— Стрельба, говорят, была как в кино, — заявил Олень, — наемников положили, естественно, но у свободовцев двое убитых и двое раненных. Сейчас они туточки, в лазарете пристроены, и не факт, что выживут.
Наемники, подумал я. Уж не мои ли друзья, подельники тех убийц, что меня на лесопилке выцеливали? Если так, это определенно скверная новость.
— А что, наемники тут часто бывают? — спросил я Оленя.
— Не, они знают, что тут территория «Долга», а с «Долгом» у них вендетта, — Олень размял бычок в пепельнице. — И со «Свободой» они всегда на ножах были. Короче, все у них враги. Вот и мы все тут кумекаем, чего они залезли на Янов. Заблудились, что ли?
— О, а вот кто нам нужен! — загремело у меня за спиной.
Я вздрогнул, обернулся. Улыбающийся и заметно нетрезвый Индус держал в одной руке бутылку «Казачьей», в другой — стакан.
— А его в подвале у Зверобоя ищу, — Индус сделал самое значительное лицо. — Пошли, Малой, накатим по маленькой.
Предложение было самым своевременным — мне совершенно нечего было делать, а дружеский выпивон с моими новыми друзьями был отличным способом убить время, узнать еще новости и сблизиться с компанией Индуса еще больше. Так что я с большим желанием принял участие в посиделках, и уже через час почувствовал, что перебрал лишку.
— Плохо, да? — Индус, сам хорошо датый, все безошибочно прочитал на моем лице.
— Ага, плохо, — выговорил я непослушным языком. — Я… сейчас.
Туалеты Яновского вокзала все как один заколочены, так что пошел я на улицу. Добрел до ближайших кустов и начал блевать, после чего мне полегчало. И в тот момент, когда я на свежем воздухе почти пришел в себя, услышал чьи-то протяжные стоны.
— Эй, кто здесь? — крикнул я, хватаясь за автомат.
— Мужик! — простонал кто-то совсем рядом. — По… моги!
Я не сразу его нашел. А когда разглядел в луче фонарика, понял, что бедняга не жилец. Комбез в лохмотья драный, обгоревший и буквально пропитан кровью, все лицо обожжено до живого мяса, один глаз вытек, левая рука раздроблена, видимо пулей.
— Мужик, помоги! — зашептал бедолага, когда я посветил ему фонарем в лицо.
— Сейчас, сейчас… — Я лихорадочно размышлял, что мне делать, нести его на себе в здание вокзала, или звать подмогу. — Это кто тебя так?
— Ты… не мне… по-омогай, мужик…ооооой!
— Ты лежи, я сейчас позову кого!
— Погоди… слышь, там…. братан мой младший, Толян…попали мы в Копачах…
— Куда попали?
— Пришли они, — дрожащим голосом шепнул раненый, и глаз его наполнился таким тоскливым смертным ужасом, которого я не видел никогда. — Не знали мы… мотанули оттуда, а они за нами… мать их. Я в «Жарку»… залетел. Ооооой!
— Ты помолчи, силы побереги… сейчас я.
— Толяна, братку, спасите…ооооххх! — Раненый захрипел страшно, задергался, уцелевший глаз будто выкатился из глазницы и остекленел. Я еще какое-то время сидел рядом с таким чувством, будто я виноват в его смерти, а потом сообразил, что только напрасно теряю время.
Индус и Глыба сразу перестали улыбаться, как только меня увидели — верно, выражение моего лица заставило их забыть все заготовленные к моему возвращению шутки. А потом мы втроем вернулись к мертвецу.
— Прямо шаурма тебе готовая! — сказал Индус, осматривая покойника. — Даже признать нельзя, кто таков.
— Смотрите, пацаны, — произнес Глыба, рассматривая содержимое рюкзака, — да тут целый арсенал!
Мы глянули. Рюкзак был полон пачек пистолетных и винтовочных патронов, упаковок осколочных гранат М406 для подствольника и сигнальных ракет — все «мейд ин ненаша», с английской и немецкой маркировкой. А еще в рюкзаке оказались несколько отличных боевых ножей, армейские турникеты С-А-Т для остановки кровотечения, и два профессиональных набора слесарных инструментов, тоже иностранные.
— Что он тебе еще сказал? — странным тоном спросил Индус.
— Просил брата младшего спасти, который с ним был. Толяна какого-то.
— Это из Копачей он полз, так?
— Ага.
— Мешочек этот надо нашим передать, — сказал Индус, — чувствую я, тут дело серьезное по всем статьям. Глыба, глянь, ПДА у него есть?
— Есть, но обжаренный по всем правилам кулинарного искусства, — Глыба продемонстрировал нам оплавленный ПДА бедняги.
— Короче, делаем так, — резюмировал Индус. — Глыба, тащи мешок жмурика Добродию, доложись, что и как, а мы с Малым до Копачей прогуляемся, посмотрим, что там случилось.
— Сейчас? Ночь на дворе.
— До утра этот самый Толян может не дожить, я так думаю, — Индус повернулся ко мне. — Ты как?
— Да вобщем, я за, — ответил я. Меня так захватило происходящее, что я даже не думал о возможных опасностях ночных шатаний по окрестностям Янова.
— Ну и славно. Тогда пошли. Может, еще успеем живую душу у Зоны отвоевать.
Арсенал мертвецов
Ночная прогулка по Зоне вышибает хмель из головы лучше любого вытрезвителя. С другой стороны, был бы я трезвый, я, наверное, никогда бы не согласился на план Индуса. Пьяным, как известно, море по колено, вот и отправились мы в Копачи. Но обо всем по порядку.
