Звезда ведьмы — страница 2 из 7

Возвращение домой

Глава 5

Толчук съежился под дождем, похожий на каменную глыбу в бурю; вода стекала по его грубым чертам. Он взобрался на обнаженную часть гранитного пласта, которая давала ему широкий обзор: долина внизу и вздымающееся нагорье по ту сторону, затянутое тяжелыми облаками и пеленой дождя. Рассвело, но едва ли можно было сказать, что ночь кончилась и начался день: за последние три дня они не видели ни проблеска луны или солнца, лишь синевато-серые небеса и слабое зарево.

— Что за промозглая страна, — проговорил голос позади него.

Ему не пришлось оборачиваться, чтобы узнать Магнама. Саркастический тон дварфа никогда не менялся.

— Сейчас сезон дождей, — сказал Толчук. — С приходом середины лета земля окончательно просохнет, и так будет, пока не начнутся зимние шторма.

— Звучит восхитительно. Если бы у меня были детишки и ворчливая жена, я бы непременно привез их сюда отдохнуть.

— Ты мог бы уйти с Веннаром и другими дварфами.

Магнам хмыкнул и вытащил из кармана курительную трубку, размахивая ею, словно флагом:

— Я не воин. Лагерный повар — вот кто я. Я думал, что поглядеть на твои родные земли будет лучшей идеей, — Магнам вскочил на скользкую скалу и оглядел исхлестанное дождем нагорье. — Да, ну и земли же у вас, огров.

Толчук оглянулся.

— По крайней мере, никакого иван-чая через каждые пять шагов и серных копей, — сказал он, намекая на земли дварфов в Гульготе — иссушенное ветрами и насквозь прогнившее место. Но когда он увидел выражение лица Магнама — как будто его ранили, — он пожалел о своих жестоких словах.

Машам долго хранил молчание.

Сила духа каждого из них подверглась жестокому испытанию, что приводило к спорам и угрюмому молчанию. Полет сюда занял намного больше времени, чем ожидалось. Эльфийский капитан, Джеррик, совершенно вымотался, сражаясь со штормовой погодой и берущей верх болезнью, высасывающей его стихийную магию. Им приходилось часто сажать корабль-разведчик на землю для отдыха, и каждый раз Джеррику требовалось все больше времени, чтобы восстановить силы — иногда целые дни. Только благодаря тонизирующим напиткам Мамы Фреды они смогли достичь гор к первой луне лета.

Магнам сгорбился под порывами влажного ветра и попытался разжечь свою трубку при помощи уголька от костра. Наконец он сдался и выбросил уголек, громко вздохнув:

— По крайней мере, мы наконец-то здесь, — он протянул руку и похлопал Толчука по забинтованному колену: — Добро пожаловать домой.

Толчук смотрел куда-то вдаль через долину. Там неясно вырисовывался Великий Клык Севера, его верхние склоны были белы от смерзшегося снега, который никогда не тает. Даже грозовые облака не могли скрыть величия пика, который возвышался, словно башня, над своими собратьями. Только его сестра вдалеке на юге, Южный Клык, могла бы поспорить с ним за господство над цепью пиков.

Прищурив янтарные глаза, Толчук пытался пронзить взглядом туманы, чтобы увидеть свои родные земли, но тщетно. За следующей долиной лежало Сердце земель огров. Его народа. Почему эта мысль пронзила его таким страхом? Одна рука дотронулась до сумки на бедре, прикоснувшись к его сокровищу — обломку камня сердца размером больше козьего черепа, который почитался как средоточие духовной силы кланов огров. Толчук сумел снять проклятье с Сердца его народа, открыв его истинную силу и красоту. Чтобы завершить свою миссию, он должен был вернуть драгоценность старейшинам своего племени, древней Триаде. Так почему же после столь долгого путешествия ему хочется сбежать отсюда?

Магнам, кажется, почувствовал его состояние:

— Возвращаться домой не всегда легко.

Толчук долго молчал, прежде чем ответить:

— Меня беспокоит не возвращение домой.

— Тогда что же?

Толчук покачал головой. Он покинул эти земли как убийца, изгнанник, последнее семя грязного Клятвопреступника. Теперь он вернулся с исцеленным кристаллом, но у него самого на сердце стало тяжелее. Ему придется предстать перед Триадой и открыть им правду о том, что он, потомок Клятвопреступника, узнал: его проклятый предок по-прежнему жив. Клятвопреступник на самом деле — Темный Лорд этих самых земель, тот, кто носит столь мерзкие имена, как Черное Сердце, или Черный Зверь, или среди дварфов — Лишенный Имени. Походило на то, что у каждого народа было свое бранное слово, чтобы называть его предка.

Таково было бремя, которое он нес в сердце, но он не мог уклониться от своего долга. Ему придется вынести этот позор, чтобы узнать больше о своем предке и о связи между камнем сердца и черным камнем.

— Это должно быть сделано, — прошептал он Северному Клыку.

Хруст ветки возвестил о том, что кто-то пришел нарушить их утренние размышления. Фигура промокшего человека выступила из-за тяжелых от дождя ветвей. Его каштановые волосы мокрыми прядями лежали на его лице, наполовину скрывая его черты. Он пришел голым к выходу гранитной породы, нисколько не смущаясь отсутствием одежды. Он широкими шагами прошел к ним, двигаясь с уверенной грацией и легкостью.

— Солнце встало, — сказал мужчина.

— Фердайл? — спросил Магнам.

Человек кивнул. Хотя у него было лицо Могвида, это был явно его брат, Фердайл. Некогда близнецы, теперь двое делили одно тело. Могвид занимал его в течение ночи, Фердайлу доставался день. Единственным преимуществом столь странной перемены в их судьбах было возвращение их способности к изменению формы.

— Пойду разведаю путь впереди, — сказал Фердайл. Его глаза сузились, когда он изучал нагорье; голова запрокинута, нос по ветру — чутко принюхивается к сырому воздуху.

Вздрогнув всем телом, он припал к земле. Вытянувшись, его руки и ноги развернулись и согнулись так, словно в них не было костей, затем приняли новую форму, сохраняя, однако, свой вес. В это же время голая кожа начала бугриться и уплотняться, затем покрылась темным мехом. Рычание раздалось из волчьей глотки. Шея изогнулась, а опущенное вниз лицо вытянулось в оскаленную морду. Вскоре Фердайл-мужчина перестал существовать, его заменил гигантский древесный волк, житель дремучего леса. Только одно осталось в звере от мужчины: пара янтарных глаз, сияющих мерцающим светом.

Образы прошлого промелькнули в сознании Толчука, когда он встретил взгляд своих собственных глаз — такая же пара кристаллов янтаря, наследие его матери, силура, изменяющей форму подобно Фердайлу и Могвиду. Хотя Толчук не мог менять форму, он мог мысленно разговаривать с другими силура. Слова-изображения, посланные волком, заполняли его разум: «Четкий след, неясный в конце… одинокий волк идет по тропе, нюхая землю».

Толчук понимающе кивнул.

Неясной тенью волк исчез в лесу. Снова Фердайл идет первым, разведывая путь для них.

— Ему в самом деле неплохо бы подумать о разнообразии, — пробурчал Магнам. — Эта волчья форма уже не нова. Вот, например, что ты думаешь о барсуке?

Толчук бросил взгляд на дварфа.

— Большой, просто огромный барсук, — Магнам спрятал в карман свою так и не разожженную трубку. — О да, я бы посмотрел на это.

Толчук нахмурился, выпрямившись:

— Не суди Фердайла. Волк — это форма, которую он хорошо знает, — он посмотрел туда, где исчез изменяющий форму. — Я думаю, это действует на него умиротворяюще.

— Могвид несет не меньшее бремя.

— Осмелюсь не согласиться. Он даже не слышит себя, скулящего ночь за ночью.

Толчук взобрался на гранитный валун. Ему недоставало терпения объяснять, чем ему не нравится несдержанный характер Могвида, даже если бы он и мог это сделать. Вместо этого он указал на лес:

— Нам следует помочь остальным свернуть лагерь.

Они вместе прошли сквозь деревья. Над их головами с сосновых игл стекала вода. Несколько шагов в глубь леса — и стало видно яркое сияние, отмечавшее место их ночного лагеря. Они пошли на свет за выступ скалы, под которым все еще весело потрескивал маленький костер — это место так разительно отличалось от туманного лесного мрака. Магнам присоединился к оставшимся членам их маленького отряда — эльфийскому капитану Джеррику и слепой пожилой целительнице Маме Фреде, которые скатывали спальные мешки и складывали их в сумки.

Большинство их припасов осталось на эльфийском корабле-разведчике, безопасно спрятанном на открытом высокогорном лугу в дне пути отсюда. Это было самое близкое расстояние, на которое они решились подойти при непрекращающихся штормовых ветрах. К тому же Толчук беспокоился, как отреагируют его соплеменники на столь странное средство передвижения, если оно приземлится на их территории. Огры имели обычай сначала нападать, а уж потом задавать вопросы. Так что в целях безопасности они оставили свой корабль позади и решили пройти последний отрезок пути пешком.

Толчук посмотрел, как они сворачивают лагерь, и покачал головой:

— Я все еще считаю, что лучше всего было бы, если бы вы все остались на корабле.

Он боялся привести даже такой маленький отряд на землю своего народа. Фердайл в облике волка — это одно, но привести дварфа, женщину и эльфа на территорию огров означало рисковать их жизнями.

— Остаться позади? — Мама Фреда выпрямилась, держа в руках маленькую сумку со своими травами и эликсирами. — Судьба всей Аласии может зависеть от того, что мы узнаем здесь. Кроме того, нагорье не безопаснее, чем твои родные земли.

Толчук не мог поспорить с этим. Во время полета сюда им приходилось видеть внизу целые деревни, разрушенные до основания. Они слышали разговоры среди крестьян о странных чудовищах, бродящих в ночи. Когда они подошли к подножью холмов, отряды вооруженных местных жителей посоветовали им держаться подальше от мест, пораженных мором и теперь закрытых. Однажды ночью корабль пролетал высоко над пылающим городом. Далеко растянувшееся войско, озаренное факелами, маршировало к северу от города, словно колонна красных муравьев. Джеррик тайно наблюдал за ними. «Не люди», — вот и все, что он сказал, когда опустил бинокль.

Приземлившись, они решили продолжить путешествие вместе. Их было мало, но с огром в их рядах они могли за себя постоять.

Джеррик забросал землей их лагерный костер и отряхнул руки. Старый эльфийский капитан выглядел бледным, что только подчеркивалось его белыми волосами.

— Мы готовы, — сказал он.

Рыжевато-коричневое существо размером с небольшую кошку спустилось с ветвей деревьев. Вскрикнув, оно стряхнуло воду с шерсти. Его крошечное голое лицо, обрамленное воротником огненного меха, сморщилось.

— Плохо, мокро… Холод пробирает до костей, — пожаловалось существо, подражая ноющим интонациям и словам Могвида.

— Сюда, Тикаль, — сказала Мама Фреда. Седовласая целительница подставила плечо. Ее любимец вскарабкался на предложенный насест и прижался к ней. Эти двое были связаны ощущениями: Мама Фреда и тамринк разделяли чувства друг друга — союз, который помогал слепой целительнице видеть глазами зверька.

Джеррик пожал плечами, затем проверил сумку Мамы Фреды, держа руку на ее плече. Она прижалась щекой к его пальцам — маленький знак привязанности. Пожилая целительница настаивала на том, чтобы сопровождать капитана в его долгом путешествии. Помочь ему бороться с иссушающей болезнью, как она заявила. Но из того, как они относились друг к другу, было ясно, что их связывают более крепкие узы.

Магнам вразвалочку подошел к своему узлу с вещами, для уверенности похлопав по топорику на бедре:

— Ну, пойдем поглядим на твои земли.

Толчук подхватил самую большую сумку, тяжело нагруженную припасами и снаряжением. В последний раз внимательно осмотрев место ночлега, они отправились в путь.

Толчук вел их. К середине дня они будут в его землях. И к наступлению сумерек он увидит родные пещеры. Он отправился в путь через заболоченный лес, и раскат грома эхом отозвался вдали — голос гор, зовущих его домой.

Магнам тяжелой походкой шел позади него.

— Ты не один, — сказал он мягко.

Толчук промолчал. Он удивился, поняв, как утешили его эти простые слова. Рискованно это было или нет, но он был рад, что их отряд решил идти с ним.

Достигнув оленьей тропы, ведущей в нужном направлении, Толчук отправился по ней. Тропа спускалась по крутому склону, скользкому от грязи и сосновых игл. Они шли медленно, цепляясь за ветви деревьев и кустарников, чтобы удержаться на ногах.

— Где Фердайл? — пробормотал наконец Джеррик. — Разве он не должен был уже вернуться и дать нам знать, каким путем лучше всего идти?

Толчук нахмурился. Обычно волк рысью прибегал к ним время от времени, предупреждая о препятствиях на пути, давая знать, где лучше переправиться через ручьи или реки, но этим утром Фердайла нигде не было видно. А уже близилась середина дня. Волк никогда не покидал их так надолго.

— Может, напал на след кролика, — предположил Магнам. — Погнался за ним и начисто забыл про нас.

Несмотря на его легкомысленную фразу, Толчук уловил беспокойство в его голосе. Спустившись в долину, они убавили шаг. Быстрый ручей, полноводный от дождей, бежал вниз, к сердцу долины. Толчук указал на вырванное с корнем дерево, упавшее поперек стремительного потока:

— Мы можем перейти здесь. Возможно, Фердайл уже перебрался на другой берег.

За ручьем лес стал гуще и темнее. Подниматься здесь было сложнее. А по другую сторону последнего горного хребта лежали земли огров.

Толчук молился, чтобы Фердайл не рискнул сунуться один в те земли. Волчье мясо считалось деликатесом среди его народа, а теплые волчьи шкуры были ценным товаром. Но сомнительно, чтобы многие огры находились в лесу в столь ужасную погоду; большинство предпочитали сухие пещеры и жаркие костры. Однако где же Фердайл?

Вспышка молнии прорезала полуденный мрак, разветвляясь, словно сеть, над головой. За ней последовал раскат грома, встряхнувший склон и заставивший землю застонать. Он превратился в вой гнева и вызова.

Толчук замер, узнав зов их спутника.

— Фердайл… — проговорила Мама Фреда. Ее тамринк обернул свой хвост вокруг шеи старой женщины, съежившись.

По мере того, как гром стихал, вой нарастал, в нем слышалась кровавая ярость.

Новые звуки присоединились к вою: хриплые крики, похожие на скрежет камней.

Магнам бросил взгляд на Толчука.

Тот ответил на вопрос в глазах дварфа:

— Огры, — и, посмотрев вверх на склон, добавил: — Охотники.

* * *

В тысяче лиг оттуда, в душных джунглях нижних склонов Южного Клыка, Джастон услышал крик разъяренного животного. Вой прорвался сквозь кваканье лягушек и жужжание жадных до крови насекомых. Джастон замер на тропе, озираясь вокруг. Зов прозвучал очень далеко, однако показался близким, как его собственное сердце. Он прищурился, ища. С этого горного хребта можно было различить заболоченные земли вдалеке, укрытые знакомыми туманами.

Там лежали Топкие Земли, его дом. Он был жителем болот — охотником, живущим среди трясин и топей. Он носил леггинсы из серой кожи и подходящий к ним плащ из кожи крокана. Как же он мечтал вернуться в свои собственные земли! Но у него было дело здесь.

Когда он обернулся назад к Клыку, странный вой зазвучал выше, отдаваясь эхом вокруг. Даже звуки джунглей, казалось, притихли. И несмотря на ясность зова, по-прежнему оставалось ощущение, что он доносится с очень большого расстояния. Странно. Джастон коснулся пальцами шрамов на левой стороне своего лица — так он всегда неосознанно делал, когда нервничал.

— Большая собачка сорвалась с цепи, — произнес голос у его бедра.

Джастон глянул вниз на маленького мальчика и погладил его по голове:

— Это всего лишь эхо. Трюки Клыка.

— Собачка потерялась?

Джастон улыбнулся:

— Она в порядке.

Судя по всему удовлетворенный, мальчик засунул большой палец в рот. Черноволосый паренек в простой домотканой одежде выглядел не старше пяти зим, но на самом деле ему было всего лишь две недели — создание из мха, лишайника и болотных трав — голем, которому подарила жизнь болотная ведьма, Касса Дар.

Джастон продолжил путь по оленьей тропе, закинув сумку повыше на плечо. Вой словно бы последовал за ним, цепляясь за него, кусая за пятки. Он остановился снова. Что это за странный звук?

Он повернулся к мальчику:

— Касса, ты слышишь меня?

Мальчик нахмурился, затем почесал ухо, как будто туда заполз жук.

— Касса?..

Мальчик заговорил снова, но другим голосом:

— Я слышу тебя, моя любовь.

Звук ее голоса согрел его. Если бы он закрыл глаза, он мог бы представить, что она стоит рядом. Даже ее запах почудился ему в этом сыром заболоченном лесу — сладкий и пьянящий аромат лунных цветов. Как и цветок, Касса Дар была столь же смертельно опасна, сколь и сладка — стихийная ведьма, наделенная огромным могуществом.

— Что это? — спросила Касса, разговаривая через мальчика. Ведьма некогда училась во внушающей страх Гильдии Убийц, посланная в замок Дракк из своей дварфской родины. Но нападение Темного Лорда соединило ее с землями вокруг крепости, даровав ей и долголетие, и дар отравляющей магии. И, привязанная к своим землям, она не могла присоединиться к Джастону в его путешествии, поэтому им пришлось разлучиться. Она лишь могла послать частицу своей магии, чтобы составить ему компанию, — ее дитя болот.

— Ты слышишь вой? — спросил Джастон.

Мальчик запрокинул голову, прислушиваясь; затем одна рука поднялась, ладонь открыта наружу. Ребенок медленно повернулся кругом.

— Древесный волк, — наконец сказала Касса.

— Здесь? — спросил Джастон, удивленный. Волки не жили в этих землях.

— Нет, — мальчик остановился и взглянул на склон. — Ты правильно поступил, что связался со мной.

— Я не понимаю.

Мальчик взглянул на него, но Джастон чувствовал взгляд Кассы Дар в этих глазах:

— Эхо идет от Северного Клыка.

— Это тысяча лиг отсюда.

Мальчик кивнул:

— И ты узнаешь голос, не так ли?

Джастон не понимал.

— Слушай… не только ушами, но и сердцем.

Джастон нахмурился, но подчинился ведьме, которую любил. Он позволил своим векам закрыться. Его дыхание замедлилось. Вой обволакивал его, заполняя все его чувства.

— Он ищет тебя…

Неожиданно Джастон понял. Это ощущение пришло изнутри — он ощутил это костями.

— Фердайл, — выдохнул он. — Изменяющий форму… — Джастон открыл глаза, теперь полностью осознавая странный зов. Ему приходилось странствовать с волком, даже спасти ему жизнь от щупалец крылатого чудовища.

— Твоя связь с ним в прошлом открыла этот путь. Как и связанная магия этих пиков-близнецов.

— Клыки, — пробормотал он.

Касса Дар объясняла ему, что эти две горы — два источника первозданной стихийной энергии Земли. Поток энергии Южного Клыка поддерживал и защищал ведьму и ее болото. Луну назад она почувствовала внезапное истончение этой силы, в свою очередь ослабившее ее саму, и это не было той болезнью, от которой страдали все стихии. Это недавнее ослабление было более внезапным, более резким. И, в отличие от других стихий, сама жизнь Кассы Дар была связана с этой энергией.

Если она исчезнет, ведьма умрет.

Джастон не мог сидеть сложа руки. Поэтому две недели назад он ушел, чтобы выяснить, кто или что перекрыло поток энергии Клыка. И, если это возможно, он бы постарался обрушить эту магическую плотину.

Джастон взглянул вверх на гору:

— Значит, Фердайл должен быть у Северного Клыка.

Дитя болот кивнуло:

— Елена сказала, что изменяющий форму, огр и несколько других направляются на родину огров.

Вой внезапно зазвучал пронзительнее.

— Судя по этим звукам, у них возникли неприятности, — сказал Джастон. Он крепче сжал руку дитя болот.

— Следуй на вой, — сказала Касса через мальчика. — Найди его источник. Мы не должны терять существующую связь. Только сильные чувства удерживают пики связанными, — мальчик направился к тропе, потянув Джастона за собой. — Возможно, мы сможем открыть дверь в этой точке.

— Открыть дверь? Как?

— Я живу столетия в тени Южного Клыка, — объяснила Касса, — а записи в библиотеках замка Дракк хранят воспоминания и о более давних временах. Веками люди верили, что гора посещается призраками. Существует множество историй и мифов. Бестелесные голоса, призрачные видения, исчезновения. Но маги Аласии знают истину. При сильной связи и при острой необходимости порталы между двумя пиками могут быть открыты.

— А ты знаешь, как сделать это?

— Нет, — голос Кассы Дар стал менее материальным. — Я нахожусь в библиотеке, пытаясь найти ответ, пока мы разговариваем, но мне трудно делать два дела одновременно: ведь нужно поддерживать нашу связь. Так что возьми ребенка так близко к источнику воя, как это возможно. Затем позови меня.

— Подожди! Моя задача здесь — выяснить, что ослабляет поток твоей магии у Южного Пика.

— Изменяющий форму в большей опасности, чем я.

— Но…

Голос мальчика понизился:

— И я не верю, что это случайность — то, что ты услышал вой волка.

Джастон нахмурился:

— Что ты имеешь в виду?

Голос Кассы стал сердитым:

— Судя по тому, что я читала о Клыках, обе стороны равно нуждаются друг в друге. Ты не мог не узнать, что Фердайл в опасности. Но ты и сам сильно нуждаешься в нем. Возможно, оба ваших желания связаны. Фердайл может знать что-то о том, что ты ищешь. Ты должен последовать на зов — не только для того чтобы спасти изменяющего форму, но и чтобы спасти меня.

Джастон стоял в нерешительности.

— Иди скорей, пока связь сохраняется! Найди волка!

— Попробую, — Джастон повернулся и прислушался к отдающемуся эхом вою. Казалось, что он доносится одновременно со всех сторон.

Сосредоточившись, он рассматривал дремучий тропический лес; полуденная жара давила на него, словно мокрое шерстяное одеяло. Солнечный свет проникал сквозь завесу облаков, заставляя леса пылать изумрудной зеленью.

«Найди волка»! Но где начинать искать?

Мальчик продолжал держать его за руку.

— Я хочу погладить собачку! — он потянул Джастона за руку.

Джастон последовал за мальчиком. Создания болотной ведьмы имели зачатки собственной воли, но их желания оставались желаниями Кассы Дар. Разум мальчика изменил ее желание на свой лад.

— Мне нравятся собачки. Собачке страшно. Я должен погладить ее, — мальчик направился по тропе прямо сквозь завесу из вьющихся стеблей.

Джастон позволил себе поверить ушам мальчишки. Созданный магией, возможно, ребенок мог найти источник воя.

Они взобрались по крутому склону, хватаясь за стебли и ветви, чтобы удержаться на ногах. Мальчик продирался через подлесок.

— Сюда, собачка, собачка… — повторял он словно заклинание, задыхаясь от усилий.

Они достигли нового обрыва. В лощине внизу неподвижное озерцо блестело в ярком солнечном свете. Несколько лягушек соскочили с грязных берегов и с плеском спрыгнули в воду, пустив по ней круги.

Мальчик указал рукой:

— Собачка хочет пить!

Джастон прислушался. Вой превратился в рычание и предупреждающий лай, но мальчик вел его правильно. Эхо разносило зов из этой лощины.

— Покажи мне! — попросил Джастон.

Мальчик кивнул с воодушевлением юности:

— Я хочу погладить собачку.

Затем он вприпрыжку побежал прочь, поскользнулся на склоне и съехал по нему вниз в маленькую долину, заставив Джастона броситься по его следу.

Они достигли затянутого ряской озерца спустя какую-то минуту. У его безмятежной поверхности лениво шевелили плавниками несколько рыбок. Лягушки хриплыми криками выражали жалобу на то, что их побеспокоили. Солнце сияло над головой, рассыпая яркие блики по воде.

Отражение Джастона уставилось на него из воды. Ну и что теперь? Голос Фердайла поднимался словно туман над поверхностью озера, и затем стихал снова.

— Касса? — выкрикнул Джастон, запаниковав.

Мальчик был поблизости, искал под кустами потерявшуюся собаку. Неожиданно он выпрямился, словно был марионеткой, которую дернули за ниточки.

— Джастон, — проговорил он с интонацией Кассы Дар. — Кровь, — сказала она, и ее голос звучал измученно.

— Кровь?

Мальчик кивнул головой.

— В соответствии со старым текстом, — тут ее слова зазвучали монотонно, как будто она читала, — те, кто связан, могут открыть путь между Клыками при острой необходимости и желании с помощью крови.

