В этот раз овации достигли своего апогея.
Когда они наконец мало-помалу стихли, Ив взял у Адриена ноутбук и прошелся пальцами по клавиатуре. Вслед за тем на вершине самого большого холма поднялся шлюзовой затвор, высвобождая поток воды. И он хлынул в сухое русло, тут же превратившись в реку, которая устремилась дальше ко впадине – будущему искусственному озеру.
К немалому удивлению всех присутствующих, вода была не голубой, а серебристо-сиреневой. Сиреневое озеро посреди светло-зеленой травянистой равнины с желтовато-коричневыми валунами удачно вписывалось в первичную цветовую гармонию.
Ив знал: Каролина и здесь потрудилась на славу, сотворив этот дивный пейзаж на пару со своим кинохудожником-декоратором.
Кое-кто из пассажиров уже бежал к озеру. На берегу они сбросили с себя одежду и голышом кинулись в воду. Они плавали в этом искусственном водоеме, парящем над атмосферой. А потом принялись плескаться.
В это мгновение замигали красные лампочки тревожной сигнализации – по всему кораблю раскатился вой сирены.
34. Открыть крышку!
Элизабет Мэлори тут же поспешила к ним на платформу.
– Парус заклинило! – сообщила она.
Все понимали, что это означает. Если не удастся устранить неисправность, они не смогут сойти с геостационарной орбиты и корабль превратится в обыкновенную космическую станцию, которая так и будет вращаться до бесконечности вокруг Земли.
Ив Крамер, разглядев поломку на мониторе наружного видеонаблюдения, представил себе ухмылки бывших своих коллег, не говоря уже о газетчиках, которые ни за что не упустили бы случая посмеяться над ними. Он уже видел крупные заголовки в газетах: «”Звездная Бабочка” едва взлетела. И теперь вращается вокруг Земли, как мотылек вокруг электрической лампочки».
Изобретатель весь так и кипел от ярости, силясь вспомнить имена тех, кто мог быть повинен в аварии.
– Это моя вина, – призналась Элизабет. – Я думала, что работаю с хлопчатобумажными парусами или дакроновыми, как на морских судах. И совсем забыла, что майлар очень тонкий материал. Он быстро мнется и вытягивается жгутом. А если с помощью привода его натягивать и дальше, полотнище вконец запутывается.
– Вы и правда неумеха! – вскричал Ив Крамер.
Элизабет подошла к нему ближе.
– Значит, теперь, когда я вас простила, вам можно меня попрекать?
– Вы угробили наше общее дело!
– Да неужели! Вы же сами всегда считали меня лучшей в парусном деле. Как вы себя в вашей космонавтике. Союз лучших, не так ли? А если я дала маху, значит, ваша система «взаимодополняемости совершенств» летит к черту.
– Нет. Дело не в этом! – буркнул он, хватив кулаком по стенке.
– Ну да. Вас взбесило, что я оказалась не самым лучшим шкипером, который обязан все предусмотреть.
К ним тихонько подкрался Домино – он вспрыгнул на пульт управления, вознамерившись прогуляться по кнопкам, но молодая женщина схватила его и заперла в проходе, где он принялся мяукать.
– Ладно, сейчас я покажу вам, дорогой Ив, что еще не сказала свое последнее слово. Сейчас я проделаю то, что делала на своем паруснике, когда у меня запутывались спинакер или стаксель.
Через час, не обращая внимания на уговоры, Элизабет Мэлори облачилась в скафандр для выхода в космос с маленьким двигателем на спине. С кораблем ее связывал трос.
На большом экране, подвешенном над платформой, 144 тысячи пассажиров наблюдали, как космонавтка продвигалась в безвоздушном пространстве под объективами камер наблюдения, которыми снаружи был облеплен весь корпус корабля.
Добравшись до заклинившего паруса, Элизабет что было сил принялась распутывать тугой узел, похожий на комок бумаги, сжеванной принтером. Ей понадобилась невероятная сноровка, чтобы расправить майларовое полотнище так, чтобы его не порвать.
Она пыталась проделать это не раз и не два.
– Возвращайтесь! – резко сказал ей в головной телефон Крамер. – У вас кислород на исходе.
– Перед тем как уйти в парусный спорт, я занималась глубоководными погружениями, – ответствовала капитан. – В худшем случае буду работать дальше, задержав дыхание.
Прошло несколько долгих минут, а самый большой узел все не поддавался.
– Возвращайтесь сейчас же, это приказ! – крикнул Ив.
– В работе с парусами мне никто не указ: я шкипер и сама решаю, рисковать или нет.
– Я не шучу. Немедленно возвращайся!
Он обратился к ней на ты, и она ответила ему в том же духе:
– У меня больше нет сил тебя слушать, а они мне еще понадобятся.
– Ты погибнешь! Мы без тебя никак! Ты же не дура и все прекрасно понимаешь! Черт с ним, с парусом, главное, чтоб ты вернулась на борт целая и невредимая. А выйти в космос еще успеешь.
– У меня почти получилось.
– Ничего подобного.
– Ив, ты действуешь мне на нервы, да уж, в этом деле ты мастак.
Этот спор, да еще в такую минуту, показался остальным пассажирам совершенно неуместным.
