Тонтон даже вздрогнул.
— Да-да, — кивнул Скополотрони.
— Сейчас я не стану пересчитывать, — заметил Тонтон. — К тому же я знаю, что ты честен, когда это тебе удобно. Да, а что нам делать с данным молодым человеком?
Скополотрони долго и озабоченно смотрел на Поля.
— Наверное, из него выйдет неплохой паштет, — сказал он задумчиво.
Тонтон засмеялся.
— …или тефтели. Будем говорить мало, но четко. Я доверяю его тебе, но сделай так, чтобы его на нашли.
— Хорошо.
— А можешь ты предоставить в мое распоряжение машину? Простую и скромную. Хочу провести несколько дней за городом.
— У меня есть «матис» и «201», они не бросаются в глаза.
— Но чтобы документы были в порядке.
— В таком случае возьми «201».
— Завтра, во второй половине дня, вместе с машиной мне нужны бумаги представителя торговой фирмы, несколько чемоданов с образцами хлопка, шелка, ниток, пуговиц, вязальных крючков. Один чемодан наполни сластями, — леденцами, карамелью. Улавливаешь? Несколько рекламных брошюр. Должны же быть какие-нибудь торговцы среди твоих жертв!
— Я кого-нибудь подберу, — спокойно ответил Тонтон.
— Вот вроде и все. Да! Я проведу здесь сегодняшние день и ночь.
— Это честь для меня.
— Завтра ты мне сообщишь о том, как идут дела.
— Хорошо. Я пока приберу паренька. А потом подумаю, как устроить его понадежнее.
На следующий день около пяти часов вечера Скополотрони проехал по авеню Сент-Уан на скромной «201». В багажнике у него были чемоданы с галантереей и сластями, а на носу пенсне.
В ночь после отъезда неаккуратно потопленный труп Поля всплыл из вод Уазы. Он медленно и долго плыл по реке, пока не запутался в корнях. С первыми лучами солнца его обнаружили.
IV
Шап отлично провел два свободных дня в Париже. Теперь он вновь пересек Иври в обратном направлении. Было раннее утро третьего дня. На губах его бродила неопределенная улыбка. Мысли и воспоминания мешались в его голове: предстоящая дорога, парижские улицы, молодая женщина приятной наружности со светлыми волосами, не обремененная лишней одеждой.
В грузовике было всего три тонны хлопка в тюках. Не Бог весть какая тяжесть. Дизель отлично работал, зеленый брезент весело хлопал на зимнем ветру. Порой Шап ощущал хороший настрой машины и испытывал удовольствие от того, что ведет такой послушный грузовик, исполненный, как и он сам, доброй воли. Ему было радостно, и он ласково похлопывал рукой по рулю.
Холод стал менее резким, прозрачный свет предыдущих дней померк. Серые сумерки стояли над дорогой, Шап взглянул на небо, подумал о том, что может пойти снег, забеспокоился, потом забыл об этом.
Около часу он пообедал в деревенском ресторане и взял пассажирку до Невера. Пассажирка заняла его воображение и напомнила ему Алису, его подругу в северном регионе.
«Как ни крути, — размышлял Шап, — а завтрашний день для работы потерян. Я прекрасно могу поужинать сегодня у Алисы и заняться любовью… У себя я буду около полуночи или часу. Хлопок сдам завтра».
Но потом он переменил мнение относительно хлопка. Им займется Пье, шофер-напарник. Шап возьмет «сорер» и съездит в Монпелье за еженедельным грузом для винодельческой компании. На обратном пути он сможет провести часть ночи у Женевьевы, его подруги южного региона. «Повеса, — подумал он и удовлетворенно засмеялся. — Жуир». Так он предавался приятным мыслям до самого Клермона, где и провел ночь.
Восход следующего дня был серым. Шап встревоженно всматривался в горизонт. Зуб, беспокоивший его время от времени, давал о себе знать, но вполне терпимо.
— Главное, — твердил он себе, — это пересечь Овернь до снега. А то мне не поздоровится.
Вскоре после полудня Шап проехал Сен-Флур и больше не беспокоился о снеге. Небо оставалось серым и угрожающим, но значения это уже не имело, ведь грузовик двигался к югу.
Он занялся больным зубом, осторожно потрогал его языком, снова вспомнил об Алисе, пытаясь понять, действительно ли ему так хочется ее сегодня видеть. Несколько часов он развлекал себя размышлениями. Около шести вечера он подъехал к развилке: здесь дорога вела к Алисе. Он включил сигнал поворота и машинально съехал с трассы. «Странно, — подумал он, улыбаясь, — я уже совсем было раздумал к ней ехать».
Алиса была учительницей, из-за конфликта с инспектором Академии она прозябала в школе самой низкой категории в отсталой и дикой деревне. Шап сочувствовал ей, ведь работа в деревенской школе, стоящей у обочины проселочной дороги, — это далеко не сахар, но помочь ничем не мог.
У ее дома Шап съехал с дороги, повернул и поставил грузовик между сараем и изгородью. Выйдя из кабины, он тотчас увидел Алису.
— Привет! — сказала она. — Сколько лет, сколько зим.
— Зуб болит, — скривился он.
Он крепко обнял ее и с живым удовольствием поцеловал в губы. Алиса была хорошенькой, отлично сложенной, чувственной и снисходительной.
