К тому времени Могвид рассчитывал убежать подальше.
Но переход не прошел гладко и незаметно. Фардейл уже начал прыжок. Ноги подвели его прежде, чем Могвид успел выровнять тело. Судорожные рывки волка привлекли внимание колдуна.
Шоркан повернулся к нему. Начав пятиться, Могвид запутался в сброшенных плаще и сумке. Ухмылка искривила бледные губы темного мага.
– Пора хозяину наказать своего пса.
Казалось, весь мир состоит из костей. У Элены подкосились ноги, когда чудовищное нагромождение останков ринулось на них. Тол’чак обрушил молот на ближайшее чудовище, расколов ему плечо. Но сломанные кости вновь поползли одна к другой, соединились и… тварь встала на ноги.
Джоак разбрасывал сгустки магического пламени, превращая все на своем пути в пепел. Но пепел складывался в кости, из которых опять получались чудовища.
Отряд тоже нес ощутимые потери. Кровоточило плечо Магнама, пронзенное острым обломком кости. Арлекин Квэйл припадал на левую ногу. Торн металась между скелетами, хватая их зубами за ноги и роняя на землю, но одно ухо волчицы висело кровавыми лоскутами.
– Силой оружия нам здесь не победить, – Эр’рил шагнул к Элене. – Нам нужна твоя магия.
До сих пор они приберегали волшебство ведьмы на крайний случай. Элена выпрямилась, ее ладони вспыхнули холодным огнем и ведьминым огнем. Заметив, что пламя Джоака не помогло, она сжала пальцы правой руки, раскрыв левую ладонь. С мастерством, отточенным годами сражений, она выпустила щупальца холодного огня, стараясь не коснуться друзей.
– Все вниз! – выкрикнул Эр’рил.
Их спутники повиновались, падая кто на четвереньки, а кто на живот. Элена полосовала холодным огнем по чудовищам, замораживая кости. Даже сырой воздух вокруг промерз. Застыло все. Гремящие монстры вначале замедлили ход, а потом и вовсе остановились.
– Хорошо сработано, Элена! – похвалил Эр’рил.
– Да. Неплохо. – Арлекин Квэйл поднял голову, поглядывая по сторонам. – Мы сами себе построили темницу из костей и льда.
Ведьма и сама уже поняла, что накрыла отряд куполом из смерзшихся скелетов.
– Можем пробить выход на свободу, – сказал Эр’рил, жестом предлагая, чтобы Тол’чак задействовал молот.
Элена уменьшила поток магии, но не прекращала его, чтобы костяная армия не пробудилась. Но, поддерживая таким образом связь с чудовищами, она начинала улавливать их мысли, которые зазвучали в ее душе. Нахмурившись, она прислушалась.
В ее голове возникли чужие слова, шепчущие на языке забытом, но вполне понятном, если прислушаться душой: «Несущая свет, крадущая души».
Она догадалась, кто это говорит.
– Добрая Матушка… только не это…
Но шепчущие голоса не умолкали. Вначале их было немного, но потом к ним присоединились сотни стенающих каменных гоблинов, погибших от ее руки. Привлеченные ее магией, они заживо сгорели в огне. Но души погибших все еще оставались здесь! Они никогда не покидали подземелий.
Все минувшие годы Элена считала, что ее злодеяние по отношению к малорослому народцу забылось, что их страдания давно в прошлом. И вот теперь, глядя на окружившую ее друзей армию, поняла – ничего не кончилось! Темный маг жестоко использовал пойманные в ловушку души гоблинов, заставив вернуться в выбеленные кости.
Слова, произнесенные Шорканом, эхом звучали в ее сердце:
«Пришла пора заплатить за ваши собственные злодеяния! Встаньте лицом к лицу со своими преступлениями!»
Слева раздались звонкие удары молота, отозвавшиеся в ее душе пронзительным стоном. Не одного голоса, а многих. Даже жалобные повизгивания малышей, крики о помощи.
– Они чувствуют… – простонала Элена, падая на колени.
Эр’рил услышал ее, увидел, как она рухнула.
Новый сокрушительный удар вызвал еще больше криков. Они заполняли болью все ее сердце.
– Что случилось? – стандиец обнял Элену.
– Мы убиваем их снова и снова, – она подняла глаза. – Останови Тол’чака. Прекрати это.
– Но почему?
– Останови! – повторила она отчаянно, слезы катились по ее щекам. – Если любишь меня, останови немедленно!
Мгновение, другое Эр’рил беспокойно смотрел на нее, а потом кинулся прочь.
Элена отпустила магию и слегка раскачивалась, обхватив себя руками.
– Снова… – бормотала она.
Они по-прежнему оставались заключенными в ледяной склеп, но теперь стены и купол поскрипывали, размораживаясь без магической подпитки.
– Что нам делать? – спросил вернувшийся Эр’рил, угрюмо поглядывая на то, как пробуждается костяная армия.
– Не знаю, – покачала головой ведьма.
Шоркан подошел ближе к Могвиду.
– Ты станешь первым из вашего сброда, кто испытает боль.
Оборотень пытался отползти, но его лапы запутались в плаще, а за одну зацепилась лямка от сумки.
Напрягаясь до предела, Могвид пытался заставить измученное тело принять человеческие очертания. Он боролся из последних сил, понимая, что единственная надежда на спасение кроется на кончике языка. Нужно сказать этому чудовищу, что они служат одному и тому же господину… Но усталая плоть отказывалась повиноваться.
