Лифт загудел и поехал откуда-то с верхнего этажа. «Там внутри грозно написано краской «Не курить, не сорить». Причем «не» только одна, общая для двух других слов. У нас в каждом лифте в доме это было намалевано. Помнится, когда я спускался со своего этажа, то подолгу разглядывал эту надпись и прочитывал ее по принципу «казнить нельзя помиловать». Не сорить, курить. Не курить, сорить. Вроде как, сами же провоцируют на безобразие, чего они пожалели еще одну «не»?
— Вот здесь постой, хорошо? — сказала Даша, останавливаясь на площадке между восьмым и девятым этажом. Напротив мусоропровода. — Я поднимусь, поговорю, и мы пойдем. Только не говори ничего, ладно?
— Да я еще тогда понял, — покивал я. — Когда ты первый раз сказала. Это я на вид такой тупой, а так-то я — ого-го! У меня знаешь, какая память? Да я могу в чемпионатах по запоминанию всякой ерунды участвовать без подготовки. И чемпионом стану.
— Клоун! — прыснула она и толкнула меня в плечо.
Ее каблуки зацокали по лестнице вверх. Потом раздалась приглушенная трель дверного звонка.
«У нас тоже такой был, — подумал я. — Но в другой квартире». А еще подумал, что сейчас ужасно не хватает смартфона. Мне нужно просто стоять с непринужденным видом. И что делать? Пялиться в стену? Но на ней даже надписей никаких нет, даже скучно...
Я полез в карман за блокнотом. Из него тут же выпорхнула бумажка и упала на пол. Блин. Телефон Веника чуть не потерял.
Наверху заскрежетал замок. С моего наблюдательного пункта мне было видно спину Даши, приоткрывшуюся дверь и чьи-то ноги в домашних тапках.
— Я принесла деньги! — как-то очень радостно сказала Даша.
— Тихо ты, дура! — зашипел человек, открывший квартиру. Это парень такой толстенький с высоким голосом? Или тетенька средних лет, но с низким? Существо вышло на площадку и прикрыло дверь. — Давай сюда!
— Сначала покажите! — требовательно проговорила Даша.
— Ты с ума что ли сошла? Покажите ей... Я знаешь, чем рискую, доставая такие вещи? — снова зашипело существо. — Тебя не предупредили что ли? Ты мне деньги — я тебе товар.
— Ага, подсунете мне «Рилу» какую-нибудь, — сказала Даша. — А потом скажете, что меня не знаете.
— Да тише ты, дура! — похоже, все-таки тетка. — А это кто еще там?
— Это со мной, не волнуйтесь, — сказала Даша.
— Что значит, со мной?! — голос зазвучал еще тише, почти шепотом. — Мы как договаривались?! Опять это твой боксер?
— Просто парень с работы проводить пришел, — сказала Даша.
— Так, все, — существо уперло руки в бока. — У меня таких желающих пруд пруди. Иди-ка ты отсюда, умная такая.
— Как так? — возмутилась Даша. — Мы же договаривались!
— Как договаривались, так и раздоговоримся, — огрызнулось существо. — Все, топай отсюда. Я тебя впервые вижу. И вообще вы дверью ошиблись, гражданочка!
— Хорошо-хорошо, вот деньги, — Даша завозилась, доставая из кармана кошелек.
— Почему сто пятьдесят? — требовательно спросило существо.
— А сколько надо? — растерянно спросила Даша.
— Двести! Это же настоящий левисы! — существо от возмущения даже сорвалось с шепота на свистящий визг.
— Ну... хорошо... — Даша снова зашелестела бумажками. — Вот еще сорок... пять. Пять потом занесу. Мне сказали сто пятьдесят.
— Да тише ты! — существо снова приоткрыло дверь в квартиру. — Жди здесь, сейчас принесу.
Дверь скрипнула, существо скрылось. Прошла минута тягостного ожидания. Потом потянулась вторая. Раздался нервный стук каблучка Даши. Наконец дверь снова приоткрылась и домашние тапочки, хлопнув пятками, переступили через порог.
— Вот, держи, — раздался хруст сминаемой газеты. — Ой, лифт едет! Прячь быстрее в сумку!
Лифт действительно загудел. Бумага зашуршала активнее, Даша принялась суетливо засовывать покупку в сумку. А существо, тем временем, снова скрылось за зверью и с грохотом ее захлопнуло.
Даша медленно спустилась ко мне на площадку. Даже в тусклом свете было видно, что она бледная. Да уж, вот, оказывается, как здесь добываются фирменные джинсы. Чтобы не «Рила» на жопе.
— Ну что, все прошло нормально? — спросил я.
— Ага, — слабым голосом ответила она. — Спасибо, что проводил.
Мы спустились на первый этаж и вышли из подъезда. Пацаны тащили к своей будущей крепости здоровенную доску. Ага, помню. Я еще тогда об гвоздь руку разодрал и не заметил, и меня мать потащила в травмпункт, ставить прививку от столбняка.
Странно. Я столько раз читал или слышал философский вопрос на тему: «Что бы вы с высоты своих лет сказали себе десятилетнему?» И разные варианты. И вот я оказался в ситуации, когда действительно могу подойти к самому себе и сказать что-то важное.
Вот только что?
Чтобы я в новый год не участвовал в создании самодельного фейерверка, а то у меня бровь выгорит? Да ну, весело было, что уж... Сделать так, чтобы я руку не сломал следующим летом? Так это получается, не ходить в овраг. И тогда я не найду там тяжеленную ужасно старую трехкопеечную монету, что меня на две недели сделало звездой двора. Ходил в гипсе и всем показывал гордо. А гипс потом мне друзья расписали всякими пожеланиями, я даже не хотел его выбрасывать. Или что? Что-то более глобальное?