— Что это значит?

— Ты и Фердайл связаны узами. Ты спас жизнь изменяющего форму, создав тем самым духовную связь между вами. Вот почему его зов достиг тебя. Но для открытия пути, чтобы перенестись к нему во плоти, потребуется жизненная субстанция, дающая силу заклинанию. Эта субстанция — твоя кровь.

Джастон неотрывно смотрел на тихое озерцо:

— Но вой прекратился.

— Попробуй в любом случае. Заклинание может сохраняться лишь недолгое время!

Нахмурившись, Джастон достал кинжал из-за пояса:

— Как много крови?

Мальчик оставался безмолвным, но его лицо скривилось.

— Как много? — повторил Джастон, касаясь кончиком лезвия своего предплечья.

Касса покачала головой ребенка:

— Я не знаю. Мера… Это все, что сказано в книге.

Джастон вздохнул. Это могла быть капля; это могло быть ведро. Он решительно вонзил кинжал. Боль пронзила его руку, но кровь потекла вниз, падая на поверхность озера, окрашивая хрустальную поверхность воды.

Рыбы, заинтересованные, подплыли ближе.

Болотное дитя опустилось на колени у кромки воды:

— Здесь должен быть портал. Отражающие поверхности несут в себе силу, — мальчик повернулся к Джастону. — Но поскольку вой больше не слышен, магический канал должен исчезнуть. Мы опоздали.

Джастон вытянул руку дальше, отказываясь сдаваться:

— Возможно, нужно больше крови, — он сжал кулак, снова вызвав поток крови из раны.

— Джастон, не трать впустую…

Где-то по ту сторону лощины неожиданно раздался новый вой. Но это был не волк. Другие голоса ответили первому пронзительному крику. Казалось, они заполнили собой всю лощину.

Мальчик встал:

— Снифферы… Их, должно быть, привлек крик волка.

Джастон сглотнул. «И сейчас они почуют запах крови». Все охотники были знакомы с огромными краснокожими хищниками дремучих лесов: они состояли из мускулов, клыков и голода, шестижаберные акулы лесов. Он прислушался к крикам: стая… по меньшей мере восемь или девять.

Он опустил руку, оставляя свою попытку помочь Фердайлу. Ему сейчас придется сражаться самому. Он вытащил меч своей раненой рукой. Мальчик придвинулся ближе к нему.

Охотничьи крики своры обратились в какофонию. Снифферы своими криками обыкновенно приводили жертву в ужас — и сейчас это тоже сработало.

— Джастон, используй мой яд, смочи им клинок, — мальчик сделал шаг назад и раздвинул полы своей грубой куртки. — Ударь сюда.

Брови Джастона высоко взлетели:

— Я не могу.

— Мальчик не чувствует боли. Не забывай, он лишь мох и болотная трава.

Джастон по-прежнему не решался.

— Он — моя сущность, — умоляла ведьма. — Отрава и яд. Используй это, чтобы отравить прикосновение твоего клинка.

Крики звучали все ближе к нему. Где-то позади него шелест листьев и хруст стеблей предупредили о тайном вторжении. Джастон приставил острие клинка к груди мальчика.

Ребенок потрогал острый край с беззаботным интересом.

— Острое… — пробормотал мальчик своим собственным голосом.

Пока Джастон колебался, глядя в эти доверчивые синие глаза, рычание послышалось за его плечом, поднимаясь до яростного воя. Оба, и мальчик, и мужчина, посмотрели вниз, на озеро у их ног. Новый зов послышался оттуда. Это был не сниффер, это был снова волк.

Гладкая поверхность озера замерцала; затем любопытные рыбы исчезли, и их заменило невозможное видение: древесный волк, припавший к земле — хвост высоко, клыки оскалены в рычании.

Фердайл!

За волком стала ясна видна угроза: группа огров, вооруженных дубинами и длинными костями с крюком на конце. В глазах монстров горела жажда крови, ее сияние пронзало поверхность озера.

— Джастон! — внезапно выкрикнул мальчик голосом Кассы.

Он отвернулся от озера, чтобы увидеть, как огромная тварь подкралась к нему на расстояние прыжка. Ее кожа была цвета сильного кровоподтека. Ноздри раздувались широко в возбуждении от запаха его крови и страха. Черные глаза, холодные и бесчувственные, изучали его. Мясистые губы медленно раздвинулись, обнажая ряды великолепных зубов.

Шорох начал раздаваться отовсюду вокруг, со всех сторон, за ним последовали крики других снифферов, завывающих от голода. Но здесь стоял их вожак, полный молчаливой угрозы — единственный, у кого было право убить.

Без малейшего рывка или звука вожак стаи прыгнул, двигаясь со скоростью, в которую трудно было поверить, учитывая его вес.

Джастон развернул острие меча. У него не было времени смазывать ядом его край. Отступив назад с испуганным ребенком, цепляющимся за него, он поскользнулся на озерной грязи, и рука с мечом дрогнула, заставив его открыться.

Вес хищника ударил его в грудь. Рвущие когти вонзились в плечо. В тот момент, когда Джастон упал в озеро, вожак стаи снифферов издал скорбный крик триумфа и смерти.

* * *

Толчук, бежавший во главе остальных, достиг вершины хребта первым. Если есть хоть какой-то способ спасти Фердайла, надо действовать быстро.

Достигнув вершины, он оглядел нагорье по ту сторону, надеясь увидеть хоть какой-то признак присутствия Фердайла. Волк хранил зловещее молчание. Изменил ли он форму? Быть может, улетел? Толчук сомневался. Фердайл всегда сохранял свою волчью форму, веря, что она — лучшая.

Толчук задержал дыхание, напрягая слух. Хотя он доверял навыкам и скорости изменяющего форму, но видел и охоту огров. Однажды напав на след, они не давали своей жертве скрыться и умело загоняли ее в ловушку. И теперь эта тишина…

— Ты его видишь? — крикнул Магнам снизу.

Дварф взбирался вместе с Мамой Фредой и Джерриком настолько быстро, насколько это было возможно на скользкой тропе.

Отчаявшись, Толчук открыл было рот, чтобы ответить, когда зловещий вой огласил нагорье. Фердайл! Звук пришел из-за соседнего холма. Толчук не стал дожидаться друзей. Он побежал вдоль хребта, по лишенному растительности граниту, следуя на зов.

Камень был мокрым от моросящего дождя. Поскользнувшись на гладкой ненадежной скале, Толчук не удержался на ногах. Крик гнева и удивления вырвался у него, когда он потерял равновесие и упал с обрыва. Он пролетел по воздуху и плюхнулся в середину ручья, разлившегося от дождей. Он зашипел и увидел, что мог бы приземлиться и в менее удачном месте.

Группа из шести огров столпилась на одной стороне ручья; Фердайл припал к земле на другой. Он был загнан в угол: со всех сторон его окружали обрывы и неприступные скалы, и не было возможности убежать.

Пока огры изумленно смотрели на Толчука, растерявшись от внезапного вторжения, он выбрался из ручья и отступил на тот берег, где находился Фердайл. Он заговорил на языке огров.

— Оставьте этого волка мне! — зарычал он.

Один из огров неуклюже двинулся вперед. Настоящий гигант, его рука в обхвате была не тоньше древесного ствола, и в руке он держал дубину размером с бревно. Великан обнажил клыки, желтые и щербатые:

— Иди и найди себе другое мясо!

Он ударил дубиной по земле, словно подчеркивая свои слова. Его товарищи по охоте зарычали, выражая согласие.

Толчук не знал этого гиганта-огра, но он узнал рисунок шрамов на его бугрящемся мышцами плече. Клан Куукла — одно из самых диких и жестоких племен. Некогда его собственный клан сражался с этим кланом из-за убийства отца Толчука.

Товарищи огра, все покрытые боевыми шрамами и с твердыми мускулами, сузили круг. Их глаза светились жаждой крови.

— Уходи или умрешь! — предупредил их вожак.

Толчук отступил к Фердайлу и выпрямился в полный рост. Группа огров невольно сжалась при виде его прямого позвоночника. Толчук успел забыть этот особенный вид ненависти и отвращения.

Только неустрашимый гигант сохранял спокойствие, но узнавание промелькнуло в его свиных глазках.

— Тот-кто-ходит-как-человек, — наконец пробормотал он. — Толчук Изгнанный, сын Ленчука из клана Токтала, — огр сплюнул в ручей, как если бы имя показалось ему кислым на вкус.

Толчук вздрогнул. Он не думал, что его узнают так скоро.

Мышцы предводителя огров напряглись. Он принял позу явной ненависти и вызова, и его голос прогромыхал:

— Ты сам себя проклял, показав свое лицо снова. Твоя голова украсит наши пещеры!

Издав рев, он начал продвигаться по ручью, махнув остальным, чтобы они заходили с боков. Они сомкнулись вокруг него со всех сторон.

Безоружный, Толчук потянулся рукой хоть за каким-нибудь средством защиты. Он открыл сумку у себя на бедре и вытащил камень сердца. И высоко поднял его.

Шесть пар глаз широко раскрылись.

— Камень сердца! — воскликнул один из охотников.

— Сердце нашего народа! — крикнул Толчук. Однажды оно защитило его от членов этого самого клана. Он молился Небесной Матери, чтобы так случилось еще раз. — Я возвращаю его Триаде. Не стойте у меня на пути!

Другие огры засомневались, но предводитель продолжил продвигаться вперед.

— Трюк… или украдено, — прогремел он. Но когда гигант начал выбираться из ручья, новый крик разнесся над нагорьем — пронзительный вой другого хищника. Все застыли в замешательстве. Гигант стоял в ручье, и вода обтекала его ужасающую фигуру.

Затем клубок тел появился в фонтане брызг прямо из ручья.

Толчук отпрыгнул назад, ошеломленно наблюдая, как чудовищный зверь вылезает на покрытый грязью дальний берег, прямо посреди огров. Он припал на свои украшенные когтями лапы, рыча и истекая слюной в слепой ярости. Сниффер! Он бросился на ближайшего огра, целясь тому в горло.

Но две другие фигуры возникли на ближайшем берегу ручья — мальчик и мужчина. Они упали почти что на ноги предводителя огров.

Мужчина, истекающий кровью, отполз назад, оттащив за собой мальчика, в тот самый момент, когда дубина должна была размозжить им головы — но она прошла от них на расстоянии волоска. Брызги полетели во все стороны, когда дубина врезалась в воду, сразу потеряв половину своей силы.

Огр заревел:

— Демоны!

Фердайл бросил вперед, чтобы защитить новоприбывших. Мужчина признал волка без страха:

— Добрая встреча, Фердайл!

Они отступили вместе.

Толчук не мог объяснить их внезапное появление… или это узнавание. Что это за магия? Ребенок обнажил грудь перед мужчиной:

— Быстро… Пока путь остается открытым. Я чувствую, он скоро закроется.

К ужасу Толчука, мужчина вонзил свой меч в ребенка. Мальчик рассыпался ворохом мокрой травы. Обрезки упали с лезвия, и затем голос прошептал:

— Вернись ко мне…

— Вернусь, моя любовь.

Толчук внезапно узнал мужчину по шрамам, исказившим половину его лица. Джастон… житель болот. Как это могло быть?

Гигант-огр вновь бросился на мужчину и волка. Толчук наконец освободился от потрясения и поспешил им на помощь. Но Джастон, легко, словно танцуя, двигаясь под прикрытием волка, пронзил локоть гиганта.

Огр заревел, замахнувшись на нападающего разбитым концом своей дубины. Житель болот взлетел в воздух и упал возле утеса.

Фердайл прыгнул между ними, пытаясь защитить потерявшего сознание жителя болот. Толчук тоже бросился к ним. Но их помощь не понадобилась.

Гигант стоял на месте, качаясь, не дольше одного удара сердца, затем навзничь повалился в ручей с оглушительным плеском. Из-за крови на раненом локте его кожа казалась темной и какой-то закопченной. Он больше не шевелился.

— Яд, — объяснил Джастон, который лежал, согнувшись, у подножия утеса.

По ту сторону ручья сниффера наконец одолели, но два огра лежали мертвыми. Оставшиеся охотники отступили к лесам.

— Драгнок! — стонал один из них, пока они спасались бегством.

Толчук, сгорбившись, смотрел на мертвеца. «Драгнок» — он знал это имя и был в отчаянии. Гигант был вождем всего клана Куукла. Подобная смерть не будет оставлена без внимания. Те, кто сбежал, расскажут о ней, и скоро эхо будет разносить над нагорьем дробь барабанов войны.

Фердайл подошел к Джастону, ткнувшись носом в мужчину в сердечном приветствии. Житель болот почесал волка за ухом:

— Я тоже рад снова видеть тебя, Фердайл.

Толчук отвернулся, чтобы взглянуть на нагорье, сжимая кусочек кристалла в своих когтях. Он пришел домой, чтобы вернуть исцеленное Сердце своему народу, предложить им надежду и мир. Вместо этого он открыл дверь войне и кровопролитию.

Похоже на то, что его имя, как и имя Клятвопреступника, будет навеки проклято.

Глава 6

Могвид закричал, вновь придя в сознание. Острые запахи сосен и дождя ударили по его тонкому обонянию, голоса звучали резко и громко; огни жгли его глаза, словно злые иглы; его тошнило от вкуса крови на языке. Могвид поднял лицо — морду — от брюха наполовину съеденного кролика.

Он отпрыгнул от окровавленных останков, чувствуя отвращение. Последний тусклый свет солнца падал с серого неба; Могвид стряхнул с себя паутину наваждения. Он посмотрел на обед Фердайла, и его губа поднялась в тихом рычании. Братец знал, что он придет в сознание, как только сядет солнце. Фердайл, вероятно, решил сыграть с ним маленькую шутку, оставить, так сказать, послание — чтобы не забывал своего близнеца.

«Отлично, будь ты проклят, братец! Эта судьба — не моих рук дело!»

Он открыл себя своему дару изменения формы, превратив уголек в своем сердце в пламя. Кости, мускулы и кожа изгибались, послушные его воле. Он выбрался из формы волка, позволив своему телу принять более знакомый облик. Запахи стали менее резкими, огни потускнели. Голоса стали тише.

— Похоже, Могвид вернулся, — сказал Магнам, склонившийся над горой хвороста, приготовленного для костра. — Как вздремнул?

Могвиду потребовалось какое-то время, чтобы изменить свой голос — волчье рычание, прежде чем он смог говорить как следовало:

— Это… это не настоящий сон, — наконец выдавил он. Он ощущал Фердайла где-то глубоко внутри себя, занявшего его место, вернувшегося в эту темную тюрьму. С наступлением сумерек приходил черед его брата быть запертым в клетке без прутьев, способным только наблюдать за тем, что происходит. В другом мире сон был лишен сновидений. Очнуться от дремоты, полностью прийти в сознание было столь же болезненно, как и ошеломляюще, и их жизнь не оставляла им времени для настоящего отдыха.

Могвид оглянулся по сторонам, восстанавливаю ориентацию в пространстве. Их группа разбила лагерь в неглубокой пещере. Он нахмурился. Это было жалкое убежище от ветра и дождя.

Мама Фреда передала ему одежду:

— Фердайл оставил этим утром.

Могвид бросил взгляд на свое обнаженное тело и отвернулся в смущении.

— Не волнуйся, я все равно не вижу, — ответила слепая целительница, возвращаясь к своей работе.

Пока Могвид натягивал одежду, дрожа, Магнам наконец разжег костер. Одевшись, Могвид подошел к огню и стал греть руки над язычками пламени. Хотя лето было в самом разгаре, ночи нагорья оставались по-зимнему холодными. Ветра никогда не прекращали дуть, и краткие ливни обрушивались, словно злые удары. По рокоту грома вдалеке Могвид понял, что эта ночь не отличалась от предыдущих.

Его глаза заметили новичка в их отряде. Джастон смотрел на Могвида, сидя по другую сторону костра, с открытым ртом. Его шрамы пылали ярко-красным в свете костра, и не только из-за жара огня. Житель болот опустил взгляд, покачав головой:

— Я… я прошу прощения. Это просто… Я никогда не видел, чтобы изменяющий форму менялся так. Мишель, когда мы были вместе, она никогда… — он взмахнул рукой перед лицом.

Могвид нахмурился. Он путешествовал так долго с теми, кто был знаком с изменением формы, что слова мужчины вызывали у него раздражение, но он держал рот закрытым. Он был обязан жизнью неожиданному появлению жителя болот.

— Мишель… — продолжал болтать Джастон, — я никогда не видел ее преображения.

Могвид вздохнул, устав от его смущения, и решил рассказать мужчине правду:

— Она никогда не меняла облик, потому что, когда ты знал ее, она была заперта в человеческой форме, позабыв о своей природе изменяющей форму, — его голос снизился до горького бормотания: — Затем, когда она умерла и была воскрешена той проклятой змей, это вернуло ей ее дар силура.

Могвид отодвинулся от огня. В тысячный раз он пожелал никогда не сталкиваться с радужно-полосатой гадюкой. Его попытка разрушить проклятие, лежащее на них с братом, привела только к еще худшим узам.

Он проскользнул мимо Мамы Фреды и Джеррика, которые лежали в своих спальных мешках плечом к плечу. Казалось, оба уже наполовину спали.

Могвид вышел из пещеры и присоединился к Толчуку. Большой парень редко говорил, но его молчание и простое товарищеское отношение были бальзамом для разочарованности и боли Могвида. Он не хотел отправляться в это путешествие, предпочитая безопасность Алоа Глен — но Фердайл решил за них обоих. И, поскольку Могвида заставили ввязаться в это рискованное дело, он был рад, что рядом с ним огр.

Он продолжал стоять на страже с Толчуком, наблюдая, не появятся ли грабители.

— Я думал, мы уже достигаем твоих родных пещер к этому моменту, — сказал он.

Толчук пожал плечами.

Могвид мог предположить эту заминку. После нападения на Фердайла их отряд шел по горам осторожно, осмотрительно двигаясь тесной группой. Это замедлило их продвижение настолько, что он в конечном итоге задремал внутри черепа Фердайла, проснувшись лишь когда проклятие бросило его обратно в тело, поприветствовавшее его полным ртом сырой крольчатины.

Он был уверен, что Фердайл по-волчьи смеется глубоко внутри его головы. «Смейся сейчас, братец, — подумал он, — но, клянусь, я буду смеяться последним».

Спустя какое-то время появился Магнам с куском тушеного мяса для каждого из них. Мясо дымилось на холодном воздухе. Толчук принял миску без слов, погруженный в свои заботы.

Могвид понюхал мясо и скривился:

— Кролик!

Магнам захихикал:

— Фердайл поймал парочку. Ему нравится делиться.

Могвид вернул свою миску дварфу:

— Я не голоден.

— Ну, мне больше достанется, — Магнам переложил мясо Могвида к себе и вернул миску Могвиду:

— Чайник остывает возле костра.

— И?

Магнам указал в темноту:

— В той стороне ручей. Отлично подойдет для мытья посуды. Приятный и холодный, как раз как ты любишь.

Могвид открыл было рот, затем захлопнул его. Что толку в споре? Ел он это мясо или нет, он знал свои обязанности. Кроме того, рутинная работа давала ему возможность убить одинокие ночные часы, что было приятно. Каждый вечер он возвращался в это тело только для того, чтобы обнаружить остальных в их спальных мешках, оставивших долгую ночь ему. Оставалось слишком много времени думать, слишком много времени проклинать его нынешнее состояние.

— Я иду спать, — сказал дварф, собрав пальцами остатки ужина и швырнув пустую миску Могвиду.

Остальные скоро последовали его примеру. Только Толчук оставался неподвижен, сгорбившись возле входа, его золотые глаза пылали.

Могвид собрал посуду в мешок, затем взял свою сумку. Он подошел к огру:

— Где ручей?

Толчук указал:

— Вон за той глыбой. Он не глубокий.

Могвид застыл в нерешительности. С луной и звездами, скрытыми в облаках, ночь за пределами пещеры была темной.

— А огры? — спросил он, осторожно оглядываясь.

— Только половина, — пробормотал Толчук, имя в виду самого себя.

Могвид потер локоть.

— Тебе нечего стыдиться, — он неожиданно обнаружил, что утешает своего огромного товарища. — Как и мне, — добавил он шепотом обоим — себе самому и волку внутри него. «Это не моя вина».

— Я присмотрю за тобой, — сказал Толчук.

Могвид кивнул и начал спускаться по грязи и глине вдоль обрыва. Он закинул мешок с грязными мисками и горшками на одно плечо, его собственная маленькая сумка была на другом. Он изменил мускулы в своих руках и спине, сделав их сильнее, чтобы легче было справиться с ношей. Теплый поток магии успокоил его.

Несмотря на его затруднительное положение, это было чудесно — использовать силуранские способности снова. Полные трансформации — такие, как из волка в человека и обратно, — забирают много сил, но маленькие изменения даются без усилий и утомляют тело очень незначительно.

Пока он спускался по невысокому склону, он оценил тело, в котором находился. Оно было настолько же удобно, как разношенный ботинок. После нахождения в этой форме в течение долгого времени оно было словно наезженная колея грязной дороги — легко скользнуть внутрь, легко не отклоняться от курса. Но с возвращением его способностей теперь были доступны маленькие улучшения. Он вырастил покров теплого меха на своих замерзших щеках, заострил зрение, чтобы видеть в темноте. Возможно, проклятие не настолько ужасно, как это показалось…

Обогнув валун, он увидел небольшой ручей. Всего лишь в шаг шириной, он, бурля, бежал по узкому каменистому ложу. Могвид скинул с плеча и с грохотом отшвырнул мешок с грязной посудой, затем аккуратно положил на землю собственную сумку. Выпрямившись, он взглянул через плечо, чтобы убедиться, что валун закрывает его от огра.

Удовлетворенный, он позволил своим векам закрыться и почувствовал другие, скрытые глаза — глаза Фердайла. За многие луны, прошедшие с момента их соединения, Могвид научился узнавать, когда его брат бодрствовал внутри него: об этом ему говорила легкая дрожь, покалывание — едва заметное ощущение чужих глаз на спине или шее. Он не почувствовал ничего подобного сейчас. Могвид улыбнулся. Как обычно, Фердайл быстро уснул. После долгого перехода его брат, должно быть, устал так же, как и остальные, и не был особенно заинтересован в наблюдении за тем, как Могвид отскребает грязные миски.

Оставшись на время один, Могвид развязал кожаные ремешки своей сумки, убедившись, что тщательно завязанный узел — тот же самый, какой он и оставил. Сумка выглядела нетронутой: никто не копался в его личных вещах.

Он улыбнулся. Фердайл, проводящий все свое время в волчьей форме, не обращал внимания на его сумку — как и остальные. Ее содержимое принадлежало только ему — предметы, которые он собирал в своем долгом странствии через эти земли.

Могвид порылся в сумке, отбросив прочь одежду, затем сломанную железную цепочку и воротник из сниффера, которого Толчук убил в этих самых холмах когда-то давно. Маленький мешочек с несколькими прядями рыжих волос Елены. Он отбросил в сторону заплесневелый грецкий орех. И наконец в самом дальнем углу сумки его пальцы нашли камень, завернутый в лен. Он вытащил его.

Сидя на коленях, он установил предмет на плоской скале и снял мятую ткань. Чаша из черного камня вбирала в себя даже то малое количество света, которое проникало через укрывающий Могвида валун. Он снова оглянулся, проверяя, не следят ли за ним.

Он рассматривал свое маленькое сокровище. Когда-то оно принадлежало паучьей ведьме — Вирани. Могвид прикоснулся одним пальцем к краю чаши. Гладкая на ощупь и неестественно холодная, ее поверхность ощущалась, словно пот на коже умирающего.

Он закусил губу. Почти каждую ночь он смотрел на эту чашу, подзадоривая себя сделать следующий шаг. И каждую ночь он вновь заворачивал в ткань это тайное сокровище. После того как он провалил попытку освободить себя от своего близнеца, Могвид знал, что был только один способ разрушить проклятье, привязавшее брата к брату. Это могло потребовать более сильной магии, чем даже Елена могла предложить, и был только один источник этой магии — Темный Лорд Гульготы, предок Толчука.

Давным-давно в древней крепости Шадоубрук Могвид разговаривал с Темным Лордом. Чудовище говорило каменными губами черного стража, голос был пустой и мертвый, словно открытый склеп: «Отныне оставайся с теми, кто помогает ведьме. Может настать час, когда я потребую от тебя большего».

Могвид знал, что из-за проклятья, которое он носил, ему придется предстать перед демоном снова. И он узнал от бледных близнецов из Шадоубрука, что кровь стихии, помещенная в чашу, призовет Черного Зверя.