Итак, простившись с Глыбой, мы с Индусом двинули к деревушке Копачи. Индус велел мне идти впереди, и это вызвало у меня подозрение, что сталкер задумал использовать меня, как отмычку. Но Индус, догадавшись, о чем я думаю, тут же объяснил мне, в чем дело.
— Со снорками встречался когда-нибудь, Малой? — спросил он. — Сто пудов, не встречался, тогда бы понял, что к чему. У этих козлов манера затаиться где-нибудь за камушком, а потом сзади прыгать на последнего сталкера в колонне. Верняк атака. Ты только гайки бросай и далеко вперед не убегай, а то потом придется с тебя горелую корку отковыривать.
До Копачей, маленькой совершенно разрушенной деревни на северо-запад от Янова было, по словам Индуса, километра три. Недалеко, но большая часть пути шла через заболоченную местность, заросшую камышовником и высокими кустами — самые излюбленные убежища всякой дряни, начиная от слепых псов и заканчивая химерой. Удивительно, но ночную прогулку не только мы затеяли — едва мы отошли от Янова где-то на километр, впереди увидели огни фонарей. Навстречу нам шла группа сталкеров, человек шесть.
— Чего по ночам шастаете, божьи люди? — поприветствовал нас один из них. — Артефакты ищете, или на задницу приключений?
— Человек у нас потерялся, — сообщил Индус. — Не встречали никого по дороге?
— Неа, — ответил сталкер. — Нынче Зона как вымерла, тишина кругом. Вроде только со стороны Копачей час назад стрельба какая-то слышалась. Не к добру это, не к добру.
— Спасибо и на этом. Доброй дороги!
— Слыхал, Малой? — спросил меня Индус, когда мы отошли от сталкером. — В Копачах стреляли. Чую, опоздали мы.
— Может, вернемся?
— Можно и вернуться. Покойник нас не осудит, что брательника его не нашли, мобуть, они уже на том свете встретились и над нами, дураками, посмеиваются.
— Сколько еще до Копачей?
— Километра два. Быстрым шагом за четверть часа дойдем.
— Пошли, — решительно сказал я. — Надо найти человека.
— Альтруизм — штука похвальная, — изрек Индус. — Топай, я за тобой.
Я едва не сказал в сердцах, это была его, Индуса идея переться на Копачи и выяснять, что там случилось, но удержался. Мы пошли дальше, по вязкой глинистой земле, всматриваясь и вслушиваясь в ночь. Было странно тихо, лишь временами шелестела листва деревьев под порывами ветра. В таком спокойствии было что-то пугающее. Но именно благодаря этой тишине я услышал — именно услышал, — находившуюся впереди «Жарку».
Это было тихое шипение, которое издает уже перекипевший чайник, если оставить его на выключенной конфорке. Естественно, в темноте я не мог разглядеть обычное для этой аномалии колебание воздуха, но самое странное — я и пламени-то вначале никакого не видел. Шипение явственно приближалось. Размахнувшись, я швырнул очередную гайку подальше, и в ночи полыхнула слепящая огненная вспышка. В следующий миг шипение перешло в мощный гул, и будто выросший из земли столб оранжевого огня с пугающей скоростью пошел прямо на нас.
— Влево! — заорал Индус, хватая меня за рюкзак.
Я едва не свалился, завопил, сделал несколько семимильных шагов, и почувствовал, как мои ноги уходят в трясину, а вокруг меня — ледяная вода, обжигающая даже сквозь комбинезон. Я даже не успел прийти в себя, а «Жарка» с громким гулом, напоминающим гудение ацетиленового резака, прошлась по тропе, на которой мы только что стояли, превращая в пепел камыши и кусты ивы и дрока. Раздался душераздирающий вопль — похоже, какой-то мутант попал в «Жарку», — и после этого все стихло. Еще минуты две мы с Индусом напряженно вслушивались в тишину ночи, но ничего не услышали.
— Кажись, все, — сказал Индус с удовлетворением в голосе. — Сильный был парень.
— Это ты о чем? — спросил я, стараясь не стучать зубами от холода.
— О покойнике. Если он в эту «Жарку» угодил, то с такими ожогами и такой кровопотерей еще почти полтора километра до Янова полз. Крепыш!
— Слушай, я сейчас льдом покроюсь. Уж не знаю, что хуже — изжариться или замерзнуть.
— Зато протрезвеешь до конца. Я так совсем протрезвел, могу в суде выступать… Пошли!
Теперь Индус шел впереди, а я, следуя за ним, внезапно вспомнил одну историю, полубыль-полуанекдот, которую рассказывали сталкеры на «Скадовске». Якобы несколько лет назад объявился в Зоне один сталкер по прозвищу Железный Дровосек, который хвалился всем своим комбинезоном особенным — мол, его комбинезон, хоть с виду и обычная «Заря», но модифицировали его на каком-то секретном оборонном предприятии, и защищает он от всех аномалий, какие только в Зоне существуют. Сталкеры, естественно, Дровосеку не верили, посмеивались над ним. Но однажды кто-то увидел, как Железный Дровосек разгуливает в аномалии «Котел», ищет артефакты, вокруг него языки пламени пляшут, а ему хоть бы хны — гуляет и гуляет, дело свое делает. Естественно, все захотели такие же комбезы и начали просить Дровосека — организуй и нам такой прикид! А стоил такой вот чудо-комбинезон, не много не мало, тысячу бачей. Ну, Дровосек согласился помочь, собрал с каждого по сто зеленых и исчез аж на два месяца. Ждали сталкеры, ждали, и решили, что кинул их, паразит, развел на деньги, как лохов. Ошиблись — наконец, появился Дровосек и с ним некто Кириллыч, мужичок испитого вида. Оказалось, что это и есть гений, который чудо-модификацию делает. Как разложил Кириллыч перед сталкерами свой прайс-лист, так ахнули