Звезда ведьмы — страница 4 из 7

Темные моря

Глава 15

Плывя через отмели, окружающие Алоа Глен, Каст держался за всадника мираи перед ним. Их скакун, нефритовый морской дракон, несся, извиваясь, к пристаням, ловко обходя руины полузатопленного города. Каст видел вокруг себя рукотворные рифы, некогда бывшие башнями и домами. Косяки маленьких рыбок проносились сквозь окна и дверные проемы. Спустя столетия море считало эти территории своими. Дракон проплыл над перевернутой статуей, на которой росли анемоны и ползали крабы.

«Кладбище», — угрюмо подумал Каст, пребывая в мрачном настроении. С тех пор, как исчезла Сайвин, океан потерял для него все очарование и загадочность. Он превратился просто в холодный суровый пейзаж. Он даже не мог превратиться в Рагнарка и передвигаться самостоятельно. Только прикосновение Сайвин могло воспламенить магию и освободить дракона внутри него.

Так что он был рад наконец оказаться над поверхностью моря и увидеть солнечный свет дня, клонящегося к вечеру. Он выплюнул дыхательную трубку и вдохнул полные легкие чистого воздуха, дрожа от легкого ветра.

Дракон, изящная самка, волной поднялся под ним.

— Эй, Хелия, — прошептал всадник перед ним, с нежностью гладя шею своего скакуна. Юный мираи был почти мальчиком, и он только недавно был связан со своим драконом. Большинство мираи, оставшихся здесь, были юными или старыми. Они жили в единственном левиафане, оставшемся в глубоководье, с матерью Сайвин, Линорой. Она и мастер Эдилл задержались, пока судьба ее дочери не будет выяснена. Все остальные отбыли несколько дней назад с боевыми кораблями Дреренди и эльфов.

Каст сжал предплечье юного всадника:

— Спасибо тебе за помощь, Тайлин. И Хелии спасибо за ее таланты.

Его слова заставили плечи мальчика гордо распрямиться:

— Мой дракон лучших кровей. Ты даже знал ее предка.

Каст нахмурился, не понимая, что имеет в виду юный всадник.

— Я?

— Нефритовый, — настаивал мальчик.

Его слова не прояснили ничего для Каста, но мальчик, должно быть, понял его смущение.

— Хелия нефритовая. Цвет дракона передается от отца, другого нефритового дракона.

Словно поняв, что разговор ведется о ней, Хелия оглянулась через плечо. Брови Каста поднялись. Нефритовый. Пока морской дракон и мужчина смотрели друг на друга, Каст неожиданно понял. Похожие черты отца и дочери стали очевидными, когда он как следует присмотрелся. Проведя столько времени среди мираи, Каст научился распознавать незначительные различия между величественными животными.

— Нефритовый самец… — пробормотал он.

Мальчик кивнул:

— Лучших кровей.

Каст протянул руку и провел пальцем по гребню на носу дракона, который тут же втянул ноздрями воздух. На мгновение Каст вновь почувствовал близость с Сайвин: она любила храброго отца этого дракона всем сердцем. Конх, скакун, связанный с матерью Сайвин.

Слезы затуманили его глаза. Тайлин взглянул поверх плеча Каста:

— Остальные подходят.

Каст обернулся. Из воды поднялись шесть других драконов. Их всадники держали сети с тяжелыми яйцами из черного камня. Это ошеломляющее зрелище высушило слезы Каста.

— Последние, — прокомментировал мальчик.

Каст тихо зарычал. Спустя семь дней эльфийский корабль-разведчик был освобожден от своего смертоносного груза. Более сотни яиц уже лежали в глубоком лишенном окон каменном подвале, единственную дверь которого охраняла дюжина вооруженных стражников. Как только эти последние яйца присоединятся к мерзкой кладке, вход будет замурован, чтобы никогда вновь не открыться. Это был самый безопасный выход. Груз не мог быть оставлен без надзора на морском дне, а все попытки уничтожить яйца огнем или молотом провалились.

Между тем было необходимо обезопасить кладку и чудовищ с щупальцами, что таились внутри яиц. Это был мрачный долг после столь многих смертей: экипажа корабля, зараженных ученых, даже бесценной библиотеки. Сейчас Каст задыхался от гнева, тлеющей ярости. Он редко спал. Он редко заходил на кухни, и, когда ел, он не чувствовал вкуса еды. Он искал что-то, чем занять себя. Пока флот готовился к нападению на Блэкхолл, у Каста было множество дел, чтобы заполнить свои дни и ночи. Теперь, когда войска ушли, Каст занимал себя укреплением Алоа Глен, что подразумевало и решение проблемы с кладкой яиц из черного камня.

Ранее этим утром Каст совершил последнюю поездку к кораблю, чтобы увериться, что с этим делом полностью покончено. Даже песок вокруг затонувшего корабля был просеян: нужно было убедиться, что ни одно яйцо не затерялось.

Когда Каст вернулся на остров, его охватило черное отчаяние. В прошлом он встречался с демонами и монстрами, видел своих друзей убитыми, но то, что пугало его больше всего, почти парализуя, — пустая кровать, что ждала его. В тысячный раз он вспоминал холодные глаза Сайвин, когда она смеялась над его усилиями освободиться в библиотеке, то, как ее пальцы тянулись к нему… не с любовью, а с чем-то холодным, как ил на морском дне.

— Нас ждут, — сказал Тайлин, возвращая Каста к настоящему.

Драконы и их всадники повернули к гавани. Одна из фигур стояла на берегу, подняв руку в приветствии: Хант, сын Верховного Килевого. Рядом с ним выстроился отряд Кровавых Всадников.

Когда драконы подплыли к гавани, Хант наклонился, протянул Касту руку и вытащил его на берег.

— Что случилось? — спросил он, заметив приподнятую бровь мужчины и напряженную позу.

— Тебе бы лучше одеться, — сказал Хант и кивнул на одежду, которую Каст оставил на краю причала.

Каст вытерся своей рубашкой, затем надел влажную одежду — высохнет, пока он идет к замку. Он надел сапоги и застегнул пояс с мечом, затем вновь повернулся к Кровавому Всаднику.

Хант разглядывал морских драконов:

— Это была последняя перевозка?

Каст кивнул:

— Восемнадцатая.

Глаза Ханта по-прежнему смотрели на море и драконов:

— Как скоро они могут быть доставлены в хранилище?

Каст нахмурился, глядя на заходящее солнце:

— К сумеркам — самое позднее.

Хант махнул в сторону Кровавых Всадников:

— Я привел людей, чтобы помочь сделать это скорее.

— Что за срочность?

Хант не ответил, только слегка прищурил глаза. Он отказывался произносить это вслух.

Сжав кулак, Каст удержался от следующего вопроса. Вместо этого он незаметно кивнул Ханту, давая знать, что понял, и повернулся к Тайлину и его скакуну Хелии, покачивающимся на волнах:

— Нужно доставить эти последние яйца в подземелье как можно быстрее. У нас есть еще люди, чтобы помочь. Предупреди остальных.

— Будет сделано! — Тайлин ударил кулаком по плечу в салюте. — Эй, Хелия!

Всадник и дракон развернулись.

Каст повернулся к Ханту, который давал указания своим людям, говоря кратко и тихо. Когда они закончили, командир отряда кивнул, отступая назад.

— Мы будем следить за ними, словно соколы, — сказал он.

— За чем они будут следить? — спросил Ханта Каст. — И что за срочность с этими последними яйцами?

— Подойди, — Хант направился к пирсу. — Здесь кое-что, что я должен показать тебе.

Каст последовал за ним.

— Что это? — спросил он раздраженно, устав от половинчатых ответов.

Хант подождал, пока они отойдут достаточно далеко от остальных.

— Два яйца пропали.

Каст остановился, едва не споткнувшись:

— Что?

Он был потрясен.

Хант жестом велел ему молчать и идти дальше.

— Они исчезли во время полуночной стражи прошлой ночью. Я опросил стражников. Никто не признался в том, что покидал свой пост или спал, но к утру яиц стало на два меньше.

Каст покачал головой:

— Как это может быть? Дюжина мечников не могла настолько халатно отнестись к своему долгу, чтобы пропустить вора.

Хант взглянул на Каста с непроницаемым лицом:

— Прошлой ночью вся стража состояла из мираи.

Брови Каста изогнулись. Обычно стража состояла полностью из эльфов, или Дреренди, или мираи. Но Каст понимал невысказанное подозрение Ханта. Сайвин была мираи. Было ли это связано с тем, что кража произошла в то время, когда на страже стояли мираи? Это казалось невозможным, но теперь Каст понимал, зачем отряд Кровавых Всадников был прислан в гавань. «Мы будем следить за ними, словно соколы».

Хант наклонился ближе к нему, его голос еще понизился:

— Этим утром я сам проверял количество яиц в подземелье. И пока я делал это, я обнаружил кое-что еще.

— Что?

— Тебе надо взглянуть самому.

Они дошли до конца пирса, и обычные толпы рыбаков и торговцев сомкнулись вокруг них, заглушая их разговор о предателях и изменах.

Каст шел по улицам, погруженный в свои мысли. Часть его, глубоко в сердце, надеялась, что Сайвин сыграла свою роль в полуночной краже: в последние полмесяца он не нашел и следа женщины, которую любил. Каст боялся, что она уже направилась в Блэкхолл, и он никогда ее больше не увидит. Но если она украла яйца… если она еще здесь…

Семя надежды пустило корни в его душе.

Они добрались до замка и прошли мимо ворот и стражей. Хант миновал передний двор и спустился к подземельям, где стояли два стражника с копьями и мечами у пояса. Оба — Кровавые Всадники; Хант не хотел рисковать.

За стражниками ступени вели вниз, в темный коридор, который далеко тянулся под замком. Их шаги эхом отдавались от стен, пока они не достигли окованной железом двери. Хант постучал костяшками пальцев по дубовой раме. Открылась маленькая панель, и выглянуло покрытое шрамами лицо — немой хранитель подземелья, Гост. Обезображенный мужчина проворчал что-то, узнав их, послышалось бряцанье ключей, И дверь открылась со скрипом ржавых петель.

— Спасибо, Гост, — сказал Хант.

Хранитель подземелья кивнул. Его глаза были красными; неровная борода покрывала его подбородок. Каст знал его историю. Парень прошел через пытки в этих самых подземельях, когда их занимали войска Темного Лорда, и, в конце концов, ему отрезали язык. Страх вновь светился в глазах мужчины: Гост отнюдь не был счастлив, что его убежище стало хранилищем для яиц из черного камня.

Каст не мог обвинять его. Даже находясь в этой комнате, он чувствовал присутствие кладки: волоски на его коже вставали дыбом, а воздух казался более тяжелым и каким-то маслянистым. Видя измотанное состояние мужчины, Каст сомневался, что тот мог легко уснуть здесь.

Склонившись, Гост повел их через комнату, которая служила ему жилищем. Он открыл ключом дальнюю дверь, вход в основное подземелье.

Войдя, Каст жестом велел закрыть дверь за ними.

— Гост заметил что-нибудь прошлой ночью, когда произошла кража?

Хант покачал головой.

— Хранитель не пропускает никого через эту комнату с момента смены стражи перед полночью.

— Тогда как вор пробрался сюда?

— Я не могу сказать, если только Гост не состоит в тайном сговоре.

— Я не верю, что он может быть на стороне Черного Сердца после страданий, через которые он прошел здесь.

— Тогда, возможно, он был обманут… или очарован.

Каст покачал головой. Они проходили мимо рядов камер. Впереди, в конце коридора, пылали факелы. Там стояли мужчины, дюжина, все Кровавые Всадники, собственные люди Ханта.

Хант обратился к капитану стражи:

— Все в порядке, Врент?

Мужчина кивнул, выпрямившись и отведя плечи назад.

— Мы никого не впускали и не выпускали, как было приказано.

Каст узнал в мужчине двоюродного брата Ханта. Его коса воина спускалась до талии — знак многих успешных битв. Еще у него был шрам, пересекавший татуировку в виде морского сокола — бледный рубец, словно горло сокола было перерезано.

Хант достал связку ключей из кармана и подошел к двери. Каст последовал за ним вместе с Врентом. Дверь камеры из огнеупорного дуба, окованного железом, с маленьким забранным решеткой окошком была закрыта на два замка. Чтобы открыть ее, потребовался один из ключей Ханта и один из ключей Врента.

Когда они открыли дверь, Каст снова удивился, как кто-то мог украсть два яйца. Даже с помощью стражи-мираи прошлой ночью, как вор смог пройти мимо Госта? Как открыл замки? Эта кража выглядела немыслимой.

Каст мог найти лишь одно объяснение. С того момента, как Сайвин была заражена, он проследил все случаи нападения злобных существ с щупальцами, начиная с Тока и его опыта на корабле капитана Джарплина и кончая Еленой и ее «исцелением» братом Флинтом. Одно было ясно: как только твари заражали кого-то, создавалась некая зловещая связь между зараженными, демоническая цепь между существами, которая позволяла общаться. Если это было так, то с отравлением братства ученых Сайвин передались их знания Алоа Глен и замка, включая лабиринт секретных коридоров и туннелей. Могла ли она использовать это знание, чтобы проскользнуть мимо стражников и украсть яйца? И какое еще зло она могла успеть совершить? От этой мысли ему стало холодно.

Скрип дверных петель отвлек его: Врент открыл тяжелую дверь. Появилось чувство покалывания, словно пауки забегали по коже. Остальные в холле, все закаленные в битвах мужчины, сделали шаг назад.

Хант снял факел со стены:

— Стой на страже, пока дверь не заперта. Не дай никому приблизиться.

Врент поднял руку в салюте:

— Будет сделано.

Хант пошел вперед с факелом, и Врент закрыл дверь за ними. Каст изучал темное помещение. Он выбрал эту камеру, потому что она была достаточно большой, чтобы вместить всю кладку из сотни яиц, и была вырезана из камня самого острова, сплошная скала. Факел Ханта отбрасывал тени на стены.

Яйца лежали повсюду плотными рядами, словно гнездилище какой-то мерзкой стаи птиц. Самая большая группа яиц, сложенная пирамидой, находилась в центре комнаты и достигала потолка. Поверхность черного камня поглощала свет факела, не отражая его. Даже слабое тепло комнаты, казалось, вытягивалось кладкой, оставляя воздух холодным. Дыхание выходило белыми облачками при каждом выдохе.

— И исчезнувших яиц нет нигде в комнате?

— Я пересчитывал дважды, — сказал Хант. — И при втором пересчитывании я нашел это.

Высокий Кровавый Всадник опустился на колено возле кучи яиц. Он опустил факел и осветил основание груды. Что-то лежало там.

— Я не хотел трогать это, пока ты сам не посмотришь.

Каст нагнулся. Это был клочок одежды. Он протянул руку и потрогал материал. Дыхание перехватило. Кожа акулы. Пальцы подняли материал, поднося его к факелу.

— Это принадлежит Сайвин.

— Ты уверен?

Каст смог только кивнуть.

Хант выпрямился, вставая.

— Прости, Каст. Я знаю, как это, должно быть, взволновало тебя. Я бы тоже был в ярости.

Каст отвернулся — чтобы скрыть не гнев, а радость. Его пальцы сомкнулись на кусочке акульей кожи. Она все еще здесь!

Хант говорил еще какие-то слова утешения, но Каст их не слышал. Он поднял кусочек кожаной одежды к носу и вдохнул слабый запах морской соли и едва уловимый — кожи Сайвин. «Моя любовь…»

— … все мираи на страже, — медленно проникали в его сознание слова Ханта. — Я соберу их снова.

Каст опустил обрывок одежды и кивнул. Хант направился назад к двери. Приблизившись, они услышали скрип двигающегося засова. Хант оглянулся на Каста, и в этот момент по ту сторону двери раздался звон стали. Послышались крики.

Оба мужчины рванулись вперед. Хант схватился за дверную ручку, но дверь была заперта.

— Врент!

Каст кинулся к маленькому забранному решеткой окну. В слабом свете факела он увидел, как были быстро убиты пятеро Кровавых Всадников, убиты своим собственными братьями. Кривые кинжалы перерезали глотки, кровь хлынула рекой. Тела были пронзены пиками и мечами. За какие-то мгновения пол был устелен мертвыми телами, внутренности виднелись сквозь глубокие раны, кровь собиралась в широкие темные озера на камнях.

Лицо Врента неожиданно появилось в окошке, загораживая обзор. Теперь воин злобно смотрел на них, на его губах выступила пена.

— Врент! Что ты делаешь? — Хант пытался дотянуться до него через прутья решетки, но он не мог даже просунуть кулак между ними.

Каст отодвинул его одной рукой, другой вытащив меч.

— Он заражен. Предатели не мираи, а наши собственные люди.

Врент продолжал зловеще смотреть.

— Тогда почему Врент предупредил меня о пропавших яйцах?

Каст посмотрел на обрывок акульей кожи.

— Чтобы ты нашел это и привел меня сюда. Это ловушка.

Словно в подтверждение сказанного, позади них прозвучал громкий треск, как если бы молот расколол камень. Оба мужчины обернулись к центральной груде яиц.

«…треск… треск… треск…»

— Они вылупляются, — сказал Каст.

Груда яиц перед ними зашевелилась. Верхнее яйцо скатилось на пол. Ударившись рядом с ними, оно разбилось и раскрылось, из него повалил зеленый пар, хорошо заметный в холодном воздухе. Шары студенистой слизи размером с кулак выкатились оттуда во всех направлениях, ударяясь о пол и стены мокрыми шлепками.

Один ударил Ханта по ноге, прилипнув к ней. Он скинул его концом факела и отпрыгнул:

— Милосердная Мать!

На полу шар слизи выпустил щупальца и начал прыгать, словно омерзительная жаба.

— Назад! — предупредил Каст.

Повсюду — на полу, на потолке, на стенах — другие комки слизи ползли при помощи извивающихся придатков и шевелящихся щупалец.

Хант поднял свой факел, готовый защищаться огнем. Но, вместо того чтобы отпугивать тварей, жар головни, казалось, привлекал их. Их влажные щупальца потянулись к теплу, и, извиваясь, они продвигались вперед, оставляя следы слизи.

— Нам нужно выбираться отсюда, — сказал Хант, когда новые яйца начали раскалываться по всей камере.

— Отсюда нет выхода, — спокойно сказал Каст, держа меч наготове.

Судя по голосу, Хант был близок к панике:

— Почему стражники просто не убили нас? Почему они заманили нас сюда?

Послышался новый голос, полный веселья:

— Потому что нам нужен дракон, брат Хант.

Каст резко развернулся. За решеткой окошка злобное лицо Врента исчезло, сменившись другим. Сердце Каста чуть не вырвалось из груди при виде этих синих, как море, глаз и бледного лица, обрамленного темно-зелеными волосами. Несмотря на опасность, Каст почувствовал волну облегчения:

— Сайвин…

* * *

Близился вечер, и принц Тайрус опустил свой бинокль и свесился с вороньего гнезда «Безнадежного Безрассудства». Ему пришлось ухватиться за край гнезда, чтобы не упасть на палубу.

— Сигнальные огни к северу! — крикнул он своему первому помощнику. — Разверни корабль к следующей бухте в скалах!

Он выпрямился, зная, что приказ будет исполнен. Потом он выпрыгнул из гнезда и легко прошел по качающемуся рею центральной мачты. Его лицо горело после дней, проведенных на просоленном ветру. Берег лежал в четверти лиги от них. Здесь, на дальнем севере, берег представлял собой монолитный обрыв, увенчанный исхлестанными штормами соснами. Деревья изгибались, как в агонии, под непрекращающимися ветрами, налетавшими с залива Тлек.

Когда паруса захлопали на ветру, и корабль приблизился к прибрежным скалам, Тайрус навел свой бинокль на костер на обрыве. Он искал тех, кто разжег сигнальный огонь, молясь о том, чтобы увидеть сидящих на корточках дварфов, но не было заметно никакого движения. За костром он заметил небольшое поселение. Деревушка лежала в руинах: дымовые трубы обрушены, крыши провалились, стены обуглены от давнего огня. Но, несмотря на то что селение выглядело брошенным, жаркий огонь дымил в темнеющие небеса. Это был явно сигнал для моряков, но кто подал его и почему? Тайрус искал ответ, глядя в бинокль, и не находил его.

Тайрус решил отправить береговой отряд в разведку. Последние четыре дня он и его экипаж прочесывали береговую линию, ища хоть какой-то след Веннара и его отряда дварфов. Каждое утро он посылал воронов, и каждый вечер они возвращались на корабль с теми же самыми посланиями, привязанными к их лапам — непрочитанными и нетронутыми.

— Мать Небесная, где же вы? — пробормотал он, глядя в бинокль.

Основной боевой флот был в двух днях пути от этих вод. Если понадобится, объединенный флот сможет напасть на остров и сам, но планировалось, что армия дварфов подойдет с севера через Каменный лес. Затем, когда флот нападет с юга, дварфы смогут пройти по дуге из вулканического камня, соединяющей северное побережье острова с материком. Теперь этот план находился под угрозой срыва.

С растущим разочарованием Тайрус сложил бинокль, распахнул люк в вороньем гнезде и спустился вниз по веревочной лестнице.

Его первый помощник, Блит, встретил его у подножия мачты. Бритоголовый пират был высоким и жилистым, не мужчина, а кнут, и язык его был столь же острым, как и меч. За его плечом виднелась абордажная сабля, а у бедра висел длинный кривой нож боло.

— Это армия дварфов?

— Не могу сказать… но нам придется проверить. Это первый признак жизни за много дней.

Блит кивнул:

— Однако нам придется присмотреть за своими задницами. Что-то мне здесь не нравится.

Тайрус доверял предчувствиям своего первого помощника:

— Что?

Блит указал на костер. Он исчез из виду, когда корабль вошел в хорошо защищенную от ветра бухту.

— Кто-то приложил столько сил, чтобы разжечь этот костерчик, так где же они?

Крик раздался с носа корабля:

— Пирс впереди!

Тайрус и Блит поспешили вперед и присоединились к моряку, наблюдавшему за появлением отмелей и рифов. Он указывал на основание отвесных стен бухты и на ряд причалов — или на то, что осталось от них. Сваи возвышались из воды, словно сломанные зубы. Обломки досок прибило к некоторым из них. Похоже, что это место обратилось в руины по меньшей мере зиму назад.

— Давненько тут никто не рыбачил, — пробормотал Блит.

— Брось якорь здесь, — велел Тайрус. — Мы пойдем на берег на одном из баркасов. Возьмем еще троих. Тогда дюжина останется присматривать за кораблем.

— Есть, — Блит повернулся, чтобы выполнить приказ, уже выкрикивая команды.

Тайрус смотрел на лежащую перед ним землю, пока корабль проходил через рифы и замедлял ход. В тени высоких стен бухты исчезал последний свет солнца. Вечер уже заявил права на маленький заливчик. Тайрус смотрел на каменные стены. Тяжелый туман собирался клочками, обещая мглистую и сырую ночь. Было бы лучше быстро управиться на берегу; он не хотел, чтобы «Безнадежное Безрассудство» было поймано в ловушку среди ледяных непроглядных туманов этих северных земель.

Тайрус натянул плащ на плечи: холод вытягивал тепло из тела. Было трудно поверить, что лишь несколько дней назад прошла середина лета. Здесь, на дальнем севере, зима никогда по-настоящему не уходила. Во время их плавания в заливе Тлек им даже довелось увидеть покачивающиеся на подводных течениях айсберги, плывущие к югу от Северных Пустошей, где в весеннюю оттепель раскалывались ледники.

