– Может, мартини? – крикнула Марина в сторону гостиной. – Или вина?
Ленка притащилась в кухню, оперлась на косяк и вздохнула:
– Какое там мартини! Водки, и только водки.
Марина быстро сервировала стол, как ей показалось, очень красиво и достойно. Ленка на красоту внимания не обратила, схватила рюмку и, не дожидаясь Марину, выпила, жмурясь, как слепой котенок.
– Ах ты, хорошо, – выдохнула она и замахала ладонью в рот, как веером.
– Закуси, – посоветовала Марина и сунула ей колбасу. – Что случилось-то?
Усевшись за стол, Ленка зажевала водку колбасой, а потом стала хватать с тарелок все подряд: помидор, сыр, буженину, отправляя еду в рот.
И только через пару минут, откинувшись на спинку стула, она мрачно произнесла:
– Бросил он меня.
– Что? – лживо удивилась Марина. – Кто? Антон?
– Ну да, Антон, гандон штопаный, урод, ушлепок, задрыпанка…
– Как же так? У вас ведь вроде все хорошо было…
– Вот именно – было, – мрачно сказала Ленка и потянулась к бутылке. – Узнал он…
– О чем? – быстро спросила Марина.
– А, не важно. Выставил за дверь, паскуда, даже вещи не дал собрать. Сам собрал и на лестницу выставил, пока я, как дура последняя… Давай выпьем?
Марина выпила полрюмки и, сморщившись, закусила зеленью.
Ленка опрокинула очередную рюмку и снова потянулась за бутылкой.
– И, главное, ни с того ни с сего, – запричитала она. – Приезжаю – квартира вся разворочена! Он мне с размаху оплеуху и орет, чтобы выметалась к чертовой бабушке. А я понять ничего не могу…
Она всхлипнула.
Марина протянула ей коробочку с салфетками, и Ленка, бросив на подругу благодарный взгляд, шумно высморкалась.
– Не переживай, – неуверенно сказала Марина. – Все мужики – козлы.
– Ясен пень! Но мне от этого не легче! Куда я теперь денусь? Опять к тетке? Она меня сожрет вместе с тапками…
Ленка вытянула из тарелки с зеленью веточку петрушки и стала уныло жевать. Марина мялась, не зная, что бы такого сказать ободряющего, поскольку пресловутый червячок сомнения издевательски покатывался от смеха, извиваясь кольцами.
Наверное, все-таки следовало молчать в тряпочку…
– Поговори со мной, а? – жалобно попросила Ленка.
Марина вздрогнула:
– О чем?
– О чем хочешь. Расскажи про свои успехи. Как там у тебя дела с альбомом или что ты делаешь такого…
Схватившись за спасительную соломинку, обрадованная Марина выложила последние новости, вскользь упомянула о сексе с Ашотом, тщательно вымарав из рассказа свое омерзение и унижение, сообщила, как продвигаются дела с записью треков.
Ленка слушала, кивала, как-то оживая: не то от услышанного, не то от водки. Под конец беседы, забыв о трагедии, Марина даже спела отрывок из новой песни.
Ленка кивала болванчиком, опиралась на локоток, таская орешки кешью из вазочки. За беседой они не сразу услышали, что дверь открылась, а в комнату вошел Алексей.
– А что это у нас тут за «Песня года»? – ухмыльнулся он.
– Ой, Лешенька, – спохватилась Марина. – А мы тут… сидим.
– Да вижу я, что сидите, – фыркнул он весело, шагнул к столу и, взяв рюмку, выпил. – Привет, Ленок. Как дела на работе? Порнографическая индустрия процветает?
– Откуда вы… – прохрипела Ленка, вытаращив глаза, а потом, увидев вильнувший взгляд Марины, все поняла:
– Это ты рассказала Антону, да? Откуда ты узнала? Я же никогда… ничего…
– Да вон, диски в любом ларьке продаются, – усмехнулся Залевский и сел за стол.
Ленка медленно поднималась, глядя на Марину безумными, немигающими глазами.
– Лен, я сейчас тебе все объясню…
– Ах ты, сука, – прошипела Ленка. – Подстилка! Дрянь! Еще подругой называлась!
Опрокинутый стул загромыхал по кафелю.
Залевский строго посмотрел на Ленку и лениво сказал:
– Пошла вон отсюда, шалава.
– Это я – шалава? – взвизгнула Ленка. – Ты на свою Мариночку ненаглядную посмотри! На честную и святую, которая хачикам за контракт отсасывает! Чего ты глаза вытаращила? Думаешь, я теперь молчать буду?
– Леша, выгони ее, – всхлипнула Марина. – Что она несет такое? Приперлась тут, истерики закатывает…
Залевский схватил упирающуюся Ленку за грудки и вытолкал в прихожую.
Она визжала и упиралась, выкрикивая в адрес Марины непристойную брань.
Та сидела на кухне, зажав уши. Залевский отпер дверь и вытолкал Ленку наружу. Следом полетел полушубок, потом сапоги.
Дверь захлопнулась.
– Шарф отдайте, суки! – плакала Ленка.
Дверь не отпиралась.
Она колотила в нее еще несколько минут, а потом пошла вниз по ступенькам, размазывая слезы и косметику. От обиды и борьбы ей стало жарко. Не застегивая полушубок, она добрела до первого этажа и вышла на улицу.
