- Родя, ты слеп и глух. Эта лярва не любит тебя. Любила бы, сидела бы сейчас, как жена офицера вот на этом стульчике рядом с тобой. А не грела бы задницу на курорте, - в раздражение цокала Маша и резала правду матку на все мои объяснение о своем решении. - Ты мамку нашу вспомни. Она всю жизнь с отцом и в радости, и в горе. И смотрит на папку, как на генерала, хотя он - прапорщик.
В очередной раз к разговору сестра вернулась в момент, когда я решил покупать квартиру.
Всей суммы на сто двадцать метров недвижимости бизнес класса у меня не было и времени на сбор документов для военной ипотеки тоже.
Вопрос удалось решить с помощью сестры, которая согласилась мне дать сумму в долг. Но…
Я должен был выполнить ее условие.
- Родион, я помогу, - без раздумий произнесла сестра. - Только пятьдесят процентов недвижки ты оформишь на маму.
После слов сестры мы с ней сильно поругались.
И все же, чтобы не упустить квартиру, мне пришлось сделать так, как потребовала сестра.
Спустя время я убедился в правильности настойчивости Машки.
Новость о покупке своего “семейного гнездышка” я держал как козырь для восстановления отношений с женой. О чем Жанне и рассказал после очередной встречи в ресторане.
- У меня для тебя, Жаннуль, сюрприз, - произнес я, поглаживая пальцы любимой женщины в машине около подъезда нашего нового дома. - Я квартиру для нас купил. Уверен, она тебе понравится.
И она Жанне понравилась. Жена даже радостно кинулась мне на шею и тут же начала прикидывать план ремонта. Только…
Стоя у окна кухни и прихлебывая чай, до сих пор вспоминаю, как Жанна деловито ходила по пустой квартире и набрасывала дизайн-проект, цвета отделки, двери, светильники, мебель.
Лишь об одной маленькой детали она забыла упомянуть.
О ней я узнал сам и совершенно случайно.
Воспрянув духом три недели после встречи с женой провел в центре реабилитации.
Перед возвращением позвонил Жанночке. Она мне сообщила, что находится в командировке и вернется через несколько дней.
Накануне обозначенного ею срока, я заехал в бабушкину квартиру, чтобы сделать жене сюрприз. Но…
И сюрприз удался. Только для меня.
Он лежал в коридоре на комоде. Вернее, находился в конверте.
У меня бы никогда не возникло желания вскрыть корреспонденцию, если бы на ней не было написано мое имя.
Распечатав белый прямоугольник и прочитав текст вложения, я долго сидел на банкетке с опущенной в пол головой…
Глава 7
Глава 7
Мила
Прошу водителя меня высадить. Понимаю, что идти мне немало. Сначала прибавляю скорости. Но…
Усталость берет свое и с каждым шагом передвигать ноги становится все тяжелее.
Посматривая на часы, еле тащусь.
Уговариваю себя ускориться хоть еще немного, но сил нет совсем.
На циферблате высвечивается 22.52.
Через восемь минут общежитие закроют.
“Ну же! Давай, тряпка, соберись. Всего ничего осталось. За дом завернуть. Вдоль забора пробежать и подняться тридцать ступенек по лестнице”, - приказываю себе.
Вытираю пот со лба и еле сглатываю собравшуюся во рту слюну.
По царапающей боли, понимаю: миндалины воспалились снова.
У самой двери общаги снова смотрю на часы.
Есть еще две минуты.
Дергаю ручку и вваливаюсь внутрь.
- Людка! Звездина! - тут же раздается голос коменды Зои Павловны, в простонародье Змеи Палкиной. - На ловца и зверь бежит. Ты за проживание не заплатила. Деньги давай.
При слове “деньги” я готова разрыдаться. Но… Стараюсь держать себя в руках.
- Зоечка Пална, у меня в метро сумку подрезали. Вот.., - в подтверждение слов показываю разрез бритвой.
- Раз нет денег, то и звездуй отселя, - Зоя шипит, как змея, и захлопывает перед моим носом дверь.
- Я заплачу, Зоя Пална. Заработаю и заплачу, - сиплю в дверное окошечко. - Откройте, пожалуйста.
- Иди, Звездина, торгони своей звездой, приноси деньги и живи, - открыв смотровой лючок, кричит в ответ Змея Палковна.
- Я болею. У меня температура. Мне негде ночевать, - начинаю хлюпать носом.
- Трасса рядом. Дальнобои обогреют, накормят и заработать дадут.
Зная характер коменды, иду искать себе место на скамейке в каком-нибудь дворе. Надеюсь, что, может, и с подъездом повезет.
С каждым шагом идти становится все тяжелее. Сквозь пелену вижу новую жилую скобу.
Подхожу к калитке, у которой стоит парень с коробом “Додо-пицца”.
Он проходит на закрытую территорию. Я за ним. Сил идти нет.
Сажусь на первую качель. Прислоняюсь головой к холодному железу. Даю себе время отдышаться.
В моем мозге начинают пролетать картинки.
Вот счастливое детство. Мне пять лет. Я с папой на каруселях.
Вот мы стоим с мамой и родней около его могилки. А после…
Я ощущаю легкость во всем теле и лечу.
Вижу себя на горячем песке под палящим солнцем.
Мне ужасно жарко. Во рту пересохло. Хочется пить.
С мыслью: “Я, наверное, перегрелась или получила солнечный удар!” - облизываю губы. Чувствую меня тормошат.
