— Но вы не знаете, что с ним делать. А Старший Брат — знает. И он… наверняка тоже знает, чья это вещь. Да, конечно, он знает! Ведь они… амулеты, которые способны изменить картину… они на дороге не валяются. Это наверняка большая редкость. Большая ценность!
— Но я точно знаю, чья это вещь. Я вчера встречалась с ее владельцем.
На губах Ольги Николаевны мелькнула безумная улыбка. Что-то слишком быстро она устала меня уговаривать…
— Вы лжете.
— Ни разу. Честное слово, я знаю владельца и смогу его найти. Думаю…
Договорить она мне не дала — кошкой метнулась через комнату, стараясь схватить меня за футболку. Я оказалась проворнее. Прижалась к стене и сумела проскользнуть к двери.
— Ольга Николаевна! Вы что делаете?! Вы понимаете, что делаете?
Она не ответила. Повернулась и медленно пошла на меня. В ее глазах светилось чистое безумие, волосы растрепались. Все-таки магия Хаоса, или чем там занимался с ними Старший Брат, оказала на ее психику разрушительное воздействие. Музейщица окончательно слетела с катушек. Странно, но мне до сих пор было ее жалко.
Но это не означало, что я должна делать то, что она хочет.
Я толкнула дверь, но та не поддалась. Толкнула сильнее — заперто! И когда она успела?.. Тут Ольга Николаевна попыталась прижать меня к стене и вырвать из кармана Звезду. Я пискнула и проскочила мимо нее в последний момент, сильно пригнувшись. На пол полетели сбитые мной картины. Я прижалась к подоконнику. Там лежали ножницы, с помощью которых я сняла амулет с рамы. Старые, но весьма острые. Было ясно, что если я не схвачу их и не нанесу удар первой, то это сделает она.
А вот чего мне совсем не нужно было, так это крови.
Я вскочила на подоконник. Под окном расстилался заросший сорняками палисадник, расположенный на заднем дворе музея. Очевидно, дворник наведывался туда не чаще, чем пару раз в год, потому что ни тропинок, ни каких-то следов благоустройства палисадник не хранил. Только залетный мусор. Я схватила ножницы, рывком вытащила из кармана Звезду и швырнула все это в открытую форточку, в гущу крапивы. Туда, куда ни один человек в здравом уме не полезет…
— Ольга Николаевна! Ольга Николаевна! Да у меня нет ничего, смотрите! Вот!
Я повертела перед ней растопыренными пальцами и для наглядности вывернула оба кармана.
Она непонимающе посмотрела на меня, потом на окно, потом опять на меня… Я снова продемонстрировала пустые руки и карманы. Бедняга прекрасно видела, что я только что проделала, но, видимо, голова отказала ей окончательно. Приступ ярости внезапно прошел, и силы оставили ее. Наступила разрядка. Ольга Николаевна тяжело опустилась на пол и навзрыд заплакала.
Я осторожно спустилась с подоконника. Быстро сложила все еще работающий нетбук. Ключ от двери выпал из скважины и валялся в углу. Я подняла его, тихонько отперла замок и выскользнула в пустой коридор, оставив дверь открытой. Ольге Николаевне я шепнула:
— Я вам позвоню.
По-моему, она меня не услышала. Она все еще сидела на полу и судорожно всхлипывала. Наверняка вскоре кто-нибудь обратит внимание на звуки и поможет ей. А мне нельзя дольше здесь оставаться.
Я пробиралась по узкому коридору и с досадой думала, каким образом ухитряюсь добиваться результатов, совершенно противоположных тем, на какие рассчитывала. Я нашла амулет, который мне ни к чему, зато ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы вернуть картину.
Я вышла из музея, делая вид, что только что прослушала самую полную экскурсию в своей жизни. На улице царил послеполуденный зной. Все живое попряталось, спасаясь от жалящих солнечных лучей. Вот тебе и север… Но мне сейчас это на руку — меньше свидетелей будет моему преступному поведению. Я завернула за угол. Задний двор музея был обнесен декоративным заборчиком из деревянных некрашеных реек. Заборчик, однако, оказался настолько частым, что просто протиснуться между двух досок у меня не получилось. К счастью, минут через пять мне удалось отыскать прореху, достаточную для того, чтобы проникнуть внутрь — правда, для этого пришлось встать на четвереньки и как следует выдохнуть, а рюкзачок втащить отдельным рейсом.
В палисаднике дело обстояло хуже, чем мне показалось поначалу.
Там, где, по моим расчетам, располагалось окно хранилища, колыхались густые крапивные джунгли. Крапива сейчас казалась особенно пышной и сочной — она вовсю цвела, обвесившись мохнатыми шнурками соцветий. Это выглядело красиво, и я непременно полюбовалась бы, если бы не нужно было туда лезть. А если б я не торопилась — обязательно еще и переоделась бы. Не очень-то разумно соваться в жгучие заросли в шортах и легкой футболке, но выбора не было. К тому же мысль о том, что придется сегодня звонить Антону и рассказывать о моих сомнительных успехах, жгла похуже крапивы.
Я несколько раз глубоко вдохнула и ринулась в заросли. Ой-ей, как больно-то!.. Я упала на колени и принялась шарить руками по земле, стараясь не обращать внимания на боль в обожженной коже. К счастью, под пологом крапивного леса, в густой тени, не росла другая трава, и амулет я нашла очень быстро. Он лежал среди голых крапивных стеблей, в травяном сумраке, тихонько мерцая алым камнем.