Он смотрел неотрывно на черный камень. Все прошедшие ночи он боялся сделать то, что должно быть сделано. «Что он попросит у меня?» — задавался вопросом Могвид. Он бросил взгляд на пещеру. Сейчас он далеко от ведьмы, врага Темного Лорда. Но он знал, что его роль здесь, с другими, не была незначительной. Они вошли в земли огров, ища разгадку тайны черного камня — основы, на которой Темный Лорд построил свое могущество и силу которой он использовал. Если бы эта разгадка была найдена, союзники ведьмы получили бы существенное преимущество.

Могвид поежился. Осмелится ли он заигрывать с этой силой здесь? А если снова не осмелится? Значит, он будет навеки обречен бродить в темноте, никогда не видя свет дня? Где-то в уголке рта он все еще ощущал вкус сырого кролика. Неужели он всегда будет связан со своим братом?

Желчь жгла его изнутри. Он стиснул пальцы. Проклятье должно быть снято, неважно какой ценой.

Наклонившись к своей сумке, он порылся внутри и нашел кусок скомканной изорванной ткани — повязку, которую житель гор, Крал, носил после того, как был атакован дварфами в замке Мрил. Крал был связан со стихийной магией гранитных корней гор. Могвид сохранил этот окровавленный обрывок на тот случай, если он рискнет вступить в контакт с Темным Лордом. Он не знал, сможет ли засохшая кровь вызвать к жизни магию чаши, но был твердо намерен попробовать. К тому же время бежало быстро. Они находились в сердце земли огров. Так что сейчас или никогда — и «никогда» ему не подходило.

Дрожащими пальцами он опустил красновато-коричневую повязку на дно чаши и, затаив дыхание, начал ждать.

Ничего не происходило. Чаша продолжала поглощать слабый свет. Мятый кусок ткани просто лежал в центре.

Могвид наконец позволил себе выдохнуть.

— Ей нужна свежая кровь, — прошептал он, разочарованный. Он прикинул варианты. Джеррик и Мама Фреда оба обладали стихийными дарами. Но как он может получить их кровь?

Пока он взвешивал шансы, вокруг него неожиданно распространилось зловоние — как если бы кто-то умер и тело разлагалось бы прямо под его ногами. Могвид испугался, что кто-то подкрался к нему незамеченным. Он вспомнил запах огров, который чувствовал через нос Фердайла. Они воняли как потные козлы, а еще от них пахло кровью. Но этот запах был гораздо хуже.

Он оглядел темный лес вокруг ручья, боясь пошевелиться и тем привлечь к себе внимание. Затем он уловил какое-то движение — не в лесу, а в чаше рядом с его коленями.

Ледяной ужас сковал его кровь, когда он увидел, как коричневое пятно на ткани переходит в камень чаши. Спустя несколько ударов сердца белая ткань лежала совершенно чистая на черном камне, вновь безжизненном.

Могвид сглотнул. Зловоние усиливалось. Он почувствовал, как ком встал в его горле. Без сомнения, Толчук почувствует запах гниения и придет узнать, что происходит.

Боясь разоблачения, он потянулся к льняной ткани, намереваясь спрятать чашу снова, но, когда его пальцы почти коснулись черного камня, кусок ткани вспыхнул — не обычным рыже-красным пламенем, а темным огнем, огнем тьмы. Голодные язычки пламени поглощали свет и тепло вокруг. Ткань сгорела, но огонь и не подумал угасать. Языки пламени продолжили свой темный танец на дне чаши, высоко вздымаясь над краем.

Могвид отдернул руку, его пыльцы онемели от холода. «Что я наделал?» — подумал он. Мгновение назад он боялся быть обнаруженным, а сейчас мечтал, чтобы Толчук пришел и спас его. Несомненно, огр заметил что-то странное: запах, внезапный холод…

Голос расползся из языков пламени, словно пауки по шелку:

— Так, значит, маленькая мышка подала голос.

Не поворачивая головы, Могвид бросил взгляд на пещеры, надеясь, что Толчук слышал ледяной голос демона. Он был слишком испуган, чтобы убежать или использовать свой дар изменения формы. Он словно застыл в этой форме снова.

— Никто не услышит наших слов. Никто не учует открытую связь — даже волк, что заперт внутри тебя. Ты один.

Он съежился от этих слов, когда голос ледяным туманом обвился вокруг него. Когда он выдохнул, его дыхание превратилось в облако в холодном воздухе. Ручей рядом покрылся льдом.

— Мы испытывали твою душу, изменяющий форму. Ты весь излучаешь желание.

Могвид заставил свой язык шевелиться:

— Я… я хочу быть свободен от своего брата.

Черные языки пламени извивались, подобно змеям:

— Ты просишь нашей помощи, но не сделал ничего, чтобы заслужить ее.

— Я буду… я хочу… что-нибудь.

— Увидим. Делай, как мы скажем, когда мы скажем, и мы освободим тебя.

Могвид сжал холодные руки, пытаясь заставить кровь вновь оживить его пальцы. Быть разделенным с братом… снова идти свободно от тени Фердайла.

— Мы выжжем волка из твоего сердца, — прошептал голос, обжигающий морозом. — Твое тело будет только твоим.

— Выжжете волка… — пробормотал Могвид, которому не понравилось, как это прозвучало. — Вы имеете в виду, убьете его?

— Тут скрючилось всего одно тело. У него может быть только один хозяин.

Могвид пришел в замешательство. Как долго он мечтал освободиться от необходимости делить тело с Фердайлом! Он был бы счастлив никогда больше не видеть брата. Но убить его? Мог ли он зайти так далеко?

— Что ты попросишь у меня? — наконец выдавил он.

Воздух стал как будто еще холоднее:

— Ты должен уничтожить Призрачные Врата.

Могвид нахмурился, не поняв поначалу:

— Что за Врата?..

Затем он вспомнил: арка из камня сердца над Клыком. Магический портал, через который Толчук был изгнан во внешний мир и послан исцелить драгоценное Сердце огров.

— Призрачные Врата… Но как я могу их уничтожить?

Голос зазвучал громче, заполняя его сознание:

— Они должны быть уничтожены при помощи крови моего последнего потомка!

Могвид побледнел. Он имел в виду Толчука!

— И не просто какие-то брызги крови, изменяющий форму, — закончил голос. — Не та малость, что ты предложил камню здесь, но кровь, выдавленная из самого сердца моего потомка. До последней капли.

Язычки пламени, танцевавшие в чаше, угасли, когда чары развеялись.

— Убей огра возле Врат, и ты будешь свободен, — донесся до Могвида голос. И последний шепот достиг его ушей, когда темный огонь исчез:

— Но если подведешь нас, эхо будет разносить твои крики вечно.

Затем лес словно стал ярче, теплее, воздух — чище и прозрачнее. Это было словно пробуждение от ночного кошмара. Но Могвид знал, что это был не сон. Он медленно завернул чашу в льняную ткань, в душе желая никогда не касаться этой проклятой вещи.

Но глубоко внутри него зажглось пламя надежды. Быть свободным…

Он убрал чашу в сумку и завязал кожаные ремешки особым узлом. Как только это было сделано, он поднялся. Ноги онемели, мысли были заторможенными от страха. Он обошел валун и стал смотреть на свет их лагерного костра. На фоне его сияния четко вырисовывалась темная фигура.

Толчук.

Могвид подобрался ближе к свету, вскарабкавшись по крошащимся под ногами камням. Янтарные глаза огра наблюдали за ним.

Могвид не мог встретить этот взгляд.

На лице Толчука отразилось удивление:

— А где чаши?

Могвид сжался, думая, что огр имеет в виду его чашу из черного камня. Затем он понял, что речь идет о грязной посуде. Могвид указал на склон:

— Я оставил их у ручья. Отдраю позже. Сейчас слишком холодно.

Могвид попытался проскользнуть мимо огра, чтобы поскорее оказаться у теплого костра, но Толчук остановил его:

— Что-нибудь не так, Могвид?

Могвид поднял лицо к огру и встретил его спокойный взгляд, чувствуя, как он прожигает его насквозь.

— Нет, — пробормотал он. — Нет, все в порядке.

Толчук похлопал его по плечу. Вдалеке зарокотал гром.

— Неважная ночь. Оставайся у огня.

Могвид прошел мимо огра, радуясь, что больше не нужно смотреть ему в глаза. Добравшись до лагерного костра, он бросил взгляд на вход в пещеру. Толчук сидел, сгорбившись, глядя в ночь, защищая их, следя за любой опасностью снаружи, но не подозревая о более близкой угрозе.

В голове Могвида вновь пронеслись ледяные слова: «Убей огра возле Врат, и ты будешь свободен». Он придвинулся к огню, повернувшись спиной к Толчуку.

У него нет выбора.

Глава 7

Толчук шел сквозь утреннюю морось. Небеса над головой были однообразного серого цвета. Его спутники двигались следом за ним, промокшие, изнуренные, уже измученные дорогой. Унылая погода, казалось, вытягивала силы и из ног, и из сердца. Они высоко взобрались по опасной горной тропе — только для того, чтобы оказаться в начале длинного обрыва.

Он остановился на вершине. Фердайл скачками двигался позади, охраняя их. Впереди в долине вперемешку росли кривые деревья и кустарники, тут же терновник обвивал скалы. Луговая трава расстилалась впереди, приглашая отдохнуть. На ней были протоптаны тропинки. Толчук успел позабыть, какой зеленой бывает эта долина весной. Повсюду полевые цветы: желтая жимолость, синие ирисы, алые высокогорные маки. Его сердце заполнили воспоминания.

В конце долины путь преграждала отвесная стена — подножие самого Великого Клыка. Черная расщелина зияла поблизости от основания.

— Дом, — это слово прозвучало как неясный вздох.

Фердайл зарычал.

Затем Толчук тоже увидел их. Движение привлекло его взгляд. Казалось, гранитные валуны вдруг обрели конечности и ускакали прочь, мыча и поднимая тревогу. Даже сквозь дождь Толчук различал мускусный запах перепуганных женщин. Они были менее крупные, чем мужчины; должно быть, они искали здесь клубни и зелень. Теперь они убегали к пещерам, рассеявшись, словно стадо молочных коз.

Толчук начал спускаться, сделав знак остальным держаться ближе к нему. У входа в расщелину движение может быть замечено. Толчук остановился:

— Держитесь вместе и рядом со мной. Не делайте никаких угрожающих движений.

Из пещеры с криками появилась большая группа огров — мужчины, охотники и воины. Они бежали к чужакам, собираясь встретить их кулаками.

Земля тряслась под их ногами. Большинство было вооружено дубинами или булыжниками, которые они держали в когтях.

— Дайте мне поговорить с ними, — прошептал Толчук, хотя в этом не было нужды.

Магнам встал у его плеча:

— Ты единственный, кто говорит на их языке.

Джастон встал по другую сторону от Толчука:

— Но станут ли они слушать тебя?

Толчук услышал страх в их голосах. Остальные сгрудились в его тени, пока ватага огров неслась к ним.

Тамринк Мамы Фреды подвывал на плече целительницы:

— Большие, большие, большие…

Джеррик взял старую целительницу за руку.

Гром от топота огров отразился эхом от каменной стены, зазвучав так, словно подходила целая армия. Толчук выступил вперед. Он засунул руку в сумку у себя на бедре и выхватил кусок камня сердца. Он поднял его высоко, выпрямившись, чтобы стать выше.

— Я Толчук, сын Ленчука из клана Токтала! — выкрикнул он на языке огров, бросая вызов громогласному эху. — Я пришел, потому что таков мой долг перед Триадой!

Его слова, похоже, не произвели особого впечатления на лавину, несущуюся им на встречу. Толчук почувствовал, как его спутники теснее подобрались к его спине; он стоял, словно скала, приготовившись встретить атаку.

— Не двигайтесь, — сказал он своим друзьям на всеобщем языке.

Волна огров достигла их, разделившись на две части и окружив их группу, держа оружие наготове. Наступившая тишина казалась еще более угрожающей, чем гром мгновение назад.

Толчук обнаружил, что стоит лицом к лицу с огром, больше похожим на ужасающе огромный валун. Щетина вздыбилась на его согнутой спине, и миндалевидные глаза были угрожающе сужены. Толчук знал этого огра — и этот огр знал его.

— Ты убил моего сына, — прорычал огр, и его глаза зажглись яростью.

Это был Хуншва, отец Феншвы, юного головореза, которого Толчук случайно убил в канун церемонии магра. Когда Толчук видел его отца в последний раз, тот был сражен горем и отчаянием.

Сейчас его слова были словами воина. Не горе звучало в его голосе; это был позор — открыто показывать печаль по мертвому. Но гнев слышался в его словах так же четко, как видна молния в небе.

— Да, — признал Толчук. Он не пытался объяснять, что был вынужден защищаться от бесчестного нападения другого огра. Отцу убитого не нужно было слышать такие слова, и эти слова не извиняли свершенного.

— Назови причину, по которой я не должен убить тебя и размолоть твои кости в прах.

Ответ пришел не от Толчука, а с небес над головой. В покрове бесконечных туч образовалась прореха, и рассеянный луч солнечного света пробился сквозь облака, осветив долину, сделав ярче зелень, протянув радугу сквозь туманы к югу.

Но все это побледнело в сравнении с красотой солнечного света, заигравшего на поднятом вверх куске камня сердца. Сердце запылало внутренним огнем. Тепло, сиявшее глубоко внутри, казалось, согрело холодное утро и открыло всем глаза на величие жизни вокруг. Сердце пылало, а все живое сияло своими собственными внутренним светом и силой.

Изумленные вздохи поднялись над сгрудившимися охотниками и воинами. Оружие было опущено. Некоторые упали на колени.

Толчук сделал шаг вперед, держа камень в солнечных лучах, и протянул его Хуншве. Камень сиял, как и его имя, истинное Сердце своего народа. Даже одержимый местью отец не мог отрицать истину, что была перед ним.

— Вот почему я вернулся, — сказал Толчук. — Чтобы принести доказательство того, что твой сын и другие души нашего народа смогут войти в следующий мир. Я сделал это по велению Триады. Я прошу тебя позволить нам пройти.

Старший огр смотрел на камень. Когтистая рука потянулась к сверкающим граням.

— Феншва… — горе вновь прозвучало в его голосе.

Несколько его приятелей, охотников и воинов, отвели взгляды в сторону. Не стоит смотреть на горе. Но Толчук смотрел на отца Феншвы.

— Он ушел на ту сторону.

Хуншва держал свою руку над камнем, словно грея замерзшие пальцы над огнем:

— Я чувствую его, — слезы потекли по его грубому лицу. — Феншва…

Толчук хранил молчание, позволяя отцу мгновение побыть с сыном. Никто не говорил, никто не двигался.

Наконец штормовые ветра вновь закрыли брешь в облаках, и сияние Сердца потускнело и ушло. С неба вновь заморосило, и туман затянул долину.

Хуншва убрал руку; алый гнев потух в его глазах. Он обернулся с ворчанием. Он не простил Толчука, только признал его право на жизнь. Другие огры последовали его примеру и расступились.

— Это безопасно — идти с ними? — спросил Джастон. Его лицо было белым.

Толчук кивнул:

— Мы приняты. Но будьте осторожны и оставайтесь рядом со мной.

— Как пиявка, — пообещал Магнам. Он и остальные нервничали, но долину они пересекли спокойно.

Как только показался вход в пещеру, Фердайл понюхал воздух. Толчук тоже почувствовал запах. Кухонные очаги, утренняя каша и всепоглощающий запах огров. Запах вернул Толчука к воспоминаниям о доме. Он вспомнил счастливое время, проведенное с отцом и несколькими друзьями, которые пожелали играть со странным огром; метание дротиков в свете костра ночью. Но пришли и более мрачные воспоминания: чувство стыда из-за того, что он полукровка, насмешки, отторжение и — хуже всего — день, когда к нему доставили безжизненное тело отца, залитое кровью из раны от копья. Он никогда не был так одинок, как в тот момент.

Его шаг замедлялся, по мере того как он подходил к темному входу. Огонь очагов сиял изнутри, но после долгого пути сюда Толчук боялся сделать эти последние шаги.

Он почувствовал, как кто-то прикоснулся к его локтю. Магнам прошептал ему слова поддержки, оглядываясь по сторонам:

— Ты не один, — сказал он, повторяя то, что уже говорил раньше.

Толчук взглянул вокруг и понял, что Магнам был прав. На землях Аласии, в мире, который был намного больше, чем одна пещера, он приобрел новую семью. Почерпнув силу у спутников, Толчук положил конец своему изгнанничеству.

Он прошел под гранитной аркой.

Потребовалось время, равное вдоху, чтобы его глаза привыкли к сумраку гигантской пещеры. Небольшие костры отмечали очаги каждой семьи, окруженные множеством камней и украшенные резной костью. Дальше, за этими домашними очагами, проходы и пещеры поменьше вели во владения каждой семьи.

Почти везде возле очагов не было ни души. Толчук не сомневался, что малыши и женщины находятся в семейных владениях, скрываясь от чужаков. Только несколько сгорбленных стариков, старых охотников с заостренными дубинами, охраняли убежища, подозрительно рассматривая пришедших.

Хуншва провел их дальше. Толчук заметил пещеры своей собственной семьи — темные, холодные и пустые. Искру семейной силы он почувствовал только на мгновение, увидев скрытые во мраке скрещенные оленьи рога, венчавшие низкий, окруженный камнями вход в его дом. А потом он увидел маленькие крысиные черепа, подвешенные к ним. Он знал, что это означает, проклятое место.

Даже пещеры по соседству оставались пустыми. Никто не хотел рисковать, когда дело касалось проклятий.

Толчук не мог винить их. Его семья вела свой род от Клятвопреступника. Что же удивительного, что рок настиг проклятый клан?

С безопасного расстояния Хуншва указал на вход в убежище:

— Вы останетесь здесь.

Толчук кивнул. Он подошел и поднял скрещенные оленьи рога, старые крысиные черепа при этом задребезжали. Боковым зрением он заметил, что ближайшие огры попятились. Толчук не обратил на это внимания и поманил остальных.

— Они отдали нам эти пещеры, — сказал он своим друзьям на всеобщем языке. — Мы можем остановиться здесь.

— Мы принесем вам дрова для костра, — проворчал Хуншва, пока остальные огры расходились. Как только они ушли, Хуншва подошел к каменному забору.

Толчук был готов к тому, что отец Феншвы заговорит с ним или бросит ему вызов. Вместо этого Хуншва вытянул когтистую руку и положил ее на верхушку камня. Глаза Толчука широко раскрылись. Дотронуться до проклятого жилища было храбрым поступком.

Хуншва заговорил сердитым шепотом:

— Феншва ушел за грань. Ты освободил его дух. Отец знает такие вещи.

Толчук наклонил голову в признательности.

— И хотя я не могу простить тебя за то, что ты забрал у меня сына и лишил наш семейный очаг радости, я благодарю тебя за то, что ты принес в наш дом мир.

Толчук услышал напряжение в голосе огра. Это были нелегкие слова. Как и те, что последовали за ними.

— Добро пожаловать домой, Толчук, сын Ленчука, — проворчал Хуншва и побрел прочь, ковыляя через пещеру во мраке.

Толчук наблюдал за ним, чувствуя первый проблеск признания. Магнам подошел к нему:

— О чем вы говорили?

Толчук покачал головой.

— О том, чтобы дать призракам покой, — пробормотал он, затем пошел помочь остальным расположиться и вновь оживить холодный и пустой очаг. Хоть и не его настоящая семья вернулась, но все же это была семья. Возможно, это поможет снять проклятье с другой семьи.

По всей пещере огры возвращались к своим жилищам, возвращались к горящим кострам и кипящим котлам. Пара женщин появилась с вязанкой дров, которые они перебросили через забор, опасаясь подойти ближе.

Пока Толчук собирал рассыпавшиеся ветви, он почувствовал укол тревоги — мороз прошел по коже, и волосы дыбом встали на его руках и шее. Затем глубокий звон разнесся эхом по пещере, гулко отражаясь от потолка и заставляя вибрировать самые кости. Каждый очаг словно потускнел от этого звука.

По всей пещере огры оставили свою работу.

Мама Фреда стояла поблизости. Тикаль, отправившийся исследовать разбросанные кости, подбежал к ней и запрыгнул на ее плечо.

— Что это? — спросила целительница, в то время как звон продолжал разноситься по пещере.

— Это зов, — прошептал Толчук.

Звук, казалось, заставил дрожать камень под его ногами. Ощущение было такое, словно кто-то нанес удар по гранитному сердцу горы чудовищным хрустальным молотом.

Мама Фреда пыталась успокоить своего испуганного питомца.

— Зов? Чей? Для чего?

— Триада сзывает всех огров.

Джастон и эльфийский капитан подошли ближе.

— Но зачем? — Джастон оглядел пещеру. — Большинство из вас и так здесь.

— Нет, — сказал Толчук. — Вы не понимаете. Это призыв для всех огров. Каждый клан, каждый огр, молодой или старый, мужчина или женщина.

— Это случается часто? — спросила Мама Фреда.

Толчук покачал головой:

— Только однажды за всю мою жизнь, когда я был ребенком. Это было во время последней войны огров, когда клан сражался с кланом. Триада созвала всех, чтобы установить мир.

— А сейчас?

— Я не знаю, — он подумал о конфликте с ограми из племени Куукла, о смерти их предводителя. Неужели Триада уже узнала?

Постепенно звон затих и прекратился. По всей пещере никто не двигался. Можно было различить только тихое бормочущее эхо.

— Смотри, — сказал Магнам. — Кто-то идет, — он указал на самый дальний уголок центральной пещеры.

Сверкнул голубоватый огонь, очерчивая длинную трещину на задней стене. Он разгорался все ярче по мере того, как кто-то приближался.

Они были не единственными, кто заметил вторжение. Тихое бормотание смолкло; даже испуганные крики женщин стихли.

Освещенная синим пламенем, из трещины возникла фигура, затем другая, потом еще одна: три древних огра, обнаженные, корявые, словно старые деревья. Их глаза мерцали зеленым сиянием в темноте.

— Триада, — выдохнул Толчук.

Он смотрел, как скелетообразные призраки ковыляют по гранитному полу. Огры падали на колени, склоняя головы, пряча глаза. Эти трое были духовными хранителями кланов огров, живыми мертвецами. Они редко покидали свои пещеры, но сейчас они молчаливо шли по центральному проходу домашней пещеры, двигаясь очень решительно.

Толчук остался стоять, не склонившись, когда они подошли. Он прошел дорогой мертвых до самого конца — к Призрачным Вратам. Он по-прежнему уважал Триаду, но он больше не боялся их. Он исполнил свой долг, освободил Сердце своего народа. Искра огня зажглась в его сердце: они потребовали от него так много, послав его слепым, неподготовленным в мир, узнав который, он смог открыть истину.

Триада остановилась возле ворот дома Толчука и заговорила, хотя не было заметно, чтобы кто-то произносил слова:

— Теперь ты знаешь правду.

Глаза Толчука сузились. Искра в его сердце разгорелась жарче:

— Вам следовало сказать мне.

— Это не наш путь, — слова поднялись над Триадой, словно туман. — Сердце нашего народа вело тебя… но оно принадлежит не только тебе.

— И что теперь? Я освободил камень сердца от Проклятия. Но что с Клятвопреступником?

Старший огр протянул хрупкую руку к Толчуку. Не было сомнений относительно того, о чем он просил.

Толчук достал камень сердца из своей набедренной сумки. Даже в слабом свете костров пещеры драгоценность вспыхнула внутренним сиянием. Он протянул руку с камнем, и когтистые пальцы сомкнулись на нем.

— Наконец, — слова были выдохом облегчения. Старший огр повернулся спиной к Толчуку и показал камень остальным. Триада подобралась ближе. Среди них рубиновое сияние Сердца моментально стало ярче.

— Мы ждали так долго, — эта фраза прозвучала очень устало. — Пусть это будет сделано.

Камень вспыхнул, ослепляя. Три огра казались тенями в ярком свете.

По всей пещере зазвучали возгласы тревоги.

— Что произошло? — выпалил Джастон.

Толчук просто смотрел, сам купаясь в сиянии на самом краю его лучей, вновь зачарованный красотой всего живущего, включая и его самого. Он выпрямился, став сразу выше, и не чувствовал больше стыда.

Затем, вспыхнув, свет потух. Спустилась тьма. Толчук ощутил пустоту в сердце, когда сияние ушло. Тяжелая тишина вновь накрыла пещеру.

В неровном свете огня Триада продолжала стоять тесной группой вокруг Сердца. Глубоко в недрах горы мрачный звон прозвучал снова, одна звучная нота, как-то скорбно на этот раз. Три фигуры с хрустом костей и суставов упали на каменный пол перед входом в дом Толчука. Сердце упало посреди путаницы из рук и ног.

Толчук рванулся вперед, но он знал истину еще прежде чем достиг их тел. Древние огры были мертвы.