Это делало путешествие летом в этих морях особенно опасным, и промозглый туман лишь увеличивал опасность.

Послышался скрип веревки на колесе по правому борту; на воду спустили баркас. Он коснулся волн с приглушенным всплеском. Через ограждение были переброшены веревочные лестницы.

Блит появился рядом:

— Все готово, капитан.

— Кто идет на берег с нами?

— Стикс, Хурл и Флетч.

Тайрус кивнул, глядя, как собираются эти трое, хлопая друг друга по плечу и проверяя оружие. Стикс был самым высоким из пиратов, с мощными ногами и руками могучими, словно у огра. Ему не слишком подходило такое элегантное оружие, как меч — он предпочитал пару окованных железом палиц. Утыканные шипами, они висели на его поясе.

Рядом с ним стоял Хурл, затачивая лезвия ручной секиры. Голубоглазый, с соломенными волосами, он родился в этих северных землях. На его глазах его семья была убита псами-солдатами из Гульготы, и он остался сиротой на холодных и опасных улицах Пенрина. В его сердце не было любви к обитателям Блэкхолла.

И, конечно, рядом с Хурлом стоял Флетч. Эти двое были неразлучны: один темный, другой светлый, связанные узами крепче, чем любые братские узы. Черноволосый житель степи стоял, опустившись на одно колено, натягиваю тетиву на своем луке. Он редко говорил, но не было лучшего лучника, чем этот темноглазый парень.

Блит сделал хороший выбор, собрав отряд из людей, чьи навыки прекрасно друг друга дополняют. Если возникнут проблемы, Тайрус не сомневался, что они с ними справятся.

Удовлетворенный, он подошел к береговой команде вместе с Блитом.

— Погружаемся!

Отряд спустился по веревочным лестницам на баркас. Хурл и Флетч сели на весла, в то время как Стикс, согнувшись, прошел на корму и взялся за руль. Сидя на носу, Тайрус и Блит вглядывались в волны впереди на случай мели или рифов.

Блит заговорил, когда они стали входить в бухту:

— Тебе не было нужды идти, капитан. Мы могли разведать эти земли и сами.

Тайрус не ответил. Его первый помощник был прав.

— И даже если бы это был долг капитана, — продолжил Блит уже тише, — клянусь сосками милосердной Матери, это не долг принца.

Тайрус поморщился. Блит был рядом с ним с того момента, как он впервые появился в Порт Роул, полный ярости, скорби и озлобленности. Палуба корабля корсаров лучше всего подходила ему: ему хотелось излить свой гнев в море. Но сейчас мир снова напомнил ему о его долге. Мантия правителя замка Мрил перешла к нему от отца. Но глубоко в душе он задавался вопросом, есть ли у него силы быть сыном короля, сыном своего отца.

— Ты не можешь вечно прятаться среди нас, пиратов, — пробормотал Блит вполголоса.

Тайрус вздохнул:

— Возможно.

Его первый помощник и друг пожал плечами:

— Только пока, капитан… только пока.

Когда они прошли между отмелями к остаткам причала, уже наступила ночь. Они привязали лодку к сваям и оказались у подножия разрушенной каменной лестницы. Крутые ступени были вырезаны прямо в камне обрыва и вели наверх к деревне.

Тайрус мрачно смотрел на подъем. Мгла становилась все непрогляднее, по мере того как вечерний туман наползал с моря, сгущаясь у берега. Вершину обрыва было уже не видно, но свет сигнального огня пробивался сквозь туман.

— Давайте покончим с этим делом как можно быстрее, — пробормотал Тайрус.

Никто не стал спорить.

Подъем оказался опаснее, чем ожидалось. Из-за сырости туманов водоросли и мох покрывали каждую ступеньку, делая ее скользкой, словно лед.

— Этими ступеньками сто лет не пользовались, — сказал Блит.

Тайрус согласился. Любые здравомыслящие жители деревни держали бы ступеньки чистыми при помощи соли и веществ, уничтожающих мох. Состояние ступенек не слишком вдохновляло.

— Кто же тогда развел костер? — спросил Хурл.

— Это то, что я намереваюсь выяснить, — ответил Тайрус. — Костер не мог развести себя сам.

Наконец они достигли вершины и увидели широкую мощеную дорогу, тянувшуюся к деревне, темную и тихую. Туман лежал на ней, словно плотное одеяло. Они вошли в маленькое поселение осторожно, держа оружие наготове. Ничто не двигалось, кроме мерцающего света пламени за деревней.

Подав друг другу несколько условных сигналов-жестов руками, они разделились. Тайрус, Блит и Стикс шли по одной стороне улицы. Хурл и Флетч пробирались по другой. Они двигались осторожно, держа оружие наготове и чутко вслушиваясь в малейшие звуки.

Каждое здание, мимо которого они проходили, несло на себе следы разрушения: разбитые окна, закопченные витрины магазинов, обрушившиеся верхние этажи. Селение было явно разрушено кем-то и приведено в запустение, но среди всего этого разрушения не хватало одной детали.

— Это теперь кладбище, — пробормотал Блит, — но где же мертвецы?

Нигде не было видно тел, ни одного, не было даже костей тех, кто умер здесь.

Тайрус нахмурился:

— Может быть, выжившие похоронили мертвых, прежде чем уйти.

Блит приподнял бровь, не веря:

— Я скорее поверю в пожирателей мертвечины. По меньшей мере одна зима прошла с тех пор, что бы ни случилось в этой деревне. Леса кругом полны голодных волков.

— Тогда бы ты увидел кучи обглоданных костей.

— Может быть, если обыскать здания, ты найдешь что-то такое, — пожал плечами Блит и сменил тему: — Прошлое в прошлом. Какая разница сейчас?

Тайрус, однако, не мог отмахнуться от этого. Что случилось здесь? Кто развел костер и зачем?

Они прошли по сельской площади, теперь лежащей в руинах. За ней был обрыв и костер, язычки пламени лизали туманную ночь, спустившуюся на разбитые крыши последних зданий. Было так тихо, что они слышали треск поленьев. Отряд собрался теснее, и они скользнули за край города.

Здесь, на краю обрыва, был разбит небольшой сквер, окруженный стеной из камня. Запущенные кусты роз и остролиста росли вдоль выложенных камнем дорожек. Здесь была даже крошечная деревянная беседка, не тронутая разрушением. У входа в сквер возвышалась статуя. Она стояла непотревоженная, если не считать пятен птичьего помета и мха, выросшего на камне.

Хурл остановился возле статуи, повернув голову в ее сторону. Он наклонился и осторожно убрал часть мха. Гранитная статуя пострадала от ветра и дождей, но мрачный сердитый взгляд по-прежнему был заметен. Фигура стояла, скрестив руки, — явно страж на своем посту.

— Каменный Волхв, — пробормотал Хурл с ноткой тревоги в голосе.

— Что это? — спросил Тайрус.

Хурл покачал головой и пробормотал что-то вполголоса, затем осмотрел сквер. Были и другие статуи, возвышавшиеся среди запустения — некоторые большие, некоторые маленькие.

Все глаза обратились к центру сквера, где, рассеивая темноту и туман, пылало пламя высотой в два человеческих роста. Это было воодушевляющее зрелище после мрака разоренного селения. Отряд потянулся к свету и теплу огня, словно стая мотыльков.

Однако Тайрус по-прежнему не позволял себе ослабить бдительность. Он окинул взглядом сквер, беседку, окраину города. Никакого движения. Никакой угрозы.

Впереди дрова пылали огнем, потрескивая, словно какой-то старик в кресле разминал онемевшие суставы. Только этот звук заполнял тишину.

Тайрус подал сигнал своим людям заходить с двух сторон. Блит оставался с ним, в то время как остальные рассыпались по парку, подходя к огню с разных сторон.

Оглядываясь, Тайрус жалел, что с ним нет его древнего фамильного меча, выкованного из мрильской стали, со снежной пантерой, украшавшей рукоять. Но он оставил его Кралу, который забрал меч в могилу — символ клятвы крови между замком Мрил и потерянными людьми горца. Сейчас в руках принца был меч из оружейной Алоа Глен, изящный старинный клинок, но он выглядел грубым по сравнению со своим предшественником. Пальцы Тайруса стиснули рукоять. Истинный мечник хорош с любым оружием, сказал он сам себе.

Он услышал, как его зовут, и посмотрел туда, где Хурл и Флетч стояли перед другой статуей. Флетч махнул своим луком, подзывая остальных.

Тайрус подошел.

Это была статуя из черного гранита, восхитительное изображение оленя, опустившего голову, чтобы отщипнуть листик с розового куста.

Флетч потянулся к камню, но Хурл отбросил его руку. Он повернулся к Тайрусу:

— Нам придется уйти.

Тайрус нахмурился:

— Почему?

Хурл взмахнул рукой:

— Посмотри вокруг!

В его глазах светился нарастающий ужас. Он быстро подошел к статуе, изображавшей двух детей, прячущихся за кустом. На первый взгляд, они играли в прятки, но при ближайшем рассмотрении можно было заметить ужас на их лицах, который говорил совсем о другом. Дети прильнули друг к другу в испуге.

Тайрус изогнул бровь, глядя на соседние статуи: мужчина, застывший на бегу, три плачущих девушки, старик на коленях.

— Я не понимаю, — сказал он.

— Это жители деревни! — крикнул Хурл. — Превращенные в камень!

— Это смешно, — проворчал Блит.

Хурл продолжил:

— Статуя у входа — это Каменный Волхв. Он отметил сквер как принадлежащий ему.

— Почему? Кто этот Волхв? — спросил Тайрус.

— Мы должны уходить — немедленно! — Хурл пошел прочь.

Блит остановил его:

— Капитан задал тебе вопрос, парень, — в его голосе звучала явная угроза.

Хурл по-прежнему выглядел готовым унести отсюда ноги, но Флетч положил руку на его плечо. Это прикосновение немного успокоило мужчину, но он все еще дрожал.

Тайрус подошел ближе:

— Расскажи нам об этом Волхве. Я никогда о нем не слышал.

— Ты прожил свою жизнь на другой стороне Зубов или в Порт Роул, а не в тени Блэкхолла, как мой народ. — Глаза Хурла метались, ловя каждую мелькнувшую тень. — У нас, северян, есть поговорка: безмолвный язык говорит громко.

— Не время для безмолвных языков, — сказал Тайрус. — Расскажи нам, что ты знаешь о Каменном Волхве. Это друг или враг?

Хурл нахмурился:

— И то, и другое — ни то, ни другое. Я знаю лишь куски истории. Из тех, что рассказывают у костра. — Он обвел рукой сквер вокруг. — Но это и статуя у входа — это прямо как из тех историй.

— Может, ты лучше расскажешь нам эти истории?

Последняя дрожь прошла по телу Хурла. Он коснулся руки друга, черпая в этом прикосновении силу и собираясь с мыслями; когда он заговорил, его голос звучал тверже:

— Истории о Каменном Волхве относятся к тем далеким временам, когда Каменный Лес был зелен, а Блэкхолл не отбрасывал тень на наши берега.

— Что, было и такое время? — угрюмо пробормотал Блит.

— Было, — ответил Хурл. — В далеком прошлом леса на дальнем севере почитались всеми. В них в изобилии водились олени, кролики и лисы, и леса оставались зелеными даже тогда, когда весь остальной мир покрывал снег и лед, а жарким летом там было прохладно. Но, несмотря на все эти чудеса, было кое-что, связанное с этими темными лесами: ходили слухи о странном смехе, что слышался порой по ночам, и о блуждающих огоньках, что могли свести с тропы ничего не подозревающего путника. Иногда даже можно было увидеть крошечный народец ростом не больше руки — фэй-ни, так их называли.

Блит покачал головой:

— Бабьи сказки.

Хурл не обратил на него внимания:

— Из-за этих историй никто не осмеливался строить жилище в темном лесу. За исключением одного.

— Волхва, — предположил Тайрус.

Хурл кивнул, продолжив смотреть на сквер.

— В чаще леса великий целитель построил свое жилище — место, куда даже лесные звери могли прийти, чтобы получить исцеляющее прикосновение его руки. Он глубоко почитал деревья леса, поэтому устроил себе дом внутри холма — убежище из пещер в камне. Его дом согревало множество очагов, и их яркий свет лился из окон, что были прорублены прямо в холме. Сколько помнят люди, его дом всегда находился там.

Стикс заговорил. Для такого крупного мужчины у него был очень тихий голос:

— И крошечный народец не беспокоило то, что он живет в их лесу?

— О, отнюдь. Можно сказать, что фэй-ни были детьми Волхва.

— Что? — выпалил Блит.

Хурл не обратил внимания на удивление первого помощника:

— Говорят, будучи одиноким, он вырезал крошечных мужчин и женщин из дерева своей родины. И своим исцеляющим прикосновением и глубокой любовью к лесу он подарил фигуркам жизнь.

— Маленький лесной народец, — усмехнулся Блит. — Почему мы тратим время, выслушивая сумасбродные истории?

Тайрус нахмурил и знаком велел Хурлу продолжать:

— Что стало с этим Волхвом?

Хурл потер щетину на подбородке:

— Блэкхолл. Вот что с ним стало. Когда вулкан стал извергаться на северные берега, его пепел и жар иссушили леса, обратив дерево в камень. Волхва никогда больше не видели.

— И это конец истории? — Блит поднял руки вверх.

Хурл покачал головой:

— Нет. Столетие спустя это началось снова. Люди начали рассказывать истории о ком-то, живущем в каменном лесу. Фигура из камня, как и лес, но она крадется по своему мертвому дому с жаждой мести в холодном сердце.

— Каменный Волхв, — сказал Тайрус.

Хурл кивнул:

— Появилась некая секта, о которой говорят, что она взывает к Каменному Волхву с просьбой защитить их дом или селение.

— И ты думаешь, он был призван сюда?

Хурл оглянулся на разрушенное селение, укрытое туманом. Его голос упал до шепота:

— Возможно, да. Возможно, Волхв может обращать плоть в камень одним взглядом. — Мужчина снова посмотрел на пару прильнувших друг к другу детей. — Но истории различаются. Во многих появление Волхва такое же проклятье, как и благо, и он уничтожает не только зло, но и добро. Многие из историй кончаются такими словами: «Помни и никогда не забывай: сердце Каменного Волхва тоже обратилось в камень».

Тайрус нахмурился и повернулся к пламени, горящему в центре сквера.

— Ладно, Каменный Волхв или нет, но кто-то был здесь недавно, и я не хочу уходить, пока не выясню кто. — Тайрус махнул рукой в сторону костра. — Давайте-ка посмотрим, можем ли мы узнать, кто развел этот огонь, и уйдем отсюда.

— Есть, капитан.

Блит и остальные прошли через сквер и вновь подошли к костру со всех сторон. Пять пар глаз изучали пустынные окрестности, и люди снова повернулись спиной к огню. Тени легли во всех направлениях.

Блит нахмурился:

— И что теперь?

— Думаю, мы действовали слишком осторожно. Может быть, нужно что-то более решительное. — Тайрус прочистил горло, затем глубоко вдохнул: — Эй! — закричал он в туманную ночь. — Мы не причиним вреда! Нам нужно лишь узнать что-нибудь о наших пропавших спутниках! Если тот, кто разжег костер, поблизости, мы смиренно просим его показаться!

Его просьба эхом отразилась от обрыва и осталась без ответа.

Стикс проговорил, стоя у костра:

— Возможно, они сбежали, когда увидели, что мы идем сюда. После того что случилось с деревней, у них есть причины бояться чужаков.

Тайрус вздохнул. Если Стикс прав, все надежды узнать что-нибудь о судьбе Веннара и его армии кончались здесь. Но кто-то же разжег этот великолепный костер, и он сделал это, чтобы привлечь проходящих мимо: это был не маленький лагерный костерок, а сигнальный огонь, разгоняющий ночную тьму. Так зачем же прятаться теперь?

Тайрус встал, широко расставив ноги, и оглядел сквер. Возможно, кто-то из выживших членов секты Волхва развел костер просто в знак почтения, а затем ушел? Возможно, их ночные поиски были просто зря потраченным временем? Или здесь происходит что-то большее? Он оглянулся на Хурла:

— Этот Волхв, когда…

Приглушенный взрыв прозвучал позади них, затем за обрывом появилась вспышка. Все глаза повернулись к морю, где широкая полоса света протянулась по небу с ревом, затем исчезла.

— Корабль! — воскликнул Тайрус.

Они подбежали к краю обрыва. И их глазам предстало ужасное зрелище. «Безнадежное Безрассудство» стояло там же, где бросило якорь, но теперь его поглощало пламя, превращая корабль в огонь более яркий, чем тот, что был позади них.

— Ч-что произошло? — тихо спросил Блит.

Ответ пришел вскоре из воды, окружающей корабль. Освещенные пламенем темные фигуры двигались по воде, плывя к берегу при помощи перепончатых лап и змеиных хвостов.

Стикс указал одной из своих палиц на обрыв внизу:

— Там!

К ним взбиралось множество кожистых фигур. Чудовища карабкались по скользкой скале, цепляясь когтистыми руками и ногами. Будучи замеченными, лишенные волос твари обнажили острые зубы. Шипение, словно пар из кипящего чайника, поднялось над водой и обрывом.

— Морские гоблины! — хрипло прошептал Блит.

Тайрус наконец понял, что случилось с прибрежным селением — судьбу жителей, отсутствие тел. Он рискнул оглянуться и не был удивлен, увидев черные фигуры, выходящие из руин: сотни гоблинов. Он слышал стук их жестких шипов на конце хвостов — ядовитое оружие самок. Огонь здесь не имел ничего общего с Каменным Волхвом или исчезнувшими дварфами. Это была просто грубая уловка, чтобы привлечь добычу на эти берега.

Деревня, обрывы, бухта… это была кормушка для дракил — живущей в море расы гоблинов, и Тайрус слепо завел своих людей в нее.

Стая дракил приближалась.

— Мы в ловушке, — сказал Блит.

* * *

Каст и Хант, забившись в угол подземелья, искали способ спастись и какое-нибудь оружие, помимо меча Каста и факела Ханта. В запертой комнате эхом отдавались хлопки и треск открывающихся яиц. Вся кладка вылуплялась. Пустые скорлупки падали на каменный пол, а зеленый газ из разломленных яиц заполнял камеру, распространяя вонь кишащего червями мяса, от чего оба мужчины были близки к обмороку.

Перед глазами Каста все плыло; в ушах звенело.

Он старался сохранять бдительность, отбрасывая тварей с щупальцами, которые подбирались слишком близко. Мгновение назад одной удалось ускользнуть от меча и коснуться его руки. Каста обожгло ядом, и он отбросил тварь назад; затем его рука онемела, и ему пришлось сражаться с чудовищами левой рукой.

Сейчас он понял судьбу своей возлюбленной. Сайвин и брата Рина, должно быть, застали врасплох ядовитые газы и смертельные прикосновения щупалец твари, они были парализованы и отравлены, прежде чем смогли защитить себя, и позволили тварям заползти в их черепа и завладеть их разумом.

Хант тыкал горящим факелом в тварей, огнем сгоняя их с потолка и стен. Он захромал, одна нога была столь же бесполезна, как правая рука Каста. Но склизкие твари продолжали свое неустанное наступление, сотнями вылупляясь из яиц.

Повсюду в комнате чудовища ползли по полу, взбирались по стенам и висели на потолке. С каждым судорожным вдохом их число увеличивалось, пока у Каста не запестрило в глазах.

«Так много…» Он ощущал свою обреченность, но мысль еще более тревожная повергала его в отчаяние. В этой комнате склизких тварей было столько, что хватило бы, чтобы поразить половину обитателей замка. Так почему же столько чудовищ было использовано против его меча и огня Ханта? Только для того, чтобы получить дракона? Или здесь скрывалось что-то большее?

Каст посмотрел на свой меч. Он знал только один способ одержать победу: не дать врагу получить то, что тот хотел столь явно. Если ему придется отдать собственную жизнь, чтобы спасти Рагнарка, пусть будет так.

Он сжал рукоять меча крепче.

— Я… не могу держаться… дольше, — чуть слышно пробормотал Хант. Высокий Кровавый Всадник стоял, опираясь на неповрежденную ногу и шатаясь.

Каст подставил ему плечо, продолжая держать меч наготове.

Сайвин заговорила из-за двери.

— Дыши глубже, моя любовь, — дразнила она. — Вскоре ты снова будешь в моих объятиях.

Каст избегал смотреть на дверь камеры. Это было невыносимо — видеть лицо женщины, которую он любил, глядящей так нежно на его уничтожение. Но он проговорил со всей страстью:

— Сайвин, если ты слышишь меня, сражайся с демоном! Я знаю твое сердце! Ничто не сможет отнять его силу!

За дверью левый глаз Сайвин дернулся. Ее лицо напряглось.

Был ли он услышан?

— Сайвин, прошу, пытайся!

Его сердце болело за нее. Он послал ей остатки своих сил, и упал на колено.

Бесполезно. Словно океан после шторма, лицо Сайвин расслабилось, и шипящий смех, холодный и безрадостный, слетел с губ, которые ему так хотелось поцеловать.

— Такая любовь, — горько проговорил демон. — Но никто не может противиться приказу Господина.

Рядом с ним Хант со стоном упал на пол.

Каст попытался поднять его, но онемевшая рука не слушалась. Факел Кровавого Всадника отлетел так далеко, что до него было не дотянуться. Прежде чем Каст смог помочь, масса студенистых чудовищ упала с потолка на тело Ханта. Хант старался подняться, но парализующий яд множества тварей лишил его способности двигаться.

Оставшись без факела, Каст обнаружил, что его атакуют со всех сторон. Он не мог прийти на помощь своему спутнику. Его меч мелькал, словно молния, кромсая и рубя.

Хант лежал неподвижно. Даже его грудь не поднималась и не опускалась, но Каст видел по его глазам, что он в сознании. В сознании в мертвом теле. Страх в глазах мужчины был ярче любого факела.

Одно из ядовитых чудовищ взобрался по щеке Ханта, вытягивая щупальца. Кончик щупальца дотронулся до края его ноздри, утончившись и скользнув внутрь. Существо просочилось вперед, его тело перешло в более водянистое состояние. Не встретив препятствий, оно прошло внутрь вслед за щупальцем.

Сейчас Каст понял, что усовершенствования этого нового поколения давали более простой доступ в череп жертвы. Больше не нужно было просверливать отверстие. Несмотря на то, что сам был в опасности, Каст бросился другу на помощь. В глазах Ханта светилась паника и ужас… и что-то глубже — тихая мольба оборвать его жизнь сейчас, пока он еще принадлежит сам себе. Каст прыгнул к нему с мечом, не зная точно, что он собирается делать. Но, пока он медлил с мечом в руке над своим другом, оставшаяся часть существа просочилась в череп Ханта.

Слишком поздно. У него не было другого выбора.

Каст опустил клинок — но, прежде чем меч ударил, что-то приземлилось сзади на его шею, обжигая тысячью огней. Каст упал на Ханта, онемение распространилось с его шеи вниз. Меч выпал из его онемевших пальцев.

Он понял, что может двигать только губами и глазами. Он задыхался, пытаясь дышать, но словно какой-то огромный камень давил ему на грудь.

Затем дверь камеры распахнулась. Он увидел, как к нему подходят босые ноги, ловко обходя тварей с щупальцами. Он узнал эти лодыжки и крошечные перепонки между изящными пальцами. Сайвин заговорила хрипло:

— Собери сималтра. Нам нужно как можно больше, если мы хотим захватить и замок, и левиафана.

