Илисса выкрикнула очередное загадочное заклинание.
Теперь болотный ветер превратился в ураган, который разметал волосы атланта и едва не сбил его с ног. Столп пламени, застывший в воздухе, задрожал на ветру. Внезапно он превратился в шар, а потом в некое подобие маски, личины чудовища или демона, — в хохочущего монстра с пылающими глазницами и разверстым ртом, изрыгавшим искры и языки пламени.
— Аот-Лбру! Аот-Абру!…
Мантис шумно выдохнул. Он неподвижно застыл рядом с Куллом, и тот почувствовал, как юношу бьет крупная дрожь.
— Демон, — едва слышно выдохнул он. — Болотный демон…
Затем огненная личина исчезла. Вновь появился огненный столп, обернувшийся водопадом пламени, который вскоре поглотил и каменный круглый алтарь, и лежащую на нем жертву. Урим пронзительно завопил от ужаса и попытался отползти прочь, но было слишком поздно. Он издал последний приглушенный стон… Теперь свет был столь ярким, что ослепленному Куллу пришлось отвести глаза.
Когда он вновь смог взглянуть на алтарь, то там уже не было ничего, кроме обуглившихся останков Урима, которые, однако, продолжали содрогаться, словно наделенные собственной жизнью. Вздувшаяся почерневшая плоть трепетала на ветру, подобно сгоревшему пергаменту и, наконец, разлетелась лепестками золы, оставив на алтаре лишь почерневшие кости.
Но это был еще не конец. Кости, дымясь, таяли и собирались воедино, покуда не образовали комок размером не больше кулака. Это странная живая масса колыхалась еще некоторое время, но, наконец, застыла, — а затем начала светиться все ярче и ярче. Атлант едва сдержал изумленный возглас. Теперь на алтаре, озаренный радужным светом, лежал удивительный сияющий кристалл.
Илисса отшвырнула прочь факел, и тот с шипением погрузился в трясину. Ведьма прошла к алтарю, встала на него и, нагнувшись, подняла кристалл. Затем она вновь обернулась, сошла на землю и преподнесла свою добычу Мантису. Самоцвет отбрасывал во все стороны мерцающие блики, терявшиеся в густых тенях.
На лице Мантиса отразилась боль и смятение, и все же он протянул руку, чтобы принять дар колдуньи.
— Я… Я и представить не мог…
— Ты же хотел найти отца, — сказала ему Илисса. — Ты знал, что для этого необходима человеческая жертва. Ты не ведал, каким образом боги пожелают принять ее и даровать тебе желаемое. Я тоже не имела об этом представления. Возьми же…
Глядя на растерянное лицо Мантиса и усмехающуюся ведьму, Кулл вновь испытал желание выхватить меч и сразить Илиссу на месте… Но Мантис уже крепко сжал в кулаке сверкающий кристалл, — было слишком поздно…
— Используй это как амулет, — велела юноше Илисса. — Он приведет тебя к отцу.
Мантис с шумом сглотнул.
— Но… как я узнаю?
— Ты ведь сын колдуна. Этот кристалл приведет тебя к Одрату. Положись на него.
С этими словами ведьма с невозмутимым видом двинулась обратно по тропинке, ведущей к ее жилищу.
Кулл с негромким рычанием наполовину обнажил свой меч, в ярости уставившись в спину ведьме.
Мантис молча взглянул на атланта, но выражение его глаз заставило Кулла сдержать свой гнев. Во взоре Мантиса была смертная мука… И страх… И удивление. Но в пальцах своих он сжимал сверкающий талисман и в сиянии его было видно, как по щекам юноши катятся крупные слезы.
Вслед за Илиссой они вернулись к хижине, не приближаясь к ведьме, но стараясь и не терять ее из вида, чтобы не заблудиться на болоте. За все время пути Кулл с Мантисом не обменялись ни единым словом.
Уже совсем рассвело, когда они, наконец, отыскали своих лошадей и сели в седло. Илисса наблюдала за ними, стоя в дверях хижины. Она даже предложила угостить их завтраком. Атлант лишь рассмеялся в ответ.
Мантис, все еще во власти пережитого потрясения, направил свою лошадь к Илиссе и, склонившись в седле, с мрачным видом спросил ее:
— И какую же плату ты потребуешь с меня, колдунья?
— Плату?
— Разумеется, ты сделала это не из простой любезности.
Та невозмутимо улыбнулась.
— Я знаю тебя. Я знаю твоего отца. Ты уже расплатился со мной, Мантис, когда пришел ко мне со своей просьбой. В день твоей смерти я возьму твою душу, и тогда ты отплатишь мне… Отплатишь мне сполна…
Вокруг все замерло в неподвижности. Озаренный первыми лучами солнца лес был влажным и серым… Мантис ощутил, как его пробрала дрожь.
— Так, значит, я проклят? — вопросил он.
— Ты сын колдуна, который пришел просить о помощи ведьму и Древних Богов, — отозвалась Илисса, глядя ему в глаза. — Живи и набирайся знаний, Мантис кос-Одрат.
— Будь ты проклята… — слова, сорвавшиеся с его губ, были тяжелы, как сталь или камень.
Сейчас он мог бы ударить ее кулаком или обнажить клинок, или направить лошадь, чтобы затоптать ведьму… Но не сделал этого.
Перед глазами у Мантиса по-прежнему стояла мрачная усмешка Илиссы. Он развернул своего скакуна и направил его прочь, спрятав за пазухой сияющий амулет.
Не оглядываясь, Кулл также двинулся следом, ведя в поводу лошадь Урима. По пути он старался по приметам запоминать дорогу, чтобы, если возникнет необходимость, вновь добраться сюда.
