Я потер себе лоб.
— Что это еще за Бернар Корделл? При чем он здесь?
Она встала и начала ходить по комнате взад и вперед, ломая пальцы. Она молчала. Быть может, ее слишком занимали собственные мысли, и она не слышала моих слов. Я попробовал еще раз.
— Мне казалось, что ваш принцип состоит в том, чтобы использовать людей, избегая при этом привязанностей. Как же вы решили вдруг выйти замуж?
Она взяла новую сигарету и села обратно на диван. Халат совсем уже не прикрывал плечей, но ни она, ни я не обращали на это решительно никакого внимания.
Ее знаменитая грудь, принесшая ей известность, была мало прикрыта, и я уверяю вас, что она стоила той четверти миллиона долларов, на которую была застрахована.
— Бернар Корделл, — объяснила она, — один из самых богатых плейбоев: наследник семьи Корделл, владеющей Северо-Американской Промышленной Корпорацией. Можно сказать, я полюбила его с первого взгляда, — добавила она с иронией.
— Понимаю, — кивнул я.
— Вы никогда не читаете в газетах светской хроники?
— Нет, если могу этого избежать.
— Вы лишаете себя возможности посмеяться. По-моему, это лучшая карикатура на высшее общество. Бернар самый модный холостяк, и он этим во всю пользуется. За последние два года ему приписывали романы по меньшей мере с двумя актрисами с Бродвея, звездой музыкальной комедией, импортированной из Лондона, балериной из ночного клуба в Лас-Вегасе и хрупкой писательницей, специализирующейся на сексуальных проблемах отрочества. Уж и не знаю, как ей удалось завоевать его. Всякий раз, когда дело шло к браку, папаша Корделл отправлял сынка в Европу или Америку.
Это высокий красавец, который в жизни ни разу не работал. Он может швырять деньги отца налево и направо и не хочет отнимать кусок хлеба у тех, кто в этом действительно нуждается. Из-за этого он считает себя идеалистом.
— Не похоже, что вы его особенно уважаете, — заметил я. — Зачем, в таком случае, торопиться к алтарю?
— Вы никогда не думали о пенсии?
— Ну, кто о ней не думает в этой части света?
— Так вот, Берни будет осчастливлен тем, что заложит фундамент моего обеспечения в старости. Я ведь уже говорила вам, что поставила перед собой определенную цель. Большой процент женщин Голливуда живет на алименты: в их случае это следствие неудачного брака, потерпевшего крах из-за того, что супруги принадлежали к разным общественным классам. В моем случае эта неудача запрограммирована.
— Цинизм вам явно не чужд.
— Ну и что? Берни вполне по карману обеспечить меня с помощью нескольких сот тысяч долларов. Его наследство равняется примерно миллиону.
— А что, его отец при смерти?
— Не думаю; поговаривают, что он вполне здоров. Но если в семье полная чаша, всегда удается что-нибудь урвать: для этого и существуют адвокаты.
— Естественно, вы намереваетесь прожить всю свою краткую супружескую жизнь под его крышей, хотя бы для того, чтобы показать, что вы честно старались… — предположил я.
Она пожала плечами.
— Он, во всяком случае, в этом убежден, но он знает, что в первую очередь меня интересуют деньги, только деньги.
— Деньги и только деньги, — повторил я. — Вам его совсем не жаль. Может быть, вы его к себе и не подпустите: вы хотите выйти за него только затем, чтобы напустить на него всю свору. Должен сказать, что я не понимаю вас, Гала. Вы не похожи на человека, совсем лишенного совести, и не настолько очерствели, как хотите это показать. Вы рассказали мне, что ваше детство было тяжелым, но это осталось в прошлом, и вы можете сказать себе, что добились успеха. Вы в состоянии сами заработать сколько захотите.
— Вы забываете, что моя цель — два миллиона долларов, а такие деньги одной работой не получишь. Покажите мне миллиардера, который сам всего добился, тогда я взамен покажу вам летающую собаку. В наше время можно достичь чего-то, только идя по трупам.
— Не нравятся мне ваши рассуждения. И что вам плохого сделал Берни Корделл?
— Я уже сказала. Да и не я его выбрала, он сам в меня влюбился, и если я откажу ему, он может и убить себя.
— А когда он откроет вашу нечестную игру, ему будет еще хуже.
— Я ничего не законного не делаю, — запротестовала она. — Если мой муж изменяет мне, мы расстаемся, и он вынужден выплачивать мне алименты.
— А что произойдет, если мистер Корделл не захочет изменять вам?
— Изменит. Это такой тип мужчины, который знает, что хочет. Если он не найдет этого под рукой, значит, отправится на поиски в другое место; а когда он взгромоздится на чужую кровать, тут уже сыщики, подосланные моим адвокатом, зевать не станут.
— Ага, значит, вы решили подготовить для него ловушку, — проворчал я. — Наверное, у вас в голове не все в порядке. Вам сколько лет, Гала? Двадцать один?
Она не ответила, только улыбнулась.
— Мне очень приятно, мистер Крэг.
— Что вам приятно?
— Что вы назвали меня Галой. Это куда лучше, чем Форрест и уж, конечно, лучше, чем Кора. Настоящее мое имя Кора Эстон.