— И вторую партию яиц? — Это был Врент, капитан стражи.

— Они будут здесь к наступлению ночи. Так что мы должны получить остров, отрезав все средства связи, и идущего полным ходом левиафана к рассвету. Новые яйца должны быть распространены среди боевого флота, прежде чем он достигнет Блэкхолла.

Услышанное не умещалось в голове Каста. Демоны намеревались отправиться с Алоа Глен под масками верных друзей и распространить заразу среди всего флота. Увенчается их план успехом или нет, но это нападение ослабит флот и посеет недоверие в тот самый момент, когда больше всего нужно объединить силы.

Он старался придумать способ предупредить остальных. Но как? Его терзания, должно быть, отобразились на его лице. Сайвин опустилась на колени рядом с ним. Она держала одну из сималтра в руке.

— Не волнуйся, любовь моя.

Она наклонилась к нему.

Каст выдохнул одну последнюю мольбу:

— Сайвин…

— Слишком поздно умолять, любовь моя.

Несмотря на ее слова, Каст заметил легкую дрожь в ее левом глазу. Он молился Небесной Матери, чтобы был услышан. Он знал, что это возможно для одержимого — освободиться на краткие мгновения. Эльфийский капитан с оскверненного корабля смог предупредить Мерика и разбить свой корабль. Даже Сайвин сделала это тогда, в библиотеке. Сейчас ему было нужно, чтобы она сделала это еще один раз — всего лишь на мгновение.

Он встретил взгляд Сайвин, когда она протянула к нему руку с чудовищем. Он смотрел в ее глаза, пытаясь найти в них ответ, какой-то намек, как спастись. Должна была быть причина, по которой врагу понадобился Рагнарк. Он был уверен, что дело было не только в силе дракона. Учитывая все приложенные усилия, здесь должна была быть иная цель.

И он поймал отблеск того ответа, который искал. В глазах демона явно светились два чувства: страх и облегчение.

Он начал понимать. Они боялись дракона! Что-то, связанное с Рагнарком, ставило под угрозу их план.

Каст справился с тяжестью, давившей на грудь, и сделал глубокий вдох. Он собрал всю любовь и силу, что осталась в его душе, и произнес слова, которые, он надеялся, Сайвин могла понять:

— Ты нужна мне!

Вновь ее левый глаз дернулся. Рука, державшая шевелящую щупальцами сималтра остановилась, едва заметно дрожа.

— Ты нужна мне, Сайвин… — взмолился он снова.

— Каст? — голос был слабым, шепот на ветру, но для него он был подобен грому.

— Сейчас, любовь моя… Ты нужна мне сейчас!

Ее другая рука поднялась, неуверенно двигаясь к нему. Затем эта рука тоже остановилась. Сайвин сидела на коленях, застыв в безмолвной битве, с двумя вытянутыми руками — на одной ладони чудовище, что отравит его разум, на другой — спасение.

Каст пытался двигаться, но его тело не могло сопротивляться яду. Все, что он смог сделать — поднять шею, оторвав от каменного пола щеку, предлагая ей свою драконью татуировку. Это забрало остатки его силы. Ему не хватало дыхания, чтобы говорить, лишь его глаза умоляли исполнить желание его сердцу. Но вновь любовь проиграла железной хватке демонической магии.

Что-то умерло в глазах Сайвин. Рука, держащая чудовище вновь двинулась вперед. Хищная улыбка искривила ее губы, Каст попытался отклониться, но его тело было словно тяжелый якорь, не дававший ему сдвинуться с места. Сималтра коснулась его. Едкая слизь твари обожгла его лицо. Он закрыл глаза, понимая, что проиграл.

«Сайвин, я люблю тебя. Сейчас и навеки».

Он ждал, когда же отравляющий зеленый газ отправит его в забытье, заберет его прочь от его ужаса и потери. Но прежде чем он смог сбежать из реальности, пламя, в тысячу раз более обжигающее, чем прикосновение сималтра, опалило другую его щеку. Он почувствовал пальцы на своей шее, огонь распространялся от них, отмечая границы его драконьей татуировки.

Шепот долетел до него сквозь боль, и стал бальзамом, обратившим агонию в экстаз:

— Ты нужен мне…

Глава 16

Тайрус и остальные отступили к костру. Густой туман наползал с моря, укрывая прибрежные утесы и сжимая мир до границ небольшого сквера. Даже деревня оказалась проглочена туманами.

Но истинная угроза не могла скрыться так легко. Нескончаемое шипение, полное голода и жажды крови приходило эхом со всех сторон. Сквозь туман тут и там мелькали темные фигуры.

— Если этот супчик станет еще гуще, — пробормотал Блит, — мы собственное оружие-то в руках не разглядим.

— Сохраняйте бдительность, — предупредил Тайрус. Он поднял меч. — Пелена тумана может быть таким же благом для нас, как и для гоблинов.

— Как это? — прошептал Хурл. — Ты думаешь, мы сможем ускользнуть?

— Дракил — морские твари. Если мы сумеем пройти через деревню и отступить в лес за ней, чудовища не смогут нас преследовать.

Стикс потер свои палицы друг о друга, как люди потирают руки, чтобы согреть их.

— Если мы не сможем пройти через деревню, то нам придется прорваться сквозь нее.

Позади Стикса Флетч опустился на одно колено, натягивая тетиву и направляя стрелу на дракил, что подобрались к самым границам сквера.

— Почему они не нападают на нас? — тихо спросил житель степей.

Некоторое время никто не отвечал, затем заговорил Хурл:

— Этот сквер. Они чувствуют, что что-то здесь не так. Их чутье острее нашего.

— Мать Небесная, — выпалил Блит, — не надо больше этого лепета про проклятого Каменного Волхва.

Лицо Хурла помрачнело, но Тайрус заметил, как глаза мужчины метнулись к статуям двух испуганных детей.

— Ну, что-то их удерживает, — предположил Флетч.

С этим Блит не стал спорить. Чудовища действительно не спешили нападать. Но их шипение не смолкало и усиливалось.

Однако их нежелание нападать заставило Тайруса задуматься: если дракил так не хотелось заходить в парк, почему они разожгли ложный сигнальный огонь здесь? Костер, разожженный где-то в другом месте, точно так же легко привлек бы корабль, проходящий мимо.

В огне позади него поленья с треском упали. Тайрус подумал: а не было ли его изначальное подозрение, что это гоблины разожгли костер, неверным? Но если не дракил, то кто это сделал и почему?

Пока он думал об этом, морской бриз стих. Туман стал гуще — как раз то, чего ждал Тайрус.

— Готовьтесь, парни, — прошептал он, крепче сжимая меч. — По моей команде бежим к северной стене, перемахиваем через нее и бежим через деревню. Мы должны прятаться в тумане как можно дольше. Только покажись, и их на нас набросится столько, сколько блох на заднице шелудивого пса.

Все кивнули.

Тайрус нашел взглядом их лучника:

— Время тебе доказать свое искусство, мастер Флетч. — Он указал на юг: — Можешь подстрелить одного из дракил вон там?

Флетч повернулся:

— Есть, капитан. Будет мертв, прежде чем упадет на землю.

— Нет, — сказал Тайрус. — Прострели ногу или руку. Нам нужно, чтобы гадкая тварь кричала, как раненая птичка.

Флетч кивнул и прицелился.

— По моей команде, — повторил Тайрус.

Поняв, что один из них ранен, дракил хлынут на юг, решив, что их жертвы собираются прорваться на свободу там. Пока гоблины отвлекутся, Тайрус и его люди намеревались бежать в противоположном направлении.

— Готовься, — прошептал он. Темные фигуры двигались вдоль южной стены. — Сейчас!

Флетч отпустил стрелу с искусством степных кланов. Она просвистела в туманном воздухе, затем вошла в мягкую плоть. Крик боли прорезался сквозь постоянное шипение.

— Бежим! — прошептал Тайрус.

Указывая путь, он легко промчался по дорожке, мощенной камнем, огибая кусты и статуи. Другие следовали за ним так же бесшумно и быстро. Впереди из тумана показалась стена высотой до пояса.

Тайрус достиг стены и побежал вдоль нее, пригнувшись, чтобы быть менее заметным. В северо-восточном углу парка он жестом велел остальным прыгать через невысокую стену. Он подождал, пока Хурл, Флетч и Блит переберутся через стену. Стикс, согнувшись и держа палицы наготове, махнул ему, чтобы он шел следующим.

На той стороне сквера вопли раненого гоблина оборвались с булькающим звуком. Дракил не были милосердны по отношению к своим раненым. Повисла тишина.

Время стремительно уходило.

Тайрус повернулся к стене, прислушиваясь к суматохе неразличимой из-за тумана: драка, одиночный рык, быстрый вскрик. Тайрус чертыхнулся вполголоса.

Над стеной появилось лицо Блита.

— Гоблин, — объяснил он.

В его глазах отчетливо светилось беспокойство.

С обеих сторон поднялись крики и шипение. Когти скребли по камню все ближе. Дракил возвращались.

Тайрус перемахнул через низкую стену, за ним быстро последовал Стикс. Гоблин лежал у их ног. Его череп был рассечен надвое. Хурл стоял на коленях неподалеку, вытирая топор о траву.

Пригнувшись, Тайрус указал на ближайшую улицу деревни. Вновь он бежал первым прямо по грязи и траве. Он нырнул в узкую улицу и бросился бежать вдоль поросших сорной травой развалин. Улица разветвлялась, ее пересекали другие. Тайрус не останавливался ни на одной из развилок, не задумываясь ни на секунду. Он доверял своему чутью. Однако в густом тумане одна пустынная улица была похожа на другую.

Позади них орда дракил разразилась криками и яростными воплями: их мертвый собрат, должно быть, был обнаружен. Разъяренное шипение эхом отдавалось на улицах и мешало выбирать правильное направление. Временами казалось, что они скорее бегут на крики, а не прочь от них.

«Разве я уже не пробегал мимо этого сожженного остова здания?» Тайрус остановился, бесшумно ловя ртом воздух, и оглянулся вокруг. Три улицы вели отсюда.

Блит появился позади него.

— Капитан? — прошептал он.

Тайрус покачал головой, пожимая плечами и тем самым показывая свою неуверенность.

Где-то поблизости черепичная крыша обрушилась на обгорелые останки здания, но вновь эхо сыграло с ними шутку, и они не поняли, откуда донесся звук. Тайрус пытался ориентироваться по соседним крышам. Ничего кроме тумана.

Блит указал мечом в сторону одной из улиц, жестом подсказывая, что нужно идти туда. Но Хурл подошел и кивнул в другую сторону.

Прозвенела тетива, и гоблин вывалился на камни улицы из окна на верхнем этаже, оперенная стрела торчала в его глазу. Флетч выпрямился, доставая другую стрелу из колчана.

Стикс взмахнул палицей, указывая на улицы вокруг, напоминая, что любой путь лучше, чем стоять столбом.

Тайрус не мог поспорить с логикой гиганта и последовал его совету.

Они побежали, держась ближе к стенам. Улицы проносились мимо. То ли деревню полностью укутал чудовищный туман, то ли они и в самом деле несколько раз повернули не туда. Они бы уже должны были вырваться из деревни и оказаться в лесу.

Наконец крики гоблинов затихли. Но это только лишило их присутствия духа. Они вновь замедлили шаг, вглядываясь в каждую тень.

Наконец здания расступились с обеих сторон. Пройдя еще несколько шагов, они убедились, что покинули селение.

Блит с облегчением вздохнул. Тайрус устремился вперед, полный надежды. Обрадованный тем, что они спаслись из окутанной туманом ловушки, он врезался прямо в темную фигуру, внезапно появившуюся из тумана. Он не сумел удержать равновесие и упал к ногам незнакомца.

Вскочив, Тайрус увидел, что это было не живое существо, а еще одна статуя. Он смотрел в знакомое лицо: обветшалый каменный лик сурового старца, стоящего со скрещенными руками — та же статуя, что защищала вход в сквер у обрыва. Его сердце словно провалилось куда-то в желудок.

— Мы вернулись назад, — выпалил он, поворачиваясь к остальным.

Хурл отступил на шаг.

— Нет!

Тайрус подумал, что северянин просто издал возглас отчаяния, но Флетч выдохнул в ужасе:

— Здесь нет костра.

Глаза Тайруса расширились. Даже туман не мог бы скрыть огромного пламени, тем более на таком близком расстоянии. Он обернулся, и увидел, что руки статуи тянутся к нему.

Холодные каменные пальцы сжали его шею.

Его люди пришли ему на помощь с мечом и топором — суровые пираты, верные своему капитану. Но пальцы продолжали сжиматься, и он был поднят над землей за шею, словно котенок. В глазах у него потемнело. Меч выпал из его руки, но он пытался бороться, дергаясь и царапая пальцы, что поймали его. Тщетно.

Он начал задыхаться. В его ушах громко отдавался каждый удар сердца, а пальцы продолжали сжиматься. Окружающий мир растворился в темноте. Его ноги и руки стали тяжелыми, словно налились свинцом.

Но в следующее мгновение оказалось, что сравнение было неверным.

— Милосердная Мать… — голос Хурла прозвенел в его ушах, заглушив удары сердца. — Он превращает капитана в камень!

* * *

Сайвин пришла в себя, услышав рев дракона. Она заморгала, когда мир света и звука вернулся к ней. Темная пещера злобы, в которую она была поймана, больше не удерживала ее. Она была свободна!

Рагнарк взревел под ней: она сидела на его шее. Он вонзил свои серебряные когти в пол камеры и расправил крылья, расшвыривая яйца. Твари с щупальцами отшатывались от удара его когтей. Сайвин чувствовала жжение в стопах, разделяя ощущения дракона, когда он раздавливал мерзких тварей.

Она громко всхлипнула, одновременно от радости быть свободной и от боли в сердце, которая разрывала ее. Она помнила все злодеяния, которые совершила, и невинную кровь на своих руках. Одержимая сималтра, она помнила все, но была не в силах контролировать свое тело, пока злобные щупальца рылись в ее самых глубоко скрываемых тайнах и воспоминаниях. Ее воля исчезла, замененная чем-то столь же темным, как дно самого глубокого из морей.

Дракон поднялся под ней. Она в последний момент пригнулась, чтобы избежать удара о низкий потолок. Рагнарк ярился, взбешенный и разгневанный, как никогда прежде. Он атаковал в слепой ярости, рыча. Она чувствовала его гнев и его горе, и поняла, что было причиной его гнева. Связанная с его душой, она видела, что это по ней горевал гигантский дракон.

— Рагнарк, — прошептала она. — Я здесь. Успокойся.

Дракон замер с одним поднятым когтем: «Связанная?»

— Да, любовь моя. Это я.

Он опустил коготь. «Мне снилось, что ты потеряна, поглощена щупальцами».

— Это был не сон, — прошептала она, еще не совсем понимая, что произошло. Почему она вновь свободна? Она помнила, как ощутила желание Каста, мольбу в его глазах, любовь в его сердце. Она напрягла все силы, чтобы дотянуться до этого сердца.

Затем последовала вспышка магии… и она оказалась свободна. Ее воля вновь была ее собственной. «Каст, любовь моя».

Поток тепла окутал ее, придя из двух сердец — дракона и человека.

Новые слезы заполнили ее глаза, но она вытерла их и огляделась. Дверь камеры была распахнута, но одержимые сималтра мужчины исчезли. Пока она сама была одержима, ей были недоступны сокровенные замыслы монстров Темного Лорда, но она знала, что они боятся Рагнарка. Они надеялись завладеть Кастом и таким образом удержать дракона на поводке. Но когда Рагнарк высвободился, они отступили, унося свои темные щупальца с Алоа Глен. Эта маленькая битва была выиграна, но оставалась другая война — намного больше.

Когда Сайвин осмотрелась, она поняла, что еще кое-кто пропал.

Ханта не было.

Она вспомнила, как сималтра завладела сыном Верховного Килевого, и впала в отчаяние. Похоже, ее одну освободила драконья магия.

Существа с щупальцами отступили после нападения дракона, отползая по стенам, полу и потолку. Рагнарк вытянул шею и взревел, предупреждая их: держитесь подальше.

Но эффект оказался более сильным.

От его рева твари съежились и ссохлись, словно под иссушающим ветром. Многие из чудовищ упали замертво со стен и потолка, словно комки свернувшейся крови.

Сайвин смотрела в изумлении. В прошлом рев дракона мог лишить темной магии скальтум, крылатых демонов Черного Сердца. Должно быть, произошло нечто подобное. Черная магия тварей не могла выдержать удара стихийной энергии драконьего рева.

Когда иссушенные чудовища упали, она послала безмолвное ободрение своему скакуну.

Своим ревом Рагнарк расчистил комнату, буквально сжигая заполнявшие ее полчища. Он прошел прямо по расколотой скорлупе яиц, чтобы вырвать зло с корнем и ревом полностью уничтожить его. Сайвин чувствовала его удовлетворение, когда он прошел оставшуюся часть помещения, втягивая носом воздух и ударяя лапами.

— С ними покончено? — спросила она, доверяя острому обонянию дракона.

Прежде чем он смог ответить, возле двери поднялась суматоха. Стражники ворвались в комнату, вооруженные копьями. Хранитель подземелья, Гост, был среди них. Должно быть, он позвал подмогу, когда услышал рев Рагнарка.

Сайвин подняла руку.

— Стойте, — предупредила она. — Входить сюда может быть все еще небезопасно.

Один из стражников вышел вперед. Она узнала Пайрана, внука мастера Эдилла и командира сил мираи, остававшихся здесь.

— Сайвин?

— Не бойся, — она отвечала подозрительности в его глазах. — Магия Рагнарка уничтожила демона, который завладел мной.

Взгляд Пайрана оставался настороженным. Никто не опустил копье.

Она понимала их опасения. Как можно было ей доверять?

Пайран заговорил:

— Мы столкнулись с отрядом Кровавых Всадников по пути сюда. Они атаковали нас, затем ушли через потайную дверь.

Дреренди выступил вперед, его голос дрожал от ужаса:

— Один из них был Врент, капитан нашей стражи. Другой был сам сын Верховного Килевого.

Сайвин застонала. Если Темный Лорд получил знания Ханта о силах Дреренди, опасность для флота, направляющегося к Блэкхоллу, увеличилась во много раз. Сбежавший отряд необходимо остановить, пока не стало слишком поздно.

— Я освободила магию дракона, — сказала Сайвин. — Если вы не верите моему слову, возможно, вы поверите слову Каста.

Сайвин соскользнула с шеи дракона на каменный пол. Она старалась касаться одной рукой дракона, пока не будет готова. Копья и мечи следовали за каждым ее движением.

Она не обратила на них внимания и повернулась к Рагнарку:

— Я должна отпустить тебя, мой гигант.

«Связанная… ты не должна уходить».

Она слышала глубокое горе в его голосе.

— Я должна. Должна доказать, что я свободна от щупалец.

«Но, связанная… ты не свободна».

Она нахмурилась и безмолвно послала ему мысли: «Я принадлежу сама себе».

«Нет, — мысли дракона были уверенными. — Я по-прежнему ощущаю щупальца в этой пещере».

— Где? — спросила она громко.

Рагнарк дотянулся носом и вдохнул запах ее волос:

«Здесь… внутри тебя. Оно по-прежнему живо. Прячется там, где я не могу достать его, затаилось и ждет».

Сайвин чувствовала, что дракон говорит правду. Она не была свободна. Хотя магия Рагнарка заставила сималтра выпустить ее из своей хватки, освободив временно из тюрьмы, она не смогла уничтожить чудовище. Оно по-прежнему было живо внутри ее черепа, ожидая, когда сможет захватить ее снова.

Ее пальцы сжали край чешуи. Она чувствовала, как ее ноги слабеют. Без дракона зло внутри нее вновь одержит верх. Ужас наполнял ее при мысли, что, освободив Каста, она потеряет себя.

— Сайвин? — позвал ее Пайран от двери, явно желая знать причину задержки.

Она повернулась к мираи.

— Я… я ошиблась, — прошептала она, ее грудь сжимало отчаяние. — Я не свободна.

Пайран нахмурился, услышав ее слова.

— Пусть четверо из твоих людей окружат меня, нацелив на меня копья. Я не должна сбежать.

— Я не понимаю.

Сайвин покачала головой:

— Когда я освобожу дракона и позову назад Каста, я вновь стану одержима.

Его лицо побледнело.

— Тогда не отпускай дракона.

Сайвин обвела свободной рукой камеру:

— И заключить нас троих здесь? Рагнарк слишком большой, чтобы пройти через эту дверь.

— Должен быть другой способ.

Сайвин прижалась лбом к дракону:

— Мы должны верить, что Каст найдет его.

«Останься со мной, — просил Рагнарк. — Я проложу путь наружу из этой пещеры. Мое сердце сильное, мои когти сильнее».

Сайвин улыбнулась сквозь слезы: «Никто не сомневается в твоем сердце, мой гигант, но это не способ обрести истинную свободу».

Рагнарк не отвечал долгое время, затем она почувствовала его понимание и его страх. Он был словно эхо ее собственного ужаса. Она боялась вновь попасть в ловушку, вновь остаться одной в темной тюрьме.

«Не одной, — прошептал Рагнарк в ее сердце. — Ты никогда не будешь одна».

Она опять почувствовала поток тепла, идущий из двух сердец. Она притянула эту любовь и это тепло ближе к себе, словно натягивая на себя одеяло. И не давая страху одержать над ней верх, она отступила назад, убрав руку с дракона.

Мир вокруг взорвался вихрем черных чешуи. Внутренние барьеры исчезли — и она как будто упала в колодец, и холодные щупальца протянулись, чтобы схватить ее.

Она изо всей силы потянула на себя сплетенное из любви одеяло, закрывая им свое сердце.

«Спаси меня…» — прошептала она в пустоту.

* * *

Вокруг Тайруса мир затвердел, словно сам воздух стал гуще, сначала обратившись в молассу, затем в цемент, затем в камень.

Он не чувствовал своего тела — оно обратилось в гранит. Он больше не мог двигаться. Он не мог моргать, но видел, как каменная статуя опускает его вниз, вонзая его ноги в мягкую почву, как человек может вбивать в землю колья забора.

Даже время, казалось, остановилось. Он видел, как его люди пытаются атаковать Каменного Волхва, которым это существо, несомненно, было. Их голоса звучали странно высоко; их усилия казались неистовыми, но какими-то размытыми. Время уносилось в будущее, оставляя Тайруса позади. Беспомощный, Тайрус наблюдал, как его люди, один за другим, подвергаются воздействию той же самой магии. Вокруг него появились новые статуи: вот Блит, застывший с поднятым мечом, вот Стикс, пригнувшись, поднял скрещенные палицы в попытке защититься; Флетч замер с луком и наполовину спущенной тетивой.

Остался только один. Размытое пятно, бывшее Хурлом, сражалось с демоном из страшных историй его детства. Каменный Волхв выдержал удары топора мужчины, никак не отреагировав, его лицо сохраняло прежнее суровое выражение.

Тайрус видел, как каменная рука двинулась со скоростью летящего времени и схватила Хурла за запястье. Последний из его людей будет поглощен чарами Волхва.

Он не хотел, чтобы это произошло; и боролся со свинцовым воздухом. Он чувствовал, что заклятие будет снято, если только он сможет пошевелить хотя бы пальцем. Он вложил всю свою волю и всю силу своего желания в одну руку.

«Двигайся, черт тебя побери… двигайся!»

На его глазах тело и одежда Хурла превратились в серый необработанный гранит.

Тайрус продолжал бороться. У него не было выбора.