К полудню они достигли незнакомой части болот, направляясь куда-то на северо-запад, куда вел их Мантис, — или так выбирал его амулет, ибо он попросту отпустил поводья коня, дав тому возможность идти куда пожелает. Вокруг повсюду, насколько хватало глаз, виднелись огромные деревья, густой кустарник и заводи с грязной водой. Даже солнечный свет казался каким-то рассеянным и серым.
Всадники привязали лошадей, затем разлеглись на камнях на небольшом холме и перекусили засохшими лепешками и ягодами, которые нашли у себя в седельных сумках. Кулл медленно жевал и глотал безвкусную еду, глядя прямо перед собой.
Похоже, его молчание начало тревожить Ман-тиса.
— Ты, должно быть, теперь ненавидишь меня, атлант?
Тот неохотно отозвался:
— Нет. В моем сердце пег ненависти к тебе, Мантис.
— Я подозревал заранее, что ей может понадобиться… Вот почему я взял его с собой. Возможно, я был неправ.
— Тебе не стоит просить прощения у меня, я лишь надеюсь, что ты сможешь и дальше жить, памятуя о том, какую участь ты уготовил Уриму. И надеюсь, что я также смогу жить с этой мыслью.
Мантис задумчиво уставился на атланта. Тот вздохнул.
— Я просто пытаюсь понять, как я впутался во всю эту мерзость. Мне совершенно незачем быть здесь.
— Но Кулл…
— Это правда, — возразил тот. Сейчас он не чувствовал ничего, кроме горечи и усталости. — Какое мне дело до тебя или до твоего отца? Да даже, собственно, и до Урима? И какое мне дело до того, сможет ли Теринас со своими недоумками одолеть жрецов Алого Солнца?
— Это неправда, ты так не думаешь!
— Ну вот еще! — Кулл с решительным видом обернулся к своему спутнику. — Я прошел множество дорог, дрался в бесчисленных битвах, побывал в каких-то гнусных, всеми богами забытых, местах, где нет ничего кроме безумия… И все ради чего? Ради чего, скажи мне, Мантис?
— Послушай, я понимаю, что так мучает тебя…
— Заткнись, парень. Просто заткнись и оставь меня в покое.
Тот с обиженным видом уставился на атланта.
— Я впутался в очередную авантюру, — рассеянно продолжал атлант, — и никак не могу понять, зачем. Во имя Хотат! Я сижу на каком-то проклятом болоте с сыном колдуна… Я имел дело с безумной ведьмой, а до того — с какими-то демонопоклонниками в храме… Во имя всех богов, ради чего?
— Послушай, Кулл…
— Нет, оставь меня в покое и дай спокойно поразмыслить.
Внезапно голос Мантиса изменился.
— Кулл!
Он тут же вскочил, обнажая меч.
Атлант метнул на него быстрый взгляд, затем обернулся в ту сторону, куда смотрел Мантис, и так же стремительно вскочил, на ходу выхватывая клинок из ножен.
Вокруг на болоте повсюду мелькали странные уродливые тени… Это, скрежеща зубами и размахивая когтистыми лапами, подбирались к путникам болотные твари.
Стреноженные лошади жалобно заржали, пытаясь вырваться на свободу. Кулл попытался успокоить их, затем сошел с камней и двинулся в сторону болота, ощущая, как увязают во влажной земле сапоги. Торопливо обернувшись, он убедился, что за спиной не таится никаких чудовищ, и вновь двинулся вперед, наблюдая за противником. Тварей было шесть… Нет, вот и седьмая показалась из-за деревьев.
— Кулл!
Он обернулся рывком. Мантис уронил меч и, схватившись одной рукой за живот, другой тщетно пытался что-то нащупать в складках туники.
— Кристалл, он горячий! — Но тут же юноша пришел в себя, убрал руку от живота, поднял меч и подбежал к атланту.
— В чем дело? — сердито спросил его Кулл.
— Это все кристалл… Амулет… Он внезапно стал горячим, как уголь. Но я почуял кое-что еще…
— Что именно?
— Это… Илисса. Проклятье, я же знал, что она не отпустит нас так запросто! Эти твари, Кулл, что готовятся напасть на нас… Это души людей, пойманных Илиссой и помещенные ею в тела оживших мертвецов. Ты понимаешь? Кулл, если эти твари убьют нас, то ведьма получит и наши души! Мы в ловушке!
— Будь она проклята во веки веков! — взревел Кулл. — Эти ублюдки не подойдут ко мне ближе, чем на длину клинка! — Обернувшись, он заметил большой дуб, что рос по левую руку от Мантиса. — Беги к тому дереву! Держись к нему спиной!
— А как же лошади? Они ведь нападут и на лошадей тоже!
— Валка и Хотат! Ну же, шевелись!
Мантис метнулся к дубу как раз в тот миг, когда на него набросилась одна из болотных тварей. Он в отчаянии взмахнул мечом, словно серпом. Монстр повалился навзничь и истошным воплем, раненый в грудь, и принялся судорожно дергаться и извиваться в болотной жиже.
Мигом за ним последовал другой, но Мантис уже успел прижаться к дереву спиной и, отчаянно сыпя ругательствами, тыкал острием меча вперед, бросая вызов омерзительной твари.
Двух лошадей Кулл успел освободить от пут и хлопнул их по крупу, чтобы они могли спастись бегством, — но когда он достиг лошади Мантиса, один из болотных монстров оказался уже слишком близко. Разъяренный, Кулл взмахнул мечом, нанеся твари рану в бок. Та заголосила, пытаясь зажать зияющую дыру в грудном клетке, и отступила, но в тот же миг другой монстр напал на лошадь Мантиса. Скакун поднялся на дыбы и заржал, пытаясь отогнать нападавшего, но тот принялся рвать несчастное животное на части когтями и клыками. Кулл набросился на мерзкую тварь.