ат. Я ни от кого не зависел. А потом, неделю назад я распрощался с редакцией.
— Ввиду предполагаемого путешествия.
— У меня отложены про запас кое-какие деньги, так что оставьте свои подозрения.
— Не могу, к сожалению, — вздохнул я. — Безработный не в состоянии оплачивать меха и устрицы для такой девушки, как Берил.
— Вы ведь не просто так мне позвонили, Крэг. Что вам надо?
Я понял, что он начинает сердиться.
— Я хотел сообщить вам о Хауленде, — объяснил я. — Но газеты меня опередили. Теперь, когда вы понимаете, как им не терпится прибрать к рукам все фотографии Вальдо, вы, может быть, охотнее согласитесь порыться в своей памяти. Вам так и не пришло в голову, каким путем убийца Вальдо узнал о шантаже? Не думаю, что вас порадует, если я уведомлю банду о том, что вы были в курсе дел Вальдо.
— Если бы я знал, я бы вам обязательно сказал, кто хочет повесить на вас убийство Вальдо. Я долго об этом размышлял. Знаете, что я думаю? А не могла проговориться сама мисс Форрест? Кроме меня и Вальдо только она была в курсе всех деталей.
— И кроме Берил, — добавил я. — За двадцать тысяч долларов она могла и сообщить кое-какие сведения.
— Относительно Берил и думать нечего. Я доверяю ей как самому себе.
В отдалении послышался голос Берил:
— Что он говорит обо мне, этот толстый мерзкий шпик?
— Перестань подслушивать, — отозвался Келли. — Мне жаль, что я не могу помочь вам, Крэг. Один из тех, кого Вальдо шантажировал, вполне мог его прикончить. Но кто знал о вашем предстоящем визите в тот вечер, вот в чем вопрос. Эту загадку я никак не могу разрешить. У меня ведь тоже не все гладко. — Он помолчал, потом заговорил снова: — Я скажу вам вот что, Крэг. Кто-то должен был быть в курсе намерений Вальдо продать фотографии Хауленду; он мог подумать, что сделка состоялась. Поэтому они и перерыли весь дом и всю контору, и убили Хауленда.
— Я тоже так думаю.
— Тот, кто предупредил Крада и компанию о делах Дэнни, наверное, и есть преступник. Почему вы его не допросите? Уверен, что он вам не причинит вреда. Впрочем, он, видно, достаточно близок с вашей клиенткой.
— Вы с ума сошли?! — поразился я. — Вам пришло в голову, что Вальдо убил Крад?
— Да вы что! — вскинулся Келли. — Дэнни был не настолько глупым, чтобы сообщать Краду о том, что собирается продавать эти фотографии Хауленду и шантажировать Галу Форрест; а только тот, кто все знал, мог сделать так, чтобы подозрение пало на вас.
— В этом плане вы правы, — согласился я, — но я надеялся, что ваши мысли умнее моих. Увы, это не так.
— Вы знаете, как умер Хауленд? — спросил он.
— Могу себе представить. Если он так боялся, как вы говорите, то испытал потрясение, когда увидел их вчера вечером. Думаю, он умер со страху. Возможно, у него было больное сердце.
— Одного их прихода было бы достаточно, — подтвердил Келли. — Сердечный приступ мог у него начаться и за десять секунд. Я знал его лучше, чем родная мать. Но что им было нужно?
— Может быть, это была простая проверка, чтобы удостовериться, продал ему Вальдо товар или нет.
Внезапно Келли прервал разговор.
— Я должен проститься с вами, Крэг. В дверь звонят, а я еще не одет. До встречи. — И повесил трубку.
На Китти было ярко-красное платье. Огненная ткань делала ее еще привлекательнее, чем обычно. В ее движениях я ощутил враждебность в свой адрес. Я был поражен ее новой прической и тем, как платье подчеркивало красоту ее фигуры. Мне показалось, что она и накрашена тщательнее, чем обычно, особенно если учитывать, что еще и довольно раннее утро. Быть может, я видел ее в другом свете, сравнивая мысленно с Галой и Берил. Я попытался скрыть свое восхищение: выказывать его слишком явно не годится.
— Я бы хотел кое-что добавить к делу Форрест, — сказал я. — Принеси мне его пожалуйста, когда закончишь с почтой.
— Ты выглядишь усталым. У тебя синяки под глазами. — Она внимательно посмотрела на меня. — Ты не отдыхаешь достаточно, Стив.
— Ты права, — доверительно сообщил я. — Я просидел у нее до утра: я работаю на нее, поэтому мы должны видеться время от времени.
— Очень странно. Она что, боится показаться при солнечном свете? Почему тебе вечно приходится выходить в ночную смену?
— Ты ведь знаешь, что вчера в девять она должна была встречаться с шантажистом. Мне пришлось много потрудиться, чтобы вычислить этого парня. На Доухни Райз я приехал уже очень поздно. Ты узнаешь подробности, когда я занесу их в дело.
Я направился к себе в кабинет.
— Стив! Ты ничего не заметил?
— Ты о платье? Конечно. Очень красивое. На тебе оно выглядит не меньше, чем на миллион долларов, но это в порядке вещей.
— Разумеется. Не трудись говорить комплименты. Если хочешь знать, я купила его у Люсиль, на Парк-стрит, за жалких тридцать шесть долларов.
— Это делает тебе честь. Я думал, что эта модель стоит по крайней мере двести. Она просто создана для тебя. Удовлетворена? Или мне следует написать в твою честь поэму?