Хурл застыл на земле — гранитная статуя ужаса и ярости. Каменный Волхв оглядел свою коллекцию статуй. Его губы задвигались, и он произнес слова, полные отвращения. Он, должно быть, говорил очень медленно, поскольку его слова были четкими и ясными.

— Пираты… грязная тина в море… вы охотитесь за падалью, что оставил позади себя Темный Лорд. Я проклинаю ваши черные сердца и оставляю вас здесь — наблюдать, как мир походит мимо.

Тайрус стал бороться отчаяннее.

«Мы не твои враги! — беззвучно обратился он к Волхву. — Мы сражаемся с тем же, с чем и ты!»

Он не был услышан. Каменная фигура отвернулась; медленно двигаясь, камень полз через окутанное туманом поле.

«Подожди!» — закричал Тайрус мысленно. Он старался заставить свое каменное тело двигаться. Рука, палец… что-нибудь. Он напряжения в глазах у него потемнело.

«Милосердная Мать, освободи меня!»

Смех ответил ему, очень слабый и очень далекий. Но это не был голос Небесной Матери. Это был низкий, рокочущий звук, он поднимался из каменистой земли под ним. Затем последовали слова, еще более слабые, чем смех:

«Вспомни о своих корнях, дурак».

Оскорбление, но в нем звучал оттенок покоя и дружбы.

«Кто?..»

Снова смех; на этот раз он прозвучал более угрюмо:

«Мы камень, ты и я. Один Скала, другой Гранит. Ты забыл своего побратима?»

Тайрус почувствовал, как его сердце дрогнуло в груди, узнавая. «Крал!» Его разум чуть не помутился от смятения. «Как?..» — «Я нашел тебя через старые узы верности, связь кровью и клятвой на мрильской стали. То, что сделано из камня, никогда по-настоящему не умирает, лишь дремлет. Я услышал, как ты зовешь сквозь камень, крича об освобождении от твоей собственной крови, — зарокотал низкий смех. — Какая глупость…»

Тайрус почувствовал, как в нем закипает гнев: «Я пойман в ловушку, заперт в статуе». — «В самом деле? — вздох прозвучал так, словно каменная плита повернулась глубоко под землей. — Ты слишком долго жил среди пиратов и бандитов. Ты забыл, кем ты рожден? Ты лорд Тиламон Ройсон, наследник и правитель замка Мрил, лорд Северной Стены. Гранит течет в твоих венах».

Тайрус внутренне нахмурился: «У Северной Стены — возможно, но не здесь».

«Где бы ты ни находился, ты остаешься принцем. — Крал сказал это как очевидность, с которой не поспоришь. — Гранит есть гранит».

Тайрус прислушался к своему сердцу. Могло ли это быть правдой?

Голос Крала начал стихать, вновь уходя к каменным корням мира: «Камень никогда не сможет удержать тебя в плену. Мы камень, ты и я. Какая еще магия тебе нужна?»

Его голос смолк.

«Крал?»

Ответа не последовало. Но на краткий миг Тайрус почувствовал что-то еще — прикосновение пророчества, нечто, что тоже принадлежало ему по праву рождения. Хотя время горца и закончилось, он мог быть призван для последней великой миссии, когда придет время. Поэтому Тайрус не стал взывать к нему. Он отпустил великана в его каменный сон.

«Храни мой фамильный меч, человек гор. Носи его с честью».

Тайрус вновь сосредоточился на настоящем, с удивлением обнаружив Каменного Волхва всего в нескольких шагах от него, медленно продвигающегося вперед.

Тайрус сконцентрировался. Он оставил всякую надежду пошевелить рукой или пальцем. Вместо этого он пробудил энергию внутри себя, в своем собственном сердце. Он вспомнил замок Мрил, любимый дом. У Северной Стены ему нужно было только приложить ладони к граниту и позволить энергии жизни в камне обратить его в камень, позволить себе перетечь в камень и пройти сквозь великую стену, словно сквозь воду.

«Гранит есть гранит» — слова горца эхом прозвучали в его сердце.

Тайрус сосредоточился, вспомнив, кто он такой, какая кровь течет в его жилах. Он коснулся магии в своем сердце, вложив в нее свое желание и волю.

Постепенно он почувствовал, как воздух вокруг него становится мягче. Камень переплавлялся в цемент. Его поднятая рука опустилась под тяжестью собственного веса.

Тайрус старался сохранять спокойствие, позволяя миру вокруг него оттаивать. Его руки и ноги сгибались, освобождаясь от застывшего положения. Его губы разделились; его грудь приподнялась. Он сделал осторожный шаг, подняв ногу с земли. Словно он пробирался через молассы, но он двигался! Время вернулось к своему нормальному течению, к наезженной колее. Стремительно несущиеся облака замедлили свой бег, мягко поплыли по небу.

Тайрус поднял руки. Они по-прежнему оставались темно-серым необработанным гранитом. Заклятие все еще лежало на нем, но он больше не был неподвижной статуей. Он поднял голову и заметил Каменного Волхва. Когда время вернулось к своему нормальному течению, Волхв стал казаться всего лишь статуей в туманном лесу. Но на самом деле он двигался, уверенно и решительно поднимаясь на холм.

Тайрус вложил каменный меч в ножны и начал преследовать свою жертву. Он не мог бросить членов своей команды в таком состоянии. Он заставит этого монстра вернуться и освободить его друзей. Тайрус поднимался на холм, но лишь чуть-чуть быстрее, чем Волхв. Гранит в самом деле был гранитом, и хотя он двигался, он по-прежнему был тяжелым. С каждым шагом его ноги тонули в покрытой листьям грязи лесной земли. Так бывает, когда идешь по глубокому снегу, но Тайрус все равно продвигался вперед.

Он был еще далеко от Волхва, когда тот заметил преследователя. Суровое лицо повернулось к нему.

Тайрус почувствовал некоторое удовлетворение от удивленного выражения, которое растеклось, словно лава, по каменному лику мужчины.

— Как? — спросил Волхв.

Тайрус продолжал подниматься по склону:

— Ты не один, в чьей крови течет камень.

— Демон! Прихвостень Черного Сердца… — обличающие слова слетали с холодных губ, пока Волхв смотрел на него. Пальцы сложились в каменные кулаки.

— Я не демон, — Тайрус почти поднялся на вершину. — Это не я обратил невинных людей в статуи и оставил их умирать.

Лицо нахмурилось.

— Невинных? Я видел ваш корабль. Пираты. Акулы морей. — Рык поднялся из каменного горла, и проблеск безумия появился в его глазах. — Вы не лучше, чем те чудовища, что наводнили деревню.

— Ты несправедливо судишь о нас. Мы не собирались причинять кому-то вред. Мы сошли на берег только для того, чтобы найти наших потерянных друзей.

Он усмехнулся.

— Это не ваша земля. Вы и ваши потерянные друзья не принадлежат этому месту. Я защищаю эту землю так, как считаю нужным. — С решительностью камня, скатывающегося с холма, он отвернулся.

Тайрус поднял руку, чтобы остановить его, но она была отброшена прочь со звуком крошащегося камня, а Волхв продолжил подниматься на возвышенность.

— Ты должен снять заклятье с моих друзей! — крикнул Тайрус, следуя за Волхвом. — Я буду преследовать тебя до самого Блэкхолла, если потребуется!

Упоминание логова Темного Лорда возымело желаемый эффект. Волхв повернулся со скоростью, которую трудно было предположить в его каменных ногах.

— Никогда не упоминай это мерзкое место, ставшее проклятьем северных земель.

— Ты заявляешь, что защищаешь эти земли. Так почему же ты препятствуешь тем самым людям, кто идет войной на жуткий остров?

Замешательство смешалось с подозрительностью на лице Волхва.

Тайрус продолжал:

— Это ты тот, кто исполняет здесь волю Черного Сердца, не я!

Гнев поднялся в его собеседнике.

— Ложь! — прошипел он.

Тайрус вытянул руки:

— Камень не лжет. Если ты рожден Землей как ее воплощение, тогда ты узнаешь правду, начертанную в камне!

Волхв смотрел в его раскрытые ладони, затем медленно поместил свои руки поверх рук Тайруса.

Тайрус смотрел в глаза другого, гранит встретился с гранитом. Он молился, чтобы безумие каменного существа прояснилось и можно было открыть ему истину.

Он без сомнений проговорил:

— Через десять дней четыре армии соберутся у Блэкхолла, принеся туда магию самой Земли. Мы готовы положить собственные жизни, чтобы прорваться в логово и выкурить червя из его черной норы.

С каждым словом глаза Волхва расширялись. Черный блеск на миг померк в них.

— Ты говоришь правду.

Тайрус вздохнул с облегчением.

Каменный Волхв убрал руки и закрыл лицо.

— Неужели эта боль никогда не закончится?

Тайрус подошел ближе.

— Еще не поздно исправить свою ошибку. Освободи моих людей от заклятия.

Волхв спотыкающимися шагами начал спускаться к дальнему подножию холма.

— Я не могу.

Его слова были хриплым стоном.

Тайрус последовал за ним:

— Почему?

Каменная фигура оглянулась через плечо:

— Это заклинание нельзя снять. Однажды наложенное, оно не может быть снято. Вот почему я постоянно возвращаюсь в деревню.

Тайрус нахмурился; затем понял.

— Каменные жители деревни… костер…

— Трагическая ошибка… — каменные плечи поникли от горя. — Две зимы назад деревня была атакована псами-солдатами и монстрами. Я был призван, когда близился конец битвы. В сквере я использовал свою магию. Я был так ослеплен гневом из-за убийств и грабежей, что не заметил, как моя магия расползается по земле вокруг меня. Жители, не успевшие убежать, были обращены в камень…

Волхв покачал головой:

— Я уничтожил статуи нападавших, сжег мертвых, и развел огонь, чтобы отметить деревню как мою собственность и оставить свет и тепло тем, кого я по ошибке заточил в камень. Это все, что я мог сделать. Дракил появились прошлой зимой. Пока гоблины не заходили в сквер, я позволял им бродить по руинам. Они примитивные твари, и их голод защищал сквер не хуже меня самого. Я не хотел, чтобы кто-то потревожил место упокоения бедных жителей деревни.

Тайрус услышал боль в его голосе. Вина давила на его сердце тяжелее, чем гранит.

— Так, значит, нет способа снять заклятье?

Поза его собеседника выражала горе, а его молчание было красноречивее слов.

Тайрус сжал каменные пальцы. Что ему теперь делать? Ни корабля, ни команды…

Небеса на востоке начали светлеть. Большая часть ночи прошла, пока он стоял на месте, попав в водоворот времени. Теперь же утренний бриз срывал покров тумана. Сияли звезды.

Тайрус смотрел на низину у его ног, погруженный в свои мысли. В низине звездный свет освещал лесную просеку. Оттуда, где стоял Тайрус, было видно, что лес внизу и на следующем холме срублен, остались только пни, тянувшиеся насколько хватало глаз.

Целый лес пней. «Кому могло понадобиться столько дерева?»

Здесь, на вершине, порывами налетал ветер, разгоняя туман. Когда стало светлее, Тайрус понял, что ошибся. Он смотрел вниз в ужасе.

Позади него послышался голос.

— По крайней мере, здесь мне удалось сделать что-то хорошее, — пробормотал Каменный Волхв. — Как бы то ни было, этот ужасающий легион Темного Лорда никому уже не причинит вреда.

Тайрус вновь застыл, не в силах двигаться — статуя, как тысячи других статуй внизу.

Он наконец нашел армию дварфов.

Глава 17

Каст стоял на коленях возле мертвого мальчика в северной башне. Блестящие глаза смотрели в потолок, и холодные губы были искривлены болью. На полу собиралась лужица крови, медленно вытекавшей из перерезанного горла мальчика. Убийство было недавним.

Каст закрыл глаза ребенка. Он подумал, что на сердце у него уже не может стать тяжелее этой ночью.

— Мне жаль, Тайлин, — сказал он, вспомнив восторженного паренька, его радость и юношескую гордость своим драконом, Хелией. Так много жизни… и сейчас она покинула его навеки.

Каст видел других мираи, убитых и брошенных в зале и у ступеней башни. «Засада…» Отряд мираи возвращался с последними яйцами с разбитого корабля. Они не знали, что им следует опасаться Ханта или капитана стражи Кровавых Всадников…

И не было сомнений в том, кто напал на этот отряд и убил всех. Это явно была работа Дреренди — и ни одного черного яйца не осталось.

Каст чертыхнулся вполголоса. Эти убийства были его виной. Он слишком долго медлил в подземелье внизу, глядя, как Сайвин связывают по рукам и ногам. Она боролась, с пеной у рта выкрикивала грязные ругательства, смеялась как безумная. Занятый собственной болью, Каст был не в состоянии действовать быстро. Он и не подумал послать немедленное предупреждение и подмогу мираи, возвращавшимся из моря с последними яйцами.

Он смотрел на результаты своей близорукости. В эти дни кровь была расплатой за малейший неправильный шаг. Каст выпрямился и сжал кулаки. Больше этого не будет. Пришло время перенести войну туда, где она должна быть.

Торопливые шаги послышались позади него. Он обернулся и увидел Пайрана, бегущего к нему в окружении других мираи.

— Мы напали на их след, — сказал Пайран. — Они направляются к Гавани.

— Все?

— Мы почти уверены. Мы разговаривали с людьми на улицах. — Голос воина мираи понизился: — Но в гаванях еще тела. Один из кораблей Дреренди захвачен.

Каст чертыхнулся, ударив кулаком по рукояти меча.

— Я хочу, чтобы эльфийские корабли немедленно поднялись в воздух и преследовали их.

— Я уже разговаривал с эльфийским военачальником. Он отрядил команду преследователей.

Каст кивнул. Но в глубине души он знал, что шанс найти Ханта и остальных очень невелик. Сын Верховного Килевого знал лабиринт островов Архипелага лучше, чем кто бы то ни было. Они могли затеряться в тумане и, прежде чем зайдет луна, пересесть на другой корабль, захватив его силой, если придется. К завтрашнему дню они могут оказаться вне пределов досягаемости.

Но Каст не позволил себе предаваться унынию. Пришло время расширить игровое поле. От Сайвин он узнал, что замышляли одержимые: собрать как можно больше яиц и заразить с их помощью боевой флот.

Такое знание было силой. Чем тратить впустую энергию на бесполезное преследование, лучше расставить ловушку для одержимых и встретить их там, куда они направляются.

Каст повернулся к Пайрану:

— Передай еще одно послание эльфийскому командиру. Мне нужно, чтобы корабль был готов к рассвету.

— Преследовать их?

— Нет, я передаю остров и его защиту тебе. Сообщение об измене и грозящей опасности должно достичь флота. Ксин не смог связаться с Тайрусом этой ночью, и наша связь с ним прервалась. Я не могу рисковать, доверяя столь важное сообщение полету ворона. Я намерен сам отправиться на корабле к флоту и подготовить защиту от одержимых.

При этих словах лицо Пайрина помрачнело.

— Но Алоа Глен…

— Я полностью уверен в твоей способности оборонять эти стены, лейтенант.

— Но…

Каст хлопнул его по плечу, уже почти не видя Пайрана, стоящего перед ним. Мысленно он устремился за стены и укрепления замка. Сердцем он чувствовал, что здесь все закончилось с той последней битвой в подземелье. Истинная битва будет далеко от них, на севере, у Блэкхолла.

— Они напали здесь, потому что боялись Рагнарка, — пробормотал он, вспоминая ненависть в безумных глазах Сайвин. — Но я покажу им, что такое настоящий страх.

Пайран сделал шаг назад:

— Я предупрежу командира немедленно.

Каст медленно разжал кулак. Он окинул взглядом разрушение вокруг, и его глаза остановились на бледном лице мальчика. Кровь собралась маленьким озерцом вокруг Тайлина. Он вспомнил смех юноши, его открытую улыбку и простую, исполненную гордости любовь к своему нефритовому дракону. Где-то далеко эхо разнесло над темными морями скорбный рев одинокого дракона. В нем звучала такая же боль и печаль, как и та, что была в его собственном сердце.

Он отвернулся — его зрение затуманилось. Он вытер глаза. Только одно он мог сделать в ответ на кровопролитие здесь: добиться, чтобы это больше не повторилось.

Он зашагал прочь из зала.

Ждать, когда настанет рассвет, было невыносимо.

* * *

Тайрус стоял среди каменных дварфов. Звезды на востоке побледнели — начинался новый день. Это был странный переход между ночью и утром, на всем лежал серебристый сумрак, и казалось, что армия дварфов ждала только солнечного света, который пробудит их от их искусственного сна.

Тайрус медленно пошел мимо рядов дварфов. Он ощущал гранитные глаза воинов, следящих за ним. Он вспомнил свое собственное ощущение — как будто вокруг мир затвердел, удерживая тебя в ловушке. Он оглядывал ряд за рядом, шеренгу за шеренгой: вот пехотинец, десятник, лейтенант и капитан.

Где-то в этой огромной армии, в низине или на холме, стоял и Веннар, их командир. Тайрус искал его, чтобы предложить то утешение, что мог, — пообещать, что война против давнего поработителя народа дварфов не закончилась на этом поле камня и гранита.

— Я не знал, — проговорил тихий голос позади него.

Тайрус закрыл глаза. Он пока не мог простить это.

— Когда я в последний раз слышал о дварфах, — сказал Каменный Волхв, — они были прихвостнями Темного Лорда, его руками и ногами на наших землях. Я думал только о защите.

Тайрус повернулся, чтобы посмотреть на его обветшалый лик.

— Ты когда-то был целителем, если истории не лгут, — принц обвел рукой кладбище живого камня вокруг. — Видишь, к чему привел твой слепой гнев? Он забрал жизнь и исказил ее ужасающим образом. И что же, твои поступки справедливее, чем поступки Черного Сердца?

— Я не знал.

Тайрус не мог стерпеть этого извинения.

— Невежество — самый смертоносный из ядов. В твоих руках оказалась сила, и она возлагает на тебя ответственность. Она дана тебе не для того, чтобы ты причинял вред миру. Вместе с могуществом приходит и ответственность.

Фигура, казалось, согнулась под тяжестью этих слов.

— Я не просил этой силы, — Волхв выпрямился, вытянув каменные руки. — Я ничего не чувствую. Ни ветра на лице, ни дождя. Ни прикосновения руки к щеке, ни мягкости кожи ребенка. Все, чего я касаюсь, обращается в камень.

Тайрус увидел бездонный колодец боли в глазах собеседника — и грань безумия.

— Освободи меня… — взмолился мужчина.

Пока Тайрус смотрел на Волхва, к нему приходило понимание. Это не гнев на Темного Лорда питал его ярость, а обычное одиночество. Волхв провел всю свою жизнь в северных лесах — отшельник, поселившийся в холме. Но хотя он и вел уединенную жизнь, он никогда не был полностью одинок; мир продолжал соприкасаться с ним мириадами способов.

А с этой трансформацией все изменилось.

Волхв был пойман в камень так же, как любой другой здесь. Отделенный от мира, он потерял связь с ним. Он забыл, что значит жить и дышать. Тайрус вспомнил предостережение Хурла: «Помни и никогда не забывай: сердце Каменного Волхва тоже обратилось в камень». Эти слова оказались более пророческими, чем можно было себе представить.

Тайрус не мог простить, но он мог пожалеть. Он смотрел на статую с руками, поднятыми в мольбе.

— Мы найдем способ освободить их, — сказал он и поднял гранитную руку. — Дварфов, моих людей и жителей деревни.

— Это невозможно, — сказал Волхв; его плечи опустились — он был побежден.

Пока Тайрус смотрел на армию, небо светлело. Холмы на севере начинали проступать из темноты. Голые, похожие на скелеты деревья покрывали их склоны. Это был край Каменного леса, некогда бывший домом печальной фигуры, что стояла рядом с ним.

— Расскажи мне о приходе Блэкхолла, — сказал Тайрус.

Волхв закрыл лицо руками.

— Это было слишком ужасно. Я не хочу ворошить эти воспоминания снова.

— Ты должен, — сказал Тайрус более жестко. Он подошел к мужчине и убрал одну руку с его лица. — Если и есть надежда как-то обратить вспять твою магию, я должен знать, как к тебе пришла твоя сила.

Волхв покачал головой:

— Это было слишком мрачное время, чтобы оглядываться на него.

Тайрус убрал другую его руку.

— Тогда оглянись на это! — крикнул он, и указал на каменную армию. — Тысячи оказались заключены в камень твоей рукой, пойманы в камень, как и ты. Ты можешь слышать, как они просят освободить их? Можешь ты увидеть их молящие глаза?

— Нет… нет… — Волхв упал на колени. Его трясло. — Я не знал.

— Теперь ты знаешь! И ты можешь дать им нечто большее, чем костер ночью и хнычущие слова сожаления. Если для этого тебе придется вспомнить прошлое, ты должен заплатить эту цену.

Волхв продолжил дрожать. Его тяжелые колени продавливали почву. Тайрус надеялся, что давил на него не слишком сильно и что Волхв не впадет вновь в безумие.

Затем с его губ медленно слетели слова.

— Я собирал травы на лесной поляне, анис и дыхание сокола. — Он поднял руки к своему носу. — Я все еще могу чувствовать их запах на своих пальцах.

Тайрус подошел на шаг ближе, боясь коснуться мужчины, который погрузился в воспоминания, и тем самым отвлечь его.

— И тут оглушительный рев, словно тысяча бурь разом, разорвал тишину. Земля задрожала, высоко поднимаясь и падая вниз вновь, как если бы она обратилась в штормовое море. Я упал и схватился за землю, молясь Матери вверху и Земле внизу. Наверное, мои молитвы были услышаны, потому что землетрясение прекратилось. Я поднялся и пошел к своему дому в холме. Добравшись туда, я обнаружил, что все окна разбиты, а огромная дубовая дверь расколота надвое. Я вошел внутрь, чтобы посмотреть, что осталось от моего дома и пожитков… Затем…

Дрожь Волхва стала сильнее; стон вырвался из его горла, словно хаос, царивший в душе каменного человека, выходил из него в виде звука, не в силах удерживаться больше внутри.

— Все кончено, — сказал Тайрус. — Здесь ты в безопасности.

Фигура, казалось, не услышала его, но спустя мгновение сквозь завывания стали различимы слова:

— Ветер… горячий, иссушающий, мерзкий ветер пришел, завывая, с моря. Он сорвал все листья с деревьев. Молодые деревца были вырваны с корнем. Старые деревья были расколоты и упали на землю. Я убежал и сжался в подвале, но не спасся от обжигающих ветров. Я не мог дышать. — Волхв схватился руками за горло, он задыхался и дрожал всем телом.

— Успокойся, — убеждал его Тайрус. — Тот ветер ушел, он в прошлом.

Волхв покачал головой.

— Он никогда не уйдет. Я все еще слышу его завывания. Это крик проклятого. — Его голос зазвучал громче, он говорил словно в лихорадке.

Тайрус протянул руку к измученному человеку, но Волхв прекратил трястись. Его глаза широко раскрылись, однако Тайрус знал, что он не видит мир вокруг себя.

— День превратился в ночь, когда стих ветер. Я выбежал из дома, но мир исчез. Кругом курился дым, и отравляющая энергия покрывала небеса и земли. Пепел падал словно дождь. И далеко на востоке небеса сияли злобным красным светом — лик, воплощавший в себе все злое, что есть в мире. Я не мог вынести этот взгляд и снова спрятался в доме. Но там не было спасения.

Он опять задрожал.