– Все, я отключаю радиосвязь, слишком много кислорода уходит на разговоры, а он мне нужен, весь до последней капли.
– Не смей! Послушай меня!
Раздался щелчок – связь прервалась.
Когда у Элизабет вышел весь запас кислорода, она так и не совладала с треклятым узлом.
– Это ж натуральное самоубийство, – прошептал Адриен Вейсс.
Вскоре движения штурмана сделались совсем медленными. И каждое давалось ей с огромным трудом – так чувствовали все, кто наблюдал за нею на экране. Она задергалась, потом замерла. Парус постепенно выскользнул у нее из рук, и тело ее повисло в безвоздушном пространстве на страховочном тросе.
– Она задыхается! Она же погибнет! – вскричала Каролина.
Изобретатель, выйдя из себя, заорал:
– Вы только поглядите на нее! Непонятливая и упрямая, как ослица.
Ив Крамер уже кинулся натягивать на себя скафандр – через несколько мгновений выходной люк открылся, и он отправился на выручку Элизабет, продолжая сыпать ругательствами в свой шлем.
35. Не забыть вдеть нитку
Он слышал оглушительный шум собственного дыхания, наполнявший шлем его скафандра. Он чувствовал, как колотится сердце у него в груди. И как по спине струится пот.
Ив Крамер даже не подготовился как следует к выходу в космос. В порыве гнева и нетерпения он совсем забыл закрепить свой страховочный конец с наружного борта корабля.
Он потерял захват и стал удаляться от «Звездной Бабочки», по-клоунски размахивая руками в безвоздушном пространстве, словно надеялся таким нелепым образом вернуться обратно на космический корабль. В безвоздушном пространстве нет никакой опоры, даже газообразной, – и все ужимки Ива Крамера оказались тщетными. Его все дальше уносило от корабля.
Между тем в Цилиндре 144 тысячи пассажиров, все как один, затаили дыхание.
Если Ива унесет в открытый космос со скудным запасом кислорода в наспинных баллонах, он скоро превратится… в астероид. И его безжизненное тело под действием начального импульса так и будет носить по просторам Вселенной.
Но Ива, к счастью, несло прямо к шкиперу.
Все происходило, как в замедленном кино.
Две светлые фигуры на черном фоне космоса сблизились.
Ив попытался ухватиться за шлем Элизабет. Но, поскольку тот был круглым, Крамер лишь скользнул пальцами по его гладкой поверхности, потеряв захват. И снова замахал руками в межзвездной пустоте.
Тревожное ожидание в толпе пассажиров достигло предела.
– Он и в самом деле неуклюжий, – прошептал Адриен, кусая нижнюю губу.
Репродуктор у них над головами изрыгал отборные проклятия, рвавшиеся потоком из шлема Крамера. При других обстоятельствах это было бы даже смешно.
И тут, пролетая мимо наполовину расправленного солнечного паруса, он зацепился за него ногой. Скафандр наконец снова был связан с кораблем. Сознавая, что в эти секунды решается будущее человечества, изобретатель, испуганно перебирая руками парус, заскользил обратно к корпусу «Звездной Бабочки».
В конце концов, хватаясь за выступы на корпусе корабля, он добрался до узла крепления страховочного конца Элизабет.
Кусая губы и крепко сжимая руками трос, Ив Крамер направился к неподвижно висящему в пустоте телу капитана.
– Я считал его хоть и неуклюжим, зато везучим, – выдохнул Адриен Вейсс.
– Вселенная любит его, – добавил Макнамара, вспомнив собственную теорию: «У Вселенной есть свои планы, и она осуществляет их с нашей помощью».
Сквозь запотевшее стекло своего шлема Ив видел мертвенно-бледное лицо Элизабет, запавшие крылья ее носа.
Одной рукой он подтягивался на тросе, а другой подхватывал свою спутницу под голову – как тренер наглотавшуюся воды пловчиху.
Втолкнув ее в люк, он снял с нее шлем и тут же бросился делать искусственное дыхание – рот в рот, как его учили на курсах первой помощи еще в лицее.
Но Адриен, изучавший медицину, отстранил его, заметив, что это не самый лучший способ оживления. Он приложил руки к ее сердцу и начал ритмично давить ей на грудь.
Тело шкипера не реагировало.
Тут подбежал другой врач с сумкой, из которой он извлек какие-то электроприборы. Он сделал кардиограмму – на мониторе обозначилась непрерывная прямая линия. Тогда он подключил дефибриллятор. Но сердце молодой женщины не запускалось. Подав еще несколько электроимпульсов, врач отрицательно покачал головой.
– Давайте еще, – пробормотал Ив, белый как полотно.
– Сожалею. Это бесполезно. Она мертва, – объявил врач.
– Нет! Продолжайте!
Врач стал убирать дефибриллятор, но Крамер вырвал прибор у него из рук, отрегулировал мощность заряда до максимума и, взгромоздившись на грудь молодой женщины, подал электроимпульс.
Каролина с Адриеном уже схватили его за руку, призывая оставить мертвое тело в покое.
В этот миг Домино прыгнул на Элизабет и что было сил впился ей зубами в мочку уха.
Кардиодетектор «пикнул» – непрерывная прямая на мониторе вздыбилась бугром.
Крамера тотчас сменил врач, и после того, как он подал череду электроимпульсов, прямая линия на