Администратор взял клочок бумаги, написал адрес. Он выпустил пар и немного воспрянул духом.
– Что вы сами думаете о смерти сотрудницы? – спросила Астра.
– Ее мог убить любой, кто находился в тот вечер у черного хода… Любой алкаш или какой-нибудь псих. Вы понимаете? А тень легла на членов клуба и наших гостей. Совершенно незаслуженно!
– Вы считаете, Марину убили случайно?
– Я не следователь, чтобы строить догадки и выдвигать версии. Мне жутко жаль девушку, но тут уж ничего не исправишь. Если бы я верил в Бога, то молился бы за спасение ее души.
Митя поднял на Астру красные от бессонницы глаза. Его что-то мучило, возможно, подозрения, которые он запретил себе высказывать. Он плохо выглядел: осунулся, под глазами мешки, костюм помят, рубашка не первой свежести. Наверняка нервничает. Ему приходится отбиваться от милицейских оперативников, которые терроризируют коллектив, от журналистской братии, падкой на сенсации. Их можно понять. «Сумасшедший альпинист убивает молодых девушек!» или «Спелеолог потерял рассудок в глубокой пещере!» – подобные заголовки способствуют росту продаж. И вместо того чтобы готовиться к праздникам, Митя со своим персоналом собирает деньги на похороны в атмосфере взаимного недоверия.
На его столе лежал конверт с пожертвованиями. Астре сразу бросился в глаза краешек купюры, который высунулся в прорезь. То, что конверт был новогодним, с еловой веткой и краснощеким Дедом Морозом, придавало происходящему уродливо комический оттенок…
– У меня к вам просьба, – сказала она. – Взгляните на эти фото.
Администратор долго и внимательно разглядывал снимки семьи Ракитиных. Едва заметные тени пробегали по его лицу.
– Что это за люди?
– Просто люди. Вы видели кого-нибудь из них?
– Не знаю, должен ли я говорить… – колебался он. – Я понятия не имею, кто вы.
– Важно найти убийцу. Какая разница, кто это сделает?
Что-то в выражении ее глаз, в тоне голоса расположило его к Астре.
– Вы правы… Вот эта женщина! – Он ткнул пальцем в Нелли. – Я ее видел здесь, в клубе, вместе с Апрелем. Они казались увлеченными друг другом.
– Вы не ошибаетесь? – Матвей аж привстал. – Вы уверены, это была именно она?
– Уверен. Я хорошо ее рассмотрел. Мы сидели рядом за столиком в «Буфете»…
– Марина тогда уже работала у вас?
– Нет. Только Соня, и то не каждый день. С тех пор у нас изменились порядки.
– А потом эта женщина приходила в клуб?
Митя задумчиво покачал головой:
– Кажется, Апрель больше не приводил ее… я не помню. Н-нет… Наверное, они расстались, потому что парень жутко переживал, с каждым днем все сильнее.
– Марина была влюблена в него?
– Полагаю, да. Он вообще нравился женщинам. Вы его видели? Поразительно, невероятно красив! При такой внешности ему бы еще ума…
Молодой человек запнулся и замолчал, продолжая вертеть в руках фотографию Нелли. Ему отчего-то стало неловко.
– В тот вечер, когда погибла девушка, Апрель был здесь?
– Нет. Во всяком случае, в клуб он не заходил. Говорит, сидел дома, пил…
– Он отвечал Марине взаимностью?
– Нет, он даже не замечал ее влюбленности. По крайней мере, не подавал виду. Между ними сложились чисто приятельские отношения. Апрель вдруг начал много пить, несколько раз приходилось вызывать такси и отправлять его домой пьяного в стельку.
– После смерти Марины Апрель продолжает появляться в клубе?
– Приходил разок, а потом как отрезало.
– Он еще в Москве?
– Откуда мне знать? Съездите и проверьте… Адрес я вам дал.
– У него есть друзья в клубе?
– Апрель со всеми общается, но близко к себе не подпускает. Так, обычная болтовня, ни к чему не обязывающий треп. Ребята говорили, что в походах он ведет себя обособленно.
– В каком смысле?
– Делает положенное, не больше. Задушевных бесед ни с кем не ведет, не откровенничает, личным не делится. Все в себе держит. Знаете, а ведь он очень странный парень – я сейчас понял. Очень странный…
Александра Ивановна легла рано. Целый день крутилась, готовила, гладила белье, убирала. Казалось, падает с ног от усталости, а сон не шел. Лежала, глядя в темное окно, прислушиваясь к каждому шороху. Дом еще жил полнокровной вечерней жизнью, – люди ужинали, смотрели телевизор, воспитывали детей. За стеной соседка отчитывала ребенка, срываясь на визгливые нотки. Кот свернулся клубочком на пуфике и мурлыкал…
Раиса допоздна засиделась за компьютером, щелкала клавиатурой, набирала текст будущей книги профессора. Она старалась загрузить себя работой, чтобы меньше дурных мыслей лезло в голову.
Александра Ивановна слышала, как она ходит по кабинету мужа, потом направляется в кухню, готовит себе крепкий кофе, пьет, возвращается в кабинет… Беда с хозяйкой! Изводит ее что-то, ест поедом. Тени мертвых! Придумала тоже.
