Он сел в машину и включил зажигание. В горле у него стоял ком. Он глубоко вздохнул, чтобы прогнать неприятное ощущение. Но ком не проходил.
Он поехал по скоростной магистрали, потом выехал на автостраду по направлению к югу Нью-Джерси.
Глава семнадцатая
Сороковое шоссе. Обычный воскресный поток машин. На спидометр Джандер не смотрел, зато сосредоточил свое внимание на счетчике.
По его представлению до поворота на юг оставалось совсем немного. Повернув направо, он стал искать знакомые ориентиры. Ни единой афиши. Он уже решил, что ошибся, и тут заметил рекламу пива «Хайерс». Через пять километров он свернул направо, проехал еще шесть километров, снова свернул направо, потом налево, еще раз направо и почти тотчас увидел щит с номером 553.
Он ехал теперь со скоростью пятьдесят, потом тридцать километров в час, вглядываясь в густую стену сосен. Он то и дело вытирал струившийся по лицу пот. Потом резко затормозил.
Перед ним была лесная дорога.
Ни о чем не думая, смотрел он на лесную прогалину. Руки безвольно лежали на руле. Горло пересохло, грудь точно сжало обручем. Он открыл рот, ловя воздух, но легкие отказывались повиноваться.
Ведя одной рукой, а другой защищая глаза от нестерпимо яркого света, он поехал по дороге.
«Немного находчивости — и ты можешь вырулить прямо к фасаду. Для этого требуется точный хронометраж и определенная маневренность. Если тебе повезет, ты сумеешь поговорить с Верой так, что другие и знать не будут о твоем присутствии. Ты расскажешь ей о том, что произошло девятнадцать лет тому назад. Дальше уж ей решать. Больше ты ничего не можешь сделать».
Он взглянул на часы. По лесной дороге он ехал уже около получаса. Через несколько секунд он различил желтоватое пятно лесного озера.
Он заглушил мотор, вышел из машины и сделал несколько неуверенных шагов.
Потом вернулся к «форду», снова сел за руль и проехал с десяток метров, съехал с дороги и запетлял между деревьями, пока ветви полностью не закрыли ветровое стекло. Он затормозил, вышел из машины и вернулся на дорогу. То, что виднелось между стволами, теперь было совсем близко: грязно-серый цвет деревянных стен, которые несчетное количество раз побывали под дождем, и отблеск солнца на оконном стекле.
«Вот и дом», — подумал Джандер. Он прошел около пятидесяти метров и услышал тихое журчание ручейка. Он наклонился, умыл лицо, выпил несколько глотков. Вода была чуть солоноватой, но восхитительно вкусной. Он снова нагнулся, и тут услышал голос:
— Встать!
Этот женский голос стал хриплым от алкоголя.
Он поднялся и, не оборачиваясь, сказал:
— Это я, Телма. Всего лишь я. Вы меня знаете.
— Хорошо, двигайтесь.
— Куда?
— К дому.
— А мы не могли бы поговорить здесь?
— Нет, — ответила Телма. — Вперед.
Он пошел к дому; в двух метрах за его спиной шла женщина. Они вышли на песчаную прогалину, которая медленно спускалась к озерцу. Не поворачивая головы, он посмотрел направо, потом налево. К маленькой пристани была привязана лодка, но другого судна, с дополнительным мотором, видно не было, «понтиака» тоже. Он хотел спросить, куда они все отправились, но удержался. Он чувствовал ружье за спиной, и понимал, что любое неожиданное движение могло спровоцировать выстрел. Он вздрогнул и закрыл на мгновение глаза. Они подошли к двери.
— Откройте, — приказала жена Хебдена.
Он повернул ручку. Дверь заскрипела. Они медленно прошли гостиную по направлению к дивану. Телма по-прежнему шла за ним.
— Куда это вы? — спросила она.
— Хочу сесть, я очень устал.
— Садитесь.
Она остановилась посреди комнаты и смотрела, как он подходит к дивану и опускается на него.
Потом, держа ружье одной рукой, палец на спусковом крючке, она попятилась, прикрыла дверь, подошла к лавке и вытащила из-под нее двухлитровую бутыль, наполовину заполненную бесцветной жидкостью.
Села, положив ружье на колени, медленно раскупорила бутыль, сделала несколько жадных глотков, с нежностью посмотрела на бутыль и еще раз приложилась к горлу. Потом отставила драгоценный сосуд, откинулась назад и подняла глаза к потолку.
— А теперь расскажите, зачем пожаловали.
— Вы мне не поверите.
— А вы попытайтесь.
— Вера.
Она перевела взгляд на него:
— Идиот несчастный!
— Знаю. Но уж какой есть.
— Надо лечиться. — Она посмотрела на ружье. — Приходится таскать его всюду за собой и все время быть начеку, а когда я думаю о том, сколько раз приходилось им пользоваться… Вы думаете, мне доставляет удовольствие сидеть и смотреть на вас, зная, что у меня нет выбора?
— Но на самом деле вы этого не думаете.
— Как так?
— А так, — Джандер с удивлением заметил, что голос его не дрожит. — Если бы вы действительно думали, что у вас нет выбора, вы не стали бы рассуждать. Вы бы просто выстрелили.
Она снова взяла бутылку и отпила порцию любимой отравы.
— Я хотела бы знать, что происходит. Держу пари, вам безразлично, знаю я или нет.
Она вся наклонилась вперед. Ружье по-прежнему лежало на коленях. Она впивалась в него взглядом.
— Безнадежная попытка. Я пытаюсь выиграть первый приз. Если я его не получу, мне все равно, что со мной будет.
— И он говорит серьезно, — пробормотала Телма. — Она снова подняла бутылку, отпила и поставила на пол. — Ну ладно, валите отсюда!