Акции купить? В приватизации поучаствовать?
Ха-ха, вот прямо так и вижу. Подходит странный дядя, отводит меня в сторонку и начинает рассказывать что-то про акции. Знать бы еще, что. Можно подумать, я в этом сейчас разбираюсь и смогу в трех словах объяснить десятилетнему себе, как поучаствовать в разделе пирога и отхватить себе кусочек какой-нибудь бесхозной собственности. Можно подумать, я в этом что-то понимаю. «Эй, пацан, поступай на эконом, ну ее в жопу эту историю вместе с журналистикой!» — может так сказать?
— Ай, тут гвоздь! Варежку порвал!
— Ой, у тебя кровь, иди домой, надо йодом намазать!
— Да ладно, ерунда, заживет! Давай вот сюда ее перетащим...
Я фыркнул и повернулся к Даше.
— Ну что, куда теперь тебя проводить? — спросил я.
— До Привокзальной, — она поправила натянула пушистые варежки.
— А ты не хочешь посмотреть, что приобрела? — я кивнул в сторону ее сумки.
Глава двадцать первая. Что я делал прошлым летом?
— Вот видишь, все в порядке! — сказала Даша, разворачивая бумагу. — Новенькие, даже упаковка не тронута!
— Покажи, как они целиком выглядят! — попросил я. Про всякие разводки фарцовщиков я и в детстве слышал, да и потом много читал. — Всегда о таких мечтал, хоть посмотреть теперь
Даша посмотрела на меня иронично, с этаким превосходством. Потом аккуратно вскрыла пакет. Осторожненько так, стараясь чтобы полиэтилен особенно не пострадал. Глядя, как она бережно обращается с упаковкой, я вспомнил одну из ненавистных обязанностей своего детства — стирать полиэтиленовые пакеты. Ох, как я это ненавидел! Сколько этих прозрачных сволочей, от которых категорически не хотел отмываться жир, я намеренно испортил, чтобы потом на голубом глазу сообщить маме, что он и был рваный, зачем его мыть? Но мама в своей страсти сохранять все и вся была упорна и настойчива. Какая-то еще более рачительная подруга подсказала ей способ чинить рваный полиэтилен при помощи раскаленной над плитой вязальной спицы. Так что рваные пакеты мне тоже приходилось мыть. А потом развешивать сушиться на веревочке, натянутой через всю кухню...
— Что это?! — Даша держала в руках одну штанину джинсов, а ей под ноги упал какой-то хлам — старые треники, детские ползунки, кусок вообще непонятной тряпки. — Какая гадина!
Даша рванула ручку подъезда, и ее каблуки загрохотали вверх по лестнице. Я пошел следом. Девушка давила на кнопку лифта с такой силой, как будто хотела ее вдавить внутрь стены. Она уже светилась оранжевым, а лифт неспешно гудел откуда-то с верхнего этажа.
— Вот сволочь! Мошенница! — шипела Даша. — Сейчас я ей устрою! Сейчас...
Лифт еще даже двери раскрыть не успел, а Даша уже кинулась между ними протискиваться. Она была бледной, кусала губу и едва не плакала. В руках все еще сжимала джинсовую штанину.
На девятый этаж она бежала, перескакивая через ступеньку. И даже ни разу не споткнулась, несмотря на высокие каблуки.
Звонок залился непрерывной трелью, но за дверью стояла гробовая тишина.
— Открывай, гадина, я знаю, что ты дома! — закричала девушка и принялась колотить в дверь кулаком. Потом этого ей показалось мало, она повернулась к двери спиной и несколько раз стукнула пяткой. — Верни мои деньги, мошенница!
Никто, разумеется, не открыл. Зато раздалось шевеление за дверью напротив. Заскрипели половицы под чьими-то тяжелыми шагами.
— Чего шумишь? — раздался оттуда сварливый голос. — И после работы покоя нет от хулиганов всяких!
— Открывай! — снова закричала Даша, продолжая колошматить несчастную дверь. — Я никуда не уйду, слышишь, ты?!
— Я милицию сейчас позову! — визгиво завопила соседка. — Нет там никого, не слышишь что ли?!
— Давайте, зовите милицию! — Даша всхлипнула. — Покрываете ворюг у себя под боком.
— Ишь ты, какая выискалась! Милиции не боится... — снова раздались шаги.
Так, кажется, пора вмешиваться.
— Даша, — тихо проговорил я Даше на ухо и приобнял ее за плечи. — Ты уверена, что хочешь дожидаться здесь милиции?
— Что? — девушка вздрогнула, потом ослабла и прижалась ко мне спиной. Плечи ее задрожали. — Она же все мои деньги забрала. До получки теперь три рубля осталось...
Потом она снова сжала кулаки и принялась колотить в дверь.
— Сейчас милиция приедет и заберет тебя на пятнадцать суток, хулиганка! — злорадно проскрипела из-за двери соседка.
— Ох... — Даша снова вздрогнула, отстранилась и посмотрела на меня. — Надо уходить. Что я скажу милиции?
— Что мошенница тебя обманула, — ответил я. Вот тут я плоховато себе представлял последствия для Даши. С одной стороны, она всего лишь попалась на уловку хитрого существа, которое сейчас старательно делает вид, что его нет дома. С другой — раз она прямо из дома позволяет себе такие выкрутасы, как впаривать клиентам вместо товара всякие обрезки, значит последствий не особенно-то и боится. И склочная соседка, которая немедленно бежит крутить диск телефона, этот факт скорее подтверждает. А что, схема вполне рабочая... Одна обманывает, другая вызывает ментов, менты приезжают, обманщику доказывают, что это на самом деле он преступник и нарушает покой законопослушнеших гражданок. Потом получают свой честно заработанный червонец, и хрен ты кому что докажешь.