— И конечно же, — заметила она, — к дантисту ты не пошел.
— Не хватило духу, — признался Шап.
Алиса негромко засмеялась: она хорошо знала Шапа и понимала, что ее Шап в некотором смысле был сущим ребенком.
— Разбойник! — сказала она. — Приезжаешь как ни в чем не бывало, ставишь свой грузовик. А вдруг я не одна?
— Но ведь ты одна!
— Еще бы. После твоего последнего посещения я жутко хандрила. Здесь стало невозможно жить. Крестьяне — все страшные стервы, а их потомство — сплошные болваны. Дождусь каникул, и если меня не переведут в другую школу, брошу преподавание.
— Ты права, — кивнул Шап. — Тебе не следует здесь оставаться.
Они прошли в кухню. Алиса готовила, Шап принял таблетку.
— Останешься до завтра? — спросила девушка.
— Нет!.. К сожалению, часов в десять-одиннадцать мне придется уехать.
Она с улыбкой обернулась к нему.
— В таком случае, нам надо спешить.
В полночь Шап принял решение подняться из теплой постели, но и после этого пролежал еще несколько минут.
— Представляешь, в каком я завтра буду состоянии? — спросил он. — А ведь мне ехать в Монпелье.
— Ну и ладно, — отозвалась Алиса. — Жаловаться тебе, по-моему, не приходится. Слушай, а другой шофер не может тебя заменить?
— Мне надо самому туда поехать, — уклончиво сказал он.
— Ты становишься энергичным, — объявила Алиса.
Шап смущенно нагнул голову и, поцеловав ее пылающие груди, откинул одеяло и встал на пол.
— Черт возьми! — воскликнул он, подходя к окну. — Снег!
— Возвращайся в постель, — предложила Алиса.
— Нет, мне надо двигаться.
Она встала и тоже подошла к окну. Земля была покрыта тонким слоем снега. Видно, только что выпал.
— На твоем месте, — настаивала Алиса, — я бы осталась здесь до света. По такой погоде у тебя могут быть сложности в дороге.
— А если мне не удастся потом отсюда выехать? — возразил Шап. — Нет, уж лучше сейчас.
— Как знаешь…
Она пошла в кухню, зажгла спиртовку. Перед отъездом Шап выпил чашку кофе и рюмку рома.
— И все же тебе лучше было бы остаться, — повторила Алиса, открывая дверь.
Он поцеловал ее долгим поцелуем.
— Иди ложись, простудишься.
На улице не было особенно холодно, и все же Шапа знобило. Он подумал даже вернуться, постучать в дверь и лечь в теплую постель, но направился к грузовику.
Он ехал дальше по проселочной дороге, которая выходила на короткое муниципальное шоссе, это сокращало его путь на десяток километров. Тем временем снег падал крупными хлопьями на замерзшую землю. Он прилипал к ветровому стеклу, и дворники работали безостановочно. Смотреть можно было только через небольшой сектор, расчищаемый резинками щеток.
Через несколько километров Шап почувствовал, что руль стал хуже слушаться; белый слой рос на глазах, он снизил скорость. К счастью, ветра не было и снег не падал гуще. Он закурил сигарету и улыбнулся хлопьям снега. Они падали, как маленькие белые парашютики, и разбивались о стекло, и таяли или бесшумно разбегались по обе стороны кабины.
Шап задумчиво ехал по дикому Косу сквозь ночь и снег. Так он добрался до поворота на Бом, обычного поворота, разве что слишком скрытого вертикальным склоном, но не представлявшего особых трудностей. И только в самой крайней точке виража он увидел распластавшегося на дороге человека.
Шап резко затормозил и, враз закоченев, приподнялся на сиденье. Задние колеса круто занесло влево. В то же время правое переднее колесо переехало что-то упругое. Потом грузовик остановился, мотор заглох.
Шап, совершенно убитый происшедшим, отпустил педаль тормоза и откинулся на спинку. Так он просидел некоторое время. Он не двигался, пальцы его крепко держали руль, взгляд был устремлен в темноту. Внезапно напряжение спало, он глубоко вздохнул, отпустил руль и сдвинул шапку на затылок.
Он посмотрел на часы — половина второго, выключил фары и решил выйти из кабины. Тихая и темная ночь вернула ему немного хладнокровия. Снег валил вовсю. Шап оперся о крыло. Он знал, что между шасси тяжелого грузовика и землей лежит человек, задавленный Жаном Шапом. Это было непросто осознать.
Наконец он включил электрический фонарь и медленно обошел капот. На уровне правой подножки видно было тело и слегка поджатые ноги. Он внимательно смотрел на половину человека, его взгляд привлекли легкие ботинки; он наклонился, взял человека за ноги и вытащил тело. Грудная клетка была полностью раздавлена колесом, лицо — черное месиво.
Взгляд Шапа вновь вернулся к тонким ботинкам, потом он изучающе осмотрел руки, одежду. Внезапно он взял мертвеца за плечи, потащил его через дорогу и уложил в кювет. Там он еще раз осмотрел пострадавшего. Ботинки не давали ему покоя. Что мог делать темной снежной ночью на пустынной дороге обутый таким образом человек? Это было так странно, что драма казалась нереальной. Ощущение вины не приходило, он только старался не смотреть на страшную кровавую голову. Он стоял на краю обочины, и несуразные мысли лезли ему в голову.