Когда он опустился на колени на каменном полу, другие огры бросились вперед. Хуншва смотрел поверх мертвых тел на Толчука, его глаза пылали огнем:

— Ты убил Триаду!

* * *

Касса Дар сидела в библиотеке замка Дракк. Она почувствовала опасность, угрожающую Джастону и остальным. Хотя ее магия не распространялась полностью на Северный Клык, были узы крепче стихийной магии между ней и мужчиной с болот, которого она любила.

Страшась за Джастона, она склонилась над книгами, разбросанными по столу. Поскольку не было глаз, шпионивших за ней, она не беспокоилась о своем магическом очаровании и просто работала в своей истинной форме: дварф, морщинистый и сгорбленный прошедшими веками. Она положила один палец на древний текст, который изучала, — том, в котором говорилось о магической связи между двумя Клыками. Новая вспышка страха сжала ее грудь и ускорила дыхание.

Выпрямившись, она поманила одного из своих детей болот.

— Достань карту оттуда сверху!

Маленький мальчик забрался на стол. Через мгновение он спустился с длинным скрученным пергаментом в руках. Касса Дар схватила его и быстро размотала, раскинув перед собой всю Аласию. Она вновь перечитала нужное место в книге и быстро просмотрела свои расчеты и заметки, сделанные на полях.

Затем она села и закрыла глаза.

Оба Клыка были источниками стихийной энергии Земли; с их склонов потоки силы устремлялись в Аласию подобно тающему снегу. Это был один из тех серебристых потоков, которые Темный Лорд искал во время своего вторжения в эти земли. Ущерб, который он причинил тогда, привел к проседанию этого места — равнины обратились в болота, и остров Алоа Глен был наполовину затоплен.

Но это был не тот поток, что стекал в ее земли и поддерживал ее саму — это был поток между двумя пиками. Она водила пальцем по карте, повторяя слова из книги: «Там, где бегущие на север потоки Южного Клыка смешиваются с бегущими на юг потоками северного пика, существует спутанный узел силы, что лежит в центре между двумя горами».

Она рассчитала, где на карте находится эта точка: Зимний Эйри. И увидела маленький городок в его тени, Винтерфелл — родину ведьмы.

Глубже, чем к Джастону, Касса Дар была привязана к самой Земле. Она знала: что бы ни ослабляло ее, это пришло оттуда. Касаясь карты, она почти ощущала болезнь Земли.

— Зимний Эйри… — прошептала она.

Она встала из-за стола. Нужно было дать знать ведьме, что что-то мерзкое пришло в движение. Касса Дар устремилась к гнездовью на верхушке башни, чтобы послать ворону на Алоа Глен. Она молилась, чтобы послание было получено вовремя.

Пока она взбиралась по лестнице, ее страх за Джастона рос. Она прижала кулак к груди:

— Будь осторожен, моя любовь.

* * *

Джастон был среди остальных, сгрудившихся за спиной Толчука. Огр по-прежнему стоял на коленях перед телами трех старцев. Осколок камня сердца покоился среди их мертвых тел словно яркое яйцо в отвратительном гнезде.

По другую сторону от тел выстроилась стена огров во главе с тем, кто уже бросал им вызов раньше. Его слова были непонятны Джастону, он мог слышать лишь рычание и рев, сопровождавшие их. Ясны были лишь ярость и обвиняющие интонации гиганта. Огорошенный этой тирадой, Толчук оставался безответным, преклонив колени возле тел.

Фердайл коснулся ноги Джастона. Житель болот ощутил дрожь огромного древесного волка, готового к бою. Позади Фердайла Джеррик обнимал одной рукой Маму Фреду, а на другой его руке танцевали искры. Рука Магнама сжимала рукоять топора. Все они были готовы защищать себя и своего друга.

Разгневанный огр во главе остальных двинулся к Толчуку, разъяренный настолько, чтобы рискнуть переступить через лежащих на земле мертвецов. Но прежде чем он достиг гнезда из тел, яйцо в его центре начало светиться ярче, словно предупреждая его: держись подальше. Из сияния распространился темный туман.

Все попятились, кроме Толчука. Он просто смотрел на происходящее.

Странный туман заклубился, поднимаясь, растекаясь в трех направлениях, затем вновь спустился к каменному полу. Каждое облако черного тумана сжималось, образовывая фигуру огра, скрюченную и похожую на скелет. Даже Джастон узнал Триаду. Это было, как если бы их тени вернулись к жизни.

Огры пали на колени перед видением. Даже их предводитель упал с тихим вскриком.

С того места, где стояла призрачная Триада, хлынули слова, но было трудно сказать, кто же из теней говорил. Что еще больше удивляло, так это то, что хотя слова были явно на языке огров, Джастон понимал их значение.

— Мы наконец с-с-свободны, — произнесли тени, и их слова отдались эхом, словно пришли издалека. — Веками мы охраняли проход, до тех пор пока Сердце не будет очищено и не откроет путь в призрачные земли за гранью. Теперь мы можем покинуть наши ослабевшие тела. Пришло время выбрать нового предводителя, который будет хранить кланы. Пришло время трем стать одним.

Рука, свитая из тумана, указала на Толчука:

— Встань и заяви свои права на Сердце. Это бремя теперь твое.

Глаза Толчука расширились. Он начал было отказываться, говоря на языке огров.

— Полукровка или нет, но ты огр, — ответили фигуры-тени печально. — Возьми Сердце и не страшись. Мы останемся в камне между двумя мирами, чтобы вести тебя туда, куда сможем.

Толчук по-прежнему упрямился, качая головой. Слова призраков зазвучали резче:

— Ты отказываешься от своего долга подобно твоему предку?

Толчук вскинул голову.

Голоса смягчились:

— Это правда. Клятвопреступник отказался когда-то хранить свой народ. Пойдешь ли ты по его дороге?

Тишина вновь повисла над пещерой. Затем Толчук поднялся на ноги. Дотянувшись до тел, он поднял драгоценность из путаницы рук и ног. Ее сияние сделалось ярче, словно признавая его.

— Все были созваны этой ночью, — эхом произнесли призраки. — Займи место предводителя. Темные времена ожидают наш народ. Даже нам не дано узреть этот извилистый путь. Позволь Сердцу вести тебя.

Три фигуры растворились в тумане и вошли в камень, словно дым, поднимающийся над трубой. Слова продолжали литься:

— Как и в твое прошлое путешествие, ты знаешь свой первый шаг… Ты знаешь, куда ты должен идти.

Выражение лица Толчука стало напряженным.

Джастон увидел понимание в его янтарных глазах — и страх.

* * *

Толчук смотрел на кристальную поверхность камня сердца с того момента, как последний из Триады исчез. Глубоко внутри своей души он чувствовал, как шевельнулось что-то знакомое. Этот самый камень вел его через Аласию, по пути к резной горе в Гульготе. Но в этот раз он не чувствовал принуждения, не знал он и направления. Начиная с этого момента, хотя он и был связан с Сердцем, ему нужно было самому решать, каким путем идти.

Теперь в его руках была судьба народа огров. «Темные времена ожидают…» Толчук не сомневался в последних словах Триады. Клятвопреступник все еще был жив. Зверь не станет оставлять без внимания его народ вечно, особенно пока его наследник строит планы против него.

Толчук положил камень и посмотрел через трупы старцев Триады на тех, кто стоял на коленях по другую сторону: мужчины и женщины, старые и молодые, сильные и слабые. Они не знали ничего ни о мире, что лежал за границами их земель, ни об опасности, что подкралась к самым их дверям.

Толчук выпрямился, не скрывая больше, что он полукровка. То, чего он прежде стыдился, теперь казалось несущественным. После ужасных дел, творимых людьми всех народов, и храбрых поступков, свидетелем которых он был, такая мелочь, как смешанная кровь, казалась ничего не значащей.

Как и сказала Триада, он был огром. Это был его народ. И пришло время ему пробудить их.

Его глаза остановились на Хуншве. Предводитель воинов стоял со склоненной головой.

— Хуншва, — сказал Толчук. — Поднимись.

Огр повиновался, избегая его взгляда.

— Мне нужны три твоих охотника, чтобы отнести наших павших в Пещеру Духов.

Другой огр ворчливо подозвал тех, кто стоял по обе стороны от него; они осторожно начали поднимать тела. Хуншва обратился к Толчуку:

— Что с призванными? Со Всеобщим Сбором?

Толчук нахмурился: воин был прав. Другие племена соберутся у Драконьего Черепа, не подозревая о том, что произошло здесь. Его собственный клан Токтала также должен появиться. Он указал на Хуншву:

— Собери наш народ. Мы должны быть готовы к закату.

Хуншва поднял глаза, и в них сверкали молнии:

— Но Триада, что призвала всех, почила. Кто будет говорить?

Толчук не подумал об этом.

Хуншва указал на Толчука и сам ответил на свой вопрос:

— Старейшины назвали тебя Одним. Ты должен провести Всеобщий Сбор.

Толчук начал было возражать, но не нашел аргументов. Похоже, Триада не намеревалась дать Толчуку шанс увильнуть от своих обязанностей. Этой ночью, перед всеми кланами, Толчуку нужно было заявить о своих правах на мантию духовного вождя.

Он крепче сжал драгоценный камень:

— Если я должен говорить, мне нужно время подготовиться.

Толчук смотрел, как тела старейшин несли к освещенной пламенем трещине в задней стене и вспоминал последние слова Триады: «Ты знаешь свой первый шаг… Ты знаешь, куда ты должен идти». Толчук вздохнул. Давным-давно он нес безвольное тело Феншвы через трещину, за которой лежала Пещера Духов. Там он впервые встретился с Триадой и начал свой путь, который, описав полный круг, привел его вновь сюда.

Прижимая камень к груди, Толчук шагнул через проклятые ворота своего старого дома.

— Куда ты идешь? — спросил Магнам за его спиной.

Толчук указал на голубоватые язычки пламени и ответил, не оборачиваясь и не останавливаясь:

— Я должен пройти тропой мертвых.

* * *

Глазами своего питомца Мама Фреда наблюдала, как гигант уходит прочь. Другие огры расступались перед ним, смесь страха и почтительности чувствовалась в их запахе. Тикаль чирикнул, почуяв этот запах — его чувства были острее, чем человеческие. Мама Фреда подождала, пока их большой спутник исчезнет в далекой трещине; затем, направляя Тикаля своими желаниями, она посмотрела на остальных.

Она подозревала, что они поняли лишь часть того, что было сказано, в то время как сама она поняла каждое слово. Гортанный язык этого народа не был незнаком ей: но это знание она держала при себе. Их язык был смесью жестов, поз и рычаний и требовал одновременно острых глаз и ушей. Тикаль имел и то, и другое.

— Фреда, может, ты хочешь отдохнуть? — спросил Джеррик, предлагая отвести ее к каменному сидению возле груды бревен и сухого дерева. Дварф Магнам начал разводить костер. Джастон помогал, срезая щепу с дров, чтобы проще было разжечь пламя.

Мама Фреда погладила руку эльфийского капитана:

— Я в порядке, Джеррик. Иди посмотри, есть ли у нас хлеб и жесткий сыр. Остальные, должно быть, проголодались.

Он не пошевелился. Его голубые глаза светились заботой о ней:

— Фреда?..

— Я в порядке, — сказала она более твердо.

Она увидела беспокойство в его взгляде и вздохнула. Лучше ей было никогда не рассказывать Джеррику о своем слабом сердце. Но боль, которая разбудила ее несколько ночей назад, было невозможно скрыть. Она была вынуждена рассказать о своей тайне. Хотя травы уже не могли избавить ее от боли, они, по крайней мере, продолжали облегчать ей дыхание.

Узнав о ее болезни, Джеррик сильно рассердился на нее из-за того, что она отправилась в это путешествие. Но в душе Мама Фреда знала, что у нее не было выбора. Бессчетные зимы она была одинока — слепая, искалеченная, чужая среди незнакомцев. Лишь сейчас, так поздно в своей жизни, она нашла кого-то, с кем могла разделить свое сердце, как Тикаль разделял ее чувства. Связанные, и один знает все о другом. Она не могла провести остаток дней вдали от него.

Она сжала его руку, успокаивая:

— Иди, помоги остальным.

Он кивнул и отошел. Она смотрела, как он уходит: его белые волосы связаны сзади, его тело стройное и сильное, несмотря на возраст. Улыбка появилась на ее губах, когда она отвернулась. Он относился к ней словно мать-волчица к неловкому щенку. И почему-то после стольких лет, проведенных в заботах целительницы, ей было приятно, что кто-то присматривает за ней.

Она подошла к камням, отмечавшим жилище Толчука. Фердайл охранял вход, но она направилась дальше, к скоплению огров. Она опиралась на свою трость и казалась такой слабой — никакой угрозы для огров по ту сторону забора.

Крупный огр по имени Хуншва стоял с группой других, все мускулистые и покрытые шрамами. Хуншва следил за тем, как она шла, но она не вызывала у него беспокойства: не только женщина, но еще и человек, и старуха, и незрячая к тому же.

Она слушала их разговор.

— Так, значит, ты отказываешься? — прорычал один из огров Хуншве. Это был огр самого нескладного вида, какого она когда-либо видела, словно шишковатый ствол дерева. Он носил волчью шкуру на одном плече, словно половину плаща.

— Не дави на меня, Крейнок! — рявкнул Хуншва.

— Ты дал слово клану Куукла, — чужак кивнул на освещенную огнем трещину. — Демон-полукровка убил моего брата, — он поднял край волчьей шкуры, чтобы показать ярко-красный шрам на своем плече.

Мама Фреда видела, что рисунок не похож на знаки здешнего клана.

— Я знаю, в чем я поклялся Куукла, — прорычал Хуншва разгневанно.

Крейнок сплюнул на каменный пол:

— Не будь одурачен его магией. Он провел тебя: воспользовался твоей слабостью и показал тебе тень твоего сына.

Хуншва обернулся, чтобы смерить взглядом скрюченного огра:

— Не упоминай больше моего сына.

Крейнок скривил нос, не обращая внимания на угрозу:

— И что насчет Триады? Ты что, в самом деле веришь, что не зло привело к их смерти?

Хуншва понизил голос:

— Их призраки…

Другой огр сплюнул снова:

— Демонские штучки. Товарищи моего брата по охоте говорили, что он вызвал демонов с неба. Что для него немного дыма и шепотки? Всего лишь трюкачество, вот что я скажу.

На словно вырезанном из камня лице Хуншвы отразились сомнения.

Крейнок продолжил давить:

— Он убил твоего сына. Он убил Феншву.

Хуншва развернулся с громогласным рыком, но другой огр уже исчез среди своих братьев, закутанных в волчьи шкуры.

— Не произноси имени моего сына! — прогремел Хуншва. — Я не стану предупреждать тебя снова. Не смей тревожить его дух!

Крейнок заговорил из-за спин своих собратьев:

— Ты обещал принести новому вождю Куукла голову труса-полукровки! И я спрашиваю тебя снова: ты отказываешься?

Хуншва прорычал:

— Я подумаю над своими словами.

Крейнок фыркнул:

— Думай быстро, Хуншва — или война придет в твои пещеры. Горы окрасятся кровью твоего клана. В этом клянусь тебе я! — он повернулся к остальным, но напоследок крикнул: — И клан Куукла не отказывается от своих слов!

Когда чужаки ушли, Хуншва повернулся к трем своим воинам.

— Что ты будешь делать? — спросил один из них.

Хуншва посмотрел на трещину в задней стене и вздохнул:

— Я приму решение к Всеобщему Сбору. Если Триада говорила правду, Толчук должен быть защищен.

— А если это был трюк?

Хуншва бросил на него сердитый взгляд:

— Тогда я убью Толчука на ступенях Дракона, — он отвернулся и махнул рукой в сторону уходящей группы другого клана: — Наблюдайте за ними.

Мама Фреда опиралась на свою трость, задумавшись над последними словами огра. Это был мудрый приказ. Она смотрела на уходящих членов клана Куукла. За ними в самом деле стоило понаблюдать. За этим крылось что-то большее, чем то, что было на виду. Иначе почему бы возникли сомнения? Духовная энергия проникала в каждое сердце — неважно, огра или нет.

Глубоко в душе Хуншва знал правду. Хотя он не решался нарушить свое прежнее обещание, она чувствовала, что он поверил всему, что произошло здесь. Но, как вождь этого племени, он не мог оставить без внимания угрозу, исходящую от клана Куукла.

Она смотрела на враждебную группу. Они тоже были свидетелями чуда ухода Триады и выбора нового духовного вождя, но они отрицали истину. Почему? Что-то крылось здесь… что-то, что требовало тщательного изучения.

Она протянула руку к плечу и коснулась Тикаля:

— Иди следом, — прошептала она, направляя свое желание прямо в связанного с ней чувствами друга. — Так, чтобы тебя не увидели.

Тикаль поежился, опасаясь уйти от нее. Его беспокойство проникло в нее через их связь. Она коснулась его золотистой гривы:

— Следуй за ними… но оставайся незаметным и тихим.

— Большая коза, бдительная, бдительная, — его глазки стали огромными.

— Да, будь осторожен, — она коснулась губ Тикаля пальцем. — И тихим.

Тикаль дрожал еще мгновение, его глаза следили за уходящими ограми. Затем его хвост обвился крепче вокруг ее шеи, обнимая. С этим коротким прощанием Тикаль спрыгнул с ее плеча, перемахнул через забор и исчез в тени. Мама Фреда оставалась с ним, глядя его глазами, в то время как он бежал прочь, пригибаясь к земле и прячась в самых темных уголках.

Она вздрогнула, когда что-то коснулась ее.

— Огонь разведен, — сказал Джеррик у ее плеча. — Пойдем, посидишь с нами, погреешься.

На этот раз Мама Фреда не сопротивлялась. Она оперлась на своего возлюбленного, позволяя ему вести ее. Она притворялась изможденной, а слепоту разыгрывать не приходилось. Пока они шли к костру, она не могла видеть, ее зрение бежало в тенях к выходу из пещеры. Она не стала говорить о задании Тикаля. В пещере было много ушей, да и эхо могло сыграть злую шутку. Для начала она должна была увидеть, какое открытие может быть сделано.

Оказавшись достаточно близко, она почувствовала тепло костра и с помощью трости дошла до каменной скамьи. Джеррик сел рядом с ней. Никто ничего не сказал об отсутствии тамринка. Это не было необычным для Тикаля — покидать ее плечо и прятаться в темных уголках.

Мама Фреда сидела лицом к огню, делая вид, что греется в его тепле, но глубоко внутри она следовала за группой огров в неверном полумраке, ее глаза были остры, уши чутки, ее нос ощущал мускусный запах тех, кого она преследовала.

Вскоре Тикаль подобрался достаточно близко, чтобы услышать их грубые слова.

— Все готово? — спросил Крейнок.

— Ловушки расставлены, — уверил его другой.

— Хорошо, — Крейнок бросил взгляд через плечо.

Тикаль исчез за кустом ползучей ягоды. Огр понюхал воздух, глядя на вход в пещеру Токтала:

— К наступлению сумерек весь Клык будет наш.

Глава 8

Толчук ждал, пока последние огры покинут Пещеру Духов. Охотники положили последнее безжизненное тело рядом с двумя другими, прижав холодные ладони к глазам мертвеца. Это традиционно делалось для того, чтобы удержать духов от попытки вернуться в тела, но Толчук знал, что в данном случае в этом не было необходимости. Триада была только рада избавиться от бремени плоти.

Исполнив свой долг, носильщики ушли, оставив Толчука наедине с трупами. Он оглядел помещение. Он был здесь всего дважды: во время церемонии именования и второй раз — когда нес мертвое тело Феншвы.

Толчук медленно повернулся кругом. Священная пещера была овальной по форме, словно чаша — как пузырь из гранита. Дюжина факелов освещала ее, потрескивая и мерцая голубым пламенем. Тени танцевали на стенах, словно призраки ушедших.

Толчук не обратил внимания на это зрелище и повернулся к темному проходу в дальней стене.

— Тропа мертвых, — прошептал он. Она вела к убежищу, в котором Триада жила бессчетные годы. Еще дед деда Толчука поклонялся этим троим. А теперь они ушли. Факел был передан.

Вздохнув, Толчук пересек пещеру и снял со стены одну из пылавших голубым головней, принимая то, что он должен сделать дальше: проследовать по тропе мертвых до ее конца, откуда началось его путешествие. Еще раз он должен увидеть Врата Духов, хрустальное сердце горы.

Заставив замолчать страх в своем сердце, Толчук прошел под аркой и вошел в мрачный сумрак по ту сторону. Он старался ни о чем не думать и не тревожиться. Он просто шел вперед, постепенно спускаясь на нижние уровни владений огров.

Толчук был не в первый раз здесь, поэтому не испугался, когда потолок снизился, заставив его пригнуться. Воздух стал холоднее, в нем почувствовался запах каменной соли и плесени. Толчук продолжал идти вперед.

Впереди коридор разветвлялся. Куда же идти? Инстинктивно он знал ответ. Потянувшись свободной рукой, он достал кусок камня сердца. Держа его перед собой, он достиг развилки коридора и протянул руку с драгоценностью в обоих направлениях. Камень засиял ярче, указывая путь налево.

Он пошел, поручив камню привести его к Вратам Духов.

Спустя какое-то время, пройдя через лабиринт пересекающихся коридоров, Толчук заметил новое сияние впереди: не от камня сердца, а зеленое, словно светящаяся озерная пена.

Решительно двинувшись дальше, Толчук вскоре достиг источника света. Проход покрывали слепые длинные светящиеся черви: они были на полу, на стенах, на потолке. Они расползались в разные стороны, переползали друг через друга, оставляя светящиеся следы на голом камне.

Толчук поморщился. Он успел позабыть об этих обитателях глубоких пещер. Наступая на них босыми ногами, он продолжил путь. Он помнил слова Магнама, что эти существа всегда появляются там, где есть жилы или залежи камня сердца. Почему они перебрались сюда, было неизвестно.

Держа Сердце высоко, Толчук шел дальше. Вскоре червей стало так много, что в факеле больше не было нужды. Толчук оставил головню на перекрестке и продолжил путь с одним лишь камнем.

Он шел вперед, его кожа блестела от пота и слизи червей. И когда ему показалось, что он заплутал в этой путанице переходов, коридор неожиданно раздвинулся, открывая вход в гигантский склеп.

Толчук остановился у входа, выпрямившись и глядя вперед. Он держал кристалл Сердца перед собой. Поскольку воздух здесь был более свежим, пламя камня сердца стало ярче, и его блеск вырвался наружу, освещая каждый уголок похожего на склеп зала.

Сияние кристалла отразилось от дальней стены пещеры и осветило то, что было спрятано там: арку из чистого камня сердца. Ее две опоры сияли в свете червей, каждая драгоценная грань была словно огонь.

Толчук сжался перед их величием, но затем двинулся вперед, продолжая высоко держать камень, прикрывая глаза другой рукой.

Купаясь в свете, Толчук почувствовал знакомое ощущение мира и единства со всем живым. Он не знал, сколько простоял так в этом сиянии.

— Толчук…

Он вздрогнул.

— Толчук, послушай нас.

Вернувшись мыслями в мир червей и камня, он понял, что слова пришли из камня сердца в его когтях. Вновь появился темный туман и поднялся высоко, двинувшись к Призрачным Вратам. Облако остановилось над их вершиной, клубясь перед массивной аркой.

— Мы еще не осмеливаемся пересечь грань, — прошептали тени Триады. Толчук услышал нетерпение в их словах. — Есть что-то, что мы сначала должны показать тебе.

Туман вновь разделился на три части. Каждая опустилась к каменному полу и обрела форму согбенного огра.

— Подойди к Призрачным Вратам.

Толчук колебался. Он уже путешествовал через Врата прежде и не хотел делать этого снова.

Ближайшая тень повернулась в его сторону. Зеленоватое сияние глаз нашло его; Толчук узнал сияние червей. Разве Магнам не упоминал об этом? Он вспомнил слова дварфа: «Если ты проведешь достаточно много времени среди червей, их сияние останется в твоих собственных глазах. Некоторые говорят, что это позволит тебе видеть не только этот мир, но и следующий… в будущем».

Глядя в эти глаза сейчас, Толчук не сомневался в правдивости услышанного.

— Подойди, — прошептала фигура. Впервые это прозвучало, как слова одного, а не трех. — Пришло время тебе узнать истину.

Другие призраки отошли к арке, каждый встал у одного из столбов. Как только они достигли опор врат, каждый призрак растворился в камне, исчезнув так, как они исчезли прежде в Сердце.

Толчук остался наедине с последним из Триады.

