Мне казалось тогда, что Великий наградил меня за всё, как же я ошибался…
Я невольно закрыл глаза, краска подступила к лицу, когда я вспоминал о своём недостойном поведении в храме Великого. В день нашей свадьбы я был не в себе от волнения, и тогда я решился на невозможное. Я просто пробрался в храм заранее. Я отлично знал, где будет отведено место для того, чтобы Эйлис привела себя в порядок перед церемонией венчания.
Одним словом, только тогда я смог застать её одну и подойти к ней. Она не испугалась, ведь она уже видела меня ранее, просто подняла на меня прекрасные глаза, улыбнулась, и… Но, дело в том, что моя невеста… она осталась тем же ребёнком, что и тогда, в шесть лет, когда я видел её в последний раз. Нет, внешне она выросла и превратилась в милую девушку, но… только внешне. Я знаю, что болезни души неизлечимы, их даёт нам Великий для того, чтобы мы были сильнее духом, но… очевидно, что я был недостаточно крепок для того, чтобы связать себя узами брака с ребёнком. Поэтому и заявил, что расторгаю эту помолвку.
Она всё так же играла с куклами, не умела писать и не понимала того, что с ней происходит. А потом… прибежавшая на мой вопль нянька была в панике, скандал был таким, что… отец тогда сказал, что такого позора, что я отказался от невесты в день венчания, не смоет ничто. Даже мать, и та, отвернулась от меня.
Мы уже въезжали в ворота Нейтона, а в моих ушах звенел яростный вопль Марка Харнера: «Я уничтожу тебя, Ричард Лейтон, клянусь, ты ещё пожалеешь о том, что опозорил мою семью»!
И вот теперь, спустя пять лет, мать прислала мне письмо. Я прекрасно понимал, как они смогли выяснить о месте моего нахождения — ведь это я тогда купил лесопилку, которую идиот-сосед отказывался сдавать в аренду. Тогда мне ничего не оставалось сделать, как выписать чек на предъявителя на пятьсот гольденов. Думаю, что наш поверенный, господин Уоллес, был изрядно удивлён, ведь я с момента моего изгнания из дома ни разу не воспользовался личным счётом.
Я не брал свои деньги сознательно, не желал давать о себе знать, привык рассчитывать только на себя да на своих солдат. Но в тот момент не мог поступить иначе. Этот мальчишка упёрся рогом в землю и требовал денег. И что мне было делать? Ведь эта бандура была нужна Елене.
Впрочем, что уж теперь… как только я останусь один, я вскрою конверт и узнаю, что от меня понадобилось семье. Я спрыгнул с лошади возле крыльца и поспешил к Елене. Я чувствовал, что происходит что-то не то, но что именно? Когда она заметила меня, подходившего к ней, то сделала неприступное и высокомерное лицо.
Да уж… я никак не мог взять в толк, отчего я раскатал губу и решил, что теперь, когда у неё нет больше никаких обязательств перед лордом Хартли, что тогда мы могли бы… что я мог бы быть счастлив с ней… Она была по-прежнему задумчива и, мне показалось, что она крайне рассержена. Пожалуй, стоит повесить табличку: «Зол и опасен»!
Елена
Наше путешествие проходило в гробовом молчании. Я видела из окна возка, что Ричард иногда хмурится и прижимает руку к тому месту, куда он спрятал письмо из дома. Не знаю, что за мысли бродили в его голове, но он был ими полностью поглощён, иначе бы заметил, что ребята смотрят на него со значением и перемигиваются между собой. Очевидно, что они догадываются о том, кто написал это письмо.
Казалось, один только дед Гарин был в великолепном расположении духа. Во всяком случае, он ехал позади нас на своей телеге и во всё горло распевал какие-то залихватские песни, Оливия пару раз начинала разговор, но, видя, что я не в духе, замолкала. Так что ничто не мешало мне предаваться размышлениям, а конкретнее — я корила себя, на чём свет стоит! Я никак не могла взять, отчего я вдруг раскатала губу и решила, что теперь, когда у меня больше нет никаких обязательств перед лордом Хартли, что тогда мы могли бы… что я могла бы быть счастлива с другим… Оливия выбралась из возка, кинула на меня опасливый взгляд… да уж, впору весить табличку: «Зол и опасен»!
Глава 31
Леди Кейтлин стояла возле окна в малой гостиной и смотрела, как её невестка, супруга старшего сына, Якоба, прогуливается по внешней стене родового замка лордов Гленарван. Ей никогда не нравилась эта наглая девушка. Только и радости, что родовита. Но денег или каких-либо привилегий в семью мужа она не принесла. Тут стоит задуматься, что было бы лучше — эта наглая хамка, Полина, или та странная девочка, Эйлис Харнер?
Кейтлин раздражённо скривила губы и опустилась в изящное кресло возле стола. Мысли снова плавно перетекли в сторону её младшего сына. Столько лет прошло. Можно было бы, и забыть о той досадной размолвке и вернуться в Дейтон. Но Кейтлин неплохо знала своего сына и не сомневалась в том, что вряд ли он забыл крики отца: «Убирайся из дома! Немедленно! Прямо так, в чём есть! Видеть тебя не могу, какой позор! Ты мне больше не сын»! Так что ей придётся приложить максимум усилий для того, чтобы убедить упрямого Ричарда вернуться в семью.