— И не только платье, — заметила она. — Ты не обратил внимание, что вчера под вечер я довольно долго отсутствовала?
— Ты уложила себе волосы, — констатировал я. — Могу я выразить свое мнение, что новая прическа тебе к лицу? Это наводит меня на мысль, что и я сам могу привести себя в порядок, надо бы постричь вот здесь вокруг ушей; как бы только найти для этого время и ножницы?
— Отвратительный тип! Другого я от тебя и не ждала.
— Я не хотел обидеть тебя, Китти. Но женщины и без того тщеславны, так что мужчинам нечего выражать вслух свое восхищение. Ты знаешь, что ты красивая, и я это знаю. Что еще можно сказать? Меня смущает только одно.
— Что? Что такое?
— Все хорошо; просто я думаю, почему бы это сегодня ты особенно хорошенькая? Что такое в тебе появилось? Иногда по утрам прядь волос падает тебе на лоб, или на щеке у тебя чернильное пятнышко, или на чулке спущена петля, а не то поблескивает кончик носа. Но сегодня утром все безупречно. Ты напоминаешь мне только что распустившийся цветок или скульптуру, шедевр мастера эпохи Возрождения. Боюсь и дотронуться до тебя: а вдруг я испорчу тебе какую-нибудь ресничку. Остается только пребывать в нижайшем восхищении; вот почему я держал рот на замке.
— Ты прекрасно можешь дотронуться до меня, если хочешь, — заметила Китти. — Это будет приятной новостью, поскольку последние дни ты обходил меня, как прокаженную. Если уж тебе невдомек, почему я наряжуюсь, идя в твою дурацкую контору, так я тебе объясню: виной тому конкуренция, которая весьма ужесточилась. Невозможно передвигаться по улице, — всюду натыкаешься на бюст некой привлекательной блондинки, которая смотрит на тебя со всех афиш. С тех пор как ты работаешь на нее, тебя не узнать. Конечно, она ведь прекрасна и знаменита. Кинозвезда!
— Не только прекрасна, — сказал я. — Она еще полна материнских добродетелей.
— Через шесть-семь лет она раздобреет как свинья, — заметила Китти. — Этот тип женщин очень рано полнеет. Я думала, у тебя больше разума, а ты ходишь, как зачарованный. Пользуешься любым предлогом, лишь бы поехать навестить ее.
— Послушай, Китти, дорогая, постарайся понять раз и навсегда, что эта женщина — наша клиентка. Кстати, она не обладает ни твоим обаянием, ни твоей элегантностью, не говоря уже об оригинальности или уме.
— Значит, по-твоему, ее тело лучше моего? Об этом ты не упомянул.
— Нет, и это не так. Может, она покрупнее тебя, но в общем твоя фигура не хуже. Ты себя недооцениваешь. На мой взгляд, ты лучше.
— Продолжай в том же духе, — проговорила она вполголоса. — Мне надо прийти в себя. Говори, да не заговаривайся.
— Ты прелестна, Китти. Гала — очаровательная куколка, но ты — женщина высокого класса. Ты куда лучше ее умеешь носить платье: на тебе тридцатишестидолларовый ширпотреб, купленный у Люсиль, выглядит как образец портновского искусства. На Гале он казался бы тряпкой.
— А вот такие речи мне по вкусу, — заявила Китти. — Особенно справедлива последняя реплика. Я начинаю чувствовать себя явно лучше. Я даже подумала, что, если ты и дальше будешь так говорить, я, пожалуй, не стану выбивать тебе все зубы.
Пальцами я растянул себе губы в улыбку.
— Ты прекрасна. Ты великолепная секретарша, в тебе есть шик, у тебя отличные духи, ты добра к животным, ты предана фирме, и к тому же, если ты не перестанешь разбазаривать время, можешь считать себя уволенной. Ну, могу я идти работать? Где почта?
— Вот, возьми! — Она швырнула в меня стопку конвертов. Я нагнулся, чтобы собрать их, Китти тоже нагнулась и стала помогать. — Извини, — попросила она. — Я не хотела. Я…
Наши головы были совсем рядом. Я улыбнулся ей, и наши губы сблизились.
— Я ужасно ревную, — призналась Китти. — Если она этого хочет, мне придется отказаться от тебя. Вот. Отныне наши отношения будут чисто деловыми.
— Вчера вечером Бернар Корделл сделал ей предложение, — уточнил я, поднимаясь на ноги и складывая стопку рекламных листков. — Так что я тут ни при чем. Корделл может дать ей все, что она пожелает. А я… у меня ведь ничего нет.
— У тебя есть я, — сказала она и засияла при мысли о том, что Гала станет миссис Корделл.
От ее взгляда я почувствовал себя на десять сантиметров выше.
— Ты ведь только что ушла из моей жизни, ты что, забыла?
— Я возвращаюсь. Если бы ты знал, как мне тебя не хватало! — Она взяла почту у меня из рук и сложила вместе со своей.
— Ну, неси ко мне в кабинет, — распорядился я. — Пора работать. Нам придется отложить всех остальных клиентов, пока не расследуем до конца этот случай.
Итак, мы проработали до двадцати минут одиннадцатого, и тут зазвонил телефон. Я узнал голос Берил, она говорила быстро-быстро.
— Помедленнее, пожалуйста, — перебил я. — Я ничего не понимаю.
— Винс ранен. Даже боюсь, что убит. Я не могу выйти из спальни: меня заперли. Приезжайте скорее, прошу вас, — голос у нее срывался.
Я взял пистолет из ящика стола, проверил его и положил в карман.