– Тикал, спасайся! – испуганно закричала Мама Фреда.
– Что случилось? – Джеррик схватил ее за плечо.
Но у знахарки не было времени отвечать. Она мчалась вместе с тамринком, прыгала с дерева на дерево и из последних сил пыталась поддержать его. Острая боль вспыхнула в груди старой женщины, дыхание стало прерывистым.
Ее маленький помощник разделял ее страдания. Тикал прыгнул неловко и сорвался с дерева. Он стукнулся о ветку лапкой, а потом удар о землю выбил воздух из его легких.
Мама Фреда не могла дышать, но продолжала борьбу, отдавая тамринку все силы до последней капли.
Зверек вскочил на здоровые лапки, визжа от страха и боли.
– Тикал, хороший мальчик, беги, спасайся!
Огонь из груди Мамы Фреды просочился в ее руки и ноги. Она чувствовала, как Джеррик подхватил ее и баюкает в объятиях. Ее ослабевшие сердце и разум перешли в Тикала.
– Спасайся, мой малыш, спасайся…
– Спасайся, спасайся… – отозвался он эхом далеко в лесу.
Тамринк мчался, поджав раненую лапку, хватался передними, отталкивался задней, помогал себе хвостом в полете.
– Убегай, прячься… Спасайся, мой любимый малыш…
От боли знахарка не могла пошевелиться. Не могла даже вздохнуть.
Тикал несся прыжками через лес, когда что-то схватило его за ногу в полете и бросило в грязь.
Катаясь по земле и дергаясь, он отчаянно пытался освободиться. Мама Фреда видела, что пленило его, – толстая паутина обернулась вокруг ноги и теперь волокла испуганного зверька в сеть, прямо к королеве пауков. Вира’ни, выследившая его, сгорбилась и покрепче уперлась ногами с ядовитой усмешкой на губах.
Из-под ее брюха вырвалась лавина крошечных алых паучков, устремляясь к малышу-тамринку. Любимец знахарки бился и боролся, кусал паутину острыми как иглы зубами.
Внезапно он отлетел, освободившись, перекувыркнулся и прыгнул на нижнюю ветку. С мгновенным чувством облегчения Мама Фреда почувствовала, как его коготки вцепились в опору.
Но на ветке он был не один.
Маленькие пауки перебежали с коры на тонкую лапку Тикала. Когда первый укусил его, боль потери пронзила Маму Фреду сильнее, чем боль собственного дряхлого сердца. Крошка-тамринк рухнул прямо в середину потока пауков. Мгновение, и его накрыла волна.
– Тикал! – закричала старуха.
– Мама, мама…
Тогда она почувствовала, как маленькое отважное сердце сжалось в последний раз и замерло… Так же, как и ее.
В глубине пещеры тело знахарки выгнулось. Мука пронзила ее сердце, словно копье.
– Что с ней? – крикнул Магнам.
– Она умирает! – ответил Джеррик. – Сердце!
Тьма сомкнулась вокруг Мамы Фреды, тьма непрогляднее, чем любая слепота. Легкие налились свинцом, но она еще пыталась вдохнуть воздух, борясь со смертью. И напоследок успела послать предупреждение друзьям и своему любимому:
– Берегитесь… Вира’ни!
А потом прохладный бальзам темноты смыл остатки боли. Она улетела далеко от рук Джеррика, чувствуя последнее прикосновение его губ. Далеко во тьме знахарка услышала тонкий протяжный крик, напуганный и потерянный:
– Мама, мама…
– Тише, маленький, я иду…
Ошеломленный Тол’чак наблюдал, как темная фигура выступает из Врат Духов.
– Элена? – повторил он.
Призрак вперил в него темные глаза, сверкающие, как отполированный обсидиан. Серебристые локоны продолжали парить вокруг лица, двигаясь по воле невидимых ветров. Искры силы пробегали по прядям волос и локонам, прибывая из Камня Духа и оттеняя черную кожу незнакомки. Пока она выходила из Врат, черты ее лица становились все четче, будто бы она поднималась из мрачных морских глубин.
Тол’чак понял свою ошибку. Женщина была всего-навсего очень похожа на Элену, но выглядела гораздо старше. Несмотря на гладкую кожу, годы тронули ее глаза и губы, да и волосы серебрились не только из-за волшебства. На вид возраст женщины исчислялся не одним столетием.
– К-кто ты? – заикаясь, спросил огр.
– Владычица Камня, – ответила на его вопрос Триада. – Его страж и хранительница.
Призрак поднял темную руку, отбрасывая серебристые пряди от лица.
– Нет, – произнесла она черными губами. – Теперь уже нет. Я не могу сдержать наступающую тьму. Мое время истекает. – Ее глаза сверкнули. – Необходимы новые стражи.
Тол’чак отшатнулся, а Триада растерянно зашевелилась, ее очертания слегка расплылись.
– Но Владычица Камня была вечным стражем Врат…
– Нет! – повторила она, тряхнув головой. – Давним, но не вечным… Я соединила свой дух с камнем в те времена, которые сейчас стали легендами и преданиями.
– Мы не понимаем… – бормотала Триада, из-за волнения расплываясь туманными облаками.
– Когда-то я носила другое имя, – ее голос стал тише. – Ваши великие предки звали меня не Владычица Камня. Они наградили меня мерзким прозвищем – Ту’ла нэ ла Ра Чэйн.
Тол’чак озадаченно нахмурился. Последние слова она произнесла на древнем огрском наречии. Но старейшины ее поняли. Туманные фигуры издали вопль.
