Меланхоличный старлей оперся локтем о загородку медицинского поста и переводил взгляд с одного пациента на другого. Ждал, когда те выдохнутся, наверное.
— Вы видели, как он напал на девушку? — спросил он пузатого мужика с забинтованным плечом.
— Да вот же они прямо тут стояли! — тот резко ткнул пальцем в пол под ногами. — Халат у нее разорванный еще был.
— А милицию он зачем вызвал по-вашему? — проговорил старлей и вжикнул молнией на кожаной папке, которую держал в руках. — Боялся, что в одиночку с девушкой не справится?
— Дак я же говорю! — с чуть ослабевшим напором сказал мужик и покрутил головой в поисках поддержки. Потом в ткнул пальцем в меня. — Он ее держал, она вырывалась…
— Заявление писать вы будете? — не меняя тона спросил старлей, извлекая из папки листок бумаги. — Фамилия ваша как?
— А что я-то сразу? — сдал назад пузан. — Я что видел, уже рассказал… А девушка-то где?
— В туалет ушла, что-то долго их нет уже… — растерянно сказала женщина в пестром фланелевом халате.
Тут дверь туалета распахнулась, в коридоре появилась Аня. Она явно привела себя в порядок, смыла из-под глаз потеки туши, растрепавшиеся за время борьбы волосы собрала в строгий пучок на затылке. Метнула в меня короткий злой взгляд и улыбнулась.
— Вот она, вот! — ткнул в нее пальцем пузан. — Сейчас она вам все расскажет, а у меня постельный режим!
Он торопливо скрылся за дверью своей палаты. Остальные любопытные тоже рассосались.
— Ну-с, так что тут случилось? — спросил милиционер. Посмотрел на меня, потом на Аню.
— Товарищ старший лейтенант, я зашел навестить своего знакомого, и увидел у его кровати эту девушку, — сказал я и указал на Аню. — Она над ним склонилась и что-то там делала. Когда заметила меня, бросила шприц и попыталась убежать. Я попытался ее задержать.
— Имя-отчество знакомого? — спросил старлей.
— Прохор Иванович Нестеров, — с готовностью ответил я.
— Да нет же, ничего такого не было! — Аня сделала круглые удивленные глаза. — Я зашла в палату, посмотреть, все ли в порядке с больным. А он на меня налетел, наверное, ему что-то показалось просто.
— Вы здесь работаете? — спросил милиционер.
— Подрабатываю только, — Аня смущенно опустила глаза. — В свободное время…
— А вы, молодой человек? — спросил старлей.
— Нет, — я покачал головой.
Дверь первой палаты открылась. Из нее вышли трое — высокий благообразный доктор с седеющими висками, давешняя постовая медсестра и здоровый медбрат, тот самый, который выгонял всех лишних.
— Что с Прохором Ивановичем? — быстро спросил я.
— Ничего, — буркнул доктор, скользнув недовольным взглядом сначала по мне, потом по милиционерам. — В порядке ваш Прохор Иванович.
— Так… — многозначительно проговорил старлей и постучал ручкой об край бортика. Медсестра протиснулась мимо него в кабинку и заняла свое место. — Так что, будем протокол составлять?
— Товарищ старший лейтенант, так не случилось же ничего! — быстро проговорила Аня. — Иван всегда был немного с приветом, вот ему и показалось…
— Так вы что, знакомы? — милиционер посмотрел на меня.
— Мы работали вместе, — с готовностью объяснила Аня и очаровательно улыбнулась.
— А как же шприц? — спросил я.
— Какой еще шприц? — Аня удивленно приподняла брови.
— Который ты выбросила в палате, — сказал я.
— Не было у меня никакого шприца, тебе показалось, — Аня невинно похлопала ресницами. — Доктор же сказал, что с Прохором все в порядке, может мы не будем отнимать у милиции время, и…
— Ты куда-то торопишься? — язвительно спросил я, проследив ее взгляд, который метнулся в сторону двери.
— Вы будете писать заявление? — меланхолично спросил милиционер. Второй все это время стоял и скучал с очень бдительным видом. Кажется, эти двое уже классифицировали ситуацию как «ложный вызов». Ну нет, так не пойдет!
— Да, я буду! — сказал я и шагнул вперед. — Мне самому писать или под протокол?
— Да не слушайте вы его, он псих! — почти взвизгнула Аня. — Вечно выдумывает всякое разное… У него провалы в памяти и голоса в голове, у психиатра его спросите! Форму еще откуда-то взял, чтобы в больницу пробраться!
— Вы тоже хотите написать заявление? — невозмутимо спросил старлей у Ани.
Очень хотелось сейчас покрыть ее матом, если честно. Вот же сучка двуличная, как быстро перестроилась! Хорошо, что я сдержался. Не та ситуация. Устроить свару перед милицией — это прямой путь к тому, что любое заявление от моего лица сразу будет воспринято… ну… не очень серьезно. Так что я взял лист бумаги и ручку, сел обратно на кушетку и принялся торопливо излагать, что я, Иван Алексеевич Мельников, беспокоился о жизни и здоровье Прохора Ивановича Нестерова, своего двоюродного дяди, который прибыл в рабочую командировку из Москвы в Новокиневск. Поводы для беспокойства у меня были, потому что в больницу он попал, потому что на него напали…
Писать было неудобно. Ручка то и дело норовила порвать тонкую бумагу, дерматиновая обивка кушетки была недостаточно жесткой.
