от шума в избе. Лунный свет лежал квадратным пятном на полу.
Геолог что-то быстро и неразборчиво говорил.
— Дима, Дима, — растерянно и испуганно говорила Наталья Михайловна. — Очнись!
Геолог засмеялся отрывисто. Послышался плеск воды: Наталья Михайловна мочила в ведре полотенце.