— Нет, так много я не прошу. Спасибо за проезд. Скажите Лу, что я заеду на днях. — Я захлопнул дверцу.
Он молча отъехал. Я пересек улицу, поглядывая на темный лимузин. Мой «форд» был на месте, с включенными фарами. Аккумулятор почти совсем сел. Я с трудом завелся. Когда это удалось, я прогрел мотор, а затем по Реллерс-стрит поехал к ждущему лимузину. Это был черный «паккард». Впереди сидело двое мужчин и смотрело на меня. Я остановил машину рядом с ними.
При слабом уличном освещении я рассмотрел агатовые глаза Гурано. Бок о бок с ним я увидел крупного мужчину с плохо выбритым лицом, маленькими глазками и деформированным носом, который на своем веку, видно, немало неудач потерпел на ринге. Огромные челюсти обрамлялись воротником куртки. В зубах торчал окурок сигары. Рядом с таким страшилищем Гурано казался ангелом.
Через открытое окно я сказал отрывисто:
— Поберегите бензин, Голландец. Я еду домой спать.
— Давно пора, — откликнулся Гурано. — А то очень уж у вас бурная ночь. Представляю вам Ната Пинека. Посмотрите на него хорошенько, Крэг, он незаменим для ночного кошмара, — Гурано указал на человека за рулем. — Поприветствуй мистера Крэга, Соко.
Не вынимая окурка и не разжимая зубов, Соко пробурчал невнятно: «К черту!». Судя по всему, он охотно отправил бы меня туда. Соко Пинека, сменившего боксерские перчатки на пистолет, в преступной среде любовно называли Натом Крысой, но по понятным причинам только за глаза.
— Я хорошо его помню, — заверил я. — В детстве я видел его в деле: он был одним из лучших в тяжелом весе. Да, в те дни он считался местным героем. Но с тех пор как вы взяли его к себе, он прошел большой путь…
Соко вынул окурок и швырнул его в стекло моей машины.
— Не злите его, — предупредил Гурано. — А то ему и так не терпится: больше всего он ненавидит бездеятельность: говорит, что от этого слабеют мышцы.
— Не только мышцы, — заметил я. — Отвезите его домой и дайте поесть немного крахмала.
Гурано сжал руку Соко и удержал его. Да, придется мне прикусить язык. Если Пинек двинет своим железным кулаком, от меня мало что останется.
— Уезжайте, Крэг, — посоветовал Гурано. — Мы знаем, где найти вас в случае надобности.
— Я начерчу себе мишень на спине, — проворчал я. — Чтобы он не промахнулся.
Я резко дал газ, выказав этим свое глубокое презрение, и поехал домой спать.
11
План ведь вырабатывают не случайно: если убийца хотел свалить на меня вину за смерть Вальдо, он позаботился бы о том, чтобы мои передвижения стали известны полиции. Может быть, он сейчас недоумевает, почему преступление не привлекло к себе никакого внимания. Ни расследования, ни статей в газетах, ну просто совсем ничего. Единственное объяснение тому, что он, хотя бы даже анонимно, не попытался обвинить меня, заключается в том, что он знает об исчезновении трупа. Убрал труп, конечно, не он, потому что это нарушало его намерения подставить меня. Сейчас он не мог мне особенно навредить, во всяком случае до тех пор, пока тело не обнаружится, если это вообще произойдет.
Я перелистал утреннюю газету. Ни один из заголовков не упоминал о находке убитого человека. Не было ничего и в последних новостях. Я так волновался из-за останков Вальдо, что иногда переставал верить самому себе: действительно ли я видел его тело? Торопясь удостовериться, что в газете нет ничего о Вальдо, я пропустил самый сенсационный заголовок «Экзаминера». Он был напечатан двух-сантиметровыми буквами, но я не сразу обратил на него внимание. Статья была весьма интересной.
Я прочел ее, поглощая свой традиционный кофе с черствым хлебом. Она гласила:
«У воров тяжелая рука. Журналист найден мертвым.
Банда, состоящая из по меньшей мере троих преступников, проникла в дом мистера Хартли Хауленда, издателя, номер 1622 на Холбейн-бульваре, вчера между двадцатью двумя часами и полночью и в поисках ценностей перевернула вверх дном все комнаты первого этажа. Полиция предполагает, что действовала группа подростков. Но акт вандализма обернулся трагедией. В полночь мистера Хартли Хауленда обнаружил его мажордом, англичанин Джон Горден Бич. Это произошло в библиотеке. Бич провел вечер в городе и вернулся домой к четверти первого. Экономка, миссис Джеланд, привлекательная дама средних лет, ушла без пяти минут десять, в это время мистер Хауленд находился у себя в библиотеке. Не достучавшись, Бич взломал дверь и нашел своего хозяина привязанным к письменному столу. Освободив пленника, он позвонил в полицию, потом вызвал доктора Орманда Филипса. Вся библиотека оказалась перерыта, сами полки, украшения, книги испорчены. Значительный ущерб был нанесен также расположенной рядом гостиной и столовой.