— Воздух был отравлен. Землю трясло. Злобные крики доносились до меня. Я закрыл голову руками, но они все равно нашли меня, — что-то новое появилось в его голосе с этими последними словами; это звучало похоже на радость.

— Кто нашел тебя?

— Мои маленькие… фэй-ни.

Тайрус вспомнил историю Хурла о крошечных деревянных статуэтках, оживленных целителем. Так это была правда? Или безумие?

Волхв продолжил:

— Я думал, что они уничтожены, но они нашли меня, съежившегося в погребе. Я вышел приветствовать их, но они были испуганы. Они убежали… все, кроме первого фэй-ни, что я создал, — Рааля; это на северном языке означает «король», — последние слова он произнес с горечью. — Он заставил меня посмотреть на себя.

— Посмотреть на себя?

— Он заставил меня повернуться и увидеть тело, обращенное в пепел, у моих ног.

Тайрус нахмурился, не понимая.

— Рааль смахнул пепел и открыл моим глазам каменную фигуру, лежащую на полу погреба. Он заставил меня посмотреть на нее. — Пока Волхв говорил, он поднял руку и осторожно ощупал подбородок, скулы и нос. — Я с трудом узнал свое лицо.

Глаза Тайруса расширились.

— Не было сомнений: на полу лежал мой труп. Я был мертв и даже не знал об этом. Мой дух, должно быть, затерялся в вулканической мгле, не в силах найти путь к Небесной Матери. Но Рааль, будь он проклят, заставил меня взглянуть на свою собственную смерть.

— Что случилось после этого?

— Рааль позвал остальных фэй-ни. Они окружили мое тело и мой дух, и отдали назад то, что я дал им, — он вновь застонал. — Я не просил об этом.

— Что они отдали тебе?

— Жизнь! — крикнул Каменный Волхв. — Жизнь, что я вдохнул в них, они вернули мне стократно.

Тайрус обдумал его слова. Он слышал о стихиях, что способны оживлять неживые предметы, иногда на несколько дней. Но, если верить этому безумцу, он наделил свои создания, этих фэй-ни, самостоятельной жизнью.

— Меня силой вернули назад в мое тело. При помощи той же магии, что смогла оживить дерево, был оживлен и камень. Я поднялся с пола подвала, живой, но заключенный в панцирь затвердевшего пепла.

— А твоя способность обращать других в камень?

Волхв покачал головой:

— Я не знаю. Нельзя было применять эту магию, когда даже сам воздух был искажен. Должно быть, фэй-ни попали под воздействие черной магии в грязном пепле или в омерзительной энергии, пронизывающей покрывало светящегося тумана. Когда я поднялся, я обнаружил, что все, к чему я прикасаюсь, обращается в камень. Спустя некоторое время я понял, что могу изгнать это проклятие из моего тела, — Волхв вновь закрыл лицо, — но цена слишком высока.

— Что за цена?

Волхв опустил руки и взглянул на Тайруса.

— Ты не слушал? — в его словах звучало безумие. — Фэй-ни отдали мне назад то, что я дал им, — жизнь! Очнувшись, я нашел в подвале лишь кусочки дерева, которым нож придал форму. Мои дети погибли! — Волхв сжал кулак. — За исключением Рааля. Он по-прежнему жив. Он бросил меня в лесу и сказал, что, когда Блэкхолл вновь уйдет в небытие, я смогу отдохнуть.

— И что стало с этим Раалем?

Волхв указал на пустынные холмы на севере.

— Он в Каменном лесу, проклятье на его глаза. Восстанавливает своих собратьев.

— Фэй-ни?

— Заклятие подействовало не только на меня, — сказал Волхв. — Искажение магии затронуло и Рааля тоже. Теперь он может обрабатывать окаменевшее дерево и давать ему жизнь, увеличивая число своих соплеменников — он стал истинным королем, как я и назвал его. Но его дети не милосердны и не невинны. Я видел их. Хотя их плоть и бледна, как дерево, из которого они созданы, в них есть что-то темное. Я даже не могу смотреть…

Тайрус перебил его:

— Ты сказал, что их плоть бледна?

Волхв отвернулся от холмов и посмотрел на него:

— Ты по-прежнему не слушаешь. Это было искажение магии. Я могу обращать живое в камень. Рааль может дать камню жизнь.

Тайрус чувствовал искривление и переплетение жутких сил в этих лесах. Он оглядел холмы, поросшие скелетоподобными деревьями. Первые лучи солнца отражались от обращенных в кристаллическое вещество ветвей окаменевшего леса. Глубже в чаще между деревьями ползли туманы, извиваясь, словно бесплотные духи.

«Не здесь ли лежит ответ? Может ли Рааль обратить вспять магию Волхва? И, если может, сделает ли он это?»

Он повернулся к Волхву:

— Я хочу встретиться с этим Раалем.

Каменная фигура взглянула на него так, словно он сошел с ума.

— Фэй-ни не терпят чужаков. Я же сказал, в их сердцах появилось что-то темное. Я не видел Рааля больше двух столетий.

— Тогда сейчас самое время для воссоединения семьи, — сказал Тайрус. — Давай-ка навестим твою родню.

— Нет, — сказал Каменный Волхв. — Они убьют тебя.

Тайрус похлопал по граниту своей груди.

— Посмотрел бы я на попытку это сделать. — Он повернулся к Каменному лесу. — Отведи меня к этому королю фэй-ни.

* * *

Приятно было вновь почувствовать движение настила палубы под ногами, даже если корабль летит в лигах над настоящим морем. Каст закрыл глаза, позволив ветру играть его волосами и плащом и бить его в грудь. Среди Дреренди говорили, что у ветра есть зубы. Этим утром Каст чувствовал его укусы.

Он положил одну руку на изогнутые ограждения палубы; «Вороново крыло» летело на север. Им повезло с погодой: сильный юго-восточный ветер дул с Проклятых Отмелей. Каст ощущал энергию в воздухе — смесь молнии и морской соли. Эльфийский капитан, Лисла, использовала и свою собственную магию, чтобы наполнить паруса и держаться нужного курса. Они хотели достичь флота за три дня, и потребуются все способности капитана, чтобы уложиться в этот срок.

Они вылетели на рассвете: экипаж эльфийских воинов, отряд Кровавых Всадников и мастер Эдилл из мираи. С ними отправился также и один заключенный, связанный и запертый в маленькой каюте: Сайвин. Каст не мог оставить ее. Начиналась война, и Рагнарк имел большое значение для этой войны, а она была единственной, кто мог выпустить дракона, запертого внутри него.

Но была и другая причина, по которой он взял с собой Сайвин в это путешествие: надежда. Где-то внутри этого зла была заперта та, кого он любил. Он сжал ограждение, оставляя на нем отпечатки пальцев. Он найдет способ освободить ее или умрет, попытавшись сделать это.

Позади него открылся люк: сильный ветер широко распахнул его, и невысокий шаман из племени зулов выбрался на палубу. Живя среди пиратов, Ксин научился ходить по палубе корабля во время шторма. Он поторопился к Касту, не беспокоясь о надежности веревок, привязанных для страховки от ветра. Голова шамана зулов была побрита, и лишь одна косичка развевалась сзади, будто флаг.

— Я связался с лордом Тайрусом! — сказал он, задыхаясь, наконец оказавшись перед Кастом. Бледный шрам, тянувшийся от глаза через его лоб, казалось, пылал от радости. — Он жив!

— И что у него за новости? Как далеко флот?

Ксин поднял руку.

— Это был едва уловимый контакт. Его послание было приглушенным, как если бы он говорил с закрытым ртом. Все, что я смог разобрать — что-то о дварфах. Но он жив!

— Он вместе с флотом?

Зул нахмурился:

— Нет, я думаю, он один.

— Один?

Ксин пожал плечами:

— Я отдохну и попробую снова позже.

Каст кивнул, чувствуя облегчение.

— Мне нужно, чтобы ты передал сообщение Джоаху.

Ксин потрогал подвеску из зуба акулы у себя на шее. Он использовал этот амулет, чтобы поддерживать связь с группой Елены.

— Я говорил с Джоахом, до того как мы вылетели. Он знает, что мы в пути на север.

— И что с их группой?

— Они предполагают достичь земель огров через день или два. Путешествие замедлено из-за слабеющей стихийной энергии. Даже моя связь с ними слабеет.

Каст вздохнул. Трудно было координировать действия многочисленных армий, имея в распоряжении лишь посланников-воронов и одного шамана со способностью говорить на расстоянии. А сейчас даже его навыки ухудшились. Как же ему хотелось, чтобы Ксин мог связываться не только с Джоахом и Тайрусом!

Ксин заговорил, ощутив его разочарование:

— Это ограниченный способ, — объяснил он, поднимая руки. — Две руки, правая и левая, — два способа для мужчины поприветствовать другого. Это предел моей магии.

Каст похлопал шамана по плечу:

— Я знаю, Ксин. И если бы желания были медными монетами, мы все были бы богаты.

— Я сделаю все, что смогу, чтобы связаться с Тайрусом. Но есть кое-что еще…

Каст услышал нерешительность в голосе собеседника.

— Что?

Тот отвел глаза:

— Та, кому принадлежит твое сердце… Она в опасности.

— Я знаю. Тварь с щупальцами…

— Нет, еще кое-что. Моя способность говорить с тем, кто далеко, связана с моим сокровенным даром — читать в сердцах других, не только их мысли. Разум менее достоин доверия, чем сердце.

— И что ты почувствовал?

— Существа, что угнездились в черепе твоей любимой, свернувшись кольцом и удерживая в путах ее волю, — опасность. Но то, что волнует меня, — это ее сердце. Она теряет надежду. Она знает, что может освободиться, только позволив тебе исчезнуть. Из-за этого она в отчаянии.

— Я найду способ снять это проклятье! — яростно проговорил Каст.

Ксин положил ладонь на его грудь.

— Твое сердце — открытая книга. Я знаю твою решительность, как и Сайвин. Больше всего она боится, что ты сделаешь что-то необдуманное, причинишь вред себе, чтобы она могла быть свободна.

Каст перегнулся через ограждение и посмотрел вниз. Он вспомнил свое обещание, данное мгновение назад: найти способ освободить ее или умереть. Он не смог опровергнуть слова Ксина.

— Она чувствует то же самое, — сказал Ксин, явно прочитав, что он скрыл в своем сердце. — Она бы скорее умерла, чем позволила тебе причинить себе вред. Зараженная, она не видит никакой надежды. Вот где лежит истинная опасность для нее.

Разочарованный и бессильный, Каст почувствовал, как подступают слезы.

— Хоть ее и удерживают глубоко в трюме, она остается таким же маяком, как и я. Безумие существа — словно масло, вылитое в огонь; оно пылает, как костер в ночи. Но ее сердце остается оплотом добра и любви. Оно пылает так же ярко, как ярко безумие, окружающее его. Но сейчас… — его голос прервался.

Каст сказал правду — он знал это. Он так чувствовал:

— Оно слабеет.

— Она позволяет себе быть поглощенной, словно трут, что сгорает в костре.

Каст прерывисто вдохнул и задал вопрос, который больше всего пугал его:

— Есть ли способ остановить это?

Ксин не ответил. Каст повернулся к нему. Шаман встретил его взгляд. В его глазах был ответ.

— Я должен пойти к ней, — сказал Каст.

— У вас одно сердце на двоих. В этом сила.

Со случая в подземелье он избегал любого контакта с Сайвин, боясь лишиться мужества тогда, когда ему более всего нужно было быть сильным.

— На горизонте шторм, не похожий ни на один другой, — продолжил Ксин. — Если ты намерен встретиться с ним, тебе понадобится вся сила твоего сердца.

Каст вновь взглянул на беспокойные моря и тучи. Он глубоко вдохнул, вбирая силу из соленого ветра, подготавливая себя к встрече с Сайвин.

Ксин тронул его за руку.

— Я пойду в свою каюту. Если я узнаю что-нибудь новое, я предупрежу тебя сразу же.

— Спасибо, — пробормотал Каст, когда шаман ушел. Оставшись один, Каст нашел внутри себя дракона. С каждой трансформацией грань между ними истончалась. Он мог чувствовать размышления Рагнарка. — Ей нужны мы оба, — прошептал он дракону. — Потребуется и мое, и твое сердце, чтобы помочь ей.

Рев эхом донесся до него, пройдя через самую его сущность. Их воля была едина.

Каст прошел по настилу к лестнице в середине палубы. Он спустился вниз и направился к кормовому люку. Над его головой перекликались эльфы-моряки. Грот-парус гневно хлопал на ветру, отвечая на их действия. Ветра протестующе завывали. Корабль взбрыкнул, словно попав на гребень волны, затем набрал скорость. Капитан маневрировал в небесах с искусством прекрасного морехода, постоянно ища лучший курс, просчитывая его и подстраиваясь под него.

Открыв кормовой люк, Каст предоставил корабль в распоряжение капитана. Он спустился по ступенькам в коридор. Воздух здесь казался спертым после свободных ветров снаружи и чуждым. Дерево, из которого построили эльфийский корабль, было из других земель, не из Аласии. У смолы был слишком едкий, неприятный запах. И повсюду воздух, казалось, отзывался на какой-то вой за пределами слышимости, вибрировал, заставляя дрожать самые маленькие волоски. Насколько этот корабль был похож на любое морское судно, настолько же он от них отличался.

Каст спустился на другую палубу. Ниже шли жилища экипажа и грузовые отсеки. Но одна каюта была превращена в темницу.

В конце коридора по обе стороны от двери стояли Кровавые Всадники — Гарнек и Нарн. Они выпрямились, завидев Каста. Он подошел к ним, ощущая гудение окованного сталью киля под ногами.

Гарнек вышел вперед.

— Тебе нужна помощь, господин?

— Я пришел увидеть Сайвин.

— Да, господин, — он повернулся к Нарну и кивнул. Дверь быстро открыли и отодвинули в сторону недавно установленную дополнительную перегородку.

Каст прошел между стражниками, и Нарн последовал было за ним, держа руку на мече.

— Нет, — сказал Каст. — Я хочу навестить ее один.

— Господин, ты сам установил, что никто не должен навещать заключенную один. Должна присутствовать стража.

Каст остановился в дверном проеме и оглянулся через плечо.

Глаза Нарна расширились, когда он увидел выражение на его лице.

— Конечно, господин, — пробормотал он, отступая назад. — Мы будем снаружи.

Каст вошел, затем подождал, пока дверь закроется и будет заперта на засов. На крюке на балке висел единственный масляный фонарь. Тусклый свет низкого пламени больше отбрасывал тень, чем давал освещения.

Собравшись с духом и глубоко вздохнув, Каст подошел к стоявшей в комнате единственной кровати. Соломенный тюфяк покрывал жесткое дерево, а на нем лежала девушка, которую он любил. Ее руки и ноги были привязаны к опорам кровати.

Каст не стал делать пламя в фонаре ярче. Этот мутный свет уже открыл ему то, что угрожало лишить его воли.

Сайвин была привязана обнаженной, так было проще заботиться о ее чистоте. На нее было наброшено одеяло, но из-за ее метаний оно упало и лежало, скомканное, на полу возле кровати.

Он наклонился и поднял его. Ее глаза следили за каждым его движением — так акула наблюдает за жертвой, прежде чем напасть. Ее волосы разметались по подушке, словно ворох морских водорослей.

Он встряхнул шерстяное одеяло и накрыл ее им.

Наградой за доброту ему послужил резкий смех.

— Присоединяйся ко мне, любимый, — проскрежетала она. Ее губы были окровавлены, а подбородок покрывала пена. — Здесь есть место еще для одного. Освободи эти веревки, и я доставлю тебе такое удовольствие, какого ты никогда не испытывал с этой девчонкой.

Каст пытался не слушать эти слова.

— Сайвин, — проговорил он, обращаясь не к этому существу на кровати, а к женщине мираи, что была похоронена глубоко внутри. Он протянул руку, чтобы коснуться ее щеки, но тварь набросилась на него, укусив за пальцы, словно голодная собака.

Он отдернул руку и сел на край постели.

— Сайвин, я знаю, ты слышишь меня. Ты не должна терять надежду — ни на свою свободу, ни на нашу любовь. — Но в его словах не было силы. Как он может придать ей уверенности, если сам не уверен?

Смех раздался с кровати, безрадостный и холодный.

Каст закрыл глаза, его плечи дрожали от горя. Неправильно было приходить сюда. Слишком тяжело. Но глубоко внутри него заревел дракон. Простая, бесхитростная любовь зверя к своей связанной прошла сквозь него. Его окутало ее сияние, и он понял что-то, чего никогда не понимал прежде.

Любовь не может быть тяжелой. Это простая вещь, чистая и восхитительная. Неважно, сколько ловушек, трудностей и сложностей, любовь — это простое тепло, два сердца, разжигающие друг друга, поддерживающих вместе огонь.

Каст отбросил прочь все мысли о тварях с щупальцами, великих войнах и черной магии. Он слушал рев Рагнарка и глубоко внутри себя слышал эхо этого зова любви, песнь двух сердец. Он почувствовал себя сильнее и, не раздумывая больше, встал.

Подойдя к фонарю, он сделал пламя ярче. Он не будет больше прятаться в тенях. Он повернулся назад к лежанке.

Сайвин по-прежнему следила за ним с презрением на лице, но сейчас он узнавал свет в ее глазах, ее полную нижнюю губу, мягкие оттенки ее кожи. Это было не только ее тело; он видел ее дух, сердце, что украло его собственное. И не могло быть ничего настолько темного, чтобы заставить померкнуть этот свет.

Он вновь опустился на кровать.

Где-то далеко раздавались смех, бормотание и проклятья.

Но они не были услышаны. Это была всего лишь грязь на алмазе; он мог легко счистить ее.

— Сайвин, — прошептал он. — Я люблю тебя.

Каст ослабил веревку, что связывала ее правое запястье, и положил ее руку себе на щеку. Он не отреагировал на ее попытки освободиться; его пальцы были сталью на ее запястье. Каст провел ее рукой по своей щеке. Ногти вонзились в его кожу, но они были тупыми и стертыми. Он не чувствовал ничего.

— Сайвин, — пробормотал он.

Постепенно пальцы на его щеке расслабились. Ее холодная ладонь стала теплее, вобрав тепло его кожи. Он почувствовал, как его любовь вернулась к нему издалека, отразившись от другого сердца.

— Мы не потеряны друг для друга, даже сейчас. — Его слова были выдохом, не громче. — Никто не может забрать у нас самое важное. — Он прижал ее ладонь сильнее. — Это единственное, что имеет значение. Наши чувства чисты, и ничто не может исказить их.

Он почувствовал тепло на своей коже. Слабые слова долетели до него с кровати:

— …люблю тебя…

Каст сжал ее пальцы и поднес их к своим губам. Он поцеловал ее ладонь долгим поцелуем со страстью, что могла растопить все, кроме его любви. Время превратилось в вечность. Это мгновение останется в их душах навсегда и даст им силу пройти через все трудности.

«Сайвин…»

Наконец суматоха за дверью вернула его назад. Раздались крики, за ними последовал возглас маленькой девочки.

Каст выпрямился. Рука с когтями метнулась к его глазам, но реакция не подвела его. Он опустил руку Сайвин и вновь привязал ее запястье к опоре кровати.

Он рискнул прикоснуться к ее щеке, но за дверью продолжились крики маленькой девочки, к которым присоединился яростный гнев мальчика. Нахмурившись, Каст подошел к двери и стукнул в нее кулаком:

— Откройте.

Лязгнул засов, и дверь со скрипом отворилась.

За ней двое Дреренди стояли напротив пары эльфийских моряков. Каждый из прибывших держал на руках ребенка.

Каст потрясенно смотрел на пару детей.

Девочка тоже заметила его:

— Дядя Каст!

— Шишон? — Каст шагнул к ней. — Что ты здесь делаешь? — Он поручил ребенка заботам Мадер Гиль, ее няни, на острове.

— Мы проникли на борт, — сказала Шишон, — Я спряталась в бочке с яблоками. Он спрятался в ящике. — Она указала на другого ребенка, и Каст узнал Родрико, мальчика Нилан. Его глаза были широко раскрыты, а нижняя губа дрожала, словно он вот-вот расплачется.

Один из эльфийских моряков сказал:

— Капитан Лисла почувствовала их в хранилище. Она послала нас проверить все укромные местечки.

Каст жестом велел морякам отпустить детей. Он опустился на колени перед Шишон и притянул мальчика к себе.

— Зачем вы проникли на корабль?

Шишон смотрела поверх его плеча. Ее глаза прищурились, и она указала рукой:

— Тетя Сайвин… она болеет?

Каст оглянулся. Дверь каюты была по-прежнему открыта. Нахмурившись, он жестом велел Нарну закрыть и запереть дверь, затем повернулся к маленькой девочке:

— Она в порядке, маленькая. Ей нужно отдохнуть.

Шишон глубокомысленно кивнула:

— У нее червяки в голове.

Каст был ошеломлен ее словами. Он знал, что Шишон унаследовала дар своего дедушки — рэйджор мага, способность видеть за горизонтом, но в случаях, подобным этому, у него кровь холодела в жилах: внутреннее видение, смешанное с детской наивностью. Он ущипнул ее за подбородок, привлекая ее внимание:

— Шишон, зачем ты здесь?

Ее голос понизился, когда она прошептала секрет:

— Я нужна Ханту.

Каст вздохнул. В замке он пытался объяснить ей, что Хант просто отлучился. Ему следовало знать, что подобная ложь не обманет кого-то с такими способностями, как у нее, особенно учитывая, что она с Хантом связана древней магией.

— Мы пытаемся найти его, — сказал Каст. — Но тебе не следовало уходить от Мадер Гиль. Она будет беспокоиться о тебе.

— Мне пришлось. Я нужна Ханту.

— А что насчет Родрико? — спросил Каст.

— Ему тоже пришлось пойти. Он не хотел, но я поклялась, что я вырежу ему пони на раковине, если он не будет плакать.

— И я не плакал! — выпалил Родрико.

— Ну, ты собирался.

Каст покачал головой. Оба ребенка выглядели измученными, ноги не держали их, а глаза покраснели. Он взял их на руки и повернулся к стражникам и морякам:

— Я возьму их в свою каюту. Пошлите воронов на Алоа Глен передать вести о детях. Насколько я знаю Мадер Гиль, она перевернет весь замок, камня на камне от него не оставит, пока будет искать девочку.

Один из эльфов выступил вперед:

— Капитан Лисла сказала, что она готова повернуть назад на остров по твоему слову.

Каст кивнул. Он ненавидел возвращаться назад и терять время, но у него не было выбора.

— Поверните так быстро, как позволят ветра.

— Нет! — сказала Шишон. — Мы не хотим возвращаться.

— Тихо, дитя. Родрико не может надолго покинуть свое дерево. Он нимфаи. Он должен вернуться назад.

— Нет, он не должен! Я показала ему как, — она посмотрела на мальчика: — Покажи дяде Касту.

Родрико покачал головой:

— Я не хочу.

Каст поднял Родрико выше:

— О чем говорит Шишон?

— Покажи ему! — потребовал Шишон.

Каст прижался лбом ко лбу мальчика:

— Это будет наш секрет. Твой и мой. Как у братьев Кровавых Всадников.

Глаза Родрико расширились. Он помедлил, затем потянулся к своей куртке и вытащил оттуда ветвь, на которой цвел тяжёлый цветок. Цветок был помят, но это явно был один из цветков коаконы.

— Шишон говорит, что мне нужно уколоть палец и капнуть кровью на обломок стебля. Так цветок не завянет, а я буду чувствовать себя хорошо.

— Ты уже пытался?

