– Меняющие обличья, – прошептал Мерик.
– Чего они хотят от нас? – присутствие несметной армии оборотней удивило Эр’рила.
– Когда-то мы имели дело с си’лурами, – проговорил Гюнтер за его плечом. – Торговали, менялись… Но я никогда не видел, чтобы они собирались такой толпой.
– Бессмыслица какая-то, – добавила Брианна. – Они никогда не нападают первыми.
Эр’рил переглянулся с принцем. Опять оборотни… Но почему? Что движет ими?
– Может, из-за лошади? – пробормотал один из охотников.
– О чем ты? – Эр’рил оглянулся на говорившего. – Это ты о вороном жеребце?
– Да глупости все это, пустая болтовня, – Гюнтер взмахнул рукой с топором.
Но стандиец был не из тех, кому легко заморочить голову.
– Я требую объяснений! – сталь зазвенела в его голосе.
– Мы обменяли вороного демона на бочонок специй в нескольких лигах отсюда, – торопливо проговорила Брианна. – Они рассказывали, что поймали жеребца в затопленном лесу, там, где рухнул Камень Тора. Мы думали, что выручим за него хорошие деньги в Вудбайне, на лесопилках. Там сильные кони всегда в цене.
– Теперь я понимаю, почему они так продешевили, – проворчал в бороду Гюнтер.
– А какое это имеет отношение к оборотням? – удивился Эр’рил.
– Так мы же у них купили жеребца.
Теперь все стояли, глядя в черный лес. Сотни янтарных глаз смотрели на них оттуда. Что же произошло?
Оглушенная, с кровоточащей ссадиной на лбу, Ни’лан пыталась выпутаться из веревок, которыми была привязана к большому дубу. Она слышала песнь могучего дерева, но, поскольку рот ей заткнули кляпом, не могла присоединить к ней свой голос. А без песни нифай не сумела бы воспользоваться окружавшей ее магией.
Она видела, как темные фигуры, казавшиеся неясными тенями, крадутся, скачут, скользят во мраке. Ее застали врасплох, оглушив, когда она вглядывалась в отблески походного костра. И древесная песня не предупредила об опасности. Но, если подумать, почему Великий Лес должен воспринимать меняющих обличья как нечто чужеродное? Си’лура населяли его чащи и поляны с незапамятных времен, заботились о нем так же, как нифай о Лок’ай’хере.
Поэтому Ни’лан ничего не видела и не слышала, пока на нее не прыгнули сверху. Тяжелое тело обрушилось из переплетения ветвей и придавило ее к земле. Прежде чем потерять сознание, нифай успела лишь удивленно вскрикнуть. Несколько мгновений спустя она очнулась в кромешной тьме, с заткнутым ртом, привязанная к дереву.
Прекратив бесплодную борьбу с веревками, Ни’лан принялась глубоко дышать, стараясь успокоиться и подавить закравшийся в сердце страх. Друзья где-то рядом, и, хотя ее язык придавлен туго скрученной тряпкой, она все еще способна прикоснуться к магии. Ни’лан глубоко вздохнула, закрыла глаза и сосредоточилась, прислушиваясь к песни деревьев. Присоединив мысленно свое пение к голосу дуба, она слилась с ним воедино.
Несмотря на слабую связь, нифай сумела почувствовать тонкие побеги дерева за своей спиной. Различила зов плодородной почвы, от которой они тянули соки. Вот если бы удалось заставить побеги проникнуть под веревки и ослабить их…
Низкий, наполненный угрозой рык прозвучал слева. Песнь магии замерла в горле нифай, когда из темноты появилась крупная белая волчица с пылающими янтарем глазами. Ни’лан сразу узнала меняющую обличья, которая следила за ними с Мериком на улицах Вудбайна.
Хищник обошел вокруг дерева, глухо рыча. Снова появившись перед глазами нифай, женщина-оборотень уже избавилась от волчьей шкуры и выпрямилась, поднимаясь на ноги. Волчья морда сменилась миловидным лицом, но янтарные глаза продолжали пылать, напоминая о диком звере. Ничуть не стесняясь, она стояла обнаженной перед Ни’лан, расправив плечи. Длинный поток белых волос падал на спину, спускаясь ниже лопаток.
– Только попытайся освободить себя при помощи магии, и я перегрызу тебе горло прежде, чем ты успеешь сделать шаг.
Ни’лан не сомневалась, что это не пустая угроза. Поэтому она подчинилась и лишь смотрела во все глаза на женщину-си’луру.
Глаза меняющей обличья прищурились, изучая пленницу.
– Мы окружили твоих спутников, – невозмутимо заявила женщина. – Но прежде, чем мы атакуем, я хотела бы знать – почему вы, нифай, нарушили свои обеты лесу?
Брови Ни’лан поползли на лоб от удивления.
Она съежилась, когда си’лура протянула руку к ее лицу, но беловолосая просто взялась пальцами за кляп.
– Я дам тебе возможность отвечать, но учти – любое обращение к магии станет для тебя последним.
Понимая, что шансы на спасение заключены в сотрудничестве с взявшими ее в плен, Ни’лан кивнула.
Ловким движением си’лура вытащила кляп.
Нифай закашлялась.
– Кто… Кто вы?
– Меня зовут Торн. – Спина меняющей обличья выпрямилась. – Я глава разведчиков клана Фрешлинг, третья дочь старейшины. Ты предстанешь перед моим отцом и советом Вишну, чтобы понести справедливое наказание за свои злодеяния против нашего леса.