Посох приблизился к нему.
Могвид слышал, как Фардейл кричит ему: «Сражайся, брат!»
Но ведь он никогда не был воином. Вместо этого Могвид прокручивал в уме различные способы убедить колдуна. Наконец его руки наполовину «очеловечились», и он сумел раскрыть сумку. Его неуклюжая рука, роясь в содержимом мешка, нащупала яйцо из эбенового камня, которое он получил когда-то от Темного Властелина. Оно предназначалось для Грэшима, ныне уже дважды убитого. Несомненно, в яйце таилась какая-то темная магия, которая могла помочь чародею высвободиться из плена. Могвид поднял находку, пытаясь вымолвить хоть пару слов.
Изуродованное лицо Шоркана перекосилось от ужаса.
Пересиливая непослушный язык, оборотень пробулькал:
– Это тебе!
И кинул яйцо колдуну.
И тут случилось нечто, чего Могвид никак не ожидал. Шоркан взвыл и отпрянул. Его посох окутался черным пламенем.
– Нет!
Однако предшествующие схватки ослабили темного мага. Он, в свой черед, споткнулся.
Яйцо упало у самых его ног. Прикоснувшись к носкам сапог Шоркана, оно разлетелось с громким хлопком, как будто под скорлупой прятался раскат грома. Поверхность серебряного озера треснула под ногами колдуна, словно тонкий лед. Во все стороны зазмеились трещины. Земля задрожала.
Могвид пополз назад, запоздало соображая – в яйце крылось не спасение, а смерть.
Из осколков поползли вверх клубы дыма. Там, где они соприкасались с телом Шоркана, и плоть, и одежда мага превращались в темный хрусталь. Колдун отступал, но его ноги уже окаменели. Потеряв равновесие, он с грохотом свалился, а дым продолжал его обволакивать.
Огонь в посохе из эбенового камня умер, когда пальцы, сжимавшие его, стали хрустальными. Из горла Шоркана вырвался яростный крик, перешедший в мелодичный звон. Но через пару мгновений и он смолк.
Наполовину человек, наполовину волк, Могвид поднялся на ноги. Перед ним на глади серебряного озера лежала статуя из черного хрусталя. Хотя он не мог читать мысли Фардейла, но все же ощущал его растерянность и удивление, а также безмолвный вопрос: «Что же ты наделал, брат?»
Могвид покачал головой. Ответа он не знал. Поглядывая на нависающие врата Вейра, он медленно отступал. Внутри назойливо жужжали тихие подозрения брата: «Спас ты нас или предал?»
Эр’рил поднял меч, когда поскрипывающая армия скелетов, освободившись из ледяного плена, грохоча костями, подступила к ним. Несмотря на возражения Элены, стандиец готовился к схватке. Он не позволит ей погибнуть.
Огромный костяной зверь, расталкивая своих собратьев, шагнул к ним. Вдвое превосходя ростом Эр’рила, он имел на каждой руке по серповидному когтю из сломанных костей и подбирался все ближе.
– Они не демоны, – Элена дернула Эр’рила за полу плаща. – Они всего лишь жертвы темного мага.
Стандиец не обратил внимания на ее слова. Он знал, что Шоркан, скорее всего, установил ловушку, чтобы подорвать самообладание Элены перед главным сражением. Но Эр’рил не мог позволить Шоркану победить. Он столько столетий нес чувство вины перед братом. Но ради Элены готов был вытерпеть гораздо больше. Воин шагнул вперед, чтобы встретить костяное чудовище.
– Нет… – простонала ведьма.
Будто услыхав ее, гоблин застыл. По всем его конечностям пробежала дрожь. А потом он развалился, словно карточный домик. Кости, грохоча, запрыгали по серебряному полу. Когти-серпы разбились на кусочки.
И вся окружившая их армия таяла на глазах, превращаясь в россыпь костей, посреди беспорядочного нагромождения которых стоял Эр’рил.
– Что происходит? – удивился Тол’чак.
– Заклинание, управлявшее ими… – поднялась Элена. – Оно… Оно рассеялось!
Стандиец посмотрел по сторонам. Не кроется ли здесь новая западня? И увидел брата.
У подножия врат виверна стоял на коленях Фардейл, а перед ним на глади серебряного озера неподвижно застыл темный маг.
– Что-то случилось, – заметил Магнам.
Прищурившись, Эр’рил поманил их за собой. Отряд зашагал, переступая через костяные завалы. Впереди шел стандиец с обнаженным мечом в руке; Элена, в глазах которой по-прежнему читался испуг, следовала за ним.
Когда они приблизились к вратам Вейра, участь Шоркана стала очевидной. Тело темного мага превратилось в чистейший черный хрусталь, черный, как смертный грех, и твердый, словно лед. Эр’рил чувствовал, как цепенеет его собственное тело, но заставлял ноги передвигаться. Он посмотрел в лицо врага, в лицо некогда любимого брата и в перекошенных чертах различил страдание. Воин равнин догадывался, что не только окаменение тому виной. Это страдала истинная душа прежнего Шоркана.
– Брат… – прошептал стандиец.
– Он превратился в хрусталь, – сказала Элена. – Как Де’нал.
– А оттаять он не способен? – недобро поинтересовался Магнам, покачивая в руке молот. – Как костяные твари?
– Нет, – решительно отозвался Эр’рил, содрогнувшись от одной лишь мысли об этом. «Этого я не допущу никогда!» Он повернулся к д’варфу: – Дай мне твое оружие.