— Что такое?
— Вам не понятно? — прошипела Телма, не повышая голоса. — До вас не доходит, что я для вас делаю?
Джандер кивнул.
— Спасибо, Телма.
— «Спасибо, Телма». Спасибо! И сидит как истукан! Да уезжайте скорее, черт вас побери! Пока это возможно. Они вышли в море и вернутся с минуты на минуту. Если вы не поднимете свой зад, пиши пропало! Давайте, двигайтесь, удирайте с черного хода…
Он медленно покачал головой.
— Послушайте, Хебден и я, мы вот уже двадцать шесть лет вместе. И я впервые собираюсь проделать такую штуку. Не спрашивайте почему. Выполняйте и все. Да побыстрее, а то на меня спустят всех собак.
— На вас?
— Если Хебден увидит, что вы уходите отсюда, а я сижу сложа руки, он меня даже ни о чем не спросит. Он только взглянет так, как будто видит впервые. Он разом вычеркнет эти двадцать шесть лет. Он раздавит меня, как гусеницу, вот и все.
Джандер машинально закурил сигарету. Сквозь серо-голубые завитки он созерцал собеседницу.
— Ну-ну, размышляйте. — Она ухватила бутылку и отпила новую порцию. — Видишь, он взвешивает за и против, — обратилась она к бутылке. — А когда все-таки решит убраться подобру-поздорову, будет слишком поздно, а со мной поступят, как с Рензигером.
— С Рензигером?
— Ликвидирован. И это в порядке вещей. Когда он отпускал вас вчера вечером, то знал, на что идет. Хебден сошел вниз, увидел, что вас нет, посмотрел на Рензигера. Тогда эта гадина Гэтридж подошел к бедолаге и взял его за горло. Хебден отстранил Гэтриджа, и они оба уставились на Седого, ожидая, чтобы он начал.
— Что начал?
— Говорить. Попытаться объяснить. Но нет. Рензигер отлично повел дело. Они смотрели на него, а он смотрел на них. «Что уставились?» — спросил он. — «Да, я отпустил его, что теперь?» Повернулся к ним спиной и пошел через комнату, словно собирался выпить стакан воды на кухне. Когда он дошел до середины, Хебден прикончил его. Одним ударом. Потом они привязали груз к его ногам и увезли на лодке. Отплыли метров пятьсот, там глубоко.
— Очень жаль.
— На самом деле, — заметила Телма равнодушным голосом, — он был неважным солдатом. Вечно у него что-то болело, и он поднимался на второй этаж отдохнуть. Сердце у него было сработано, желудок не варил, легкие трачены молью. Ему было шестьдесят три года с чем-то, и нечистая совесть в придачу. Хебден, можно сказать, оказал ему услугу. Что? Вы все еще здесь? Я думала, вы давно взяли руки в ноги. Вы, видно, хотите, чтобы с вами случилось то же самое?
— Я приехал, чтобы поговорить с Верой, и подожду ее. Я должен поговорить с ней.
Она взяла ружье и наставила на Джандера.
— Даю вам четыре секунды. Иначе вы останетесь без передних зубов. И я не шучу.
Молчание длилось не менее четверти минуты. Оба застыли, как статуи под снегом. Дуло ружья не дрожало. Потом, очень медленно, Телма опустила оружие и, не глядя на Джандера, проговорила:
— Дорогой мой господин, должна вас предупредить. Если вы ждете милостей от Веры, то напрасно. Эта девушка и слышать не хочет о мужчинах. А к ней подкатывалось не мало. Тот, кто осмелился распустить руки, попробовал ее ножа. Именно так. Никто еще не дотронулся до нее. И никогда не дотронется. Она знает, чего хочет. Она красива и все такое, но внутри — лед. Один лед.
Джандер закурил сигарету. Бросил окурок на пол и раздавил каблуком. Потом закурил новую и спросил:
— А ее никогда не лечили?
— От чего?
— От ее состояния.
— Откуда я знаю, что с ней. Я не врач, — ответила Телма. — Что это вы на меня набросились?
Она откинула голову назад. Уровень в бутылке заметно понизился.
Джандер поудобнее устроился на диване. Он разглядывал завитки дыма, потом дул на них и наблюдал, как они медленно поднимаются к потолку.
— Если бы я могла вытащить ее, я бы это сделала, — сказала Телма более громким голосом. — Да, конечно бы, сделала. Я на все для нее готова, на все. Можете мне поверить. Так уж устроено природой. Дочь всегда может рассчитывать на мать.
— Но вы ей не мать, — сказал Джандер.
— Что такое?
— Вы ей не мать. А Хебден — не отец.
Глава восемнадцатая
— Кто вам сказал? — спросила Телма.
— Никто.
— А как вы узнали?
— Прочел в газетах. Очень старых газетах.
— Какого года?
— Вы отлично знаете, какого.
Телма смотрела на него, выпучив глаза и тяжело дыша.
— Я должна быть уверена, что вы знаете, о чем говорите. Что вы вычитали в газетах?
— Украденный младенец. Вера Лейтон, одиннадцать месяцев, дочь г-на и г-жи Лейтон, из высшего общества Филадельфии. В семье был еще малыш девяти лет и девочка пяти. Отец — компаньон в инвестиционном банке Кейзерн, Лейтон энд Вейр. Похитители проникли во владения Лейтонов, «Грин Хейвн» в Рэдноре. Нянька не сумела описать бандитов, потому что они подкрались сзади и оглушили ее. Когда, уже в больнице, она пришла в сознание, она сумела вспомнить только то, что слышала два голоса: мужской и женский. В течение первых тридцати двух часов похитители не дали о себе знать. Потом они позвонили Норману Лейтону. Мужской голос потребовал выкуп в двести тысяч долларов.