– Эй! – послышалось сверху. Ленка задрала голову. С балкона шлепнулась ее сумка, перевязанная шарфом, угодив прямо в лужу.
– Уроды, – пробурчала Ленка, подняла сумку, развязала мокрый шарф и сунула его в карман.
Ее колотило от ярости.
Во дворе было темно. Фонари еще не зажгли, хотя приземистые тучи стерли все закатные краски. Под ногами хрустел лед. Ленка шла, не разбирая дороги, пошатываясь и спотыкаясь, не очень-то обращая внимания на происходящее вокруг. Двор-колодец был пуст, и только за железными воротами маячила какая-то скособоченная фигура. Ленка вышла за ворота, вдохнула и решительно направилась к узкой арке, в конце которой виднелась шумная, переливающаяся огнями улица.
Кто-то дернул ее за воротник.
Не успев опомниться, она оказалась прижатой к стене. Прямо перед ней возникло безумное лицо с восточными глазами странного бутылочного цвета.
– Ма-аленькая, ма-аленькая, – промяукал вкрадчивый голос, а холодный металл погладил ее по щеке.
Ленка на миг оторопела, а потом с силой оттолкнула от себя незнакомца.
– Помогите-е-е! – закричала она. – Помоги…
Ее ужалило в живот раскаленной иглой.
И еще.
И еще…
Воздух в легких вдруг кончился, словно его там и не было никогда, а в глазах закрутилась красная пелена, затопив их до самого верха.
Обмякнув, она медленно сползла по стене в грязный, утоптанный сотнями ног снег и, поскуливая, забила ногами, зажимая багровый ручей, стекающий по рукам вниз…Часть 5
На свой день рождения Егор получил от отца в подарок фитнес-центр.
Мартовская Москва была ужасна. Она еще сама не понимала, хочется ли ей весеннего тепла или все-таки лучше остаться под привычным снежным покрывалом? Оттого и колебалась, то утопая в слякоти, то застывая, как Снежная королева… Народ уходил из дома в зимних сапогах, а вечером шлепал по лужам, проклиная резко континентальный климат.
Москвичи завидовали южанам. Вон как у них хорошо: уже вишня цветет, люди гуляют в майках и босоножках!
Южане облизывались на московские зарплаты, втайне ненавидя столичных жителей, которые там «понаоставались»…
Егор, который жил в Москве на правах столичного жителя, весне радовался, а вот дню рождения не очень.
Праздники он не любил.
Привычка выступать на коропоративах убила то щемящее чувство, рождавшееся ежегодно в конце марта, когда он предвкушал появление гостей, подарков и сюрпризов. В прошлом году он был настолько загружен работой, что даже не вспомнил о празднике. А когда его поздравили прямо на корпоративе, он автоматически начал искать в толпе юбиляра, дабы обратиться к нему с приветственной речью.
Работы стало много. Очень много! Просто до ужаса.
С тех пор как он освободился от Аллы, в жизни появился какой-то провал, разрастающийся в сердце с угрожающей быстротой. И чтобы ликвидировать эту брешь, Егор стал заваливать себя работой и мимолетными романами.
Сегодня блондинка, завтра брюнетка.
«Привет. Ты отлично выглядишь. Что ты делаешь сегодня вечером? Спасибо, ты была просто супер! Я непременно тебе позвоню».
Иногда он перезванивал, иногда нет.
Все зависело от степени занятости.
График теперь составляла помощница, влюбленная в него слишком явно, чтобы позволять себе какие-то вольности. Запутавшись в расписаниях, составленных чужими руками, Егор послушно ехал куда-то, снимался в передачах, автоматически заучивал сценарии, в тоскливой панике понимая, что вне этого хаоса жизни попросту нет.
Последствия бешеных декабрьских недель не замедлили сказаться.
С трудом отработав до Рождества, Егор однажды проснулся в постели от диких межреберных болей.
Единственным, до кого удалось дозвониться, был отец.
– Ты с ума сошел? – ворчал Боталов. – Разве можно столько работать?
Егор вяло пожимал плечами.
В частной клинике неврозов, куда его доставили после истерического звонка Боталова министру здравоохранения, было стерильно и не слишком уютно. Белые стены и мебель давили на глаза, вызывая стойкие ассоциации с моргом.
– А что еще делать? – равнодушно спросил Егор. – Ты сам сколько работаешь?
– Я, в отличие от некоторых, умею расслабляться, – назидательно сказал Александр. – А ты? Ночью на корпоратив, утром на съемку, пожрать, поспать некогда. Ты же зеленый уже совсем, как фикус! И такой же тощий…
– Сам ты фикус.
– Поговори мне еще…
Телевизор на стене показывал какую-то муть.
Сериальная героиня картинно плакала в ладошки, а сериальный герой ее фальшиво утешал, как это было прописано по сценарию. После них должны были выйти в эфир новости, а потом – новый фильм от известного режиссера из Голливуда, где, в отличие от родного отечества, снимать умели и кино, и сериалы. Егор апатично размышлял, что записанных программ кулинарного шоу осталось недели на две, а потом – либо выходить на работу, либо ставить в эфир повтор, либо искать нового ведущего.
Уходить из программы не хотелось, хоть плачь.
– Спишь нормально? – поинтересовался отец.
Егор кивнул.
Он и на самом деле спал отлично.
Полежав в первый же день под капельницей, он заметно приободрился, а потом и вовсе проспал двое суток как убитый.