- Эй! Девчонка! Ты живая?! - слышу сквозь вату красивый мужской голос.
Пытаюсь открыть глаза.
Веки словно склеились.
Все же умудряюсь их разлепить.
Вижу мужчину. Он для меня, словно принц из сказки.
- Ты пришел меня спасти.., - шепчу, пытаясь растянуть губы в улыбке, и закрываю глаза.
- Как зовут тебя, детка? - слышу бархатистый баритон. - Меня Родион…
- Мила Звездина, - шепчу, улыбаясь принцу из своих детских мечтаний, и закрываю глаза.
Снова приоткрываю веки, когда чувствую, что меня поднимают, и я ощущаю тепло и запах парфюма.
Смотрю на того, кто назвал себя Родионом.
Я его не боюсь от слова совсем, ведь принцы - они добрый и всегда спасают своих принцесс.
Поглядываю на своего принца из-под ресниц, тянусь к нему, как к родному, обнимаю руками его мощную шею, доверчиво укладывая голову на его сильное плечо. И снова улетаю…
Глава 8
Глава 8
Родион
- Да, недолго музыка играла - недолго фраер танцевал! Сюрприз Жанны удался! Как говорится, пиздец - это по-нашему! - отхлебываю чай, бухчу себе под нос и посматриваю на часы. - Блядь, двадцать минут первого, а девчонка все скрипит качелями. И куда родители чертовы смотрят…
В этот момент в гостевой раздается сигнал телефона “Комбат - батяня! Батяня - комбат!” Иду в комнату.
По дороге уже в тысячный раз думаю, что надо ремонтом заняться.
- Утром точно челу по имени Вася позвоню. Хотя…Нет. рано. Жанка все еще настроена делить хатку, - продолжаю бурчать вслух.
Со вздохом окидываю взглядом оштукатуренные стены с висящими проводами временной проводки, цементный пол с потертым и местами дырявым ковром, окна в пол без штор, телек на военном ящике, продавленный старый диван и стол по типу журнального из коробки.
- Да, уж. Бабу сюда точно не приведешь, - хмыкаю и отвечаю своему боевому другу.
- Привет, Коршун! Ну, да…пиздато… Дела идут - контора пишет, - отвечаю со смехом. - Вернулся. Насколько? Не знаю. Командование в планы не посвящает. Не списали еще. Да. Пытались. Но…Пока решили, что годен. Башка? А чего ей будет, если я в нее только ем. В Питер? Нет. Пока не собираюсь. Реабилитацию прохожу. Результат есть, когда колеса глотаешь…
С Олегом Коршуновым, с которым нас свела судьба в одной из горячих точек, мы разговариваем редко, но долго. Вспоминаем острые ситуации и боевых друзей. Живых и тех, кого уже с нами нет.
Завершив разговор на обещании приехать в гости к другу, беру кружку и иду в кухню за водой, чтобы взять ее в спальню.
Так я называю комнату, где на полу, застеленном листами картона, лежит матрас, на котором я и сплю.
Хоть скрипа уже не слышу, но к окну подхожу.
Девчонка все еще на качелях. Только не сидит, а лежит в странной позе, свесив руки.
Это меня сильно настораживает.
Вне зависимости от моего сонного состояния, инстинкт спасателя оказывается сильнее нежелания одеваться.
Натягиваю куртку прямо на голый торс, босые ноги сую в кроссовки и, взяв ключи, иду к лифту.
Пока спускаюсь с двадцать шестого этажа, глядя на себя в глянцевую поверхность стены, снова вспоминаю свой шок от решения суда о расторжении брака истца Гром Жанны Владимировны и ответчика Грома Родиона Захаровича.
Потерев рукой трехдневную небритость, хмыкаю и подмигиваю себе с мыслью: ничего прорвемся, десантура нигде не пропадет.
Мимо окошка консьержа-охранника, спящего за столом, прохожу, усмехаясь: солдат спит - служба идет.
Выйдя на улицу, передергиваю плечами от влажности и холода.
Отмечаю густой туман из-за сильного перепада температуры между дневной и ночной.
С этими мыслями подхожу к качелям. С нескольких шагов смотрю на безвольно висящее тело.
Чешу голову, думая, что делать: звонить в полицию и скорую или все же подойти и разбудить. Конечно, если живая…
Сетую, что слишком много стало малолетних торчков и алкоголиков.
Постояв несколько минут, решаю все же набрать единый номер 112.
Сую руку в карман, но телефона не нахожу. Идти в подъезд, чтобы позвонить от охранника, меня ломает.
Делаю еще несколько шагов. Наклоняюсь. Вижу, девчонка совсем малышка.
Приподнимаю рассыпавшиеся белые локоны. Лицо - детское.
С тяжелым вздохом и мыслью, что обдолбалась, трогаю за плечо.
Сразу реакции никакой. Напрягаю еще больше, думая о самом страшном.
Тормошу снова, но уже сильнее. Слышу стон и замечаю: блондинка моргает веками, пытаясь их разлепить.
В попытке убрать волосы с ее лица, пальцами касаюсь лба. По высокой температуре кожи до меня доходит причина состояния малыхи - обморок от жара.
- Эй! Девчонка! Ты живая?! - спрашиваю, не надеясь на то, что она меня слышит.
Снова тормощу ее. Раза с пятого девчушка, как рыба, все же приоткрывает глаза и несет бред, который подтверждает ее обморочное состояние.