Аня продолжала убеждать старлея в том, что я просто мнительный юноша, и вообще ее преследую. Каждый раз такая фигня, мол. Тот равнодушно кивал и поглядывал на часы.
Мне все еще чертовски хотелось принять участие в разговоре. В принципе, болтать я тоже умею нормально, не хуже Ани. Думаю, вполне смог бы загнать ее в логическую ловушку… Вот только тут ситуация не та. Никто не записывает наш разговор на диктофон, так что болтовня так болтовней и останется. А вот письменное заявление — другое дело. Да, можно махнуть рукой и убедить себя, что меланхоличный старлей просто спустит желтоватую бумажку, исписанную моим торопливым почерком, в ближайшую мусорную корзину. Но есть нюанс… Вызов зафиксирован, так что если я подам заявление по всей форме, значит его так или иначе примут. Что там будет дальше — вопрос спорный, но слова — это слова, а бумага — это бумага.
Я сунул руку в задний карман штанов и достал паспорт. Переписал циферки паспортных данных. Поставил точку. Встал.
— Товарищ старший лейтенант, вот мое заявление, — сказал я как можно более спокойным тоном. На Аню я не смотрел. Но слышал, как она прошептала что-то ругательно-раздраженное.
— Гражданин Мельников? — спросил старлей и посмотрел на меня. В глазах его даже появилась искорка интереса.
— А где Наталья Ивановна? — спросил я, посмотрев на Аню. Оглядел коридор. Я, конечно, пока писал, мог ее пропустить, но не в ее характере было просто так тихо улизнуть, ничего не сказав.
— Кто? — с невинным видом спросила Аня.
— Не прикидывайся, — зло бросил я. — Она ушла проводит тебя в туалет, а обратно ты вернулась одна.
— Не знаю, ушла, наверное, — Аня пожала плечами и снова посмотрела на милиционера. — Товарищ старший лейтенант, я же вам говорила, что он психический… начитается детективов и выдумывает… черт знает что…
Я вскочил и рванулся к двери туалета. Да твою мать, неужели эта дрянь что-то сделала с моей бабушкой? Аня сказала старлею что-то кокетливое и засмеялась.
Рванул дверь. Вбежал внутрь. Сумрачное помещение с сероватыми кафельными стенами. Три раковины, кран над одной из них замотан мокрым вафельным полотенцем. Зеркало в разводах. Прикрыта дверь в «туалетное» отделение.
Я подскочил к ней, схватился за мокрую ручку.
Правая нога заскользила, будто пол был тщательно натерт мылом. Пальцы соскользнули с ручки, я замахал руками, стараясь удержать равновесие, чтобы не грянуться со всей дури башкой об раковину.
Глава восьмаяТак всегда бывает, когда отвлекаешься
Фух. Чуть-чуть бы правее, и я бы…Да ладно, можно подумать, я никогда раньше не падал, поскользнувшись.
Хотя как раз в такие моменты и понимаешь адреналиновых наркоманов — такой взрыв радости, что обошлось всего-то ударенным локтем, хотя при другом раскладе я бы сейчас лежал на полу больничного туалета с расколотым как перезревший арбуз черепом. Воображение в такие моменты очень живое, да! Вариант, что у меня просто была бы шишка и небольшой сотряс, в голову не приходит.
— Эй! — раздался голос бабушки. — Кто здесь?!
И меня накрыло второй волной облегчения.
Я осторожно преодолел скользкий участок и вошел в «туалетное» помещение. Тоже стандартное — скучный кафель от пола до потолка, окно с закрашенным стеклом, и несколько дверей в кабинки. В ручку одной из которых просунута швабра.
— Наталья Ивановна, это вы? — на всякий случай спросил я и принялся ворочать деревянное устройство для мытья пола. — Почему вы не звали на помощь?
— Да как же не звала-то? — возмутилась она и подергала дверь изнутри. — Охрипла даже орать! Но эта сучка наверное дверь внутреннюю закрыла, и никто меня не услышал.
Чертова швабра… Да как Аня умудрилась так ее просунуть, что хрен вытащишь? Легче вместе с ручкой оторвать…
Так, Жан Михалыч, спокойно! Без нервов. Не спешить, не суетиться. Жизни Натальи Ивановны уже ничего не угрожает…
Дверь наконец открылась. Моя бабушка вылетела из кабинки, оттерев меня плечом и рванула к выходу со словами.
— А ну-ка где там эта дрянь!
— Осторожно! — попытался предостеречь Наталью Ивановну я, но она проскочила скользкий участок, даже не заметив. Со стороны окна было видно, что пол и в самом деле поблескивает. И кое-где в стыках плиток застряли белые комочки. Ну точно, если взять с раковины кусок мыла и натереть им пол, это будет как раз как-то так и выглядеть.
Я рванул вслед за бабушкой, которая уже выскочила в коридор. Ее каблуки грохотали так, будто она вознамерилась проломить пол несчастной больницы.
— Куда она делась? — Наталья Ивановна остановилась возле поста медсестры.
Не было ни милиции, ни Ани. Пузан в майке-алкоголичке сидел перед дверью процедурной. Рядом с дедом в полосатой пижаме. Бабуля-божий одуванчик ковыляла по коридору, передвигая впереди себя табуретку.
— Куда они ушли? — спросил я, догоняя Наталью Ивановну.