— Ничего хорошего из этого не выйдет, — предупредил я ее. — Оттого, что ваш папаша напивался и избивал вас до полусмерти, вовсе не следует, что вы должны отыгрываться на невинных людях. Вы сами не чувствуете? Не лучше ли закопать прошлое в той же могиле, в которой был погребен ваш отец? Совсем не все люди злы: есть очень много хороших и добрых. Конечно, вам не повезло. Но чего вы добились своими методами? Теперь вы — соучастница преступления.
— Не читайте мне проповеди, — сказала она. — Я этого не переношу. Единственное, что давало мне силы жить — это мысль о поставленной цели. Если я остановлюсь на полпути, то потеряю веру в себя, а ни в кого другого я не верю.
— Вы дошли до точки, — сказал я. — Когда история с преступлением всплывет, то шум вокруг нее отбросит вас далеко назад. Вы лишитесь многих поклонников и по крайней мере одного потенциального мужа. Одно то, что вы знали Вальдо и Крада, повредит вам.
По прелестному лицу Галы прошло облачко грусти.
— Это я знаю и без вас. Моя фотография обойдет все газеты страны: нашего снимка на диване вполне достаточно. Поэтому я и попыталась вернуть его.
— Вальдо мертв, — сказал я. — Нас интересует сейчас совсем другое лицо: тот, кто сыграл его роль, убив его. Вероятно, негатив у него, и могу побиться об заклад, что он оставил его не в качестве сувенира.
Она помолчала. Потом спросила:
— Вы считаете, что полицию необходимо предупредить, Стив?
— Придется. Я работаю в этом городе, и если начну действовать против полиции, то лишусь патента. Дела и так из рук вон плохи. А если я не предупрежу власти, и они сами через несколько дней обнаружат, что произошло, будет еще хуже. Может быть, я не стер всех отпечатков пальцев, или они узнают каким-нибудь образом о вашем поручении. Их и сам преступник может предупредить: заманить меня на место убийства в определенное время входило в его планы.
— Но ведь вы его не убивали, так в чем вас могут обвинить? Они, вероятно, сумеют найти преступника. Мы ведь можем повременить, пока не обнаружат труп, а там посмотреть, как станут разворачиваться события.
— Не стройте иллюзий. Убийца все продумал, и мне предназначена роль козла отпущения.
— Если полиция и задержит вас, Стив, то только как свидетеля. А так вы лишаете себя возможности обнаружить убийцу.
— А вам-то что? — спросил я с горечью. — Вы боитесь только подмочить свою репутацию.
Она подошла ближе и положила мне руку на плечо.
— Неправда, Стив. Мне очень жаль, что из-за моей глупости вы попали в неприятное положение. Я была уверена, что моим горестям к завтрашнему утру придет конец. Если бы я думала, что все так получится, то не пришла бы к вам. — Она хлопнула меня по плечу и вдруг сказала: — Ладно, я втянула вас в неприятности, я вас должна и выручить. Сейчас я вызову какого-нибудь офицера полиции. Может быть, с его помощью удастся избежать излишней огласки, особенно если я немного воспользуюсь обаянием Галы Форрест.
Она направилась к телефону, как если бы решила сразу же осуществить свою мысль. Я подошел к ней и повернул ее к себе лицом, так что она оказалась в моих объятиях.
— Нет, погоди минутку. Еще рано складывать оружие. — Я-то знал полицию куда лучше нее. Положение было уж очень щекотливым: прежде чем действовать, надо было все хорошенько взвесить. Если я хочу найти убийцу Вальдо, мне надо сохранить свободу действий. Если же они выяснят все мои перемещения в эту ночь, то, вполне возможно, упрячут меня за решетку. Даже если рассказ Галы не вызовет сомнений, это еще не означает, что они поверят и мне. Двадцать тысяч долларов — достаточное основание для преступления. Частному детективу ох сколько надо потрудиться, чтобы заработать такую сумму.
— Я придумал кое-что, — сказал я. — Не станем пока вызывать полицию. Давай позвоним портье. Скажи, что ты ждешь очень важного звонка от Дэнни Вальдо. Когда ты представишься, он не будет ворчать, что его разбудили среди ночи. Объясни ему, что Вальдо не совсем здоров и собирается поехать отдохнуть; скажи, что это срочно и тебе важно знать, не оставил ли он тебе записки и не уехал ли он.
— А чем это лучше? — наморщила она лоб.
— Ты могла бы его уговорить подняться к Вальдо. У него должны быть ключи от всех квартир. Если он обнаружит труп, то предупредит полицию. Тебе придется объяснить свой звонок, ну тогда ты расскажешь о фотографиях. Ты скажешь, что Вальдо обещал позвонить ночью и подтвердить, что получил деньги и отдал фотографии посреднику. Я со своей стороны скажу то же самое, умолчав о своем втором визите. Ну а там видно будет.
— Они станут следить за каждым твоим шагом, — заметила она.
— Я знаю. Я вернусь домой и буду ждать. Когда они придут, я поклянусь, что вернулся около восьми и больше не выходил. Если нам немного повезет, мы избежим скандала. Но если они дознаются, что я был у Вальдо второй раз, нам несдобровать: они уцепятся за это и постараются вовлечь и тебя.