Низкое жужжание послышалось из арки и распространилось на всю пещеру. Когда оно усилилось, стало возможным различить слова — древние слова на языке, которого Толчук не знал. Звук поднимался вверх по опорам, и затем новый звук выходил наружу, как будто изначальная молитва была лишь эхом чего-то более древнего, чем любой язык. Вся пещера звенела от этого звука. Кости Толчука, казалось, дрожали в унисон.

Одинокий призрак заговорил возле его плеча:

— Это голос Клыка.

Толчук бросил взгляд на говорящего. Туманная фигура стала более материальной, как будто она брала силу из самого звука.

— Земля говорит через гору, — призрак указал на арку.

По мере того как жужжание усиливалось, гранитная стена в рамке арки из камня сердца начала мерцать в согласии с Голосом. То, что прежде казалось стеной чистого гранита, теперь выглядело как отражение в озере, поверхность которого была подернута рябью жужжащего зова.

Даже воздух в пещере стал прозрачнее, как если бы неосязаемый ветер дул из врат. Толчук глубоко вдохнул, наполняя им свои легкие. Он чувствовал, как по всему его существу растекается энергия. Когда она достигла руки, держащей Сердце огров, камень запылал ярче, вибрируя в унисон с Голосом.

Рука Толчука поднялась словно сама по себе, и он почувствовал знакомое напряжение в груди. Толчук сделал шаг к Призрачным Вратам, не в силах остановиться. По спине пробежал холодок паники. Неужели он вновь обречен пройти через Врата и перенестись куда-то? Он сопротивлялся, пытаясь управлять своим телом.

— Не борись с этим, — прошептал призрак, следуя за ним.

— Что происходит? — выдавил Толчук.

— Клык зовет тебя. Ты не можешь остановить это.

Призрак был прав. Толчука тянуло вперед — не под арку Врат и на ту сторону, как прежде, но к одному из двух столбов. И с каждым шагом камень сиял ярче, превращаясь в ослепительную звезду в его руке.

Не в силах вздохнуть от его яркости, Толчук едва заметил момент, когда остановился. Его рука взметнулась вверх, сразу выпрямив его позвоночник. Он почувствовал, как Сердце с щелчком коснулось арки, и в этот момент он освободился от заклятья и отступил назад.

Толчук потер руку. Сердце угнездилось в словно специально приготовленном для него месте — как ключ в замке. Оно подошло настолько идеально, что было бы трудно отличить его от камня арки, если бы не исходящий из него слепящий свет.

Призрак заговорил:

— Камень в центре Врат — его сердце, точно так же, как наше собственное.

Голос Клыка внезапно изменил высоту.

— Теперь смотри! — предупредил призрак Триады. — Смотри, ибо Врата целые.

Свет Сердца хлынул в арку, воспламенив большой камень, словно огонь, поднесенный к маслу. Сверкающая вспышка вырвалась из столба-колонны, поднялась вверх над аркой, затем нырнула во вторую опору.

Когда она достигла земли, свет потускнел — но не угас!

Толчук выдохнул.

Можно было увидеть, как сверкающая звезда нырнула в землю, сияя сквозь гранит, подобно лунному свету, льющемуся сквозь плотный туман. Сияние прошло под аркой, затем вернулось к первому столбу, завершив полный круг воссоединения с Сердцем.

Толчук изумленно смотрел на сверкающую арку и ее отражение на граните внизу. Единое кольцо напомнило ему о Цитадели горного народа: гранитная арка, отражение которой в Тор Амоне создавало магический круг. Здесь было то же самое.

— Единство, — прошептал призрак Триады, и в его голосе слышалась смесь печали и радости. — Прошло столько времени с того момента, когда Сердце могло воспламенить Врата полностью!

— Я не понимаю.

Призрак указал вверх:

— Арка, которую ты видишь в этой пещере, — лишь половина целого, — он опустил руку к земле: — Ниже лежит другая половина круга, которая остается похороненной в камне, но только с ней Врата можно назвать целыми.

— Кольцо из камня сердца, — пробормотал Толчук. — Не просто арка.

Призрак кивнул:

— Сердце вернулось, и путь теперь открыт.

— Путь куда?

Призрак вновь повернул к Толчуку взгляд, сияющий светом червей:

— К сердцу всех вещей, к сердцу мира, — дух протянул руку к Вратам: — Под ними лежит истинное сердце Земли!

Пульсирующий гранит под аркой внезапно вздрогнул, как если бы большой камень был брошен в его центр. Из каждого столба выплыли облака тумана — остальные призраки вернулись. Они присоединились к своему собрату и все вместе наблюдали за сияющим кольцом камня сердца, а меж тем каменное основание словно бы подернуло рябью волн. Гранит потерял форму, превращаясь во что-то еще.

Толчук боялся того, что он мог увидеть, но не смел отвести глаз.

Постепенно колебания замедлились. Черная поверхность гранита исчезла. На ее месте возникло видение, которое заставило Толчука опуститься на колени.

Он смотрел в бесконечную темноту, пронизанную неровными линиями алого огня. Вспышки пламени, пульсируя, двигались по этим линиям, словно светлячки. Несколько огоньков вспыхнули на кольце камня сердца и начали свой путь по линиям. Но не эти линии заставили Толчука затаить дыхание. В самом центре чернильной тьмы покоился гигантский кристалл чистейшего серебристо-голубого цвета, сверкающий, как самый совершенный бриллиант в ночи.

Толчук не мог отвести взгляда от его красоты. Хотя ему не с чем было сравнить размер кристалла, чтобы судить о его величине, он знал, что смотрит на величайшую гору в миниатюре. Он был все равно что соринка рядом с ее величием.

— Узри сердце этого мира, — произнесли призраки Триады хором. — Дух Земли, обретший форму. Узри Призрачный Камень.

После этих слов сияющий кристалл покачнулся в их сторону. Толчук ощутил присутствие, наполняющее пространство, словно давление в воде на большой глубине. Не мигая, он наблюдал, ощущая единство мира, даже не вообразимое по глубине и границам.

Пока он наблюдал, он осознал, что алые линии были на самом деле прожилками камня сердца. Сеть линий переплеталась и разветвлялась, но все пути вели к кристаллу в ее центре.

«Призрачный Камень… Истинное сердце этого мира…»

— Она идет, — прошептала Триада позади него; их голоса были полны почтения.

Толчук тоже почувствовал растущую тяжесть в воздухе, давление в ушах. Затем появилась фигура, выступив из Призрачных Врат, как если бы она вышла из самого камня. На фоне серебристого сияния четко вырисовывалась темная тень, живой поток черного масла. Это была женщина, высокая и полная достоинства, одетая в туман серебряных прядей, которые клубились вокруг нее подобно облакам, скрывая ее эбонитовые плечи, затеняя ее лицо, развеваясь и покачиваясь так, словно она двигалась под водой. Все пряди вздымались и струились по направлению к Призрачному Камню, смешиваясь друг с другом.

— Кто?.. Что?.. — заикаясь, пробормотал Толчук. Услышав его голос, она остановилась, повернувшись к нему.

Серебряные волосы на миг открыли ее лицо. Размытые черты внезапно стали совершенно четкими, словно вырезанными из камня.

Толчук выдохнул:

— Елена!

* * *

Мама Фреда продолжала греть свои замерзшие кости у огня. Рядом с ней Джеррик шепотом разговаривал с Магнамом и Джастоном, но она слушала не их — через чуткие уши ее любимца тамринка ее внимание было приковано к группе огров из клана Куукла.

У нее кружилась голова, оттого что она сидела так неподвижно перед теплым огнем, в то время как другая ее часть, вооруженная острыми чувствами, неслась быстрыми скачками. Ее обоняние ощущало одновременно и теплый дым лагерного костра, и похожий на козью вонь запах вспотевших огров.

Мама Фреда обхватила руками наконечник своей трости и опустила подбородок на пальцы, а ее сердце стучало в ушах в страхе за ее питомца, в страхе за них всех. По словам Крейнока она поняла, что клан Куукла замышляет предательство и кровопролитие. Ей страстно хотелось рассказать остальным, но сейчас она была слепа и могла не заметить, как кто-то подслушивает. Вокруг себя она слышала шаги огров, их рев, лающие команды. Кто-то был рядом, приглядывая за чужаками. Сейчас ей следовало оставаться безмолвной, пока она не выяснит, что за ловушку готовит клан Куукла.

Она сосредоточилась на Тикале.

В этот момент группа огров пересекла луг и вошла в лесок, приютившийся на более высокой части нагорья. Она были на своей территории и направлялись в домашнюю пещеру, к своим жилищам. Отряд рычал, словно отдаленный гром, и предметом обсуждения по преимуществу являлось количество голов врагов, которое они смогут собрать, когда начнется война. Но, когда лес из черных сосен и горной ольхи сгустился вокруг них, отряд притих.

Через нос Тикаля Мама Фреда чувствовала страх в их мускусном запахе. С каждым шагом этот запах сгущался. Ее пальцы сжали крепче трость.

Крейнок остановился и знаком приказал остальным не двигаться. Никто не зарычал, возражая. Нескладный огр расправил свой плащ из волчьей шкуры нервным движением, затем осторожно отошел от группы.

Мама Фреда безмолвно попросила Тикаля следовать за ним. Тамринк скользнул на тропу и обогнул основную группу. Затем Тикаль ухватился за ветви, высоко подпрыгнул и понесся по вершинам деревьев. Здесь, в густом лесу, кроны деревьев были для него хорошей дорогой. Острые глаза ее любимца не теряли из виду Крейнока, пока огр пробирался глубже в темный лес.

В небе сверкнула молния. Начался дождь, забарабанив по листьям и сосновым иглам. Тикаль скользнул на ветви пониже, чтобы не промокнуть и продолжать следить за огром, который забирался в чащу.

Крейнок замедлил шаг, оглядываясь. Запах его пота и страха разлился в воздухе.

Из затененной части дремучего леса его приветствовал голос, лукавый и обволакивающий, словно стекающая вода:

— Получил ли ты голову того, чье имя Толчук?

Мама Фреда была удивлена, услышав здесь всеобщий язык, а не наречие огров.

— Нет, моя королева, — Крейнок упал на колени, его голос дрожал. — Убийца моего брата по-прежнему жив. Он вновь использовал демонские трюки, и на этот раз ему удалось обмануть сердца остальных.

— Что насчет договора с кланом Токтала? Их обещание?

Крейнок опустил голову:

— Хуншва, их предводитель, сопротивляется. Но клан Куукла готов напасть по твоему слову. Мы уже собираемся вблизи северных лесов.

Последовала долгая пауза. Крейнок дрожал от страха под мокрыми листьями.

— Нет, — неожиданно прошептал голос, — Мы не станем атаковать их в пещерах. Я слышала зов этой ночью, Всеобщий Сбор в месте, называемом Драконий Череп.

Крейнок кивнул:

— Да, моя королева.

— Нужно их туда выманить. И я не потерплю от тебя промашек — после того как меня подвел твой брат.

— Да, моя королева.

— Я должна быть уверена на этот раз, Крейнок. Подойди ближе.

Огр поднялся на ноги, поежившись, и двинулся вперед, дрожа от страха.

Мама Фреда попросила Тикаля следовать за ним. Кто же прятался здесь в лесах?

Оба, и огр, и тамринк, двинулись на полянку в чаще леса, и Мама Фреда увидела среди ветвей впереди что-то, что сияло подобно снегу, как если бы небольшой снежный буран налетел на лесок. Пушистые холмики чего-то белого сковали темные ветви и сугробами лежали поверх похожих на тени кустов. Даже подлесок был покрыт этой снежной белизной.

«Что это за странная штука?»

Крейнок подполз к краю странной полянки, по верхушкам деревьев за ним следовал Тикаль.

Оказавшись ближе, смотря зоркими глазами тамринка, Мама Фреда увидела, что покрытый снегом лес не был необитаем. Тысячи крошечных красных паучков ползали по белым холмам и спускались на тонких нитях.

Не снег, поняла Мама Фреда с нарастающим ужасом, — паутина. Вся поляна была оплетена шелковистой прочной паутиной.

Крейнок съежился перед гигантским паучьим гнездом.

В центре паутины пошевелилось что-то темное. Покрытая шипами нога кроваво-красного цвета появилась из-за плотной занавеси нитей и легко прошла сквозь шелковистую массу. Затем другая… и еще одна…

То, что явилось следом за этими ногами, было настолько ужасно, что Мама Фреда не могла себе и представить: огромный паук, такой же большой, как огр, такого темного красного цвета, что он казался почти черным. Его восемь ног пробирались через паутину. Его лоснящееся, по форме напоминающее луковицу брюшко изгибалось вверх, выбрасывая шелковую нить из желез внизу, по мере того как паук удалялся от центрального гнезда.

Но это было еще не худшее.

Над налитым кровью брюшком возвышался торс женщины. Она была настолько бледной, насколько ее остальная часть была темной. Длинные иссиня-черные волосы лежали на ее обнаженной груди, по которой ползали крошечные красные паучки. Она мягко стряхнула их с рук, но ее внимание было приковано к огру.

Крейнок не мог заставить себя посмотреть ей в лицо:

— Королева Вирани!

Мама Фреда вздрогнула у костра, выронив трость.

— Ты в порядке? — проговорил Джеррик рядом с ней.

Она отмахнулась от его вопроса, скованная страхом. Она слышала рассказы о паучьей ведьме от других: враг из числа гибельных стражей, убитая в лесах у подножья нагорья и похороненная там. Но мертвые гибельные стражи не всегда оставались мертвыми. Как Рокингем прежде, паучья ведьма, судя по всему, была воскрешена и обрела новую форму.

— Ты возьмешь меня к Драконьему Черепу, — прошептала ведьма, и ее голос был вкрадчивым и наполненным ядом. Она указала на ветви деревьев вокруг нее: — Позови своих соплеменников. Мы возьмем с собой мои яйца.

Крейнок поднял глаза. Тикаль — и Мама Фреда — последовали за его взглядом. На ветвях деревьев висело множество тяжелых обвитых шелком мешочков размером со спелую тыкву. Внутри шелковых коконов шевелилось что-то темное, ожидая освобождения.

Огр задрожал от увиденного, ужас сковал его.

— Мои дети попробовали крови этого Толчука, — продолжила Вирани. — В этот раз мы будем пировать на его теле и телах тех, кто помогает ему.

— Да, моя королева, — Крейнок поднялся на ноги.

Лицо паучьей королевы поднималось наверх тоже, по мере того как он вставал, ее взгляд стал пронзительным. Ее глаза остановились на увитой шелком листве и встретились с глазами Мамы Фреды.

— За нами шпионят сверху! — прошипела Вирани, указывая в ее направлении.

— Тикаль! Беги! — громко вскрикнула Мама Фреда.

— Что случилось? — спросил Джеррик, хватая ее за плечо.

У Мамы Фреды не было времени отвечать. Она бежала со своим тамринком меж деревьев, стараясь передать ему свою энергию. Затем острая боль вспыхнула в ее груди. Она задыхалась.

Ее маленький друг разделил ее боль. Тикаль пропустил один прыжок, затем запрыгал беспорядочно. Он задел ветку, которая хлестнула по крошечной лапке. Он ударился о землю, и этот удар вышиб воздух из его груди.

Мама Фреда тоже не могла дышать, но она старалась, как могла, дать тамринку силу.

Тикаль поднялся на одну неповрежденную лапку. В страхе и боли он чирикал:

— Тикаль, хороший мальчик, беги, беги.

Огненная агония в груди Мамы Фреды взорвалась в ее ногах и руках. Она едва почувствовала, как Джеррик поймал ее, когда она начала падать. Ее разум и сердце — такие слабые — вернулись к Тикалю. «Беги, мой малыш, беги».

— Беги, беги, — эхом откликнулся он далеко в лесу.

Тамринк мчался с поврежденной лапкой, прижатой к животу, помогая себе руками и прыгая на здоровой ноге, высоко держа хвост.

«Беги и спрячься… уноси ноги, моя маленькая любовь». Боль не давала ей дышать. Она уже не могла хватать воздух ртом.

Тикаль убегал, летя через лес, и вдруг что-то схватило его за ногу, сбросив в грязь.

Пока он пытался освободиться, изгибаясь и дергаясь, Мама Фреда увидела то, что схватило его: петля паутины обвилась вокруг его ноги. Теперь она тащила его назад, притягивая его мечущееся в панике тело к хозяйке паутины, паучьей королеве. Вирами, подкравшись по его следу, сгорбилась, широко расставив ноги, и на ее губах была зелень чистого яда.

Из-под ее ног хлынула волна красных паучков, устремившись к маленькому Тикалю. Любимец Мамы Фреды боролся, пытаясь кусаться своими острыми зубками сквозь опутавшую его паутину.

«Тикаль!»

Неожиданно он вырвался, повернулся и скакнул прочь, прыжками направляясь к низко висящей ветке. Мама Фреда почувствовала, как вцепились в кору его пальцы.

Но ветка не была пустой.

Маленькие паучки ползали по ней и по пальцам Тикаля, спускаясь по его тоненькой руке. Когда они начали кусать его, боль пронзила Маму Фреду, боль еще хуже, чем боль в ее собственном сердце. Маленький тамринк снова упал прямо посреди россыпи пауков.

Мама Фреда закричала, когда волна пауков накрыла его:

— Тикаль!

— Мама, Мама…

Затем она почувствовала, как его маленькое храброе сердце сжалось и остановилось… как и ее собственное.

Глубоко в пещере ее тело изогнулось. Агония прошла через ее кости и сердце.

— Что с ней? — выкрикнул Магнам.

— Она умирает! — проговорил Джеррик. — Ее сердце!

Мама Фреда почувствовала, как тьма смыкается вокруг нее, тьма более плотная, чем любая слепота. Она боролась за хотя бы еще один вдох — наполнить воздухом легкие, словно налившиеся свинцом от приближающейся смерти. И она выдохнула последнее предупреждение своим друзьям, своему любимому:

— Берегитесь… Вирани!

Затем холодная волна тьмы стерла ее боль. Она отошла с прикосновением ее любимого, чувствуя, как его губы коснулись ее губ в последний раз, и где-то далеко во тьме она услышала тоненький свистящий крик, потерянный и напуганный:

«Мама, Мама!»

«Т-с-с, маленький, я иду».

* * *

Застыв, Толчук смотрел на темное видение, появившееся из Призрачных Врат.

— Елена? — повторил он.

Женщина посмотрела на него, ее темные глаза сияли подобно отшлифованному обсидиану. Серебряные пряди продолжали виться вокруг ее лица, словно движимые невидимыми течениями. Вспышки энергии пробегали по локонам и парящим прядям, как будто они появились из Призрачных Врат только для того, чтобы оттенить, накрыв сверкающей волной, черную кожу призрака. Когда она вышла из-под арки, черты ее лица стало возможно различить в деталях, как будто она поднялась из глубин темного моря.

Толчук увидел свою ошибку. Эта незнакомка, хоть и похожая на Елену, не была ею. Призрачная женщина была намного старше. На ее лице не было морщин, но тяжесть тысячелетий отметила глаза и губы, и серебро волос не было результатом одной только магии. Здесь стояла женщина, чей возраст исчислялся веками.

— К-кто ты? — выдавил он из себя.

Триада ответила на его вопрос:

— Госпожа Камня. Его хранитель и страж, — и их голоса были полны благоговения.

Видение подняло темную руку, откинув с лица туман серебряных прядей.

— Нет, — сказала она, ее черные губы шевельнулись. — Больше нет, — слова были тихими; кроме того, они странно не сочетались с движениями губ. — Я больше не могу удерживать тьму, что грядет. Мое время прошло, — ее глаза сверкнули на Толчука: — Нужны новые стражи.

Толчук отпрянул, и Триада шевельнулась в смущении, их фигуры затуманились:

— Но Госпожа Камня была вечным стражем Врат…

— Нет, — повторила она снова, покачав головой. — Не вечным… только с древних времен… Я соединила свой дух с Камнем во время, затерявшееся в мифах и легендах…

Смятение превратило Триаду в туманные тени.

— Мы не понимаем…

— Некогда я носила иное имя, — ее слова прозвучали еще тише. — Ваши далекие предки называли меня не «Госпожа Камня», но куда более отталкивающим прозвищем: «Тула нэ ла Ра Хайн».

Толчук нахмурился, услышав ее последние слова, поскольку имя было произнесено на древнем языке огров. Но старейшины поняли — об этом можно было судить по крику, вырвавшемуся у призрачных фигур:

— Не может быть!

Они в ужасе отступили от Врат.

— Что-то не так? — спросил Толчук.

Одна из теней вскинула руки над головой, выкрикнув:

— Тула нэ ла Ра Хайн!

— Проклятая… — застонал другой.

— Та, что проклята! — закончил третий.

В панике группа разделилась, не представляя больше единого целого.

Толчук отступил на шаг:

— Кто?

Первый из Триады ответил:

— Она Тула нэ ла Ра Хайн… Ведьма Призрачного Камня!

Толчук нахмурился в замешательстве. Триада встала у него за спиной, словно защищая.

Темная женщина продолжала приближаться, не обратив внимание на их выкрики. Казалось, ее кожа стала еще темнее, а ее волосы еще больше заискрились. Гнев в ее глазах читался столь же ясно, как и бесконечная печаль.

Слова Триады наконец дошли до сознания Толчука.

— Ведьма Призрачного Камня, — пробормотал он, пристально глядя на нее. Затем озарение едва не сбило его с ног, и он вновь увидел сходство с Еленой. Другая ведьма… Он попятился, задрожав всем телом, затем выпалил имя, под которым он знал ее:

— Ведьма Духа и Камня!

— Сменяются времена, и появляется так много разных имен, — проговорила она холодно. — Странно видеть все победы и поражения своей жизни, сведенные к одной простой фразе, и даже эту фразу не могут вспомнить правильно, — она вздохнула. — Но ты знаешь мое истинное имя, не так ли, огр?

Он понял, увидев в ее лишенных усталости глазах то же, что было и у Елены.

— Сизакофа, — проговорил он громко.

Она кивнула:

— И я знаю тебя. Последний потомок Личука из клана Токтала.

Толчук нахмурился в замешательстве.

— Клятвопреступник, — объяснила она.

Толчук моргнул. Личук! Таково было имя его предка, истинное имя Клятвопреступника. Он едва смог заговорить:

— Я не понимаю. Как ты можешь быть здесь? Почему ты здесь?

Она взмахнула призрачной рукой:

— Если ответить на твой первый вопрос, то на самом деле я не здесь. Мой истинный дух прошел сквозь Призрачные Врата тысячелетия назад. Этот образ — лишь эхо, оставшаяся частица магии, привязанная к энергии Призрачных Врат. Так почему? Эта история предназначена для других ушей, не для твоих. Я оставила свою тень во Вратах, зная, что однажды ведьма, которая сможет занять мое место, будет нуждаться в руководстве.

— Елена, — проговорил Толчук.

Темная фигура кивнула:

— Неисчислимые века я была стражем Призрачного Камня. Занимая это место, я направляла твой народ так хорошо, как могла, но даже я не могу остановить твоего предка.

— Клятвопреступник…

— Личук дал клятву духовного руководства и пришел сюда, к этим самым Вратам, как проситель. Он был силен духом и даже сильнее одарен стихийными дарами.

Толчук вздрогнул от удивления:

— Клятвопреступник был стихией?

— Его даром было огранять природную магию других — брать природный талант и отшлифовывать его.

Ее слова звучали похоже на правду. Толчук вспомнил, что все гибельные стражи за свою долгую жизнь проходили испытания. Они были примерами этой самой огранки — стихии, чьи таланты были искажены для нужд или по прихоти Клятвопреступника.

— Что случилось?

— Даже я не знаю этого. Однажды твой предок открыл Врата Призрачного Камня. Я почувствовала магию и пришла, увидев Личука на коленях, кричащего от боли, с воздетыми руками. Когда я приблизилась, я почувствовала, как что-то рвет ткань мира. После этого Врата захлопнулись и оставались закрытыми следующие шесть веков, — она повернулась к теням Триады. — Что произошло в этой пещере в тот день, я не знаю.

Призракам огров явно было неуютно под ее взглядом.

— Мы знаем не больше тебя, — прошептали они вновь в унисон. — Клятвопреступник дал клятву. Но мы тоже почувствовали неправильность, разрыв в ткани мира, о котором ты говоришь. Мы бросились сюда, но нашли лишь Сердце, лежащее на полу. Как только мы коснулись камня, мы поняли, что он проклят. Отравленное Сердце не могло больше полностью пробудить Призрачные Врата. Они были закрыты для нас. И в камне сердца росло Проклятье, кормясь нашими душами. Одному из нас было видение, что проклятие может быть снято только последним их рода Личука, Клятвопреступника.

— Поэтому мы ждали… — первый из старцев проговорил отдельно от остальных.

— И ждали… — сказал второй.

— И ждали… — эхом повторил третий.

— До тех пор, пока я не пришел, — закончил Толчук, не в силах скрыть горечь.