– О чем ты? – озадаченно протянула Ни’лан.
– Ничто не может произойти в Пределах, – прорычала Торн, – и укрыться от глаз си’лура. Мы наблюдаем за тобой, нифай, с той поры, как ты возродилась в нашем лесу.
Ни’лан не смогла скрыть удивления. Прошлой зимой она в самом деле использовала магию Великого Леса, чтобы вытянуть свой дух из черного желудя, где он прятался после развоплощения, и вернуться в собственное тело. Но она понятия не имела, что это известно народу си’лура.
– Мы наблюдали за тобой и твоими спутниками минувшей зимой, за всеми разрушениями, что вы учинили.
– Мы ничего не разрушали. Мы пытались восстановить Северную стену и отогнать гримов, которые нападали на окраины леса.
– Вы разрушили Камень Тора! – гневно выплюнула Торн. – А это место было священным для народа си’лура!
Ни’лан опешила. Она помнила, как обрушилась высокая скала. В то время ее, как пленницу, везли в повозке, направлявшейся в замок Мрил, но даже издалека она почувствовала боль ломающихся деревьев, ощутила, как упавший Камень Тора перегородил реку, которая начала разливаться. В тот день был нанесен ущерб значительной части Западных Пределов.
– Гримов надо было остановить, – слабо возразила она.
– Из-за вас погибли тысячи! – глаза Торн яростно вспыхнули. – Этот ущерб страшнее, чем могли бы причинить гримы. – Ни’лан молчала. – Лес подарил вам жизнь, а вы отплатили ему смертью.
– Ты не понимаешь…
– А теперь Лунное озеро, – продолжала меняющая обличья, не замечая ее протеста, так как шагала взад-вперед. – Сотни наших людей погибли, а вы уцелели и не получили ни единой царапины. Новости среди си’лура расходятся быстро, мы умеем общаться мысленно. И мы узнали вас. Вы опять идете через наши леса, оставляя за собой след опустошения. – Ее голос зазвенел праведным гневом. – Но теперь довольно!
Потрясенная обвинением, Ни’лан молча слушала. Частично она могла понять ярость си’лура. Лес – это их дом. Но они же ничего не знали о великой войне за его пределами. Отрезанные от всего мира, оборотни видели лишь одно – каждый раз, когда их родные чащи терпели ущерб, рядом находились одни и те же лица.
Ни’лан смотрела в глаза женщины и видела оказавшихся заложниками магической войны. Все, что получали обитатели Аласеи от их маленьких побед над Темным Властелином, это разрушенные дома, погибшие родичи. Перед ней была одна из тех, кто не принимал участия в знаменательных сражениях, о которых всегда забывали, о ком не пели песен и не сочиняли историй, кто всегда оставался в тени.
Изо всех сил пытаясь подобрать слова, способные успокоить боль си’лура и хоть как-то оправдать вред, причиненный ее родине и народу, Ни’лан сумела сказать лишь:
– Мне очень жаль…
Торн замерла. Прищуренные глаза, напоминавшие об охотящемся волке, всматривались в нифай, которая смело встретила обвиняющий взгляд.
– Я в самом деле скорблю вместе с тобой о ваших потерях.
– Почему? – Бровь Торн выгнулась, пламя в ее глазах потухло.
Ни’лан медленно покачала головой. Она не знала ответа на вопрос, почему некоторым людям приходится умирать, чтобы другие могли обрести свободу, почему за победу всегда приходится платить кровью.
– Я очень виновата перед вами, и мои соратники тоже. Все минувшие годы мы видели землю в целом и не обращали внимания на то, что находится прямо перед носом. В этом наша вина. Но идет великая война с тем, кто угрожает не только Западным Пределам, но и всем лесам, что есть в мире. Идет сражение за сердце земли.
По лицу Торн скользнуло сомнение.
– Весь мир истекает кровью, – продолжала Ни’лан. – Не только здесь, но и в других краях. И хотя я прошу простить меня за ущерб, причиненный твоему лесу, за гибель си’лура, я не могу просить прощения за ту войну, которую мы ведем. То, что кровоточит сейчас, со временем заживет и станет лишь крепче. Но если мир накроет тьма, не выживет никто.
– Ты говоришь от чистого сердца, я это чувствую, – отвернулась меняющая обличья. – Но старейшины си’лура приказали доставить тебя и твоих спутников на совет Вишну. Этот приказ я не могу нарушить.
– Я подчинюсь воле твоего отца, – вздохнула Ни’лан. – И, если ты позволишь мне поговорить с моими товарищами, они тоже не будут возражать. – Она чувствовала, что пришла пора предстать перед теми, на чью долю выпали лишения и потери в этой воне, прислушаться к их печалям и заботам. После Вудбайна Элена должна была согласиться с ней.
– Тогда я позволю тебе поговорить со своими спутниками. Но любая попытка сбежать… – слова оборотня переросли в угрожающий рык.
Ни’лан понимала, что достигла лишь шаткого равновесия. Эти земли – родина си’лура. Даже с помощью магии Элены они сумеют выбраться из леса лишь с огромным трудом. Следовательно, нужно предстать перед обитателями Западных Пределов и ответить за свои поступки.
Торн распутала веревки, удерживавшие нифай, но оставила связанными запястья, а потом подхватила под локоть шагнувшую от дерева Ни’лан, помогая ей устоять на ногах.