На карачках я выбралась обратно к забору и села на землю, ожесточенно расчесывая кожу. Шорты запачкаю, ну и плевать… Кажется, после тесного общения с крапивой мне неделю придется ходить в скафандре. Если, конечно, я эту неделю переживу.
Ладно, доеду до тетушкиного дома — посмотрю в Интернете, чем можно унять крапивный зуд. А сейчас пора бежать, пока Ольга Николаевна не успокоилась и не надумала проверить, куда я закинула амулет. Я запихала Звезду в карман, не переставая почесываться, и снова втиснулась в узкую щель между двумя досками…
— Что это вы здесь делаете? — удивленно спросил мужской голос у меня над головой.
Я медленно подняла голову и увидела вчерашнего ночного посетителя моей тетушки. Виктор Михель, приезжий. Выглядел он куда лучше, чем накануне: новая отглаженная рубашка, галстук, волосы аккуратно причесаны, лицо посвежело. Ну прямо менеджер приличного банка при исполнении. Только на щеке алела длинная воспалившаяся царапина… Да еще манера держаться у него совсем не соответствовала образу успешного клерка. Такая внешняя расслабленность при внутренней собранности характерна скорее для профессиональных секьюрити.
— А вы что здесь делаете? — хмыкнула я, осторожно проползая между рейками.
— Пришел в музей. Видите ли, я эксперт по живописным работам Порфирия Бесчастного. Помогаю готовить выставку. А вы?..
«Какое совпадение, — ядовито подумала я, окончательно продавливая себя сквозь заборчик на улицу. — В этом городе от экспертов-искусствоведов просто не продохнуть. На каждом шагу встречаются. Вот только я о тебе никогда не слышала, Виктор Михель, а уж своих-то коллег по цеху я знаю почти всех. И кто же ты на самом деле?»
— А я просто ходила в музей. Достопримечательности осматривала. Просто люблю, знаете, через заборы лазить, хобби такое…
Виктор усмехнулся, но через мгновение изменился в лице. Я перехватила его взгляд: он увидел знакомый шнурок, свисающий у меня из кармана шортов. Вот черт…
Я не успела среагировать. Он внезапно сгреб меня за футболку и прижал к забору так, что согласно хрустнули и мои ребра, и деревянные рейки. Я придушенно пискнула и заскребла пятками по земле. Рюкзачок выпал из рук.
— Эта вещь не твоя! — прошипел он.
— Знаю, — выдохнула я. Он меня испугал и одновременно очень разозлил. — Мне она даром не нужна вообще-то. Хотя свойства у этой штуки любопытные, думаю, некоторые мои знакомые отвалили бы за нее кучу денег…
— Отдай! — Он принялся шарить рукой где-то в районе моего левого бедра. Карман искал. Зря он так.
Я выросла в дебрях уралмашевских дворов, где нравы всегда были жестокие, и давно научилась, как надо реагировать на мужскую агрессию. Я извернулась и резко двинула коленкой туда, куда обычно бьют нечестные бойцы. И попала.
— Черт!.. Черт!.. Ты же меня покалечишь! Черт!..
Он согнулся от боли, но железной хватки не ослабил. Вырываться было бесполезно, легче задохнуться. Хорошо еще, не дал по зубам в ответ… И тут у меня возникла прекрасная идея.
— Послушай, — миролюбиво сказала я. — Я тут подумала… У меня есть то, что тебе нужно. А у тебя есть то, что нужно мне. Почему бы нам просто не поменяться?
— И что это такое нужное есть у меня? — огрызнулся он.
— Информация. Ты отвечаешь на мои вопросы, я отдаю тебе твою звездочку. И меня бить не надо будет, и ты получишь, что хотел.
— А если я не захочу отвечать? Возьму и просто вырублю тебя, чтоб не дергалась…
— Если бы хотел, давно уже вырубил бы, — заметила я, шалея от собственной наглости. — Нет. Мы договоримся.
Виктор еще немного подержал меня у забора, потом нехотя отпустил. Надо же, как быстро в людях вспыхивает ненависть. Вот Ольга Николаевна… Виктор… Да если бы я была уверена, что он добром мне поможет, я бы сразу отдала ему эту его цацку. Не зря я всю жизнь имею дело с произведениями искусства — на уровне интуиции уже понимаю, с какой вещью можно связываться, а с какой — опасно. Но ведь отдашь амулет просто так — заберет и спасибо не скажет. Все и всегда приходится выбивать у людей силой…
— Я должен вначале зайти в музей, — с досадой сказал он.
— Заходи, я подожду. Вон там, на автобусной остановке. Не бойся, я никуда не денусь — ты мне нужен так же, как и я тебе… А потом ты сводишь меня куда-нибудь поесть, потому что я голодная как волк. И мы обо всем поговорим.
Виктор неохотно кивнул. Он был не слабак, совсем нет. Если бы он счел меня достаточно опасной, он без лишних угрызений совести слегка меня придушил бы, а потом забрал амулет и ушел. Но он был человеком с принципами, я это еще вчера почувствовала. Рыцарь, одно слово. Редкая птица среди современных мужчин… У таких джентльменов, как правило, один из принципов — «не причиняй вреда женщине, пока нет угрозы жизни». Вот поэтому я получу бесплатный ужин и интересную беседу вместо того, чтобы ограбленной валяться у забора.