Помнила она и испуганные глаза Эйлис, и сумасшедшие — её брата. Впрочем… ладно, допустим, Ричард всё же женился бы на этой малышке, но как сами Харнеры представляли бы их дальнейшую жизнь? Судя по всему, такие мелочи их слабо волновали. Ведь свою задачу они выполнили — девчонку сбагрили, а что с ней будет дальше… приданное за ней, конечно, весьма недурное, но… всю её жизнь Ричард бы просто не смог прятать девочку от мира. Так, как это делали её родители. Леди задумалась о гипотетической женитьбы сына. Хорошо хоть, что Ричард — не наследник, иначе пришлось бы очень неудобно, ведь вряд ли бы эта девочка смогла бы дать полноценного наследника семье Гриндел.
Со стороны внутреннего двора раздался мелодичный голос Полины, и Кейтлин в который раз закатила глаза. Да уж… кандидатура Эйлис Харнер кажется ей всё более предпочтительней!
Впрочем, это всё лирика! Седьмицу тому назад поверенный семьи Гленарван прислал весточку о том, что письмо, которое Кейтлин написала, он передал. Только вот обратного письма сын что-то не торопится написать. Интересно, отчего? Неужели, её мальчик всё-таки вырос? Пожалуй, стоило бы поподробнее узнать про ту женщину, у которой сейчас служит Ричард…
Ей казалось, что в письме она была достаточно настойчива, взывала к всепрощению, сыновней преданности, обязанностям Ричарда перед семьёй, перед родителями, и о долге, об уважении, которое Ричард всегда чувствовал по отношению к её отцу. Тут леди занервничала — не дай Великий, дед узнает о том, что Даниэль выгнал сына из дома. Тогда им всем может не поздоровиться. Её отец всегда имел большое влияние на свою дочь, впрочем, как и на всю её семью. Но, к сожалению Кейтлин, особую любовь старый пень проявлял, почему-то, только к её младшему сыну, хоть тот и был всегда своенравен и дик. А теперь это! Если выяснится, что Ричарда нет в Дейтоне, что он ошивается где-то на окраине Энландии? Могут пострадать все!
Миледи до сих пор помнила слова, написанные резким почерком её отца: «Плох я стал в последнее время. Чувствую, недолго мне осталось! Велю прислать мне Ричарда! Да не медлите, только Великий знает, сколь долго мне отведено на этом свете»!
Кейтлин рассеянно смотрела, как в большом, вымощенном камнями, внутреннем дворе, старый клён теряет последние листья. Скоро зарядят долгие осенние дожди, а потом и перемена года не за горами… а на Севере Энландии, наверно, уже давно настоящая зима…
Ричард
К нам пришла настоящая зима. Такая, какой и должна быть — с холодами, ветрами и снегом. Несколько дней падал белый пушистый снег, заметая дороги. Елена, смотря из окон своего кабинета, как кружатся и сверкают снежинки в неверном свете факелов, заявила, что сегодня она из дома не станет выезжать, мол, нынче «погода нелётная». Что означали эти слова, я решил за лучшее не спрашивать.
С тех пор, как мы вернулись из города неделю тому назад, я стал ощущать некую отстранённость Елены от меня. Во всяком случае, она больше не советовалась со мной по каким-то мелочам, что мне всегда нравилось… да и вообще… нет, внешне всё осталось, как было, но каким-то внутренним чутьём я понимал, что виной всему то письмо, которое я получил от матери. Неужели, Елена о чём-то стала догадываться? И теперь она думает, что всё это время я её намеренно вводил в заблуждение? Хотя, по сути, я не солгал ей ни в чём… Мне бы очень не хотелось потерять то незримое, что было между нами. Теперь она предпочитала брать с собой на прогулки Эдмунда, который на её вопрос, не желает ли тот отправиться с ней на лесопилку или просто прогуляться, неизменно пожимал плечами и отвечал:
— Поедем, куда денемся!
Я вздохнул и снова достал изрядно помятое письмо. Я помнил, что, когда его открывал впервые, то мои руки дрожали от нетерпения. Что же там написано?
Оказывается, моя дорогая семья сообщала, что чрезвычайно по мне соскучилась, прощала все мои прегрешения и настаивала на том, чтобы я вернулся в родные пенаты, а ещё лучше — навестил своего дедушку, отца моей матери. Мне кажется, что, если бы я получил это письмо хотя бы на полгода раньше, то я был бы готов бежать домой, сломя голову.
Но общение с Еленой научило меня многому. В частности, анализировать поступки. Как свои, так и окружающих меня людей. Ведь маменька могла сообщить о своей любви и поддержке в то время, когда мне было по-настоящему это нужно, да что там говорить — она могла просто не согласиться с тем, что меня выперли из дома, словно шелудивого пса! Тем не менее, сейчас мама писала, что они были неправы, и настойчиво звали вернуться домой. Что же могло произойти? Тем более, что мама так убедительно просила съездить с ней и отцом в столицу. Хотя она прекрасно понимает, что дедушка Морган недолюбливает отца. Но мне стоит подумать, прежде чем писать ответ… мне кажется, что пришло время поговорить с Еленой и расставить всё по своим местам.
Елена
И когда же закончится этот снег? Уже который день сижу дома, поскольку за пределы ворот выезжать просто опасно — мало того, что ограниченная видимость на дороге, так её, ту самую дорогу, совсем не видно. Шаг в сторону — и ты можешь оказаться в снежном плену. И тебе крупно повезёт, если просто провалишься по грудь в суг