Повисла тишина. Все ощутили давящую тяжесть веков.

Наконец заговорила тень Сизакофы:

— Похоже, что с твоим бременем не покончено, огр.

Толчук поднял на нее глаза:

— Что ты имеешь в виду?

Она взглянула на Призрачные Врата, ее серебряные волосы затрепетали:

— Земля отравила твой камень сердца тем Проклятьем, чтобы закрыть путь в Призрачный Камень. С того времени я чувствовала искажение, пытавшееся прорваться, ощущала, что поток энергии Земли искривлен. Что-то извне охотится за Сердцем этого мира.

— Мой предок, — прошептал Толчук. — Клятвопреступник.

Тень вздохнула:

— И он становится сильнее. Скоро он сможет прорваться; тень моей силы не ровня ему. И Призрачные Врата будет вновь открыты.

Тень ведьмы посмотрела на Толчука:

— Новые защитники появились, избранные защитить чистоту Сердца мира: вы оба — ты и новая ведьма.

— Елена.

Кивок.

— Прежде чем мой дух прошел сквозь Врата, она явилась мне в видении. Я узрела темные времена впереди. Она стояла перед этими самыми Вратами, и кровь друзей покрывала землю… — Тень ведьмы вздохнула. — Мое предупреждение только для нее. Вот причина, почему я здесь, вот что вызвало меня из далекого прошлого в настоящее.

— Ты не станешь говорить нам об этом предостережении? — спросил Толчук, смертельно уставший от магии и тайн.

— Я не могу. Я — эхо желания и цели. У меня нет выбора. Юная ведьма должна оказаться здесь, и Призрачные Врата должны быть защищены до этого времени, — она смерила жестким взглядом Толчука. — Ты должен стать их стражем.

Триада зашептала снова, их глаза засияли прежним светом червей:

— Мы тоже это видели. Вот почему мы созвали Всеобщий Сбор у Драконьего Черепа, — все взгляды сосредоточились на Толчуке. — Ты должен объединить кланы. Врата должны быть защищены!

Откуда-то издалека эхом пришел вой, упав с самой высокой ноты до самой низкой.

— Слушай, — Сизакофа проговорила. — Тьма уже близко к нам.

Толчук запрокинул голову, узнавая голос. Фердайл.

Он начал поворачиваться, но Триада поднялась ввысь, их излучающие свет червей глаза искали его.

— Дух освободился, — прошептали они. — Один из твоих спутников.

У Толчука подогнулись ноги:

— Кто?

— Старая женщина, — скорбно возвестили призраки огров.

«Мама Фреда!» Толчук бросился прочь, намереваясь поспешить к своим друзьям.

— Подожди! — позвала его Сизакофа. — Возьми Сердце! Закрой Врата! Несмотря ни на что, Призрачные Врата должны быть защищены.

Толчук колебался мгновение, затем подбежал к арке. Его когтистые пальцы схватили Сердце, лежащее в замочной скважине.

Рядом с ним призрак ведьмы вновь вошел во Врата, ее серебряные волосы развевались за спиной.

За ее плечами кристалл Призрачного Камня сиял из колодца тьмы.

— Я буду ждать, — пообещал призрак. — Ждать вас всех.

Толчук услышал внезапный холод в ее последних словах, но тут вновь завыл волк. У него не было времени на дурные предчувствия. Он высвободил Сердце, и окно, распахнутое в центр мира, исчезло, вновь став гранитной стеной.

Три призрака растворились, вновь войдя в кусок камня сердца. До Толчука донеслись слова:

— Тьма грядет. Только объединившись, кланы огров выстоят.

Толчук убрал Сердце в свою набедренную сумку. Бросив последний взгляд на арку из камня сердца, он помчался к проходу:

— Больше ничто меня не остановит.

* * *

Фердайл завывал в своем горе, Джастон опустился на колени возле тела целительницы. Эльфийский капитан баюкал ее в своих объятиях, слезы стекали по его лицу.

Джастон сочувственно коснулся его плеча. Он не знал слов, способных облегчить эту боль. Если бы это Касса Дар лежала здесь на полу, он был бы безутешен.

Один Магнам сохранил присутствие духа.

— У нас гости, — он кивнул на огров, выстроившихся кольцом вокруг их очага. Они стояли на расстоянии нескольких шагов, явно боясь подойти ближе, но в их глазах ясно читалась подозрительность.

Джастон поднялся на ноги:

— Они знают, что что-то не так. Паника может охватить их прежде, чем Толчук вернется.

— Где наш Господин Скала? — спросил Магнам сердито. — Нам нужен кто-то, способный говорить с местными.

Один из самых крупных огров протиснулся сквозь толпу, чтобы подойти к очагу. Джастон узнал того, с кем Толчук разговаривал прежде — Хуншва, вождь клана.

Монстр подошел к входу, набычившись. Когда он заговорил, его рык был подобен перемалывающимся булыжникам, но говорил он на всеобщем языке, хоть и ломаном:

— Что не так здесь? Этот вой для чего? — он посмотрел на волка.

Фердайл затих, но огромный древесный волк не отошел от ворот, шерсть на его затылке стояла дыбом. Джастон выступил вперед.

— Одна из старших среди нас умерла, — сказал он. — Удар сразил ее сердце.

Глаза Хуншвы сузились:

— Слишком много смертей сегодня.

Пара огров зарычала вслед за предводителем, но Хуншва знаком велел им замолчать. Джастон заговорил:

— Мы просим дать нам оплакать нашу умершую.

Огр оглянулся кругом и зарычал на остальных, отдавая приказ отступить. Они медленно повиновались, не без угрожающих взглядов и жестов в сторону проклятого дома. Хуншва повернулся:

— Оплакивайте теперь. Затем мы заберем вашу женщину в Пещеру Духов.

Джастон кивнул и повернулся к остальным, когда огр ушел:

— Я выторговал для нас некоторое время, но я не знаю, как долго.

Магнам приблизился. Тихим голосом дварф заговорил:

— Так что это за Верни, о которой Мама Фреда предупреждала нас?

— Вирани, — Джастон скрестил руки. — Гибельный страж. Отряд Елены убил ее в лесу неподалеку отсюда.

— Возможно, они и сделали это, — Магнам сердито нахмурился. — Но для тех, кого коснулся Безымянный, смерть не имеет значения.

— Или, возможно, Мама Фреда ошиблась из-за своего страха, боли и приближающейся смерти.

Магнам покачал головой:

— Нет, любимец целительницы пропал. И я ясно слышал, как она выкрикнула имя Тикаля. Она что-то видела — его глазами — что-то, что остановило ее сердце, — дварф бросил взгляд на Джастона. — Что ты знаешь об этой Вирани?

— Очень мало. Только то, что она связана с пауками.

Джеррик, баюкая тело Мамы Фреды, процедил сквозь зубы:

— Я буду сам охотиться за демоницей и сожгу ее дотла.

Фердайл приблизился к целительнице, втянул воздух носом, затем обошел вокруг костра. Пока он обходил пламя, он вышел из своей формы волка и снова стал человеком. Мех вновь стал голой кожей, клыки стали зубами, а когти уменьшились до ногтей. Он поднялся и посмотрел на пламя, слегка дрожа после перевоплощения.

— Если Вирани близко, — сказал Фердайл, — мы в смертельной опасности.

— Что ты знаешь о ней? — спросил Магнам.

Фердайл не ответил на его вопрос и втянул носом воздух, высоко подняв лицо:

— Толчук приближается.

Суматоха поднялась в глубине пещеры. Огры зарычали в тревоге, затем расступились. Толчук пробился сквозь толпу и быстро подошел к очагу.

— Что произошло? — огромными глазами он глядел на Маму Фреду. Пока Магнам объяснял, Джастон увидел, как вождь, Хуншва, смотрит на них, словно оценивая. Огр поменьше что-то рычал у его плеча, но Хуншва, рявкнув, отослал его прочь.

— Вирани! — воскликнул Толчук, привлекая внимание Джастона.

Фердайл кивнул:

— Мама Фреда умерла с ее именем на губах — это было предупреждение. Я следил за тем, как ее зверек покинул пещеру вскоре после того, как ты ушел с твоими мертвыми старейшинами.

Все повернулись к изменяющему форму.

Выражение его лица не изменилось:

— Целительница, должно быть, послала его вслед за ограми в волчьих шкурах, — последнюю фразу он почти что прорычал.

Толчук воскликнул:

— Волчьи шкуры!

Фердайл кивнул.

Толчук бросил взгляд на пещеру.

— Это может значить только одно…

— Клан Куукла, — произнес суровый голос позади них.

Вся группа повернулась как один. Хуншва стоял там, наполовину опустив голову.

— Ты убил Драгнока, их вождя, — сказал он. — Они пришли с утренним солнцем и потребовали голову Толчука, или же их клан объявит войну. — Огр опустил глаза. — Я дал слово, что это будет исполнено.

Магнам потянулся к топору:

— Хотел бы я посмотреть на твою попытку!

Толчук поднял руку, чтобы успокоить дварфа:

— А теперь, Хуншва?

Огр поднял глаза.

— Что-то не так с Куукла. После того как моя собственная ярость из-за смерти сына смягчилась, я почувствовал это по их запаху. Они что-то скрывали, это было очевидно, — он повернулся к входу в пещеру. — Принесу я им твою голову или нет, войне быть. Куукла нужны все шесть кланов. Смерть Драгнока сплотила их. Но… — его глаза сузились.

— Но что? — спросил Толчук.

Хуншва повернулся к Толчуку:

— Что-то еще не так. Крейнок был тем, кто пришел… последний брат Драгнока… сказал, что их новый предводитель требует твою голову.

— Его брат? — спросил Толчук, на его лице отразилось подозрение.

— Что в этом такого важного? — спросил Джастон.

— Крейнок должен был стать вождем после смерти брата, — объяснил Толчук. — Таковы наши традиции.

Хуншва кивнул:

— Но их новый предводитель — кто-то другой. Так почему не он пришел с требованиями их клана? И какой-то странный запах примешивается к запаху клана Куукла.

— И нет носа более чуткого, чем твой, — сказал Толчук, явно принимая этот довод.

Заговорил Джастон:

— Угроза клана Куукла… и предупреждение Мамы Фреды о паучьей ведьме.

— Тьма сгущается вокруг нас, — прошептал Толчук, как если бы повторял чьи-то слова.

— И что же нам делать? — спросил Магнам, все еще сжимая топор.

После затянувшейся паузы Толчук повернулся к ним:

— Наша единственная надежда — объединить кланы этой ночью. Объединенные, огры превратятся в силу, которой мало кто осмелится угрожать, — он повернулся к Хуншве: — Будет ли у меня поддержка клана Токтала?

Хуншва пристально посмотрел на Толчука, затем медленно кивнул:

— Мы будем на твоей стороне.

— Тогда пусть клан подготовится. Мы выступим к Черепу Дракона с заходом солнца.

Хуншва согнулся в полупоклоне и ушел.

— А что нам делать? — спросил Магнам.

Толчук смотрел на них, и в его глазах был странный свет:

— Вы тоже моя семья, мой дом. Это делает вас ограми. И когда я говорил об объединении кланов, я имел в виду всех огров.

Джеррик по-прежнему стоял на коленях возле тела целительницы:

— А Фреда? Что нам делать с ней?

Голос Толчука стал жестче:

— Она отдала свою жизнь, чтобы предупредить нас. Ей нужно воздать почести… и отомстить. В этом я клянусь своей новой семье, — Толчук вытянул коготь в их сторону.

Магнам первый подошел и положил руку на руку Толчука. Фердайл подошел следующим, суровый, с ничего не выражающим лицом, но его глаза запылали сильнее, когда он положил свою руку на руки других.

Джастон почувствовал движение в воздухе — нечто больше, чем их существование. Он двинулся вперед и добавил свою руку.

Джеррик медленно поднялся на ноги. Эльфийский капитан подошел к ним. Он протянул руку и, бросив последний взгляд на любимую, соединил свои ладони с ладонями остальных. Что-то, казалось, вспыхнуло в этот момент, что-то, что не имело ничего общего с эльфийской магией ветра.

Толчук тихо прошептал:

— Едины.

Гром прогремел вдалеке, словно подчеркивая это слово.

— Гроза приближается, — пробормотал Магнам.

Никто не стал с ним спорить.

Глава 9

Касса Дар стояла на вершине башни замка Дракк. Она смотрела поверх Низменных Земель на заходящее солнце. За ограждениями башни дымчатое море болотного тумана тянулось до самого горизонта. Только верхние уровни замка Дракк поднимались над бесконечными болотами, словно одинокий корабль в мертвый штиль.

Вдалеке над заболоченными землями эхо разносило крики диких гусей, и они сливались со сладким запахом мха и тяжелым ароматом разложения.

Касса Дар вдохнула полной грудью, вбирая жизненную силу своих владений, подготавливаясь к заклинанию.

Темный силуэт смутно виднелся вдали — Южный Клык.

Она нахмурилась, глядя на него. Гора была источником стихийной силы ее земли, но ее же магия вовлекла в опасность мужчину, которого она любила. Ее взгляд метнулся на север. Каждая клетка ее тела напряглась.

— Джастон… — она послала свою любовь к нему, вложив в нее часть своей магии. Она удерживала связь так долго, как могла.

Удовлетворенная, она повернулась к маленькому болотному ребенку, стоявшему позади нее. Он сжимал в руках пухлый мешок из джутовой ткани, прижимая его к груди. Мешок был мокрый, и болотная вода стекала с него на каменный пол башни.

— Брось мешок здесь, — велела она ребенку.

Кусая губы от сосредоточенности, мальчик развязал веревку, и мокрая болотная трава вывалилась на камни. Запахло влажными растениями. Маленькие крабы расползлись из кучи.

Касса Дар не обратила внимания на разбегающихся существ. Уверенная в своей стихийной магии, она по локоть опустила руку во влажную грязь. Пальцы сомкнулись на ее истинной добыче.

Из кучи травы она вытащила детеныша королевской гадюки. Змея, хоть и только вывелась, длиной была в рост дитя болот. Гадюка, окрашенная в красный и черный, обвила ее руку. Челюсти широко раскрылись, с обнаженных клыков капал маслянистый яд. Она зашипела на ведьму. В этом возрасте их яд был особенно силен: иначе не выжить на диких пустошах мертвых болот.

— Тихо, малыш, — прошептала Касса Дар. — Время для этого будет позже.

Другой рукой она взяла гадюку за хвост, развернула ее во всю длину, затем поднесла к ребенку, сравнивая с длиной его тела.

Мальчик коснулся змеи:

— Хорошенькая.

Она убрала от него змею:

— Нет, дитя, она не для тебя.

Вновь вернувшись к грязной болотной траве, она поместила хвост змеи на кучу и вытянула ее вверх. Змея продолжила шипеть, обнажая ядовитые клыки.

— Т-с-с, не трать то, что тебе понадобится позже.

Касса Дар потянулась к магии внутри своего собственного тела. Послав ворону с предупреждением на Алоа Глен, она провела день, решаясь на это одно-единственное заклинание. Сделав глубокий вдох, она высвободила свою силу в траву и мох, основные растения ее пропитанных магией земель. Установив связь, она сотворила заклинание более сложное, чем обыкновенно.

Трава ожила, начала карабкаться по пойманному в ловушку телу змеи, как стебли ползучих растений цепляются за стволы деревьев. За травой последовал мох, увеличиваясь в размере. Касса Дар сосредоточилась на форме, соединяя свою ядовитую магию с ядом гадюки. Как только болотный мох и трава покрыли всю длину змеи, она убрала руки.

На камне дрожала фигура, приблизительно похожая на мальчика, стоящего рядом. Мальчик смотрел на ее создание широко раскрытыми глазами. Он словно наблюдал зеркальное отражение своего собственного рождения, за исключением одного различия: мальчик состоял только из травы.

Касса Дар поддерживала контакт с ядовитой змеей в сердце ее нового голема. Она связывала и сплетала одно с другим, пока два не стали одним.

Ведьме пришлось дорого заплатить за заклинание. Ее ноги дрожали, а сердце тяжело стучало в ушах. Холодный пот покрывал ее с головы до ног. Дрожащей рукой она закончила заклинание. Грубые линии сгладились и засияли.

На каменном полу стояла девочка со струящимися черными волосами и бледной кожей. В отличие от мальчика Кассы, она была невероятно стройная и гибкая — как змея, что притаилась внутри нее.

— Хорошенькая, — повторил болотный мальчик, вновь потянувшись рукой.

Касса Дар отвела прочь его руку. Необходимо было еще одно последнее заклинание. Она сосредоточилась на девочке.

— Проснись, — прошептала она.

Словно крылышки бабочки, которые она раскрывает в первый раз, веки ребенка затрепетали. Темные глаза смотрели с лица такого же совершенного, как у куклы, вырезанной из слоновой кости.

— Мама? — прошептала она удивленно.

— Да, милая. Время вставать.

Ребенок посмотрел вокруг.

— Пора идти?

Касса Дар улыбнулась. Ее желание передалось ее созданию.

— Да, ты не должна опоздать.

Касса Дар нащупывала связи между ней и девочкой. Она были прозрачными, словно кристалл. И им лучше быть именно такими, раз они так близки.

— Иди, — сказала ведьма, откинувшись назад.

Девочка смотрела на садящееся солнце, затем слегка повернулась к северу.

— Ты знаешь путь.

Ребенок кивнул и шагнул к каменному ограждению. Ее первые шаги были неуверенными, но быстро стали тверже. Она без страха взобралась на ограждение.

Но ей не нужно было бояться.

За ее плечами, сверкая в солнечном свете, широко распахнулись крылья, сплетенные из болотной травы и магии.

— Иди, моя дорогая, — сказала Касса Дар.

Ребенок спрыгнул с башни. Как и первые шаткие шаги, ее первый полет был неровным и неуклюжим. Но после нескольких взмахов крыльев она уже легко парила на воздушных потоках.

Касса Дар подошла к краю башни, наблюдая, и прислонилась к теплым камням. Она смотрела одновременно собственными глазами и глазами своего творения. С каплей яда, заключенной в ее сердце, ребенок нес с собой частицу болот — и, как следствие, частицу самой Кассы Дар.

— Я молюсь, чтобы этого было достаточно, — прошептала она. Она закрыла глаза и усилием воли направила себя в ребенка, затронув ядовитую энергию в сердце голема. Оставаясь соединенной с потоком стихийной энергии Южного Клыка, Касса Дар использовала магию и открыла врата. Глазами летящего болотного ребенка она увидела, как черная дыра образовалась в покрывале болотного тумана.

Она заставила ребенка спуститься к магическому порталу. Девочка пролетела сквозь врата и оказалась с другой стороны.

На какой-то момент она потеряла ориентацию в пространстве.

Касса Дар упала на камни башни, когда дитя болот покатилось кувырком, упав вниз.

— Нет! — выдохнула она, пытаясь восстановить контроль. Связь с ее творением сейчас была намного слабее. Огромное расстояние между ними сделало ребенка не более чем буйком, качающимся на волнах безбрежного темного озера. Ей потребовалось полностью сосредоточиться, чтобы не потерять контакт.

Мальчик на башне подошел к ней, зная, что ей нужно. Она потянулась к нему, и коснулась его руки. Она высосала из него магию, не обратив внимания на кучу болотной травы и мха, которые упали к ее ногам. Это было все, что осталось от мальчика, но его частица силы помогла ей.

Далеко от нее падающая девочка смогла раскрыть крылья и поймать штормовые ветра, терзающие горные склоны. Она высоко взлетела, дав Кассе Дар хороший обзор. Здесь было намного темнее. К западу бушевала чудовищная гроза, и черные облака неслись по небу. Ярко блистала молния, и гром громыхал, пробуждая эхо на гранитных склонах.

Касса Дар направила ребенка ниже, прочь от самых яростных штормовых ветров. Внизу пробегал поток через лес черных сосен и горной ольхи. Она знала этот поток: она видела, как Джастон сражался с огром в ручье.

Вернувшись разумом в болота, она оперлась о камни.

— Я сделала это, — простонала она.

Она открыла путь туда, где пал ее последний болотный ребенок.

Касса Дар выпрямилась. Теперь она могла поддерживать связь со своим новым созданием, ребенком с частицей ядовитой магии в сердце. Это была хрупкая связь, но пока что она держалась.

Она велела ребенку лететь к склонам Северного Клыка, в сердце бури. Она найдет Джастона и предложит ту помощь, которую может. Связанная любовью, она чувствовала путь, на который должна встать.

Пока ребенок летел, Касса Дар почувствовала что-то новое глубоко в сердце своего создания, некую другую связь. Ядовитая гадюка пошевелилась, отвечая ей. Обученная как убийца, в совершенстве владеющий искусством отравления, и связанная с ядовитыми испарениями болот, Касса Дар чувствовала любой яд.

Она открыла свои чувства шире — и лед просочился в ее вены, замораживая до костей. Даже жар болот не мог согреть ее.

Касса Дар сжала кулаки. Чувствительная к самому слабому присутствию яда, она знала, что это.

Пауки.

* * *

Толчук шагал во главе колонны огров. Извилистая горная тропа поднималась по южному склону Северного Клыка. Пока что опасная буря держалась в стороне, громыхая в отдалении. Хотя солнце только село, уже было темно, как в полночь. Факелы освещали путь — их держали главы каждой семьи клана Токтала.

Взобравшись на скалу, Толчук смотрел на растянувшуюся цепочку факелов внизу. Западное небо озаряли вспышки молнии.

Джеррик встал рядом с ним. Его лицо было таким же белым, как и его волосы, а в его глазах читалась потерянность, но, когда он повернулся к беспокойным небесам, он, казалось, почерпнул силу в приближающейся буре.

Следующим поднялся Магнам, высоко неся свой факел.

— Ну и как далеко нам еще тащиться до этого проклятого места? — проворчал он.

Толчук сделал неясный жест:

— Вход рядом. Примерно половина лиги.

Магнам отошел, качая головой, когда появились Джастон и Могвид. Изменяющий форму подошел и сразу же начал ныть:

— Мы должны спускаться, а не подниматься. А еще лучше было бы остаться в тех пещерах и охранять их. Мало ли какая опасность подберется — эта паучья ведьма или какие-то враги огров, а мы здесь как на ладони. И еще вот что…

Джастон только кивнул. Судя по выражению его лица, он думал о чем-то другом.

Толчук спустился со скалы, присоединившись к Хуншве; вождь клана продолжал подниматься. Воин наблюдал за двумя мужчинами впереди.

— Ту'тара, — сказал с насмешкой Хуншва, кивая в сторону Могвида, используя огрское слово для обозначения изменяющего форму силура. Он продолжил говорить на своем языке:

— Эти крадущие детей не заслуживают доверия.

Толчук нахмурился и сказал по-огрски:

— Могвид своей болтовней может заставить твои уши кровоточить, но ему нет дела до наших детей. В этом я могу поклясться.

Губа Хуншвы изогнулась, обнажив один клык:

— Он все равно пахнет предательством.

Толчук не стал спорить. Для него самого все нагорье пахло предательством. Клан Куукла, паучиха-демоница, сам Клятвопреступник — кто знает, с какими еще опасностями им предстоит встретиться?

Он посмотрел назад:

— Твои охотники готовы?

— Они будут готовы.

Толчук кивнул. Было запрещено приносить оружие к Черепу Дракона. Однако они не осмелились отправиться прямо в пасть к буре неподготовленными. У них был другой план.

Вспышка света сверкнула высоко над ними.

— Охотники, — сказал Хуншва. Когда клан выступил на закате, пара охотников была выслана вперед. Предводитель огров смотрел на сигнал, подаваемый вспышками света:

— Они достигли входа. Все чисто.

Толчук нахмурился:

— А другие кланы?

Хуншва молчал, пока вспышки света не прекратились.

— Другие уже собрались. Сидво, В'нод, Банту и Пакта.

— А Куукла?

Хуншва покачал головой:

— Ни следа.

Толчуку это не понравилось. Клану Куукла следовало прибыть первым. Было шесть различных путей вверх по Северному Клыку, к Черепу, по одному для каждого клана, и путь Куукла был самым коротким. Их домашние пещеры находились практически в тени Черепа Дракона.

— Что они задумали? — пробормотал Толчук.

Хуншва пожал плечами:

— Нам бы лучше присоединиться к Сбору. Буря не будет держаться вдали от нас вечно.

Словно в подтверждение слов огра, разветвленная вспышка молнии осветила небо над их головами и горы. Спустя несколько вдохов впереди показался возвышающийся над головой Череп Дракона. Похожая на морду массивная глыба гранита выглядывала с южного склона горы. Под ней виднелся широкий вход в пещеру. Его отмечали два каменных столба, вырезанные в форме гигантских клыков.