При осмотре тела доктор Филипс не обнаружил серьезных повреждений. Над правым виском на голове потерпевшего имеется серьезная рана, но она не могла повлечь за собой смерть. Доктор Филипс отказался назвать причину смерти; он сказал, что хочет сначала узнать мнение судебного врача. По всей видимости, мистер Хауленд скончался от сердечного приступа. Ему было 58 лет, и он был вдовцом. Его единственная дочь, миссис Морин Каспин замужем за скотопромышленником в Чикаго. Сегодня утром она вылетела для беседы с полицией. Вчера вечером расследование проводил капитан Харри Демара, но дело перейдет в руки бригады по убийствам.
В последние месяцы в районе неоднократно наблюдаются примеры вандализма и хулиганства, дело рук безответственной молодежи. Это последнее преступление повлечет, несомненно, самое детальное расследование.
Мистер Хартли Хауленд был издателем сенсационной газеты со скандальной репутацией, „Тайм Икспоужэ“, она пользуется влиянием и имеет как многих сторонников, так и противников. В прошлом газете не раз приходилось выступать ответчиком, к суду ее привлекали возмущенные лица, ставшие жертвами нескромного внимания газеты. Вспомним, что в 1956 году известный телеактер Ирвин Лафам привлек газету к ответственности, хотя и безрезультатно, за публикацию, которая привела к разрыву его брака с киноактрисой Луэллой Лавен.
Ввиду устроенного ворами беспорядка, полиции, безусловно, потребуется определенное время, чтобы установить, что именно вынесено из квартиры. Хауленд был богатым, но никто не знает в точности размеров его состояния. Тираж „Тайм Икспоужэ“ колеблется от трех до четырех миллионов экземпляров в месяц.
По сделанному полицией заключению бандитов было по крайней мере трое. Если набег организован одной из местных банд молодежи, смерть Хауленда сильно утяжелит их вину, когда они предстанут перед законом. Желательно, чтобы родители, подозревающие в возможности участия своих отпрысков, немедленно обратились в полицию. Невероятный хаос, царящий в квартире жертвы, исключает возможность того, что тут действовали профессионалы».
Дожевывая в раздумье последний ломтик хлеба, я снова взял в руки газету и еще раз пробежал отдел хроники: нет ли там каких дополнительных сведений. Мне было интересно, не задержан ли уже кто-нибудь, не разослала ли полиция своих людей в игральные дома или улочки портового квартала.
В колонке я нашел всего несколько строк, набранных более бледной краской.
«Перевернута вверх дном контора издателя (см. стр. 1).
Вчера поздно вечером, продолжая расследование смерти Хартли Хауленда, полиция посетила офис „Тайм Икспоужэ“ на Фрит-стрит в сопровождении адвоката мистера Хауленда мистера Джералда Д. Граймса. Они обнаружили распахнутые двери и перевернутые вверх дном комнаты. Пол был усеян различными бумагами и документами, картотека открыта и содержимое высыпано. Часы, сорванные со стены в личном кабинете издателя, также лежали на полу; стрелки показывают четверть девятого. По словам адвоката Граймса, в редакции не было ценностей, поэтому она никак специально не охранялась. С пяти тридцати вечера никого из сотрудников в помещении не было».
Я подумал, что эта новость заставит полицию пересмотреть свою первоначальную версию смерти Хауленда.
Мне пришло в голову набрать номер Винса Келли и спросить, читал ли он хронику. После долгих гудков трубку наконец взяли. Тут только я сообразил, что сейчас всего лишь половина девятого утра и многие люди еще досматривают последние сны.
Не знаю почему, но, услышав женский голос, я удивился.
— Да, кто говорит?
— Стив Крэг. Это вы, Берил?
— Кому же еще быть, — она зевнула. — Вы хотите поговорить со мной или с Винсентом?
— С Келли, — ответил я. — Я не ожидал услышать ваш милый голосок так рано.
— А почему, собственно? Половина кровати принадлежит мне. Погодите, я сейчас позову его. Он в кухне, готовит кофе. — Она снова зевнула. — Вы слышали новость, Крэг?
— Прочел в газете. Затем вам и звоню.
— Винсенту она не по душе, — сказала Берил. — Я должна извиниться перед вами, Крэг: я ошиблась на ваш счет, решила, что вы просто хотите воспользоваться ситуацией и завладеть частью денег. Вы правы относительно этих бездельников: они во что бы то ни стало хотят завладеть коллекцией снимков Вальдо. Вы ведь на меня не сердитесь, правда?
— Нет, мне нравятся остроумные куколки. И потом нельзя сердиться на такую красотку, во всяком случае, пока на тебе пуленепробиваемый жилет.
— Мне, наверное, он тоже сейчас не помешает, — заявила Берил. — Черт, здесь собачий холод. Надо хоть что-то надеть на себя. — И, обращаясь к Келли, добавила: — Живей, Винс. Это Стив Крэг. Его близость меня смущает. Куда к черту ты поставил кофе?
Я молча ждал. Потом снова услышал ее голос.
— Он идет, — объявила Берил. — Вы бы видели, в каком состоянии мы были сегодня утром, когда Винс принес газеты. Ну теперь я в порядке, можете смотреть, Крэг, я надела пуловер. — Ее голос затих.
Келли пробормотал приветствие.
— Как дела? — спросил я. — Сегодня утром полиция наверняка будет опрашивать всех сотрудников Хауленда. Вы никого не подозреваете, Келли?
— Полиция меня не пугает, — ответил Келли. — Я не вхожу в шт