Родрико кивнул:

— Я использовал шип розы.

— Он визжал, как щенок, которому наступили на хвост, — добавила Шишон.

— Неправда!

Каст нахмурился, глядя на девочку.

— Шишон, откуда у тебя взялась эта идея?

Она поежилась, закусив губу и избегая его взгляда.

— Шишон… — он продолжал выдерживать суровый тон.

Она наклонилась ближе, прижав свою щеку к его щеке:

— Папа рассказал мне во сне. Он показал мне.

Каст знал, что она имеет в виду своего дедушку, Пинорра, шамана Дреренди. Он погиб во время Войны Островов. Мог ли ребенок говорить правду? Будет ли Родрико в безопасности, пока питает ветку своей кровью?

— Папа говорит, что Родрико другой. Он из сосущих кровь.

Каст вздрогнул. Шишон ничего не знала о наследии Родрико, не знала, что он происходит от Мрачных духов. Каст повернулся к мальчику. Полдня пути от острова и дерева — Родрико должен чувствовать недомогание, увядать и слабеть. Но, несмотря на усталость, Родрико был розовощеким и полным возбужденной энергии. Непохоже, чтобы он страдал.

— Что мне передать капитану? — спросил эльф.

Каст оценил ситуацию. Осмелится ли он довериться сну Шишон? Это был волосок, на котором висела жизнь мальчика. Но так много зависело и от скорой встречи с флотом!

— Господин?

Каст выпрямился и сделал шаг прочь с детьми на руках.

— Продолжайте держаться северного курса пока что.

Шишон захлопала в ладоши, затем обняла его за шею:

— Мы будем искать Ханта!

— Да, будем. — Каст направился в свою каюту на другом конце коридора.

Когда они дошли до двери, Шишон прошептала ему на ухо:

— Когда я вырасту, я выйду за него замуж.

Он опустил ее на пол:

— Хант староват для тебя.

Шишон захихикала:

— Не Хант, глупый.

Она указала маленьким пальчиком на Родрико, затем прижала тот же палец к губам, показывая, что это секрет.

Каст взъерошил ее волосы. Он надеялся, что это детское увлечение пройдет. И он по-прежнему сомневался в своем решении продолжить путешествие. Он отправляет детей в королевство опасности большей, чем можно себе представить в самых мрачных мыслях.

Он открыл дверь и пропустил Шишон вперед, продолжая держать мальчика на руках. Родрико уже начал дремать.

Шишон забралась на кровать, Каст положил рядом с ней мальчика. Родрико заполз на подушку и утонул в ее объятиях.

— Отдыхайте, — велел Каст. — И чтоб ни один из вас даже шагу не делал с этой кровати.

Он повернулся, чтобы уйти, но девочка коснулась его руки:

— Дядя Каст, папа велел мне передать тебе кое-что.

Его рука покрылась мурашками.

— Твой папа… из другого сна?

— Нет, тот же сон про Родрико, — ответила Шишон, зевая.

Каст с трудом удержался, чтобы не встряхнуть девочку.

— Что он сказал? — его голос был напряженным.

Шишон свернулась усталым комочком:

— Папа говорит, тебе придется убить дракона.

— Убить Рагнарка? — его слова были столько же вопросом, сколько реакцией на потрясение.

Но Шишон все равно ответила, подавив очередной зевок:

— Потому что дракон поглотит мир.

Глава 18

Солнечный свет не согревал в холодном, неприветливом лесу. Тайрус шел по земле такой же жесткой и неподатливой, как и сами деревья, и серый пепел поднимался в воздух с каждым шагом. Он ворчал вполголоса, пока Волхв шагал впереди него по грязной саже, двигаясь не быстрее, чем человек может ползти.

— Сколько еще? — спросил Тайрус.

Волхв неясным жестом указал вперед:

— Еще лига.

— Ты уверен, что Рааль будет там?

— С Раалем никогда нельзя быть уверенным. Он стал таким же диким, как и его создания.

Тайрус рассматривал деревья справа и слева. Хотя на них не было листьев, лес оставался сумрачным из-за дымки, затянувшей солнце. Однако признаки жизни проглядывали тут и там: искривленные низкорослые кустарники, на которых было больше шипов, чем листьев, неряшливая трава, несколько сучковатых молодых деревьев. И вместе с зеленью появлялись все виды лесной жизни: жуки, слизняки, змеи, мыши-полевки и тощие кролики. Он даже заметил одного оленя.

Но очевидным было отсутствие любых признаков фэй-ни, крошечных жителей мертвого леса. Идя по дороге вчера и сегодня утром, он искал какие-то следы присутствия этих существ: отпечатки на пепле, отдаленные голоса, движение. Но, кроме него и Волхва, не было никого.

Только ночью он уловил какое-то движение в глубине леса, но это могли быть и обычные лесные создания. Тайрус чувствовал, что движение ночью в лесу было обычным.

Только еще одно существо он заметил в лесу. Оно было большим и с шумом пробиралось вдоль вершины холма в отдалении. Оно было не похоже ни на что, что Тайрус когда-либо видел: серого цвета — или, возможно, покрыто пеплом, как он сам, — и двигалось на всех четырех ногах. Голова была как у быка, но над большим ртом висели щупальца. Оно шло, собирая щупальцами зелень с земли и отправляя ее в рот.

Тайрус дал ему пройти. Даже гранит может быть расколот, если по нему пройдется такое огромное существо.

Но, не считая этого зверя, лес казался лишенным жизни. В нем царила мертвая тишина — ни птичьих песен, ни даже стрекота насекомых.

Тайрус был рад, что у него есть компания на этом пути, пусть даже и молчаливый Волхв. Каменный лес был не тем местом, где приятно гулять в одиночестве. Это было место безумия, где пустынные холмы и долины лишали присутствия духа и одиночество давило тяжким грузом.

Наконец Волхв нарушил давившую, словно каменная плита, тишину.

— Мы рядом с моим старым домом. — Его лицо повернулось, словно растение, ищущее солнечный свет. — Я бы взглянул на него, прежде чем мы войдем в более дремучий лес.

— Это разумно? — спросил Тайрус. Он боялся, что его спутник потонет в давних воспоминаниях и горе при виде бывшего жилища. — Возможно, нам следует идти прямо к Раалю.

— Нет, — пробубнил Волхв, поворачиваясь на запад. — Я хочу увидеть мой дом снова.

У Тайруса не было иного выбора, кроме как следовать за ним. Волхв двинулся по длинному склону и затем через участок леса, где деревья росли ближе друг к другу. Пока Тайрус шел за ним, он заметил странные отверстия на древесных стволах, мимо которых они проходили. Сначала ему показалось, что отверстия естественного происхождения, но их становилось все больше, и стало ясно, что из деревьев вырезаны пирамиды и кубы.

Он остановился, чтобы осмотреть одно из таких отверстий. Оно было примерно две ладони в высоту и одну в ширину и вырезано довольно грубо.

Волхв заметил его заинтересованность.

— Сырье, из которого родились фэй-ни. — Он проговорил это, поднимаясь по холму. — Я вырезал кусок дерева и сидел рядом с ним, пока он не начинал говорить со мной.

Тайрус подошел ближе.

— Говорить с тобой?

— Каждый кусочек в конце концов открывал мне свою форму — мужчина или женщина, ребенок, животное, — он пожал плечами. — Затем я обрабатывал дерево, чтобы освободить то, что крылось внутри.

— А потом ты давал ему жизнь, — проговорил Тайрус.

Голос Волхва упал до шепота:

— Моя мать… Она была болезненной, но всегда улыбалась своему единственному ребенку. Она передала мне наш фамильный дар.

Наследие стихий, передаваемое из поколения в поколение, подумал Тайрус. И теперь оно перешло к фэй-ни.

— Но Рааль… — в голосе Волхва зазвучала горечь. — Он похитил дар моей матери и извратил его.

Тайрус вздохнул. Он только надеялся, что маленькая тварь все еще владеет этим даром — тогда он мог бы освободить армию дварфов и своих спутников там, в деревне. Очень хрупкая надежда привела принца в этот тусклый лес.

Волхв добрался до вершины холма и посмотрел вниз. Тайрус присоединился к нему.

Внизу лежала небольшая долина, обращенная в камень — отблеск времени, когда был создан Блэкхолл. Небольшой участок леса был расчищен. Каменный забор отмечал границы некогда бывшего здесь сада. Сохранились даже останки каменных строений, крыши которых давно обвалились. Это, видимо, был загон или небольшой хлев. Дальний склон долины был расчищен от деревьев, там не было ничего, кроме пепла и камня. Открытые дыры зияли в склоне, на некоторых еще блестели остатки стекла, словно сверкающие зубы некоего подземного чудовища, — окна в доме Волхва. Большая дыра, окруженная осколками разбитого камня, вероятно, была входом.

У подножия холма с ленивым журчанием бежал ручеек, его вода была болезненного зеленого цвета. Это место пахло пеплом и серой.

— Дом… — простонал Волхв, и в его голосе звучало разбитое сердце. Однако он продолжил спускаться вниз по склону, решив встретиться с застарелой болью.

Тайрус последовал за ним. У него не было выбора: он открыл эту рану там, среди каменных статуй дварфов, и теперь должен был увидеть, чем это закончится. Они перешли ручеек, не обратив внимания на остатки узкого моста. Они оба были сделаны из камня, и зараженная вода не могла отравить их.

Перейдя, Волхв направился к входу.

— Я не был здесь с тех пор, как в ужасе покинул свой подвал.

— Пять веков?

Волхв кивнул и склонился перед входом:

— Я хочу зайти внутрь один.

Тайрус собрался было возразить. Что бы Волхв ни обнаружил там, это непременно повергнет его в мрачное уныние, из которого он может и не выбраться. Но не было смысла спорить. Камень, что покатился с горы, остановить непросто.

Волхв перебрался через завал камней и исчез внутри. Тайрус заметил, что каменные плиты тоже были окаменелым деревом — то, что осталось от двери, некогда прочный дуб, а сейчас расколотый камень.

Тайрус попятился от входа с чувством отвращения. Слабый ветер завывал в вытянутых ветвях деревьев вокруг — они казались костяными пальцами, царапающими мглистые, наполненные копотью небеса. Это была земля Темного Лорда — словно беглый взгляд в мир, который он создал.

Отчаяние сомкнулось, словно корка льда, на гранитном сердце принца.

Он отвернулся от неба. Что-то яркое слева привлекло его внимание. Он так выделялся на фоне пепельно-серого ландшафта — маленький нарядный цветок, проросший меж двух каменных плит у входа. Он выглядел нездоровым: немного зеленоватый, слабые завитки желтых лепестков не больше ногтя. Но он пробился между камнями и сделал мир ярче своей короткой жизнью.

Тайрус улыбнулся. Он никогда не видел ничего более красивого. Это зрелище разожгло отчаянную решимость в его сердце.

Даже здесь жизнь противостояла искажению, принесенному Темным Лордом.

Тайрус взглянул на жуткий лес и небо с обновленной надеждой.

Позади него раздался крик, эхом пришедший из подземного дома — крик, полный боли, ужаса и гнева.

Тайрус обернулся, вытаскивая меч — кусок полированного гранита.

— Волхв!

Крик затих где-то далеко в лесу.

— Волхв! — проревел вновь Тайрус. — Ответь мне! — Он задержал дыхание, но ответа не было. Тишина давила на уши, сжимала горло. Даже ветер стих, словно потрясенный этим криком.

Тайрус повернулся к темному входу в подземное жилище. Подождав мгновение, он сделал шаг к двери. Он не знал, что лежит по ту сторону, но знал, что должен пойти посмотреть. Волхв был единственным, кто знал, где в Каменном лесу прячется Рааль. Если есть надежда спасти остальных, Тайрусу придется спуститься в темноту внизу.

Крепче сжав меч, принц пробрался между осколков камня и нырнул в дверь. Зал по ту сторону был темен, а коридоры, что вели из него, — еще темнее. У него не было факела. Но Волхв нашел путь вниз без света. Была надежда, что разбитые окна дают немного освещения.

Держа меч перед собой, он двинулся вниз по коридору, которым, как он видел, пошел Волхв. Темнота тотчас же сомкнулась вокруг него. Он осторожно делал шаг, поворачивался, держа меч в руках, ища преграды. Постепенно он пробирался все дальше. Его глаза напряженно и быстро оглядывали окружающее пространство. Его уши ловили малейший звук, который мог привести его к тому, кого он искал.

Коридор заканчивался развилкой. Тайрус остановился. Слева путь казался немного светлее. Должно быть, туда свет проникал через окно. Но каким путем пошел Волхв — к свету или от него? Тайрус нахмурился. У него были некоторые догадки о том, куда мог направиться его спутник. Волхв вернулся, чтобы встретиться со своим прошлым, вернулся в то место, где он был вновь рожден в этом каменно-холодном мире, — в подвал этого заброшенного дома.

Тайрус чувствовал, что лучше идти вправо; в этом направлении пол, казалось, немного понижался. Глубоко вдохнув, он направился прямо в темноту. Вскоре он был вознагражден, увидев ступени. Он стоял наверху лестницы. Раздался слабый стук кусочка камня, прыгающего вниз по ступеням. Кто-то прошел здесь недавно, потревожив то, что лежало нетронутым веками.

Так, значит, Волхв отважился спуститься по темной лестнице? Возможно, крик был следствием падения? Возможно, Волхв ударился своей каменной головой и потерял сознание?

Нет, крик был полон гнева и ужаса. Тайрус сделал шаг вниз по ступеням. Затем другой. Спуск был узким и крутым, края ступеней крошились под его ногами — опасный спуск даже при свете. В темноте он был просто предательским. Глаза Тайруса искали хоть какой-то свет.

Снова посыпались камешки, потревоженные его собственными ногами. Узкая лестница шла спиралью. Сделав еще один поворот, он начал различать свою руку, держащую меч, — более темную тень, прорезавшую мрак. Свет! Свет проникает снизу!

Он ускорил шаг. С каждой ступенью становились различимы новые детали: каменные стены, стертые ступени, поворот лестницы. Свет стал ярче, превратившись в красноватое сияние. Огонь.

Кто мог разжечь пламя внизу? Он достиг конца лестницы и остановился. Короткий коридор тянулся к открытой двери. Оттуда мерцал свет, явно костер или факел.

Учитывая сыпавшиеся камешки и его собственные отдающиеся эхом шаги, уже не было смысла таиться.

— Волхв! — выкрикнул Тайрус. — Ты в порядке?

Повисла долгая пустая тишина, затем — тихий смех.

— Волхв?

Смех продолжался, полный безумия и злобы. Он эхом отразился на лестнице.

Но как только Тайрус сделал шаг, он понял, что ошибся. Смех позади него не был эхом. По ступеням запрыгали, упав сверху, камешки. Лестница позади него уже не была пустой.

Голос, достаточно громкий, чтобы разбить стекло, позвал его из подвала:

— Входи, принц пиратов, присоединись к нам там, где все началось.

Не было сомнений в том, кто говорит. Это был не Волхв, а его создание — Рааль.

Тайрус двинулся вперед. Ему придется встретить это существо; он не может позволить себе колебаться. И, судя по звукам за спиной, вряд ли ему будет позволено уйти.

Пройдя сквозь дверь, он вошел в подвал. Комната была недлинной, но широкой; единственный факел освещал старые, рассохшиеся полки и мешки, сваленные в углу. Пепел и пыль покрывали все.

В центре подвала спиной к Тайрусу стоял Каменный Волхв. Он замер на месте, вновь став статуей. Смех доносился из-за фигуры.

— Добро пожаловать, принц гранита!

Тайрус отошел от стены, обогнув застывшего Волхва, чтобы увидеть Рааля.

Но, обойдя Волхва кругом, он увидел, что пространство перед ним пусто. Тайрус нахмурился. Рааль тоже обошел статую, постоянно оставаясь скрытым за ней?

Тайрус заподозрил ловушку и остановился, держа меч наготове.

— Кто говорит? — спросил он. — Покажись.

— Ты знаешь, кто я! — весело ответил голос. Каменный Волхв повернул голову и посмотрел на Тайруса. Смех слетал с его каменных губ. — Я Рааль, владыка и король фэй-ни!

* * *

Каст перегнулся через палубное ограждение «Воронова Крыла» и смотрел на странное море, проплывающее под килем корабля. Будучи Кровавым Всадником, он плавал во многих опасных водах: лабиринт Архипелага, Проклятые Отмели с их непрекращающимися ветрами, внушающие страх каналы Кри-кри, окутанные туманом берега Джунглей Брешена. Но он никогда не видел ничего подобного этим северным водам, что окружали Блэкхолл.

Это был океан льда и пламени.

По всему заливу Тлек горы льда оседлали волны, будто сине-горбые морские чудовища. Остальное море клубилось паром, кипело, словно чайник, подвешенный над пламенем. Пар и туман скрывали бурю, что тревожила поверхность моря. Течения в заливе были запутанными, словно веревка со множеством узлов. Дно залива было ловушкой вулканических рифов и выступающих атоллов, которые, казалось, появлялись и исчезали по собственному капризу.

Ничто не было постоянным в этом море. Ни ветра, ни погода.

Мастер Эдилл стоял рядом с Кастом. Среброволосый старейшина мираи смиренно покачал головой:

— Эти воды станут непростым полем для ведения войны.

Каст не пытался изображать поддельную веселость. Его лицо осталось мрачным.

— Нам следует достичь флота к рассвету, — сказал старейшина.

— Если капитан сможет управиться с этими капризными ветрами.

— Эта девочка сильная. Она справится.

Каст кивнул. За последние два дня он начал уважать гибкого капитана «Воронова Крыла». Лисла держала корабль в порядке и, казалось, не знала устали, несмотря на недуг, что влиял на ее силы. Эльфийский корабль несся над океаном, словно древесный лист в бурю. У нее было трое искусных заклинателей ветра — стихий, способных управлять ветрами и днем, и ночью. Они менялись, давая одному отдохнуть четверть дня. Пара, что оставалась на службе, непрерывно помогала своему капитану.

Каст оглянулся на Лислу, стоявшую у штурвала корабля. Ее медные волосы раздувал ветер. Ее кожа была такой же бледной, как облака, что неслись в вышине. И хотя голубые глаза были столь же остры, как и два дня назад, когда они только вылетели, он не был уверен, что за это время ей удалось хоть раз поспать.

Он восхищался ею. В норме путешествие занимало от пяти до шести дней; она же смогла сократить время в два раза. С такими людьми, как она, Каст почти готов был предсказать победу в грядущей войне.

— Я говорил с Ксином, — продолжил Эдилл. — Он по-прежнему не может добиться четкой связи с лордом Тайрусом. Принц жив, на мы не знаем деталей.

Каст услышал беспокойство в голосе старейшины мираи. Заметил он это и по тому, как его спутник потер перепонку между своими большим и указательным пальцами.

— Что тебя беспокоит? Возможно, это просто из-за иссякающей стихийной энергии.

— Нет, Ксин разговаривал с Джоахом этим утром. Он сказал, что Джоаха было слышно четко и ясно, хотя расстояние даже больше, чем до лорда Тайруса.

Бровь Каста изогнулась.

— Так ты думаешь, принц в беде?

— И что об армии дварфов? Где они? Лорд Тайрус искал их вдоль побережья, а сейчас он таинственным образом оказался недосягаем для связи. Мне это не нравится. Темный Лорд уже напал на Алоа Глен, использовав эту тошнотворную кладку чистого зла, и сейчас он угрожает заразить этими яйцами флот. Кто может сказать, какое зло он использовал против наших наземных армий? — Эдилл указал рукой на неспокойное море льда и пламени и продолжил: — Не условия битвы беспокоят меня, а состояние наших войск. Полнолуние наступит через пять дней, а мы далеки от готовности к полноценной атаке.

— Война никогда не начинается в удобное время, — сказал Каст. — Ты просто должен взять меч и либо защищаться, либо умереть.

Старейшина покачал головой и проворчал:

— Сказано истинным Кровавым Всадником.

Каст вздохнул:

— Мы выиграем эту войну.

— Почему ты так думаешь?

Он повернулся к туманному морю и горизонту на севере.

— Потому что мы должны. Без победы не будет и будущего.

Повисла долгая тишина; затем мастер Эдилл тихо проговорил:

— И не будет надежды для Сайвин?

Каст сжал ограждение, наклонив голову.

— Я люблю мою племянницу, — проговорил старейшина. — Но война, что грядет, имеет большее значение, чем одна личность. Потребуется принести тяжелые жертвы. Помни, что ты возродившийся Родич Драконов.

Каст нахмурился, но его рука поднялась, коснувшись татуировки в виде черного дракона на щеке и шее. Он вспомнил изображение прародителя обоих их народов, Дреренди и мираи. Фигура древнего была изображена восседающей на белом драконе и с такой же татуировкой. Прошлое сделало полный круг, который замкнулся в настоящем, как свернувшийся дракон на его щеке, чей кончик хвоста касался носа.

— Родичу Драконов приходилось принимать нелегкие решения в былое время, и я подозреваю, что ты встретишься с необходимостью принимать решения еще сложнее.

Каст промолчал. Одна проблема уже давила своей тяжестью на его сердце, то, что он не обсуждал ни с кем. Слова Шишон эхом звучали в его сердце: «Папа говорит, тебе придется убить дракона».

— Тебе придется поставить благо мира выше желаний твоего собственного сердца, — закончил мастер Эдилл. — Сможешь ты сделать это?

Каст сжал кулак на ограждении палубы:

— Похоже, что я должен.

Эдилл кивнул:

— Ты истинный возрожденный Родич Драконов.

Он похлопал его по плечу, затем направился в безопасность нижних палуб.

Каст остался на верхней палубе в одиночестве, его мысли затерялись в порывах ветра. Он вспомнил изображение своего предка, сидящего на огромном белом морском драконе. Что бы сделал Родич Драконов, случись ему оказаться перед таким же выбором? Мог бы он убить своего скакуна? Был ли он столь жесток? Может ли кто-нибудь быть столь жесток?

За время их союза стены между драконом и человеком истончились. Каст знал сердце дракона так же хорошо, как и свое собственное. В сердце Рагнарка была дикость, но была там и бездна преданности и любви к Сайвин, и эта бездна была неизмеримой, как и его собственная. В этой любви мужчина и дракон были связаны теснее, чем могут быть связаны всадник и дракон. Он не знал, как убить Рагнарка, да и если бы знал, разве смог бы он сделать это?

Слова-предупреждение эхом звучали в его голове: «Дракон поглотит мир». Дар Шишон в рэйджор мага не подвергался сомнению, но она была всего лишь ребенком. Могла ли она неправильно понять значение своих вещих снов? Осмелится ли он вложить столь важные решения в ее руки?

И, кроме того, еще была Сайвин. Только магия Рагнарка могла разрушить власть чудовища со щупальцами, что угнездилось в ее голове. Если он убьет дракона, не убьет ли он и всякую надежду на ее свободу?

Каст стоял под хлопающими парусами «Воронова Крыла», которое слегка накренилось на левый борт, поддавшись быстрым ветрам. Он мчался навстречу судьбе, которую не могло предсказать даже пророчество. Но, пока он стоял здесь, он верил своему сердцу. Он не мог не заметить уверенность в глазах Шишон. Он почувствовал, что это правда, едва это было произнесено. Он по-прежнему смотрел на север, позволяя холодному ветру сметать слезы с его щеки.

Рагнарк должен умереть.

Дрожь прошла по его телу, дрожь ужаса и отчаяния. Поначалу он подумал, что это из-за его решения, но ощущение нарастающей вокруг угрозы казалось сжимающейся хваткой демона. Снизу донесся крик, эхом пройдя сквозь палубу.