Неисчислимыми веками пещера за входом была местом сбора всех кланов, местом, где конфликты могли быть разрешены. Говорили, что некогда Череп был истинным домом для всех огров, их изначальной общей пещерой. Сейчас он был священным местом. Никто не осмеливался осквернить его кровопролитием.

Когда молния погасла, образ все еще стоял перед глазами Толчука. Гром загремел, и полил хлесткий, холодный дождь, как если бы дракон наверху ревел и ронял слезы. Так же твердо, как тверды кость и скала, Толчук знал, что этой ночью у Черепа прольется кровь.

Хуншва отступил назад:

— Я приготовлю охотников.

Толчук дал ему уйти. Он ускорил шаг, чтобы занять место впереди своих спутников. Если там таится опасность, пусть он будет первым, кто столкнется с ней.

Пока он поднимался в гору, он не мог отделаться от Магнама. Дварф шагал у его плеча.

— Я тут раздумывал, — сказал Магнам, натягивая капюшон, чтобы спрятаться от дождя.

— О чем?

— Когда все это закончится, я собираюсь прикупить себе небольшой участок земли на равнинах. Где-то, где сухо и где самым крутым подъемом будет подъем по ступенькам моего крыльца.

— Что насчет гор и копей? Я думал, дварфы их любят.

Магнам хмыкнул:

— Будь они прокляты! Я сыт по горло дырами и пещерами. С этого момента я хочу открытые равнины, засеянные поля и простор, раскинувшийся так широко, как весь мир.

Толчук покачал головой:

— Ты странный дварф.

— Да и ты не такой уж обычный огр.

Толчук пожал плечами. За свое путешествие в земли Аласии и обратно он лучше всего усвоил один урок: ни о ком не стоит судить по его внешнему виду. У каждого существа и каждой вещи есть разные уровни.

Снова вспыхнул свет между клыками у входа в Череп. Толчук не был знаком с охотничьим языком вспышек, но по яростному ритму, в котором было передано сообщение, стало ясно, что это что-то неотложное.

— Что это со светлячками? — спросил Магнам.

Толчук повернулся к Хуншве, пробиравшемуся к нему. Могвид был у него за спиной. Джастон и Джеррик застыли рядом с обрывом.

— Куукла идут по своей тропе с запада, и среди них нет женщин и детей.

Магнам по-прежнему оставался возле Толчука.

— Что он говорит? — спросил дварф.

Толчук перевел, но Хуншва продолжал наблюдать за вспыхивающими огнями.

— Движение замечено на восточной тропе, — долгая пауза. — Воины из клана Куукла подходят и оттуда.

Выше по склону начали появляться другие вспышки, мигая из тайных проходов выше по горе. Ворчание поднялось из груди Хуншвы:

— Другие кланы сообщают, что Куукла подходят со всех троп! — он продолжил наблюдать. — Они остановились в четверти пути наверх!

Толчук перевел его слова своим друзьям, собравшимся вокруг.

— Они окружают нас, — сказал Джастон. — Хотят загнать в угол.

Суматоха возникла в их собственной группе, послышались отчаянные жалобы женщин и резкие крики малышей.

— Что происходит? — взвизгнул Могвид.

— Куукла на нижних подходах к нашей тропе, — сказал Толчук, глядя по сторонам. Отсюда не было других путей вниз, кроме клановых троп. Остальную часть горы составляли обрывы и отвесные скалы.

— Они собираются напасть? — спросил Могвид.

— Пока что они остаются на своих местах, — ответил Хуншва, переходя на всеобщий язык. Его глаза сузились: — Что они задумали? Даже безоружные, другие кланы могут удержать Череп, вздумай Куукла напасть.

— Они не собираются захватывать Череп, — сказал Толчук. — Они собираются помешать кому-нибудь уйти отсюда.

— Зачем?

Ответ пришел сверху.

Резкий крик донесся сквозь рокочущий гром, за ним последовал хор воплей, доносящихся из многочисленных укрытий караула. Толчук замер, как и Хуншва. Огра нелегко было заставить кричать от боли.

— Ловушка, — воскликнул Джастон. — Нам придется отступать.

— Мы не можем, — прорычал Хуншва. — У нас нет оружия против тех, кто удерживает нижние тропы. Нас убьют.

— И что нам тогда делать? — спросил Могвид. По телу изменяющего форму прошла дрожь нарастающей паники. Его взгляд метался вокруг, ища путь к бегству.

Толчук указал на верхние склоны:

— Что бы ни напало на Череп, оно должно быть уничтожено. Мы должны защитить Призрачные Врата.

Взгляд Могвида метнулся к нему, и глаза изменяющего форму сузились. Спустя мгновение плоть изменяющего форму успокоилась и затвердела. Он коротко кивнул.

— Вы будете ждать с женщинами и детьми, — сказал Толчук, уходя с Хуншвой и не обращая внимания на протесты Магнама и Джеррика. — Они важны для огров-воинов.

— Мои охотники готовы, — сказал Хуншва.

— Так пойдем за нашей добычей.

Обернувшись, Хуншва пролаял приказ, и отряд лучших воинов поторопился за своим командиром. На их шеях висели пузыри из козьей шкуры, наполненные маслом. Они устремились вперед вслед за Хуншвой и Толчуком. Вторая группа охотников выступила следом, оставив позади старших воинов охранять оставшихся членов клана.

Впереди гора была темной. Вспышки световых сигналов прекратились. Монотонный дождь забарабанил по склонам.

— Берегите факелы! — крикнул Хуншва на бегу. — Мы не должны лишиться огня!

Показался последний подъем, и вот уже вход в Череп Дракона лежит впереди. Воины во главе отряда собрались у гранитных клыков, которые отмечали вход.

— Где наши охотники? — прорычал Хуншва, вглядываясь вперед в поисках огров, которых он выслал вперед ранее.

Гора оставалась темной. Но сейчас тишина стала зловещей. Только угрюмо рокотал гром. Над входом в Череп нависала гранитная плита, достаточно широкая, чтобы вместить всех воинов. Ведущая группа собралась, не доходя до покрытых резьбой клыков.

Нигде не было заметно их караульных.

Хуншва прошел вперед и стал смотреть в темную глотку пещеры. По его знаку ему подали факел. Он протянул его вперед, но дрожащее пламя было слабым и освещало пространство не дальше входа. Хуншва потянулся к воину позади него и схватил у него пару козьих пузырей, связанных вместе кожаной лентой.

Своим факелом он поджег сначала один пузырь, затем другой. Когда они начали тлеть и покраснели, он швырнул их в проход. Они ударились о каменный пол и взорвались, стены объяло пламя. Путь впереди был освещен.

Немного дальше лежало в неуклюжей позе тело, лицом вниз и ногами к ним. Хуншва пошел выяснить, что случилось, затем подал знак остальным идти следом.

Толчук первым успел подойти к нему. Труп принадлежал огру, но потемнел и раздулся, как если бы его обладатель был мертв в течение нескольких дней.

— Один из охотников, — сказал Хуншва. Он смотрел в пылающий коридор. В нескольких шагах далее лежала пара тел поменьше. По их размеру можно было предположить, что они принадлежали детям всего нескольких зим от роду. Они лежали в позах агонии и тоже почернели и распухли. Еще дальше можно было различить другие тела — они лежали, словно громоздкие тени. — Та'ланк, должно быть, зашел внутрь, услышав крики. Он сделал всего несколько шагов.

Один из охотников возле входа подал предупреждающий сигнал и высоко поднял свой факел. По каменному потолку тянулись шелковистые белые нити, их шевелили порывы влажного штормового ветра.

Толчук потянул за одну из них. Она прилипла к его когтям. С отвращением он отшвырнул ее прочь.

— Паучья сеть, — сказал он без удивления.

— Ведьма, о которой ты говорил нам? — спросил Хуншва.

— Она здесь, — Толчук разглядывал пустой кокон из плотно свернутой паутины, казавшийся безвольным и дряблым. Он представил себе, что могло выбраться отсюда, раз оно атаковало караульных и остальных.

Толчук бросил взгляд назад, на выход из коридора:

— Куукла должны знать о Вирани. Они ждали, пока наш клан был на тропе, затем отрезали все пути отступления, отправив нас прямо в смертоносную паутину, которую она раскинула.

— Что будем делать?

— То, что намеревались, — Толчук вновь повернулся к проходу. Он знал, что коридор идет по спирали к верхним пещерам и местами от него отходят более узкие боковые проходы, ведущие к шпионским дырам, постам караула и хранилищам. Он указал вперед: — Мы разрушим до основания весь Череп.

— Это будет очищающий огонь, — сурово сказал Хуншва.

Толчук кивнул. Он помнил свое последнее столкновение с Вирани. Он все еще носил неровные шрамы от паучьих укусов. Тогда потребовалось два вида огня — обычное пламя и холодный огонь, чтобы уничтожить созданий паука-демона. Эта ночь будет такой же.

Он смотрел на горящее масло, освещающее туннель, затем перевел взгляд на изуродованные тела детей огров. Этой ночью здесь вновь будут пылать два огня: обычное пламя и фер'енгата, огонь сердца, — мстительная жажда крови объединенного народа огров.

Толчук шагнул вперед, его глаза запылали яростью. Он увидел, как что-то пошевелилось внутри одного из раздутых тел. Когда-то он был свидетелем того, как отравленные тела жертв Вирани дают жизнь новому ужасу, поэтому рявкнул приказ тем, кто шел следом:

— Сожгите тела! Сожгите все!

Хуншва быстро присоединился к нему. Позади них проход запылал ярче; сильный запах горящей плоти распространился по коридору. Хуншва кинул вперед другую связанную пару козьих пузырей, послав пламя дальше.

Появились новые тела. Одно запылало от взорвавшихся пузырей, занявшись с необыкновенной скоростью. Волна крошечных тварей хлынула наружу. Объятые пламенем, они суетливо выползали из горящего тела подобно рою светлячков. Толчук продвигался сквозь них, ведя за собой воинов клана Токтала.

— Так где существа, напавшие на тех других? — спросил Хуншва.

У Толчука было предположение. Он видел, что все входы в шпионские дыры и посты караула Черепа полны зловещих коконов Вирани. Освободившись, существа проникали дальше, убивая все на своем пути.

— Где они? — повторил Хуншва, прихлопнув горящего скорпиона рукой. — Где эта Вирани?

— Там, где скрываются все пауки, — ответил Толчук, указывая вверх, к пещере под названием «Череп Дракона». — В сердце своей смертоносной паутины.

* * *

Джастон сидел на корточках под выступом скалы вместе со своими спутниками. Это было жалкое укрытие от бури. Дождь хлестал, холодный, жалящий, словно хлыст. Ветер крепчал, угрожая разорвать их. Огры, похоже, не слишком волновались из-за бури. Они взбирались по тропе, словно множество ковыляющих булыжников, вода стекала по их грубым телам.

Оставшиеся члены клана, женщины и дети, держались отдельно от чужаков. Поблизости женщина кормила грудью младенца, глядя на них круглыми глазами, и ее взгляд был обвиняющим. Какое бы проклятие ни пало на их клан, все началось с того, что вернулся Толчук и привел своих спутников.

Джастон отвернулся от ее взгляда. Ниже по тропе отряд охотников-воинов стоял на страже между своими подопечными и кланом Куукла. Но совсем рядом были еще три огромных огра, приглядывающих за Джастоном и остальными на случай, если они покажут, что опасны.

— Что бы Толчук ни делал, — сказал Магнам, — ему не хватает скрытности.

Дварф на шаг выступил из-под укрытия.

Джастон присоединился к нему. Вход в Череп Дракона пылал багровым пламенем, как если бы внутри затаился огнедышащий демон. Разветвляясь оттуда, каждая щель в горе сияла отсветами огня. Джастон мог проследить путь спирального хода внутри горы, похожего на свитое в кольца тело червя — червя с огнем в брюхе.

— Я надеюсь, у них достаточно масла и огня, чтобы добраться до пещеры, — сказал Джастон.

Магнам прищурился:

— Огонь. Звучит неплохо сейчас, — дварф продолжил вглядываться с явным разочарованием на лице.

Джастон продолжил наблюдение:

— Мы мало чем можем помочь Толчуку и другим.

— Иногда маленькая помощь в битве может превратить поражение в победу.

Джастон взглянул на дварфа:

— Я думал, ты просто повар?

— Хорошо, — проворчал Магнам, — Иногда горстка специй на кухне может превратить ужасный обед в отличный.

Джастон вздохнул:

— Мне все равно не нравится оставаться позади.

— Что нам делать, если Толчук не справится? — спросил Могвид, съежившись в глубине укрытия. — Кто-нибудь думал об этом?

— Конечно, — ответил Магнам, не оборачиваясь.

— Ну и что же? — спросил Могвид, надеясь услышать план.

Магнам пожал плечами:

— Умирать.

Могвид нахмурился, отползая подальше в укрытие.

Эльфийский капитан положил руку на плечо изменяющего форму:

— Не страшись. Если понадобится, ты сможешь обернуться в крылатое существо и улететь отсюда.

Могвид смотрел в небо, где сверкали вспышки молний и завывал ветер. По его бледному лицу было ясно, что перспектива полета в штормовую ночь не привлекала изменяющего форму.

— Сам по себе тот факт, что я могу вырастить крылья, не означает, что у меня есть природное умение летать, — сказал он, надувшись. — Потребуется время, чтобы освоить навык безопасного полета в такую яростную бурю.

— Но кое-кому, похоже, это удалось, — сказал Магнам. Он указывал рукой в мрачные небеса.

Джастон посмотрел туда, куда указывал дварф, но все, что он увидел — черная пустота, как если бы мир за пределами света чадящих факелов исчез. Затем вспыхнула молния, на слепящий миг вернув мир обратно. В небесах над головой стало видно крылатое существо, оседлавшее ветер, словно носимая бурей лодка — затем темнота поглотила его снова.

— Что это было? — спросил Джеррик. — Это не похоже ни на одну птицу, которую я когда-либо видел.

Джастон прищурился, ожидая следующей вспышки молнии. Эльфийский капитан был стихией воздуха. Если уж Джеррик не может опознать существо…

Новая вспышка показалась в отдалении, давая немного света. Существо исчезло с неба.

— Может, это какой-то демон, — прошептал Могвид.

Джастон обнажил меч. Другие также достали оружие, за исключением Джеррика, который поднял руку с потрескивающей в ней энергией самой бури. Ограм не позволялось приносить оружие на общий сбор, но это не касалось людей, силура, дварфов и эльфов.

Три огра поблизости зарычали. Обнаженное оружие и магия привлекла их внимание.

Молния вновь вспыхнула в ночи, на этот раз ярче солнца. Небеса оставались пустыми. Что бы ни было замечено раньше, оно явно ускользнуло.

Затем из-за края обрыва рядом с тропой что-то появилось всего в нескольких локтях от них. Вся компания отпрянула, отступая под узкий выступ скалы — в свое временное убежище. Огры предупреждающе зарычали, раздались рявкающие выкрики.

Существо показалось на мокрой от дождя тропе. Это была маленькая девочка, гибкая и худенькая. Ее крылья встрепенулись, затем она сложила их.

— У меня так много пальцев, — сказала она, поднимая руку и покачивая пальцами.

Это вызвало реакцию воина-огра. Он прыгнул к ребенку с поднятым кулаком, явно намереваясь превратить его в мокрое место.

Джастон встал между ними.

— Нет! — крикнул он. Хотя само слово, возможно, не означало ничего, интонация и поднятый меч говорили ясно.

Огр зарычал, его глаза сверкали подозрением. Но он остановился на какое-то время.

Джастон повернулся к девочке:

— Касса?

Девочка посмотрела на него, скривив носик в детском замешательстве. Затем ее глаза оживились умом:

— Джастон! Я нашла тебя!

— Касса!.. Как?..

— У меня нет времени на объяснения. Земля, на которой ты стоишь, истекает ядом. Ты должен уходить, немедленно!

— Я не могу. Мы в ловушке, — он быстро объяснил ситуацию.

Когда он закончил, ребенок повернулся туда, где змеилась и вилась тропа огня, уводя высоко в гору.

— Это идет оттуда! — указала девочка. — Яд стекает с этого пика подобно полчищу пауков.

Джастон схватил ребенка за запястье.

— Ой! — вскрикнула она.

— Прости, девочка, — быстро проговорил Джастон. — Касса, ты сказала «пауки»?

— Это яд, который я чувствую в пике.

— Вирани! — закричал Могвид.

— Так эта паучья ведьма сплела свою сеть здесь, — сказал дварф сурово.

— Что нам делать? — взвизгнул Могвид.

Джеррик ответил из-за спин остальных, его голос горел жаждой мести:

— Мы присоединимся к Толчуку и выжжем тварь из ее гнезда, — маленькие вспышки энергии сорвались с его пальцев, когда он встал между Джастоном и болотным ребенком. — Демоница заплатит за смерть Фреды.

— Мы не можем пойти туда! — закричал Могвид. — Мы погибнем!

Магнам положил топор на плечо.

— Я иду, — он сделал шаг вперед, встав за Джерриком. — По крайней мере, укроемся от проклятого дождя и ветра. Раз уж мне придется умереть, то я бы предпочел, чтобы в этот момент мне было сухо и тепло.

Джастон повернулся, чтобы следовать за ними.

— Любовь моя, — проговорило дитя предупреждающе.

— Я должен. Тебе угрожает не меньшая опасность, чем мне.

Спустя мгновение она кивнула:

— По крайней мере, держи меня при себе. Может потребоваться яд для сражения.

Джастон взял девочку за руку и обернулся:

— Могвид?

Изменяющий форму посмотрел назад на цепочку огров и на бушующую снаружи бурю, затем вверх на гору. Он покачал головой и пошел следом за остальными, нахмурившись:

— Ненавижу пауков.

Глава 10

Жар вокруг сильно увеличился. Языки пламени отбрасывали тень Толчука вперед. По обе стороны от него два огра швыряли тлеющие козьи пузыри, наполненные маслом, дальше по проходу; пламя взрывалось, и воздух был наполнен вонью.

Хуншва присоединился к нему:

— У нас почти кончилось масло.

— Как далеко еще до Черепа? — спросил Толчук.

Вождь клана прищурился. Он был покрыт копотью. Несколько глубоких ожогов отмечали его кожу, красную и покрытую волдырями.

— Не больше четверти лиги.

— Тогда защитим то, что принадлежит нам, — Толчук поманил пару охотников. — Истинная битва ожидает нас впереди.

Хуншва кивнул.

Толчук зашагал дальше, обходя новые огни. С тех пор как они повернули в этот коридор, новых тел им больше не попадалось. Какие бы монстры ни родились из коконов-яиц паучьей королевы, они были уничтожены на нижних уровнях. Но, должно быть, крики жертв до сих пор преследовали остальных огров в главной пещере. Естественная реакция его народа перед лицом угрозы — собираться вместе. Мало какая опасность может противостоять группе огров.

Но что случилось с остальными? Были ли они убиты, как те внизу, и отравлены ядом? Никто разговаривал, пока они шли вперед. Страх тяжело лежал на сердце у каждого.

Хуншва опустил конец погасшего факела в горящее пламя, и факел ожил. С единственной головней как источником света они продолжили идти по темному коридору. Покуда они потеряли лишь одного из своей странной армии — одного из двенадцати огров. Невезучий парень оказался слишком близко к одному из тел. Оно взорвалось прежде, чем пламя смогло причинить вред потоку похожих на крабов крылатых существ внутри. К тому времени, как подоспела помощь, половина лица охотника была съедена, и чудовища уже пробрались в его грудь. Им пришлось поджечь его, пока он еще был жив. Пламя быстро заглушило его крики.

С тех пор они продвигались с особенной осторожностью.

Толчук не позволял никому идти впереди себя. Если там были еще ловушки, он хотел столкнуться с ними первым. Он шел на шаг впереди Хуншвы. Головня, которую нес вождь, зашипела и погасла. Послышались бормочущие проклятья.

Вокруг них воцарилась тьма. Толчук заметил слабое сияние впереди. Он зашипел, призывая к тишине. Они стали продвигаться медленнее, короткое расстояние отделяло их от красноватого света, который отмечал конец прохода, — от зловещего рубинового глаза.

Толчук остановился.

— Глаз Дракона, — сказал Хуншва шепотом. Вход в пещеру Черепа лежал за Глазом.

Толчук сделал глубокий вдох, чтобы придать себе сил. Хуншва положил руку ему на плечо и коротко сжал. В этом незначительном жесте Толчук почувствовал поддержку всего клана Токтала.

Толчук сделал знак остальным стоять на месте и продолжил путь вперед. Через несколько шагов он заметил Хуншву, который шел за ним. Он бросил взгляд на своего незваного спутника. Хуншва не обратил внимания на его суровый взгляд и слегка подтолкнул его локтем вперед. Огр держал погасший факел в руке, словно дубину.

Нахмурившись, Толчук продолжил красться вперед. Они разделились, двигаясь вдоль стен к Глазу.

Когда Толчук подобрался на расстояние нескольких шагов, эхо донесло до него множество тихих скребущих звуков, словно тысяча кремниевых ножей скребли по скале. Звук поднял все волоски на его коже, вплоть до самых маленьких.

Собрав всю решимость, Толчук подошел к Глазу и прошел сквозь вход. Он был готов к любому ужасу, но то, что он увидел, заставило его окаменеть.

Освещенный снизу Драконий Череп был пещерой. Глаз находился в середине стены. Выше был потолок, местами потрескавшийся, и дождевая вода просачивалась сквозь трещины журчащими потоками, словно тысяча водопадов. Гром гремел снаружи, тяжелый, угрожающий.

Под Глазом изогнутый пол лежал настолько же далеко, насколько высоким был потолок. Начиная от прохода стены поднимались рядом широких ступеней, или ярусов. Когда собирались все кланы, ступени служили галереями, на которых сидели огры, участвующие во Всеобщем Сборе.

В отчаянии Толчук увидел, что сидения не были пустыми. Тысячи огров лежали на ярусах, кто по одиночке, кто целыми семьями, некоторые кучами. И, словно гирлянды на Зимнем фестивале, нити паутины висели на неподвижных телах.

Толчук ощутил, что его ноги слабеют, а в глазах темнеет. Все кланы… весь его народ…

— Они живы, — горячо прошептал Хуншва.

Толчуку потребовалось мгновение, чтобы осмыслить его слова. Грудь ближайшего к ним огра медленно поднялась и опустилась, его голова наклонилась, нить слюны повисла на вялых губах.

Толчук вгляделся пристальнее и заметил слабое движение и среди других огров.

Не мертвы, понял он с облегчением, — отравлены или погружены в магический сон.

Он выпрямился. Покуда они дышат, надежда для его народа остается.

Пока он смотрел, голос, вкрадчивый и хитрый, раздался с самого низкого яруса пещеры:

— Толчук! Добро пожаловать!

Толчук начал оглядываться, но он и так знал, кто заговорил с ним:

— Вирани…

Ниже пол напоминал дымящийся сияющий котел. Широкая трещина протянулась по полу пещеры, и сквозь нее было видно, как плещется расплавленный камень, выплевывая язычки пламени. Свет озарял всю пещеру.

Глотка Дракона.

Дождевая вода с потолка устремлялась по ярусам и стекала в пищевод дракона, поднимая бесконечный поток тумана и клубящегося пара. Даже здесь, у входа, жар мог бы поспорить с жаром пылающего коридора позади.

— Входи. Не стесняйся, мой благородный исполин.

— Не показывайся, — прошептал Хуншва. Прежде чем Толчук успел возразить, Хуншва промчался через Глаз и вниз по нескольким ярусам. Он поднялся на ноги, угрожающе подняв свою импровизированную дубину:

— Покажись, демон!

Долгая тишина, затем ему ответил холодный смех.

Толчук вышел на открытое место:

— Назад, Хуншва!

— О, я вижу, ты привел гостей. Как хозяйке, мне было бы непростительно не оказать им такую же любезность, как и тебе.

Толчук заметил движение ниже: более темная тень двигалась сквозь поток.

— Дети, не будьте такими застенчивыми. Подойдите и поиграйте!

Вновь Толчук услышал звук ножей, царапающих скалу, резкий и неприятный — тот же самый звук, который прекратился, когда он достиг Глаза. Он искал источник, но звук шел не с нижнего яруса.

Он и Хуншва посмотрели вверх.

Казалось, будто выступы на каменном потолке начали двигаться, получив членистые ноги с острыми как лезвие когтями, которые и производили этот скребущий звук. Каждый был размером с большую собаку. Пока Толчук смотрел, другие просачивались сквозь трещины, втягивая свое тело со склона горы.

— Демонское отродье, — прорычал Хуншва.

Один был прямо у них над головой. Это выглядело как чудовищная смесь краба и скорпиона. Но у него был рот. Удерживаясь на задних ногах, тварь щелкала передними клешнями прямо над ним и обнажала клыки. Зеленая маслянистая жидкость текла из открытой глотки.

Толчук попятился, как и Хуншва.