Домработница глубоко вздохнула и перевернулась на другой бок. Ныли суставы, видно, на погоду. Встать, что ли, грелку взять… Раиса говорила, у них есть. Никодим Петрович застарелым ревматизмом страдает, частенько греет больные косточки. И какая жизнь у молодой бабы с пожилым мужиком? Представить мерзко. Из него уже песок сыплется, а ей любви подавай…
Правда, что две покойных жены Никодима Петровича вряд ли были бы довольны таким поворотом.
«Я сама не ожидала, что профессор этакий фокус выкинет, – призналась себе Александра Ивановна. – Приведет в дом чуть ли не дочку… Неужели у них с Раисой в постели что-то получается?»
Она почувствовала, как у нее горят уши, и устыдилась. Не о том в ее возрасте положено думать. Тьфу!
Старый паркет потрескивал, поскрипывал, выдавая каждый шаг хозяйки. Вот она опять идет в кухню, оттуда в гостиную, остановилась, бормочет что-то…
Домработница спустила ноги на пол, нашла тапочки, на цыпочках прокралась в коридор. Ей было боязно, но любопытство взяло верх…
Дверь в гостиную была открыта, оттуда лился свет. Рояль черным вороном застыл в углу, над ним висел портрет Лидии Ракитиной… Раиса стояла посреди комнаты в кофте поверх шелкового домашнего халата, задрав голову и уставившись на него.
– Направилась Иштар в страну без возврата… – донеслось до Александры Ивановны. – К дому мрака, вступила на стезю, не выводящую назад… где пищей служит прах, земля… где не видят света и живут во тьме… где одеты, как птицы, в перья…
В руках у молодой женщины были большие портновские ножницы.
У Александры Ивановны волосы зашевелились на голове. Она хотела окликнуть хозяйку, но ножницы, которыми запросто можно было убить, заворожили ее… Зачем Раиса их взяла?
Какой-то громкий пронзительный звук заставил ее вскрикнуть. На миг в глазах потемнело, а Раиса подбежала к ней, дрожа от страха.
– Звонили в дверь! – прошептала она. – Вы слышали? Или мне почудилось?
– Я… о, господи…
Пальцы хозяйки судорожно сжимали ручки ножниц. Домработница не могла отвести глаз от сверкающих лезвий. Накануне она как следует наточила их – кроила себе передник. У Ракитиных простаивает отличная швейная машинка, вот она и решила воспользоваться. Заодно и вечерок за рукоделием скоротать.
– Что с вами, Раиса Николаевна? – вымолвила она непослушными губами.
– Я хотела… хотела…
Второй звонок возвестил о том, что все вполне реально. Кто-то пришел и давал о себе знать.
– Кто может явиться в такой час? Может, милиция?
Любой человек – будь то милиционер или сосед, которому срочно понадобилось лекарство, – казался Александре Ивановне спасением от пребывания наедине с вооруженной ножницами Раисой. Бог знает, что она собиралась сотворить…
Домработница решительно направилась к двери.
– Не открывайте! – взмолилась ей вслед молодая женщина.
Но даже бандиты и воры сейчас не так пугали Александру Ивановну, как ножницы в руках хозяйки. Из двух зол надо выбирать меньшее.
Она, почти не глядя, впустила в темную прихожую мужчину. Это был Леонтий с перекошенным лицом и горящими глазами.
– Почему вы не спрашиваете, кто пришел? – с порога накинулся он. – Сколько раз я просил вас… Вы же знаете, что случилось с Нелли!
Он замолчал, глядя за ее спину. Там стояла Раиса с ножницами.
– Что… что такое… что тут у вас происходит…
Александра Ивановна без сил опустилась на стул и с облегчением выдохнула. Теперь пусть эти сумасбродные Ракитины разбираются между собой, выясняют, что к чему… А ее дело маленькое. Ее дело – помогать по хозяйству.
– Я звонил… никто трубку не брал… – пробормотал Леонтий, приклеившись взглядом к ножницам. – Приехал, а в окнах свет… горит и горит… у меня душа не на месте…
Пальцы Раисы разжались, и ножницы с глухим стуком упали на ковер. Леонтий проворно кинулся, подобрал их, спрятал в выдвижной ящик.
– Да что тут у вас?! – взвился он, осмелев. – Саша, говори! Молчишь, будто воды в рот набрала!
– Телефон не звонил… Может, сломался?
– Я не про то спрашиваю! Я про… – Он показал в сторону безмолвной и бледной мачехи. – Она хотела… убить тебя? Признавайся же, зачем она взяла ножницы! Что вы тут не поделили?
Раиса так же молча попятилась. Она стала совсем белой и плохо держалась на ногах. Казалось, она вот-вот упадет.
– Черт вас подери! – не на шутку распалился Ракитин. – Будете вы говорить или нет?
– В страну без возврата направилась Иштар… – прошептала молодая женщина. – К дому мрака, входящие в который не выходят…
Александра Ивановна сочла нужным вмешаться. Она встала и увела хозяйку в кухню, подала воды.
– Выпейте, Раиса Николаевна, успокойтесь. Вы переутомились. По ночам спать надо, а не тексты всякие набирать. Этак ведь и с ума сойти недолго. Начитались вы разных древних заклинаний, а они подействовали. Я бы на месте археологов ни в коем случае никаких табличек не расшифровывала и закопала бы их обратно в землю! Черная магия, белая или серо-буро-малиновая, а держаться от нее следует подальше.
Без ножниц в руках жена профессора перестала пугать домработницу, она уже жалела Раису и сочувствовала ей. Та с безучастным выражением лица глотнула воды и села на краешек кухонного дивана.