– Быть того не может! – В ужасе они отлетели подальше от Врат.
– А в чем дело? – спросил Тол’чак, переминаясь с ноги на ногу.
Один из призраков взмыл вверх, выкрикивая:
– Ту’ла нэ ла Ра Чэйн!
– Изгнанная… – простонал второй.
– Проклятая! – добавил третий.
От ужаса Триада разделилась, не выступая больше как единое целое.
– Кто-кто? – Тол’чак отступил на шаг.
– Она – Ту’ла нэ ла Ра Чэйн… Ведьма Камня Духа.
Тол’чак свел брови на переносице, а призраки старейшин перелетели ему за спину, будто бы прячась.
Не обращая внимания на их беспокойство, темная женщина продолжала парить в облаке серебристых волос. Ее кожа, казалось, стала еще темнее, а насыщенные магией пряди сияли ярче. В глазах читались гнев и бесконечная печаль.
Наконец-то слова Триады дошли до Тол’чака.
– Ведьма Камня Духа, – пробормотал он, хмуро уставившись на призрак. И когда он снова узнал черты, так похожие на Элену, нахлынуло озарение. Он задумался на миг, а потом выпалил имя, под которым знал ее: – Ведьма Камня и Духа!
Ее глаза неотрывно следили за огром.
– Ход времен изменяет много имен и вносит много смыслов, – холодно произнесла ведьма. – Странно видеть все победы и поражения своей жизни сведенными к такой простенькой фразе. Да и ту память исказила. – Она вздохнула. – Но ты знаешь мое истинное имя, не так ли, огр?
Он понял, увидев в ее утомленных глазах то же выражение, что и у Элены.
– Сисакофа! – громко произнес Тол’чак.
– И я тебя знаю, – кивнула ведьма. – Последний потомок Ли’чака из клана Токтала.
Тол’чак недоуменно нахмурился.
– Клятвоотступника, – пояснила она.
Огр моргнул. Ли’чак! Так вот как звали его далекого предка, имя, которое изначально носил Клятвоотступник.
– Я не понимаю, – через силу заговорил он. – Как ты здесь оказалась? Почему именно здесь?
– Отвечу для начала на первый вопрос, – она взмахнула призрачной рукой. – На самом деле я не совсем здесь. Мой истинный дух прошел через Врата давным-давно. Образ, что ты видишь, всего лишь отражение и немного магии. Я оставила его, связав с силой Камня Духа. А что касается «почему»… Эта история предназначается для других ушей, не твоих. Я оставила свое отражение во Вратах, зная, что однажды ведьма, которая придет ко мне на смену, будет нуждаться в наставлении.
– Элена! – догадался Тол’чак.
Темная фигура кивнула.
– На протяжении множества столетий я оставалась стражем Камня Духа. Здесь я направляла твой народ настолько, насколько могла. Но даже я не смогла предотвратить предательство твоего предка.
– Клятвоотступника…
– Ли’чак принял обеты духовного подвижничества и стал служить у Врат. Этих Врат. Он был силен в магии духа, но еще сильнее в нем был развит дар стихийной магии.
– Клятвоотступник был стихийником? – удивленно вскинулся Тол’чак.
– Его природным даром была способность совершенствовать мастерство других. Он мог сделать мастером самого зеленого новичка.
Похоже, она говорила правду. Тол’чак вспоминал всех Темных Стражей, с которыми повстречался за время долгих странствий. Они представляли собой яркие примеры мастерски ограненной магии. Стихийники, чей дар был искажен, дабы удовлетворить потребности Клятвоотступника или просто ради его развлечения.
– И что случилось потом?
– Этого даже я не знаю. Однажды твой предок открыл Врата, ведущие к Камню Духа. Я почувствовала магию и явилась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ли’чак стоит на коленях с поднятыми руками и кричит от боли. Приблизившись, я ощутила разрыв в ткани мироздания. А после этого Врата стремительно захлопнулись и оставались закрытыми на протяжении шести столетий. – Она посмотрела на призраков Триады. – А что случилось в пещере в тот день, мне неизвестно.
Духи огров смутились под ее пристальным взглядом.
– Мы знаем не больше, чем вы, – прошептали они одновременно. – Клятвоотступник принес свои обеты, но мы почувствовали несоответствие, тот самый разрыв ткани мироздания, о котором вы говорите. Мы примчались сюда так быстро, как смогли, но обнаружили лишь Сердце, лежащее на камнях. Едва мы прикоснулись к кристаллу, как поняли, что на него наложено проклятие. Погибель. Сердце не могло больше открывать Врата Духов. Мы оказались отрезаны. А в сердце-камне росла Погибель, питаясь душами наших умерших. Один из нас предположил, что проклятие сумеет снять лишь последний потомок Ли’чака-Клятвоотступника.
– С тех пор мы ждали… – сказал первый старейшина, отделяясь от других.
– …ждали… – добавил второй.
– …и ждали… – эхом прозвучали слова третьего.
– …пока не пришел я, – закончил Тол’чак, не в силах скрыть горечи в голосе.
В пещере воцарилась тишина. Казалось, бесчисленные века давят на них.
– Похоже, огр, твой долг еще не исполнен, – наконец нарушила молчание тень Сисакофы.
– Что ты хочешь сказать? – встрепенулся Тол’чак.
Она оглянулась на Врата Духов и встряхнула серебристыми волосами, связывающими тень ведьмы с Камнем.