— Подойдите, мои дети! — манила снизу Вирани.

Внезапно огр зарычал позади них где-то ниже по коридору.

Толчук знал, что там было еще больше этих существ, пробравшихся в проход через открытые посты караула и шпионские дыры и атаковавших остальных охотников с флангов и с тыла, заставив их продвинуться вперед, как и после прошлой атаки.

Любые пути к отступлению были отрезаны.

Толчук проклинал себя самого за то, что он не думает как паук. Он никогда не мог представить что-то, способное вскарабкаться по гладким склонам Клыка. Сейчас потолок заполонили демонские отродья, в то время как он сам вглядывался в тень среди клубящегося пара и туманов внизу. На этот раз тень не пряталась.

— Иди сюда, Толчук. Принеси мне Сердце, и я позволю твоему спящему народу жить. Одна безделушка спасет так много жизней.

Порыв влажного ветра ворвался сквозь дыры в потолке, заставив покрыться мурашками его горячую кожу. Гром пророкотал снова: они находились в самом сердце бури. Ветер разметал пар внизу.

На краю Глотки Дракона было существо из кошмаров: наполовину женщина, наполовину паук. Демоница поднялась на восьми членистых ногах, ее глаза смотрели прямо на Толчука.

Хуншва отступил. Одна из крабообразных тварей упала с потолка. Повинуясь инстинкту истинного охотника, огр взмахнул своей дубиной и ударил тварь. Она отлетела, захныкав, в сторону ярусов и разбилась о камни.

Вирани вскрикнула;

— Нет!

Плюясь ядом, демоница поднялась на своих хитиновых ногах и схватила что-то, лежащее связанным перед ней. Толчук заметил еще массу похожих связанных предметов.

Она повернулась кругом, удерживая свою ношу в одной из клешней. Потребовалось время одного вдоха, чтобы Толчук признал предмет, тесно обернутый паутиной. Затем он заметил руку, торчащую из кокона: ребенок, ребенок огров, пытающийся освободиться от пут.

Вирани держала его над наполненной расплавленным камнем Глоткой Дракона:

— Один из твоих детей за одного из моих!

— Нет! — закричал Толчук.

Их глаза встретились на один удар сердца — затем она уронила младенца. Ребенок упал в трещину. Когда тело ударилось о расплавленный камень, взметнулись языки пламени, вырвавшиеся из глотки. Затем ребенок скрылся из виду.

Не было даже вскрика — лишь один, беззвучный, в сердце Толчука.

Вирани повернулась и схватила еще двоих связанных паутиной детей. Она держала их над клокочущей преисподней расплавленного камня:

— Я буду просить лишь еще один раз, Толчук. Иди ко мне! Принеси мне Сердце!

— Нет, — предостерег его Хуншва. Он отступил под вход Глаза. Позади него крики охотников в проходе превратились в стоны.

— Ступай помоги остальным, — приказал Толчук вождю своего клана. — Спаси столько, сколько можешь, затем уходи.

— Нет!

Толчук открыл сумку у себя на бедре и достал Сердце. Оно ярко вспыхнуло.

— Делай, как я приказываю! — крикнул он.

Хуншва попятился от его рыка. Он колебался одно мгновение, затем как будто решил повиноваться. Рявкнув напоследок, он убежал в темноту.

Толчук отвернулся от Вирани. Он смотрел на лежащие вокруг тела, затем на двух детей в ее хватке.

— Я не позволю невинным умереть по моей вине, — пробормотал он и встретил взгляд паучьей королевы. Он понял в это мгновение, что есть битвы, которые выиграть невозможно. Он не мог увидеть весь свой народ принесенным в жертву… даже ради того, чтобы защитить Призрачные Врата. Это было его бремя, проклятье его рода. Как и его праотец, он нарушит свое обещание. Он отдаст Сердце этому злу для того, чтобы спасти свое племя.

— Иди ко мне! — велела Вирани снова. И вот с демоническим отродьем, ползающим у него над головой, он спустился к окутанному паром нижнему ярусу и проклятой судьбе, что ожидала его.

* * *

Могвид шел позади остальных… Но не слишком далеко позади. Коридоры были жаркими от тлеющих тел и пылающего мусора. Большинство тел было изуродовано, как если бы что-то разорвало изнутри их грудь и живот.

Поначалу группа продвигалась быстро. После того как здесь прошли огры-охотники, не осталось ничего, что могло бы их задержать. Только несколько скорпионов размером с ладонь, ковыляющих на сломанных ногах или наполовину сожженных, лежащих на камне.

Затем эхо донесло крики. Отряд начал двигаться осторожнее. Могвид хотел повернуть назад, но другие удержали его.

«Глупцы, — думал он. — А я дважды глупец, раз иду с ними». Помимо страха остаться в одиночестве, было еще кое-что, что беспокоило Могвида и удерживало его с остальными: Толчук. Огр был ключом к его свободе от тела, делимого на двоих с братом. Если грубый исполин в опасности, единственная надежда Могвида — помочь спасти его.

Прямо перед Могвидом уверенно шел Джеррик. Капитан, хотя и старый, по-прежнему обладал эльфийской быстротой в движении. Могвиду приходилось почти бежать, чтобы поспевать за ним, но он держался вблизи от стен, внимательно оглядывая боковые ответвления и далеко обходя их. Впереди шагали Магнам и Джастон. Странный крылатый ребенок прыгал рядом с человеком болот, явно не осознавая опасности.

— Дальше не идем, — прошептал Магнам, начиная замедлять шаг.

Крики превратились в стоны и единичные рыки ярости.

— Что напало на них? — спросил Джастон.

Ответ пришел из дыры в ближайшей стене. Существо, все покрытое хитиновой броней, с заостренным кончиком хвоста щелкало клешнями. Оно выползло из своего укрытия и, прежде чем кто-нибудь успел сдвинуться с места, вскарабкалось по стене на своих покрытых шипами ногах, получив преимущество высоты.

— Ну уж нет, подлец ползучий! — Магнам взмахнул топором, двигаясь со скоростью, которую было сложно вообразить в его тучном теле. Он сбил существо с его насеста.

Монстр приземлился на спину, быстро вскочил и начал щелкать клешнями. Дварф взмахнул топором и ударил по ближайшей клешне. С хнычущим воем тварь отпрыгнула назад.

— Не понравилось, а? — зарычал Магнам. Он ударил топором снова, попав по поднятому вверх хвосту. Чудовище повернулось к нему, атаковав с молниеносной скоростью. Клыкастые челюсти широко раскрылись, готовясь укусить.

— Осторожно, — предупредил болотный ребенок голосом Кассы Дар. — Это чистый яд.

— Может, это и яд, а я — противоядие, — Магнам отшвырнул существо к ближайшей стене и прижал его сапогом. Ноги твари скребли по нему, но Магнам вогнал топор точно в центр щели на панцире. Зеленая слизь хлынула из раны, сапоги Магнама задымились: жидкость разъедала кожу.

— Я прикончил его! — крикнул он, опуская топор снова и снова. Вскоре не осталось ничего, кроме мешанины из осколков панциря и дергающихся конечностей. Магнам нахмурился и попятился. Он осмотрел свой изгаженный топор, тщетно поискал что-нибудь, чтобы вытереть слизь, затем сдался. Звуки похожего сражения раздавались дальше по коридору. Магнам махнул остальным:

— Идем!

Могвид оторвался от стены и последовал за ними, с подозрением глядя на каждую тень. Джастон похлопал дварфа по плечу:

— Чертовски хорошо поработал топором. И ты говоришь, что ты просто повар.

Магнам пожал плечами:

— Какой же повар не знает, как разделать краба?

Джеррик зашипел впереди. Эльфийский капитан успел опередить остальных и теперь стоял, согнувшись.

— Проблема, — сказал он с обычной эльфийской сдержанностью, но энергия мерцала вокруг его руки, которую он протянул к ним.

Остальные присоединились к нему. За поворотом проход превратился в поле боя, почти перекрытый телами огров. Еще дальше горстка огров использовала факелы как пылающие головни или дубины, чтобы удержать массу похожих на крабов существ. Весь коридор был заполонен ими.

— Мы не можем идти туда! — заскулил Могвид.

— Мы не можем идти обратно, — сказал Джастон.

Остальные оглянулись на них. Другая дюжина монстров выползла из соседних коридоров и через наблюдательные отверстия в стене. Пара дралась за остатки твари, убитой Магнамом.

— Их, должно быть, привлекает собственная кровь, — заметил Магнам.

Они были окружены.

Джеррик выпрямился и двинулся к дальней стене. Оттуда хорошо было видно коридор в обоих направлениях. Он поднял руки, каждая указывала в одном из двух направлений.

— Что ты делаешь? — спросил житель болот.

— Очищаю путь, — просто сказал Джеррик. — Пригнитесь.

Его глаза закрылись. Энергия затанцевала вокруг его пальцев, вырываясь из них.

Могвид прижался к полу. Другие тоже пригнулись.

Ребенок рядом с Джастоном указал на эльфа:

— Искрится!

Джастон опустил ее руку.

Вокруг них в воздухе разлился запах озона, и Могвид затрепетал от ощущения силы. Где-то за стенами загремел гром. Могвид одним глазом смотрел на эльфа, другим — на коридоры, где существа выползали из нижнего прохода, привлеченные магией Джеррика, и теперь двигались к ним.

— Чего ты ждешь? — пробормотал Могвид.

Джеррик услышал его.

— Сердца бури, — эльфийский капитан поднял голову. Его белые волосы развевались, вспыхивая в свете огня. Вокруг его тела сиял ореол магии.

Магнам ударом топора отбросил прочь одного из крабов-демонов:

— Ты выглядишь впечатляюще, Кэп, но тут нам эти жучки намерены на задницы забраться.

— Оно идет… — прошептал Джеррик. Его кожа начала светиться, но тут появилось несколько чудовищ из верхнего прохода.

Могвид схватил кинжал.

Один краб побежал по стене к эльфу. Могвид кусал губы, не в силах двинуться от нерешительности и страха, пока тварь приближалась, словно мотылек, летящий на пламя. В последний момент Могвид прыгнул, подняв кинжал для защиты.

— Вниз! — крикнул Джеррик.

Могвида отбросило энергией, вспыхнувшей снаружи и ослепившей его. Он ударился о стену и ушиб бедро. Ослепленный, он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть молнии, прошедшие потоком через обе руки эльфа. Существо, что представляло собой опасность удар сердца назад, теперь лежало на полу и дымилось, его ноги были прижаты к телу.

Могвид привстал, чтобы увидеть, как молния из рук эльфа несется по обоим коридорам, врываясь в наблюдательные отверстия и окна караульных. Это была не дикая энергия, а живое существо, готовое ударить любую из грязных тварей.

Выше по коридору огры увидели это и пригнулись к земле. Смертоносная энергия промчалась над ними и ушла дальше, не затронув их.

Затем, словно вспышка молнии перед грозой, все исчезло. Коридор был черный, закопченный, насколько хватало глаз.

Пламя в проходе казалось тусклым и слабым после живой молнии.

— Ты сделал это, — сказал Магнам, поднимаясь на ноги.

Джеррик все еще стоял у стены, потом он неожиданно начал безвольно оседать на пол. Житель болот поймал его, прежде чем голова капитана ударилась о землю.

— Капитан Джеррик! — крикнул Джастон.

— Иссушен… — прошептал тот, его глаза начали закрываться. — Фреда…

Джастон держал его. Бледная кожа капитана все еще мерцала, его дыхание было неглубоким.

Могвид подполз с другой стороны:

— С ним все будет в порядке?

Житель болот нахмурился:

— Я не знаю. Я не думаю, что он ударил по демонам, используя только энергию центра бури. Я думаю, он использовал и свою собственную энергию тоже.

Могвид поверил ему. Он сомневался, что даже Мерик мог явить такую силу.

Эльфийский капитан глубоко вздохнул и выдохнул в последний раз:

— Любовь моя…

На мгновение Могвиду показалось, что он слышит ответ — те же самые слова, пришедшие издалека. Но, может быть, это было просто эхо. Больше Джеррик не двигался.

— Он отошел, — сказал Джастон.

Магнам приблизился к ним. Он смотрел вниз вдоль коридора, где пять или шесть огров поднимались на ноги, потрясенные.

— Я не вижу Толчука.

Дварф был прав. В группе ниже по коридору один из огров вышел вперед — Хуншва, вождь племени. Он переступал через лежащих на полу мертвецов и, подойдя, посмотрел на безжизненное тело Джеррика. Он прижал кулак ко лбу, на миг склонив голову в почтении:

— Он погиб как воин. Его будут почитать и помнить.

— Нет, если мы не выживем, чтобы рассказать об этом, — сказал Магнам. — Где Толчук?

Хуншва опустил руку:

— Он ушел, чтобы в одиночку встретиться с паучьей ведьмой.

— Что? — выпалил дварф. — И ты отпустил его?

Если огр может выглядеть раздосадовано, то этот выглядел именно так:

— Он приказал мне.

— И ты послушался? — глаза Магнама округлились. — Что произошло?

Хуншва быстро рассказал о Вирани и о том, что они нашли в конце коридора.

— Еще больше тварей, — Магнам вздохнул. Он оглядел остальных и нахмурился: — Топор, меч, кинжал и кулак огра против паучьей королевы и ее полчища. Не тот рецепт, что нужен для победы.

Могвид встал, обхватив себя руками за плечи:

— И что нам тогда делать?

Дварф жестко посмотрел на него:

— Должен быть способ.

— Какой? — спросил Джастон, все еще сидевший возле эльфийского капитана на полу.

Магнам не удостоил его взглядом. Он продолжал смотреть на Могвида:

— Все зависит от этого парня.

Могвид сделал шаг назад:

— От меня?

* * *

Толчук выпрямился, оглянувшись на Глаз Дракона. Снаружи грохотал гром. Мгновение назад молния вырвалась из Глаза и запрыгала по пещере, словно разветвленный язык змеи, затем исчезла.

Не в силах понять этого, он повернулся кругом, зажав Сердце в кулаке. Его легкие пылали, и запах серы заполнял все вокруг.

Двумя шагами ниже, по ту сторону преисподней, Вирани по-прежнему смотрела на Глаз, и на ее лице было выражение ужаса. Ее темные волосы, намокшие от клубящегося пара, безвольно лежали на плечах, резко контрастируя с бледной кожей. Ниже талии ее тело было телом паука. Блестящее, словно рубиновый доспех, оно было покрыто капельками воды.

Воспользовавшись замешательством ведьмы, Толчук быстро поискал оружие. Повсюду вокруг лежали огры из других кланов; их продолжающие дышать тела оплетали нити паутины. Он не нашел оружия ни у одного из них. Ни один не осмелился принести в священное место дубину или костяной топор.

Он не знал, что делать. Все, что он знал, — это то, что двое детей его племени в опасности, что ведьма держит их над преисподней. Он крепче сжал Сердце. Кусок камня сердца был ключом к Призрачным Вратам; отдай его — и весь мир будет под угрозой. Но сейчас его мир был не больше, чем эти два ребенка.

Вирани застонала.

— Мои малыши! — крикнула она. — Кто-то убил моих малышей.

Ее тело тряслось от гнева. От тряски дети огров начали плакать.

Толчук поторопился сделать последние шаги вниз и оказался лицом к лицу с Вирани, их разделяла только трещина в земле. Жар вблизи от нее был непереносим, он поднимался прямо из расплавленного сердца горы. Постоянный свистящий гул, казалось, вытекал из Глотки вместе с клубящимся паром.

Толчук поднял камень сердца, чтобы привлечь внимание ведьмы. В туманной пещере Сердце сияло своим собственным светом.

— У меня есть то, что ты хочешь, Вирани! То, что твой Хозяин хочет! Не заставляй больше страдать детей! — его глаза и поза выражали мольбу.

Глаза Вирани, все еще тлеющие яростью, сузились. На какое-то мгновение она скрестила свой взгляд с его.

Толчук боялся, что она швырнет этих детей в раскаленную лаву, как уже сделала с другими.

— Пожалуйста… Я знаю, ты тоже мать. Яви милосердие.

Один ее глаз дернулся.

— Мать… — пробормотала она.

— Матери боятся не только за своих собственных детей, но и за всех детей вообще, — настаивал Толчук.

Она наморщила лоб в замешательстве и затем кивнула. Она взглянула на малыша-огра, которого сжимала, словно удивленная, что он здесь.

— Бедные, напуганные крошки… — она начала класть детей обратно.

Но тут из пещеры послышался знакомый царапающий звук когтей по камню. Толчук и Вирани повернулись.

Из Глаза вползло в пещеру одно демонское отродье. Тварь была сильно обожжена, лишилась одной клешни и двух из восьми ног. Существо хныкало. Оно пыталось спуститься к демонице, породившей его, но упало и покатилось — жалкое зрелище.

— Мой маленький! — воскликнула Вирани, в гневе возвышая голос. Она отбросила одного из малышей-огров в сторону и поманила тварь свободным когтем:

— Кто причинил тебе боль, мой сладкий?

Толчук тихо проклял несвоевременное возвращение детеныша.

Когда омерзительный ребенок наконец добрался до матери и забрался под ее раздутое бронированное брюхо, чистая ярость звучала в ее словах:

— Мы заставим их заплатить! За каждого моего ребенка, которому нанесен вред, я заберу множество ваших! И начну я с этого!

Новый шум послышался со стороны Глаза, и группа огров ворвалась в пещеру, держа факелы. К удивлению Толчука, он увидел среди них плотную фигуру Магнама и жилистого жителя болот. А в центре их отряда было странное крылатое существо. Оно пролетело по пещере, держась на расстоянии от кишащего демонами потолка. Толчук прищурился и понял, что это был какой-то странный ребенок. Что это еще за новый демон?

Но Вирани выглядела не менее удивленной, она стояла, подняв голову:

— Это маленькая девочка.

Толчук нахмурился. Остальные преследовали это новое существо? Слова на языке огров достигли ушей Толчука — это был Хуншва:

— Приготовься!

Толчук бросил на него взгляд. Приготовиться к чему?

Вирани следила за полетом ребенка-демона. Затем на ее лице неожиданно появилось потрясенное выражение. Она опустила взгляд:

— Что не так, малыш…

И тут у нее вырвался крик, потому что ее луковицеобразная задняя часть изогнулась, словно ее встряхнули снизу. «Что происходит?»

Потеряв равновесие, Вирани повалилась головой вперед в расщелину. Ее ноги были широко расставлены, она пыталась восстановить равновесие. Ее членистые конечности цеплялись за край огненной преисподней, едва удерживая ее от падения в расплавленный камень. Она кричала от страха, пытаясь выкарабкаться назад, но что-то продолжало держать ее заднюю часть поднятой вверх, не давая ей отступить.

Повинуясь чистому инстинкту, Толчук прыгнул вперед. Он оказался у самого края Глотки. Высвободив одного малыша из молотящих клешней Вирани, он бросил ребенка в безопасное место.

— Никто не собирается помочь мне? — крикнул кто-то из-за Вирани.

Толчук побежал назад и увидел Могвида под брюхом паука. Он напрягся, двумя руками удерживая ее тушу, в то время как паутина потоком струилась из отверстий на задней части паучьего тела, наполовину покрывая изменяющего форму.

Толчук мгновенно все понял. Искалеченным демоном оказался изменивший форму Могвид! Остальные отвлекали Вирани достаточно долго, чтобы изменяющий форму мог напасть.

— Нечего здесь стоять столбом! — крикнул Могвид, отплевываясь от паутины.

Толчук повернулся и увидел Вирани, которая пыталась боком выбраться из трещины. Надо было помешать ей.

— Ты и твой Хозяин хотите получить Сердце! — крикнул он. — Так получи его, ведьма!

Он вытянулся во весь свой рост и, размахнувшись, со всей силы ударил камнем Вирани по голове. Толчук почувствовал, как кость раскололась от удара. Кровь брызнула ему на руки.

Ее завывающий крик оборвал удар клинка. Ее тело затряслось; силы покинули ее, и ведьма повалилась в Глотку Дракона.

Толчук наклонился, вытягивая изменяющего форму в безопасное место.

Из Глотки вырвался сноп огня, когда чудовищная туша упала в раскаленную лаву. Жар опалил спину Толчука. Он закрыл Могвида собой.

Затем жар ушел.

Толчук оглянулся по сторонам. Нигде не было ни следа демоницы.

С потолка падали сгустки масляной черноты и ударялись о пол влажными шлепками — демонское отродье возвращалось в ничто со смертью той, что их породила.

Толчук сел там, где упал. Он похлопал Могвида по плечу.

Изменяющий форму выглядел измученным, но странно гордым.

Остальные быстро присоединились к ним. Магнам ступил на край Глотки:

— Хотел бы я посмотреть, как Безымянный оживит эту ведьму теперь.

Странное крылатое существо приземлилось поблизости, и Джастон подошел к ней:

— Толчук, это одна из болотных детей Кассы Дар.

Ребенок посмотрел на спящие кланы:

— Сонный яд, — сказала девочка голосом, который принадлежал существу намного старше, чем она сама. — Его действие кончится.

Хуншва протянул руку, чтобы помочь Толчуку встать:

— Когда они проснутся, у нас будет новый вождь — вождь всех кланов.

Толчук оглянулся кругом, рассматривая спящих огров:

— Что с Крейноком и Куукла?

Хуншва рявкнул приказ одному из своих охотников. Огр рванулся прочь.

— Мы удержим их, пока остальные кланы не проснутся, — его голос стал тверже. — Затем мы заставим их ответить за кровь, что пролилась здесь.

Толчук нахмурился. Новые сражения между кланами… Это было не то, в чем нуждалось племя огров сейчас. Но он не видел другого пути. Чтобы противостоять тьме, что грядет, кланам придется объединиться. Если будет необходимо, Куукла придется поставить на колени.

Один из охотников, стоявших рядов, указал на Толчука.

— Крее'наул! — сказал он яростно, ударив себя кулаком в грудь.

Остальные поддержали:

— Крее'наул! Крее'наул!

Рядом с ним Могвид смотрел, как Хуншва присоединил свой голос к другим.

— Что они говорят? — спросил изменяющий форму, покачиваясь от усталости.

— «Убийца Ведьмы», — перевел Толчук, нахмурившись.

Могвид скривился:

— Убийца Ведьмы? Не дайте Эррилу услышать, как они тебя называют этим именем.

Толчук снова хлопнул его по плечу.

Магнам отошел от края Глотки. Нахмурившись, дварф указал на руку Толчука:

— Это Сердце?

Толчук поднял камень, которым он убил ведьму.

— Конечно. Почему… — затем он тоже увидел это. Он держал камень высоко, и кровь застывала в его жилах.

Камень был черным как смола, и его пронзали прожилки серебра.

— Он превратился в черный камень! — выпалил Могвид.

* * *

Грешюм съежился у кромки Лунного озера, глаза и уши нацелены на идущих по топкому дну. Он слышал все. Так, значит, ведьма потеряла свою силу? Его рот раскрылся в усмешке-оскале. Шоркан и Хозяин Блэкхолла могут простить его прежние промашки, если он вручит им ведьму. Однако здесь был большой риск. В его распоряжении была лишь малая толика магии.

Грешюм сконцентрировался на сгорбленной фигуре, ковыляющей с помощью эльфийского принца и девчонки нимфам Джоах… Парень пах магией, как и знакомый посох, на который он опирался.

— Если я смогу заполучить обратно то, что уже было однажды моим… — прошептал он, не вполне уверенный, имеет ли он в виду кусок окаменелого дерева или самого парня. Здесь надо было многое обдумать, но некоторые шаги нужно сделать быстро. Он не может потерять этот шанс.

Грешюм наклонился в сторону Рукха и отдал ему несколько строгих команд. Тупой гоблин пал ниц, затем отступил в бурелом и исчез. Затем Грешюм вновь обратил взгляд на группу, осторожно планируя свой следующий шаг. Полностью сконцентрировавшись на этом, он не заметил, что кто-то следит за ним и подкрадывается очень тихо.

Грешюм пригнулся, все волоски на его руках и шее неожиданно встали дыбом. Он обернулся, когда свет вспыхнул позади него — сверкающий факел в ночи, освещающий его убежище так, что каждый увидел бы его за лиги отсюда.

Вскрикнув, он закрылся рукой от ослепительно яркого света.

Вспышка превратилась в женскую фигуру, ее лицо сияло ледяным гневом — Госпожа Озера!

Ее голос рокотал и порождал эхо, столь же оглушающее, сколь ее свет был ярок.

— Ты обнаружен! Тебе будет вынесен приговор!

Грешюм съежился, подняв свой иссушенный посох. Он знал, что это было слишком ничтожное оружие простив той, с кем ой столкнулся. Странные огни горели в этих пустых глазах.

Подтверждение пришло с криком ведьмы издалека:

— Чо!

Книга третья