— Сайвин!

Другие отчаянные голоса послышались на палубе. Летящий корабль дернулся, как будто потерял управление.

Каст обернулся и увидел Шишон. Она держала в руках кусочек полуобработанной слоновой кости. Он машинально взял его. Это была грубо вырезанная лодка с парусами и выступающим килем, но было в ней что-то зловещее. По бокам были вырезаны грубые лица, искаженные злобой или ужасом.

— Костяная лодка, — сказала Шишон.

Крик Сайвин затих, и бросающий в дрожь ужас прошел. Корабль выровнялся. Усилием воли Каст взял себя в руки.

— Работа по кости, — кивнул он, соглашаясь с ребенком. — Слоновая кость.

Он вернул лодку ребенку. Но Шишон, казалось, потеряла интерес к своей работе.

— Не это! — сказала она, указывая вниз на море: — Вон там.

Каст взглянул туда, куда она указывала. На фоне темно-синего моря корабль внизу казался белым, словно кто-то посыпал море сахарной пудрой. Но он двигался со скоростью, которой не могли помешать ни ветра, ни течения. Казалось, сам океан отвергает странное судно и старается изгнать его из своих вод, гоня на север.

Нахмурившись, Каст снял бинокль, висевший у него на бедре, чтобы рассмотреть корабль получше. Ему потребовалась доля секунды, чтобы найти лодку. И как только он сделал это, каждый волосок на его руках и шее поднялся дыбом, а кожа покрылась мурашками. Он знал, что смотрит на источник ужаса, который парализовал его только что. Не ветра наполняли те паруса, а страх. Судно, должно быть, прошло достаточно близко к ним, чтобы они почувствовали его присутствие.

Он смотрел на чудовищный корабль. Его нос венчал скелет, чьи костяные руки были простерты к небесам в мольбе или боли. Его борта были не из дерева, а из костей и черепов. Даже его паруса выглядели сделанными скорее из кожи, нежели из ткани. И это впечатление усиливалось кровью, которая, казалось, струилась по такелажу, словно по венам трупа.

— Костяная лодка, — пробормотал Каст.

Шишон указала рукой:

— Каст там, внизу! Давай посмотрим, что он будет делать!

* * *

В пыльном подвале Тайрус всмотрелся в Каменного Волхва.

— Рааль?

Фигура полностью повернулась к нему лицом. Каменные глаза сузились, и губы растянулись в усмешку злобного веселья.

— Добро пожаловать в сердце моего королевства, — он слегка поклонился, явно насмехаясь. — Один лорд камня пожаловал к другому.

— Я не понимаю.

Статуя выпрямилась, проведя по себе ладонью, словно разглаживая смятую одежду.

— Мы разделяем эту каменную темницу. Волхв и король. Человек и фэй-ни.

Потрясение медленно проходило.

— Вы — одна личность!

— Две души, одно тело.

Тайруса подумал о Фердайле и Могвиде. Близнецы были связаны похожим образом.

— Магия…

— Она не просто исказилась. Она переплелась. Чары, что вернули дух Волхва в его каменные останки, вплели в них и меня, подобно тому как дрожжи смешивают с мукой, когда пекут хлеб.

— Тогда почему ты ждал до этого момента, не открывая свое присутствие?

— Это был не мой выбор. — Знакомая горечь прозвучала в его словах. — Волхв выпускает меня изнутри лишь тогда, когда тонет в своем колодце тьмы настолько глубоко, что я могу выскользнуть наружу.

— А могу я поговорить с Волхвом? Он может услышать меня?

— Нет — до тех пор, пока я не позволю этого! Я контролирую тело, — засмеялся Рааль. — А я этого не позволю, — он зажал уши каменными ладонями. — Пусть спящий спит!

Тайрус наблюдал за ним, нахмурившись. Отношения, столь похожие на связь Могвида и Фердайла, но явно другие — и что-то казалось ему неправильным. Этот новый голос продолжал звучать похоже на голос Волхва. Было ли это ограничение возможностей каменного горла или что-то более зловещее? И Рааль называл его по имени мгновение назад, знал, что он принц и пират. Его душа не могла знать этого, если бы не делила с Волхвом слух и разум.

Едва уловимые детали бросились в глаза Тайрусу: то, как Рааль скашивал глаза влево, прежде чем начать говорить; то, как пальцы одной из рук сжимались и разжимались, пока он говорил. Эти черты Волхва сохранились и в Раале. Были ли эти двое на самом деле разными существами? Были ли они двумя душами в одном теле, или же одна душа разделилась пополам?

— Пойдем. Прошла вечность с тех пор, как я встречался с моими детьми. Давай-ка посмотрим, как они поживали в мое отсутствие. — Рааль направился тяжелой каменной походкой к двери. Он остановился, только чтобы снять факел со стены.

Тайрусу ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

Рааль направлялся к спиральной лестнице. Он вытянул факел вперед и позвал:

— Дети фэй-ни, придите к своему королю! Придите поприветствовать гостя нашего скромного замка!

За границами света факела этому призыву ответил смех. Камушек скатился по ступеням, затем еще один.

— Они идут, — прошептал Рааль, его губы растянулись в улыбке. — Мои дети…

Тайрус слышал эхо боли Магнуса в этом возбуждении, но его собственное внимание было приковано к лестнице. Первый из фэй-ни робко вошел в свет огня.

Тайрус вытаращил глаза.

Первое существо было не выше двух ладоней, безволосое и с серой кожей. Оно шло на двух ногах, как человек, но его колени изгибались назад, словно птичьи. На голове были два глаза, черные и влажные. Рот под ними представлял собой лишенную губ щель.

Другие спустились вслед за ним: некоторые длинные и тонкие, со слишком большими для их тел головами, другие приседали со льстивым выражением на лицах, некоторые шли прямо, другие — на всех четырех. Там были даже двое, соединенные одной рукой. Но, несмотря на различные формы, все они обладали одинаковыми большими черными глазами, полными мрачного озорства.

Рааль опустился на колени, чтобы поприветствовать своих отпрысков. Они пришли к нему, словно крысы, обследующие труп, взобрались на его каменные руки, уселись на его плечи и голову. Рааль рассмеялся, и его дети подхватили этот смех — резкий звук, вылетавший из сотен крошечных глоток.

Тайрус попятился, боясь, что они к нему прикоснутся.

Рааль выпрямился, стоя посреди моря серой плоти.

— Их отец дома.

Тайрус нахмурился, глядя, как все больше фэй-ни пробираются в это мрачное жилище.

— Ты сделал их всех?

— Собственными руками, моей магией.

Эта работа должна была занять столетия. Один из фэй-ни подобрался близко к Тайрусу. Существо двигалось так, словно было лишено костей. У него был лишь один глаз, и оно вытянуло шею, чтобы понюхать Тайруса, любопытное, но осторожное. Оно забралось на ногу Тайруса. Затем, двигаясь быстрее, чем мог уследить глаз, оно вскарабкалось по его ноге до пояса.

Тайрус почувствовал, как когти вонзились в его гранитную плоть. Существо продолжило обнюхивать его, явно озадаченное. Тайрус схватил его и снял с себя. Существо зашипело, кусая его за пальцы, глубоко вгрызаясь в гранит. Было больно. Похоже, что его гранитная плоть не была неуязвимой для фэй-ни. Рожденный из ядовитого окаменевшего дерева, камень мог ранить камень.

Он бросил существо обратно к его собратьям, где оно затерялось в двигающихся телах и конечностях. Тайрус прижал раненый палец к груди. Капля крови упала на пол. Другой фэй-ни навострил нос, затем слизнул ее.

«Кровопийцы».

Тайрус сделал еще шаг назад. Здесь не было двух одинаковых существ. Казалось, бред сумасшедшего дал им форму и материальность.

Тайрус пал духом перед невыполнимостью задачи, что стояла перед ним. Как можно было убедить Волхва или Рааля помочь ему? Надежда на исцеление армии дварфов таяла, но он знал, что не может сдаться, не попробовав. Возможно, если бы он лучше понимал здешнюю магию…

— Рааль! — позвал он.

Каменная фигура повернулась к нему.

— Я бы хотел увидеть, как ты создаешь твоих фэй-ни.

Рааль взмахнул рукой, сбросив одно из своих творений. Тот упал на других, завизжав. Рааль не обратил на него внимания.

— У меня достаточно детей, о которых нужно заботиться.

— Неужели еще один будет для тебя бременем? Или ты не можешь оживить еще одного?

Глаза Рааля сузились:

— Ты сомневаешься во мне…

В его словах чувствовалась угроза.

Тайрус задержал дыхание, чувствуя, что ситуация может начать развиться в любом из направлений. Сотни пар глаз повернулись к нему — так стая ворон смотрит на червяка. По слову короля его могли разорвать на части, и его тело стало бы кровавым пиром для этой мерзкой братии. Но что-то еще было в Раале, скрытое за угрозой: одиночество и страх.

Он понял. Сколько времени прошло с тех пор, как кто-либо разговаривал с Волхвом или Раалем? Свора у его ног явно была лишена разума — создания безумия, давшего им жизнь. Они были не слишком хорошей компанией.

— Подойди, — наконец сказал Рааль. — Я покажу тебе, что я могу сделать. — Он поднялся на ноги среди фэй-ни. Они убежали вперед и взобрались по лестнице.

Тайрус пошел следом, стараясь не наступить на отставших фэй-ни, которые двигались более медленно, волоча ноги или ползком. Его палец все еще болел от укуса. Взбираясь по лестнице, он держал меч между собой и этими последними фэй-ни. Маленькое существо, похожее на шестиногого паука, карабкалось перед ним. Он прошел мимо этого неуклюжего существа и последовал за Раалем, несущим факел.

Они добрались до верхних ступенек и направились в комнату с большим холодным очагом. Разбитое окно впускало тусклый солнечный свет. Рааль вставил свой факел в отверстие на стене и поманил Тайруса внутрь.

Фэй-ни ринулись вперед по знаку их повелителя и забрались на стулья, столы и скамьи. Глиняная посуда упала с полки с громким звоном, заставив Тайруса вздрогнуть. Другие фэй-ни залезли в очаг, оставив крошечные отпечатки ног на золе.

Рааль нахмурился, но обратился к Тайрусу:

— Они так взволнованны, когда у них гости.

— Я вижу.

Орда фэй-ни вспугнула древесную крысу. Та побежала по каменному полу, но была окружена фэй-ни. Они разорвали ее прежде, чем она успела пересечь половину комнаты. Ее визг был коротким и прекратился, когда в нее вонзилось множество когтей и зубов.

Рааль подошел в скамье у дальней стены. Металлические инструменты были разбросаны по столешнице и висели на крючках на стенах. Тайрус узнал резцы, шила и ножи для работы по дереву. Куски окаменевшего дерева в различных стадиях обработки лежали на скамье.

Рааль потянулся к одному из них.

— Я работал над ним, прежде чем Волхв в последний раз забрал у меня контроль над телом. — Он поднял кусок камня, вырезанного в форме собаки. Ее зубы были слегка оскалены.

Взяв остро заточенное шило, Рааль начал работать над куском материала. Он вонзал шило и скоблил, менял инструменты, поворачивал свою работу то так, то этак. Тайрус смотрел, как он работает, боясь нарушить его сосредоточенность.

Солнце успело сесть, и наступили сумерки, пока одна статуя работала над другой.

Тайрус в это время разрабатывал свой план. Если Рааль в самом деле может обращать камень в плоть, он должен убедить его снять заклятье с дварфов. Но какую плату он может предложить этому безумцу?

У него не было четкого ответа, когда Рааль закончил.

— Вот так, — сказал он. — Трудно расслышать голос дерева, когда оно обращено в камень.

Тайрус вспомнил, что похожие слова говорил Волхв, о том, как дерево говорит с ним, рассказывая, чем оно хочет быть. Тайрус смотрел на фигуру, напоминающую волка. Если само дерево сказало вырезать это, тогда дерево должно быть безумно. У собаки на голове были рога; ее задние ноги напоминали птичьи и были увенчаны когтями.

— Ты можешь вдохнуть жизнь в это? — спросил он, неожиданно потеряв уверенность в том, что он хочет, чтобы Рааль сделал это.

— Да, — Рааль рассматривал свое творение. — Потребуется всего лишь немного сосредоточенности.

Тайрус отошел назад, чтобы лучше видеть. Он видел, что большинство других фэй-ни тоже смотрят на новую статуэтку.

— И немного крови, — пробормотал Рааль. Он схватил одного из фэй-ни поблизости и вонзил в него шило, которое только что использовал для работы.

Существо закричало, словно раненая птица, но Рааль поднял его и брызнул его кровью на свою новую статуэтку. Там, где падали капли крови, камень обращался в серую плоть. Трансформация распространялась по поверхности статуэтки, словно тающий лед. За несколько мгновений похожее на волка существо обрело живую плоть.

Рааль отбросил в сторону раненого фэй-ни. Тот отполз прочь, зализывая рану. Волк на скамье стоял неподвижно, все еще статуэтка, только покрытая серой плотью.

Наклонившись, Рааль подул на него, начиная со спины и продвигаясь вперед. Там, где его дыхание касалось волка, плоть словно подергивалась рябью, оживая. Ноги согнулись, миниатюрная грудь поднялась, голова запрокинулась. Затем, когда Рааль выпрямился над своим произведением, дикие черные глаза открылись и взглянули на мир.

— Добро пожаловать, маленький. Добро пожаловать в этот темный мир. — Рааль засмеялся, и его смех подхватили фэй-ни.

Тайрус изумленно смотрел, как существо пробует свои лапы, мотает головой, пытаясь достать кого-нибудь своими крошечными рогами. Он спрыгнуло со стола, чтобы присоединиться к остальным. Некоторые собрались вокруг нового, обнюхивая и трогая его.

Рааль повернулся:

— Вот так мои дети рождаются. Кровью и дыханием.

Тайрус молчал. «Кровь, чтобы обратить камень в плоть… Дыхание для жизни». Это и есть ответ? Может ли кровь фэй-ни разрушить чары, лежащие на обращенных в камень? И поскольку у них уже есть жизнь, понадобится ли им дыхание Рааля?

Он смотрел на скачущих существ. Сколько же крови потребуется для этого?

Был только один способ узнать это.

Он подошел к скамье. Раненый фэй-ни оставил дорожку крови на столешнице. Она была черной и отсвечивала болезненным зеленым, как ручей, что бежал возле дома. Тайрус наклонился, положив свою гранитную ладонь в тошнотворную лужицу крови.

Его руку охватила дрожь. Ноги ослабли, и с губ слетел выдох. Он пошатнулся, поднимая руку к лицу. Его гранитная ладонь теперь была бледной плотью. Пока он смотрел на нее, трансформация распространялась по руке, сопровождаясь теплотой и покалыванием. Тепло согревало камень. Одежда и кожа расцвели яркостью и жизнью.

Рааль потрясенно смотрел на него.

Тайрус вдохнул, пока чары действовали на него, распространяясь по его торсу и вниз на ноги. Он наблюдал, как его другая рука оживает, начиная с плеча, и дальше через его ладонь жизнь перешла в его меч. Спустя мгновение сталь ярко сверкнула в свете пламени.

Он выпрямился и пошевелил руками и ногами, чувствуя легкость в теле.

— Чары Волхва… ты разрушил их! — воскликнул Рааль. В его голосе звучало чистое безумие, смесь ужаса и восторга — невероятный звук. Повернувшись на скамье, он размазал часть крови по своей собственной каменной плоти. И вытянул палец по направлению к Тайрусу: палец оставался серым камнем.

— Почему это не действует на меня? — крикнул он, и его интонации были точно такими же, как у Волхва. — Почему это ключ к твоей темнице, но не к моей?

Тайрус попятился, не в силах выслушивать его тираду.

Фэй-ни, почувствовав состояние своего повелителя, заволновались. Они, словно эхо своего создателя, тоже начали кричать. Некоторые смотрели на Тайруса. В их черных глазках светилась подозрительность… и что-то более страшное. Жажда крови. Тайрус больше не был каменным. Они могли чувствовать запах его плоти. Он помнил судьбу древесной крысы. Если они нападут на него, как долго он сможет сопротивляться?

Волк, крадучись, отошел от основной своры, подняв нос, принюхиваясь. Серые губы поднялись, обнажая серые зубы.

— Почему я не могу освободиться? — взвыл Рааль.

Тайрус знал, что он обречен, если только не сможет заручиться поддержкой короля фэй-ни.

— Магия, которая создала тебя, должно быть, боле сложная. Как ты сам говоришь, энергии перепутались, когда возник Блэкхолл. Должно быть, кровь фэй-ни недостаточно сильное средство, чтобы разрушить такие чары.

Рааль вскрикнул в отчаянии. Фэй-ни волной покачнулись в сторону Тайруса, чувствуя источник страданий своего повелителя.

Тайрус держал меч перед собой. Волк прыгнул, но он отбросил его прочь.

— Должен быть способ! — крикнул он. — Способ освободить тебя!

Завывания прекратились с этими его словами, и среди фэй-ни также стихли вопли. В комнате повисла тяжелая тишина. Орда фэй-ни отступила назад.

Каменная фигура была статуей, согнутой тяжестью столетий одиночества и безумия.

— Как?

Тайрус медленно заговорил:

— Если и есть способ, мне нужно, чтобы слушали оба — Рааль и Волхв. Вы оба потребовались, чтобы создать эту каменную темницу. И потребуются оба, чтобы освободить вас.

Фигура оставалась неподвижной еще мгновение, затем кивнула:

— Мы слушаем.

Тайрус сглотнул. У него не было четкого ответа; он лишь хотел отсрочить неизбежное, дав надежду. Теперь ему придется думать быстро. Ему потребовалось призвать все свое здравомыслие. Он не мог рисковать получить ни бред Рааля, ни глубокую депрессию Волхва. Они были двумя крайностями. Ему нужна была золотая середина между холодным камнем Волхва и яростным пламенем Рааля.

И пока он думал об этом, в его голове прояснились связи. Конечно! План начал обретать форму.

Он посмотрел на фигуру перед ним с обновленной решимостью.

— Волхв может обращать плоть в камень. Рааль может вдохнуть жизнь в камень. Противоположная магия!

Вновь последовал медленный кивок.

— Что, если вы оба используете свою магию одновременно?

При его словах бровь Рааля поднялась.

— Разве же одно просто не сведет на нет другое?

Это прозвучало похоже на Волхва, если судить по свинцово-тяжелой безнадежности.

— Нет, если вы используете это для самих себя!

— Невозможно! — Это яростное возражение явно принадлежало Раалю. — Что это даст?

Тайрус решил не сдаваться. Они не были двумя душами в одном теле, они были одним разделенным надвое разумом, и их магия была разделена надвое. Если только он сможет соединить эти части вместе — хотя бы на мгновение…

— Что случится плохого, если вы попробуете? — ответил он вопросом на вопрос.

Повисла давящая тишина. Затем губы пошевелились.

— Что мы должны сделать? — мрачно спросил Волхв.

— Это бесполезная затея. — Это были следующие слова, что слетели с тех же самых губ, резкие и беспокойные. Фэй-ни нервозно пошевелились, ссорясь и крича друг на друга, такие же разделенные, как и их повелитель.

Тайрус объяснил:

— Я хочу, чтобы Волхв навел чары камня на себя, в то время как Рааль пожелает, чтобы камень вашей нынешней формы вновь обратился в плоть. — Он выдержал паузу, чтобы подчеркнуть наиболее важную часть. — Это должно быть сделано одновременно… По моему сигналу!

Статуя посмотрела на него, сомнение и подозрительность явно читались на ее лице.

— Мы сделаем это.

Тайрус поднял руку. Несмотря на его собственные сомнения, он постарался вложить уверенность в свои слова:

— Я буду считать до пяти, после чего опущу руку, и это будет знаком. Вы оба должны действовать вместе.

Ответа не последовало, лишь суженные глаза.

— Пять… четыре… — он молился, чтобы объединенными усилиями, когда две половины одного разума попытаются использовать противоположную магию, удалось сделать прорыв в этой тупиковой ситуации. — …три… два… — Но каков будет результат? Он боялся, что шанс сделать все еще хуже ничуть не меньше, чем шанс улучшить ситуацию. Но у него не было выбора. — …один…

Он указал рукой на статую.

Какое-то время ничего не менялось. Каменная фигура стояла совершенно неподвижно, словно мертвая.

Затем дрожь прошла по ее пальцам на ногах и на руках — судороги, которые сотрясли тело так, словно в него ударила молния. Голова запрокинулась. Рот растянулся в немом крике.

Фэй-ни хлынули прочь, отступив к стене. Они не могли уйти, но не хотели оставаться.

Тайрус подозревал, что похожая борьба происходит и внутри каменной фигуры перед ним, вся поза которой воплощала чистую агонию.

Выдох вырвался из горла:

— Беги… Тайрус, беги…

Он понял, что впервые услышал настоящий голос человека, когда-то жившего здесь, — целителя. Резко повернувшись, он ринулся через дверь и слепо побежал по темным коридорам.

Крики раздались за его спиной; затем земля затряслась. Резкий запах серы донесся сзади. Но он продолжал бежать…

Наконец впереди Тайрус увидел выход, прямоугольник сумрака в мире теней. Он помчался к нему и вынырнул на открытый воздух. Он не останавливался. Некий инстинкт, поднявший дыбом каждый волосок на его теле, заставил его нестись по склону. Он достиг болезненного ручья и перепрыгнул через него, оттолкнувшись изо всех сил.

На бегу он оглянулся и увидел ужасающее зрелище: серая волна окаменения распространялась от склона, превращая траву в камень, кустарник в гранит. Она двигалась во всех направлениях.

Ударившись о противоположный берег ручья, Тайрус покатился. Закричав в панике, он заставил себя подняться и бежать дальше, уверенный, что магия может настичь его в любой момент.

Но этого не случилось.

Он обернулся и увидел, что распространение превращающей в камень магии дошло до середины ручья, затем прекратилось.

Пытаясь отдышаться, он смотрел, не мигая. Магическая энергия ушла. По ту сторону застывшего зеленого ручья пейзаж был словно изваян из камня. Он не ожидал, что все обернется так.

Он сложил руки чашей у рта и закричал:

— Волхв! Рааль!

Ответа не последовало. Закусив губу, он взвесил свои шансы. Ничто теперь не мешало ему уйти. Чары были сняты с его тела; он вновь обрел свою плоть и кровь. Но что с остальными? Что с армией дварфов?

Он сорвал несколько грязных камышинок на берегу и бросил их через ручей. Они упали на каменную почву, но остались зелеными. Какие бы чары ни пришли здесь в действие, все было кончено.

По камням Тайрус перешел ручей и осторожно потрогал твердую почву. Ничего не произошло. Удовлетворенный, он снова подобрался к разбитой двери. И опять позвал, но ему по-прежнему не ответили. Он вслушивался, пытаясь услышать какой-нибудь скрип или звук шагов внутри. Остались ли там фэй-ни?

Ни единый звук не донесся из дома. Ему не хотелось делать то, что придется, но он призвал всю свою решимость. Солнце почти село, и лучше было узнать, что внутри, пока еще осталось хоть немного дневного света. Он вновь вошел в дом.

Напрягая все чувства, он пошел к комнате с очагом. Остановившись снаружи, он увидел, что факел погас. Единственным источником света было разбитое окно.

Он проскользнул внутрь, ступая на цыпочках. Тайрус дрожал, измученный ужасом последнего дня.

То, что он нашел в комнате, заставило его застыть. Фэй-ни по-прежнему были там, но теперь все они опять были камнем, застыв, словно жуткая живая картина.

Но каменной скульптуры не было. На ее месте, свернувшись на полу, лежал такой же мужчина из плоти и крови, как и он сам. Он был светловолос, как северянин, и на его лице была тень бороды. Молодой мужчина.

Тайрус торопливо подошел. К его удивлению, он обнаружил, что мужчина дышит. Он опустился на колени и коснулся его плеча:

— Волхв?

Глаза мужчины были открыты, хотя не похоже было, что он видит. Его губы задвигались, и спустя несколько мгновений прозвучали слова:

— Я… Я убил их.

Тайрус оглянулся на каменные фигуры.

— Может, это к лучшему.

— Нет, не этих монстров. Прежде… — Глаза закрылись, скрыв невысказанную боль. — Я умирал, задыхаясь, в пепле и дыму. Я был в панике… призывал моих детей ко мне… — последовало долгое молчанье, затем шепот: — Они пришли, потому что они были напуганы, как любое испуганное дитя ищет утешения у своего отца. Слепой к их любви и вере, я вырвал из них самую жизнь в своем страхе… в моей битве за жизнь. Последним был бедный Рааль. Он видел, как я поглотил других, чтобы остаться живым, и все равно не ушел. Он пришел в мои руки без единого протеста. Он прижал свою щеку к моей. И я украл его жизнь…

Тайрус теперь понял, что разделило разум мужчины надвое: вина.

— И для чего? — закончил мужчина. — Чтобы быть замурованным в прахе и ходить по миру. Обернуть все, чего я касался, в камень — холодный, как мое сердце. Это было слишком.

Его плечи вздрогнули, но он не заплакал.

— Не обвиняй себя. Это было чудовищное время. Рождение Блэкхолла могло лишить мужества любого мужчину.

Рука протянулась и сжала его пальцы. Ни слова благодарности не прозвучало, но все было понятно и так. Они не двигались какое-то время.

Затем светловолосый мужчина вновь заговорил слабым голосом:

— Пришло время мне пойти той дорогой, которой я должен был пойти давным-давно. И когда я умру, умрут и мои чары, — его губы пошевелились. — Но сначала… — Тайрус почувствовал, как тело мужчины дернулось: жизнь покидала его. — …подарок.

Он посмотрел на бледное лицо, неподвижное и спокойное, но уже не лицо статуи. В своей смерти Волхв нашел путь к жизни.

Тайрус встал. Печально покачав головой, он покинул эту могилу и вышел навстречу последним лучам солнечного света этого дня.

Стоя в дверном проеме, он наблюдал, как каменный пейзаж вновь обращается в траву, грязь и искривленные кустарники. Чары Волхва в самом деле разрушались. И пока он смотрел на это дающее надежду зрелище, он молился, чтобы так произошло повсюду. Обретут ли свободу со смертью Волхва его друзья и окаменевшая армия дварфов? Был только один способ узнать.

Тайрус переступил через остатки дубовой двери. И заметил маленький нарядный цветок, растущий посреди мусора. Как и трава, он из камня вновь превратился в зеленые листья и желтые лепестки. Тайрус наклонился и сорвал его.

И едва он сделал это, стебель почернел, затем то же случилось с листьями, затем — с лепестками. Спустя мгновение в его руках была гранитная копия цветка. Его глаза широко раскрылись в ужасе.

Потрясенный, он бросил цветок, и тот вдребезги разбился у его ног.

Только тогда Тайрус вспомнил последние слова Волхва: «Но сначала… подарок».

* * *

Сайвин мчалась сквозь туманную ночь верхом на Рагнарке. Она закрыла глаза, чтобы почувствовать на вкус свободу открытого неба. До этого ее вытащили с нижней палубы, плюющуюся проклятьями, все еще одержимую мерзостью, угнездившейся в ее черепе. Но, как и прежде, Каст смог позвать ее, чтобы освободить дракона.

Сидя верхом на своем скакуне, соединенная с ним связывающей магией, она вновь была собой. И мастер Эдилл рассказал ей о зловещем судне, которое они преследовали, — костяном корабле.

На нем одержимые во главе с Хантом направлялись навстречу флоту, намереваясь посеять зло среди кораблей. Их нужно было остановить.

Она и Рагнарк должны были отправиться на разведку и спланировать атаку, пока «Вороново Крыло» летело высоко в облаках, ожидая ее сигнала, чтобы снизиться и напасть. И Кровавые Всадники, и эльфийские воины были готовы атаковать.

Рагнарк лег на крыло и скользнул к морю.

Сайвин открыла глаза. Она заметила внизу бледный корабль, мчащийся по волнам. Она могла поклясться, что слышала в шуме ветра отдаленные крики. За собой корабль оставлял след страха, осязаемое зло. Приглушенное магией дракона, оно слегка померкло. И, тем не менее, слабая дрожь прошла по ее коже.

«Плохой корабль», — прорычал Рагнарк, чувствуя ее состояние.

Сайвин не спорила. Мерзкое судно, его экипаж, его груз — все это необходимо было уничтожить, прежде чем судно достигнет флота. Но на борту корабля были ее друзья, столь же невиновные в происходящем, как и она сама. Она вспомнила Ханта, его широкую, простую улыбку, его любовь к Шишон и заботу о ней.

Ее пронзило чувство вины. Почему ей позволено жить, в то время как другие приговорены обрести могилу в море?

Дракон промчался над кораблем и повернул назад. Никто не поднял тревоги. Черная чешуя Рагнарка сливалась с темной ночью. Сайвин рассматривала пустую палубу. Не было даже впередсмотрящего. Было что-то зловещее в корабле, идущем под всеми парусами без единого моряка на палубе — особенно в этих опасных морях.

Вокруг корабля течения несли ледяные горы, и море кипело и выбрасывало клубы пара. Плыть в таких водах вслепую означало призывать верную смерть. Но корабль продолжал нестись вперед, оставляя позади себя эхо криков.

С этого расстояния было ясно видно, что кожистые паруса в самом деле были из человеческой кожи, а сшиты они были сухожилиями. Корабельная оснастка казалась сырой от крови. Скелет на носу протянул руки к небесам в мольбе. Рот черепа застыл в безмолвном крике.

Сайвин почувствовала ком в горле, когда увидела все это. Безумием казалось взойти на этот корабль, но им придется. Это логово зла должно быть уничтожено.

— Поверни назад на «Вороново Крыло», — прошептала она, передавая свое желание дракону не только словами, но и мысленно. — Мы нападем, когда луна полностью взойдет.

Рагнарк сложил крылья, чтобы взмыть по спирали к ждущему их кораблю. В этот момент внимание Сайвин привлекло движение внизу. На жутком корабле, открылся люк, и кто-то вышел на палубу, запрокинув голову, ища что-то в облаках.

«Спрячься», — велела она своему скакуну.

Рагнарк исчез внутри облака пара. Теперь они не могли видеть корабль. Весь мир исчез в полосе теплого тумана. Вода с запахом серы каплями оседала на коже.

Сайвин дрожала, несмотря на тепло, и молилась, чтобы их не заметили. Когда человек на палубе поднял лицо, она узнала Ханта.

Поймав восходящий воздушный поток, Рагнарк покинул полосу тумана и поднялся высоко над ним. Звезды и луна засияли ярче. Капли влаги на крыльях дракона сверкали, словно драгоценные камни. В последний раз вздрогнув, Сайвин освободилась от ужаса призрачного корабля внизу и повернула лицо к открытому небу.

В половине лиги она заметила «Вороново Крыло», его стальной киль отливал красноватым в ночи. Она направила Рагнарка на корабль. Они не будут откладывать свое нападение. Заметил их Хант или нет, но он явно был насторожен.

Рагнарк подлетел к эльфийскому кораблю, и Сайвин, подозвав капитана корабля, указала на море внизу:

— Сейчас! Как мы и планировали, но надо действовать сейчас!

Капитан Лисла жестом показала, что поняла. Другие эльфы стояли позади нее вместе с тесной группой Кровавых Всадников. Все были вооружены.

Капитан отдал приказы своей команде быстро и четко. Паруса на фок-мачте были зарифлены. Лисла стояла посредине палубы, ее тело светилось энергией. Она выбросила руки к небу, затем развела их в стороны и опустила вниз.

«Вороново Крыло», продолжение ее тела и духа, встряхнулось, затем круто нырнуло вниз, к покрытому туманом океану. Его киль светился ярче, по мере того как корабль опускался.

Рагнарк сложил крылья и последовал за кораблем, камнем падая с небес. Сайвин прижалась к горячей шее дракона, ее ноги плотно обхватили чешую. Ветер трепал ее, угрожая сорвать со скакуна. Несмотря на опасность, ее пронзило чувство восторга. В душе дракон взревел от такого же удовольствия. Ощущения стали размытыми, и трудно было сказать, где кончается дракон и начинается всадник.

Рагнарк миновал снижающийся корабль, и они с Сайвин прорвались сквозь облака, океан распростерся перед ними. Лед мерцал голубым на черной поверхности моря. Клубы пара поднимались, словно башни какого-то затерянного города. И посреди пустынного океана скакал на волнах одинокий корабль. «Вперед! — мысленно крикнула Сайвин. — Не дадим им ускользнуть!» — «Никогда, моя связанная… никогда!»

За мысленным посланием дракона она почувствовала другую душу. Она прикоснулась к этой душе и почувствовала гордость и свирепость, которых хватило бы на тысячу драконов. Сайвин улыбнулась ветрам. Что бы ни случилось этой ночью, но сейчас они все вместе.

Сайвин почувствовала, как «Вороново Крыло» мчится за ее спиной. Она не замедлила скорость и не оглянулась. Сейчас или никогда.

Рагнарк нырнул к бледному кораблю. Сайвин не могла сказать, наполняли ли вопли его паруса по-прежнему. Ветра завывали вокруг нее. Паруса корабля затрепетали при приближении дракона. Его костяная палуба увеличивалась в размерах.

Она не была пуста.

Как она и боялась, Хант был на корабле. Но слишком поздно было отступать.

— Нападаем! — крикнула она в ветер.

Рагнарк был словно стрела, нацеленная в центр палубы. Сайвин пригнулась ниже. Чешуя дракона обжигала, словно огонь. В последний момент его крылья раскрылись, обнимая ветер. Когтистые лапы вытянулись, приземляясь.

Мужчина на палубе бежал от стремительной атаки, чтобы не быть сбитым с ног.

Рагнарк заревел, ударившись о палубу, сметая все на своем пути. Когти вонзились в костяной настил. Сайвин бросило вперед, но дракон не позволил ей упасть. Она съежилась на его спине, когда одно из его крыльев ударило по фок-мачте, повалив ее в море.

Пока одержимый спасался от дракона, Сайвин обернулась и увидела «Вороново Крыло» над кораблем. С его носа и кормы были сброшены веревки, а через палубное ограждение были перекинуты веревочные лестницы.

По веревкам стремительно начали спускаться эльфы. Казалось, они собирались разбиться насмерть, но в последний момент их движение замедлилось, и они спрыгнули, приземлившись по-кошачьи на палубу и держа мечи наготове.

За ними с тем же проворством по лестницам последовали Кровавые Всадники. Они спрыгнули на палубу с боевыми криками, вооруженные топорами и мечами.

И две силы столкнулись. Одержимые дрались, словно дикие звери. Сами некогда Дреренди, они были искусными воинами; теперь, направляемые тварями внутри них, они использовали зубы и ногти с той же ловкостью, что и мечи.

Повсюду раздавались крики. Паруса трещали и хлопали, словно в бурю.

У кормы цепочка лучников упала на колени и послала пылающие стрелы к небу, целясь в «Вороново Крыло». Вспыхнуло пламя, но небольшой огонь погасили при помощи ведер воды, прежде чем он смог распространиться.

Сражение вокруг дракона становилось все ожесточеннее. Сайвин оказалась в самом центре этой бури. Крылья дракона защищали ее, пока Рагнарк атаковал врагов, которые подходили слишком близко. Их переломанные тела были разбросаны вокруг.

По всей палубе кости омыла кровь.

Сайвин была единственной, кто заметил изменение. Окровавленные кости палубы подернулись рябью. Появилась кожистая плоть, словно вскормленная кровью. Выдохнув, Сайвин поняла, что бой на палубе питал грязную тварь, из костей превращая ее в живое существо.

Она закричала:

— Осторожно! Корабль оживает!

Звуки битвы заглушили ее предупреждение. Она увидела, как эльф наступил на измененный участок палубы. Под его ногой открылась глотка с острыми зубами. Захваченный врасплох, эльф упал прямо в поджидающие его челюсти, взмахнув руками. Когда он соскользнул вниз, зубы сомкнулись, прокусив его грудь с хрустом костей. Он даже не успел вскрикнуть. Мало кто заметил его участь.

«Других нужно предупредить!» — мысленно крикнула она дракону. По всей палубе кость начинала превращаться в плоть. «Приготовься!» — ответил Рагнарк.

Грудь дракона приподнялась под ней; затем он вытянул шею и заревел во всю мощь. Этот рев перекрыл звуки битвы.

Сайвин не тратила время понапрасну. Использовав мгновение ошарашенной тишины, она закричала так, чтобы ее услышали:

— Остерегайтесь корабля! Он оживает под вами!

Некоторые из сражающихся уставились на палубу. Другие отступали от расползающейся плоти.

Затем бой возобновился. Теперь нападающим пришлось труднее. Одержимые сражались с обновленной силой: им помогал сам корабль. Разверстые рты появлялись повсюду, они выбрасывали мясистые языки, чтобы схватить и втащить в себя обреченных атакующих.

Сверху прозвучал голос рога, призывая к отступлению.

Мужчины бросились к веревкам и лестницам. Одержимые пытались последовать за ним, но были сброшены, либо же веревки перерезали над ними. «Вороново Крыло» уходило.

Рагнарк распростер крылья и прыгнул в воздух, чтобы последовать за кораблем. Но корабль-кровопийца не хотел отпускать их. Мачта превратилась в когтистую лапу, и Рагнарк был сдернут с небес, схвачен за свою заднюю ногу. Сайвин не удержалась и покачнулась в сторону. Ее левая нога подвернулась, колено изогнулось под диким углом. Вскрикнув, она повисла на одной лодыжке, зацепившись за чешую дракона.

Рагнарк повернул шею и укусил когтистую лапу, что держала его. Кость переломилась. Потоки черной крови побежали по мачте, но хватка не ослабела, стягивая их на палубу.

Затем на корабле внизу вспыхнуло пламя, взметнувшись высоко в небо.

Сайвин была поставлена в тупик, пока не увидела пару бочек, которые пролетели мимо нее. Они ударились о палубу и взорвались, ярко вспыхнув. Она подняла голову и взглянула на «Вороново Крыло» над ними. Другие бочки появились из люков.

Вновь подвергшаяся атаке, когтистая лапа ослабела достаточно, чтобы Рагнарк мог вырваться. Но дракон потерял равновесие и был слишком близко к палубе. Он упал прежде, чем смог взмахнуть крыльями, чтобы выровняться. Рагнарк тяжело ударился о палубу, но в последний момент сумел перекатиться и спасти Сайвин — не раздавить ее собственным весом.

«Связанная!»

— Я в порядке, — выдохнула она, пытаясь снова сесть. Тут ее плечо пронзила стрела. Неожиданность была сильнее, чем боль. Она упала на шею дракона.

Рагнарк, разделявший ее чувства, заревел в ярости.

Сайвин обернулась и увидела, как Хант отбросил прочь свой лук и запрыгнул на спину дракона, подняв меч над головой.

Она пыталась поднять руку, чтобы защититься, но боль от стрелы затуманила ее зрение. Меч опускался на нее.

Затем Ханта сорвало с драконьей спины и подбросило вверх. Его меч отлетел, когда Рагнарк встряхнул Кровавого Всадника, сжимая его своими челюстями.

«Нет! — крикнула мысленно Сайвин, почувствовав намерение своего скакуна убить Кровавого Всадника. — На «Вороново Крыло»!

Мускулы напряглись под ней, и они поднялись в воздух. Она увидела, как новые бочки ударились о корабль, взорвавшись пламенем. Костяное судно запылало от носа до кормы, сгорая до костного мозга.

Рагнарк помчался прочь, когда корабль начал тонуть. Последним, что Сайвин увидела, была живая мачта, царапающая небеса. Она закрыла глаза, теряя сознание.

Когда она вновь открыла их, она была на борту «Воронова Крыла». Люди и эльфы толпились вокруг.

Она попыталась встать, но знакомый голос предупредил ее:

— Лежи спокойно, моя дорогая.

Это был мастер Эдилл.

— Мы вытащили стрелу, но целитель ушел, чтобы принести еще драконьей крови.

Она слабо кивнула. Кровь дракона могла исцелить любую рану — за исключением зла внутри нее. Она лежала, распластавшись на теплой спине дракона. «Рагнарк…» — «Я здесь, моя связанная… Я в порядке».

Она вздохнула. Она видела Ханта, распростертого на палубе, его руки и ноги держали четверо Кровавых Всадников. Верхняя часть его торса была исполосована, и дуги ран от укусов отмечали его плоть. Эльфийский целитель пытался заняться его ранами, но он метался и боролся, завывал и кусался, словно дикая собака.

«Я принес его на корабль, — объяснил Рагнарк, чувствуя ее смятение. — Как ты хотела».

Она вспомнила свой последний приказ, когда дракон напал на Ханта. Она лишь имела в виду, чтобы дракон бросил Кровавого Всадника и спасался, но Рагнарк, должно быть, читал в ее сердце и знал, как она привязана к этому человеку.

С высоты драконьей спины она видела, как Хант борется и воет. Вскоре она будет делать то же самое. Без магии дракона демон вновь одержит над ней верх, превратив ее в неистового зверя. Слезы подступили при этой мысли — и ее зрение затуманивалось, поэтому она слишком поздно заметила опасность, грозящую другому. Она вскочила, несмотря на боль в плече:

— Шишон! Нет!

Маленькая девочка прорвалась через столпившихся воинов и упала позади распятого Ханта. Она потянулась к связанному с ней Кровавому Всаднику:

— Ты мне нужен.

Ее пальцы коснулись татуировки Ханта, и его тело изогнулась от этой магической связи. Реакция была столь сильной и внезапной, что стражи, держащие мужчину, были отброшены прочь.

Сайвин хотела прийти ей на помощь, но дракон держал ее за лодыжки, отказываясь отпускать. Хант схватил маленькую девочку.

— Нет! — застонала Сайвин.

Но вместо того, чтобы причинить ей вред, Хант обнял Шишон, защищая. У высокого мужчины вырвалось сдавленное рыдание, и он поцеловал ее в макушку.

Пики и мечи окружили их. Мастер Эдилл прорвался вперед.

— Мастер Хант?

— Это я, — выдохнул он. — Прикосновение Шишон разрушило хватку твари.

Шишон кивнула, ее маленькие руки обняли его крепче.

— Но у него все равно червяки в голове.

Мастер Эдилл переводил взгляд с Ханта на Сайвин.

— Как связь Сайвин с ее драконом. Пока Шишон поддерживает магическую связь и остается в контакте…

— Он будет свободен, — пробормотала Сайвин сама себе. Ей было радостно видеть их вместе: это поддерживало ее надежду, что когда-нибудь то же самое будет и у нее с Кастом.

Целитель появился с маленьким сосудом с драконьей кровью.

— Надо взглянуть на твои раны, — сказал он.

Сайвин кивнула, но она знала, что нет способа исцелить самую глубокую ее рану. Она смотрела на Ханта и Шишон, пока целитель обрабатывал ее плечо. На мгновение она забыла о своем отчаянии.

«Однажды, любовь моя… Однажды я буду обнимать тебя снова».

* * *

На нижних палубах «Сердца Дракона» Каст склонился над столом, заваленным морскими картами и схемами. Верховный Килевой и его дородный советник, Билатус, стояли по другую сторону стола. Три дня прошли с тех пор, как они потопили костяной корабль, и вот уже два дня они ведут флот к Блэкхоллу.

Шаман Билатус выпрямился со стоном.

— Возможно, нам следует разработать стратегию получше, пока у нас глаза на лоб еще не вылезли от усталости.

Он провел рукой по своей лысеющей голове и пожал плечами в синем одеянии.

Верховный Килевой устал не меньше шамана, но он лишь пристальнее стал вглядываться в свитки и планы. Каст понимал его настойчивость: мужчина видел, что стало с его сыном. У Каста и Верховного Килевого была одна боль на двоих: видеть страдания любимого существа и быть не в силах помочь.

— Нападения на нас становятся все серьезнее, — проворчал Верховный Килевой. — Мираи пришлось отражать новую атаку кракена этим утром.

— Я слышал, — ответил Каст. — И эльфы вынуждены были сражаться с патрулями скалтум прошлой ночью.

Верховный Килевой ударил кулаком по столу:

— Нужно напасть сейчас! К чему это проклятое ожидание?

— Ты знаешь к чему, — ответил Каст. — Тайрус ведет дварфов через Каменный лес. Они пока не достигли позиций, с которых будут атаковать северный подход к горе.

— Пусть присоединяются к битве, когда смогут! Что мешает нам атаковать с юга?

Каст вздохнул. Этой был старый спор, и этот план уже не раз обсуждался. Было лишь два пути в Блэкхолл. Через два дня на рассвете дварфы нападут через мост с севера, в то время как Дреренди и мираи атакуют с юга, а эльфийские корабли обеспечат поддержку с воздуха тем и другим.

Более тонкие детали все еще оставались не оговоренными до конца и обсуждались среди различных флотов. Днем и ночью вороны летали между кораблями. Всадники-посланники верхом на своих драконах носились по океанским глубинам с приказами или предложениями. Нужно было создать окончательный план. Сейчас было не время для необдуманных действий.

Пока Верховный Килевой ворчал, Каст бросил взгляд на Билатуса. Шаман положил руку на плечо старика:

— Тебе надо отдохнуть.

Верховный Килевой стряхнул его руку:

— Отвяжись!

Каст с хрустом потянулся.

— Ладно, мне нужен свежий воздух, — сказал он. — Вернемся к этому на восходе луны.

— Я, наверное, буду на камбузе, — нехотя сказал Верховный Килевой.

— Я присоединюсь к тебе там, — сказал Каст. — Но сначала я хочу прогуляться по палубе.

Остальные кивнули. Затем они вместе покинули комнату и разошлись в разных направлениях.

Каст поднялся на палубу и вдохнул ночной воздух. Он пах солью и серой. Налетев с другой стороны, холодный ветер мгновенно пропитался паром. Это и в самом деле было странное море.

Он подошел к ограждению правого борта. Темное море вокруг было полно парусов. Вверху над мачтами парили эльфийские корабли — огромные черные грозовые облака, мерцающие красноватыми сполохами. Можно было расслышать мягкое звучание лютни, а где-то еще моряк пел ночи о потерянной любви.

Каст перегнулся через ограждение. Скоро все закончится. Он покачал головой. Все эти планы ни к чему. Настоящая война будет в другом месте, далеко отсюда.

Неизвестно, какое зло Темный Лорд приготовил напоследок, но в любом случае оно откроется не среди этого странного моря. Их усилия здесь — не больше чем уловка, чтобы отвлечь противника от истинной атаки.

Каст не осмеливался взглянуть на восток, где находились далекие горы и маленький городок Винтерфелл. Это не его битва.

Вместо этого он сосредоточился на севере, где горизонт пылал яростным красным, где разрасталась мрачная тень, выжидая.

Тень по имени Блэкхолл.

Книга пятая