– Я велел смастерить этот сейфик из самого прочного металла. Из сплава стали, титана и керамики. Его не вскрыть даже газовым резаком. А на случай, если какой-нибудь умник все же изловчится вскрыть электронный замок, я встроил в сейф сложный механизм саморазрушения.
– Тогда пиши пропало. Весь проект «Последняя Надежда» летит к чертовой матери. Значит, все наши планы могут разрушиться из-за какой-то ерунды.
– По мне, так уж лучше пусть все летит к чертовой матери, только бы не дать глупцам совершить те же ошибки где бы там ни было. Если все будет как прежде или хуже того, лучше бросить эту затею.
– Выходит, чтобы узнать, будут ли последние пассажиры «Звездной Бабочки» лучше нас или наших предков, надо отгадать твою загадку?
Лицо у Ива засветилось радостью, как у малыша, придумавшего забавную шутку.
Элизабет пожала плечами.
– А что, если ты ошибся, и эта твоя планета на поверку окажется враждебной?
– На первый взгляд, в этой Солнечной системе есть по крайней мере пять теплых планет. И если все они окажутся непригодными для жизни, что ж, нашим потомкам понадобятся еще 1000 лет и 50 поколений, чтобы добраться до следующей ближайшей Солнечной системы. Подумаешь, еще одно тысячелетие.
Молодая женщина не оценила шутку.
Она следила за шкалой: одна цифра на ней неуклонно увеличивалась.
Они неотрывно следили за космическим горизонтом, где сверкали три огонька, на которые они держали курс.
– Мы не увидим посадку, – прошептал он.
– Мы – нет, а наши потомки – возможно.
Он расценил ее слова как намек. И подошел к ней.
– Они еще должны родиться…
Он приблизился еще на шаг.
– Ведь ты меня совсем простила, правда? – спросил он.
– Нет, не совсем, а только на 75 процентов. Когда мои тазобедренные кости перестанут напоминать о себе по ночам, я прощу тебя совсем.
– А что мне нужно сделать, чтобы подняться с 75 до 76 процентов?
– Удивлять меня. Все время чем-то поражать. Я могу все простить, кроме одного: скуки.
Ив подошел еще ближе – их губы оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. Он наклонился. Она едва заметно отступила. Он остановился, заглянув в самую глубину ее глаз. Теперь она чуть приблизилась к нему. Он снова потянулся к ней – она уже не отступила.
Она приняла его поцелуй, и он длился несколько минут, к огорчению Домино, который что было сил хватал изобретателя зубами за пятку.
39. Повысить давление!
Быстрее! Сильнее!
Все дальше и дальше!
Сидя в одиночестве за рулем, внутри которого хранилась тайна конечной цели их полета, Элизабет Мэлори что-то нескладно напевала звездам.
Ее сверхчувствительные бирюзовые глаза научились различать блики, беспрерывно озаряющие величественную панораму космоса. Все, что прежде было для нее не более чем светящимися точками в небе, называющимися звездами, теперь превратилось в некое подобие джунглей со своими опасностями и преимуществами: галактиками, группами галактик, звездными и газовыми облаками, группами звезд, метеоритами, сверхновыми, космическими струнами, а также черными и белыми дырами…
Эти две космические аномалии не были видны невооруженным глазом – их можно было распознать только с помощью небольшого радиотелескопа, находившегося на борту «Звездной Бабочки».
Даже магнитные поля и солнечные ветры уже не были в диковинку для нашей покорительницы теперь уже космического океана.
Туманности образовывали целые скульптуры из переливающейся разными цветами космической пыли.
А в далекой глубине космоса проглядывала непрерывная линия галактики, видимой сбоку.
Элизабет Мэлори следила за фотометрами, измеряющими силу звездных ветров, надувавших два громадных треугольных паруса. Поскольку ветры то и дело менялись, ей приходилось постоянно управлять парусами и крепить втугую снасти с помощью электросервоприводов с дистанционным управлением.
Прямо перед нею всегда был руль с эмблемой в виде бабочки и жутким девизом: «ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА – БЕГСТВО».
А над рядами клавиатур красовалась надпись, заключавшая в себе как будто легкую загадку, которую она пока еще не отгадала:
«В начале – тьма,
В конце – рассвет,
А посреди – светило».
Сумерки?
Южная звезда?
Отблеск Солнца?
Нет, здесь определенно есть подвох. Она подумала – Ив мальчишка. Неловкий, несобранный мальчишка, хоть и с довольно оригинальным воображением: ведь смог же он смастерить такую огромную игрушку и запихнуть в нее целых 144 тысячи душ.
А еще есть эти самые 144 тысячи душ, притом довольно глупых: ведь пошли же они за этим незрелым мальчишкой. И среди них – она.
Шкипер в одиночестве рассмеялась, заметив, к своему удивлению, что ее смех вдруг стал поразительно похож на хохот Макнамары.
Впрочем, смех на манер Макнамары был своего рода гимнастическим упражнением: он не только укреплял грудную клетку и горло, но и благотворно сказывался на всем организме.
В это мгновение на мониторе вспыхнул тревожный сигнал: справа по курсу к ним приближался астероид.
Элизабет тотчас же повернула руль, меняя курс космического корабля, – он маневрировал очень медленно и постепенно, так, что никто из пассажиров даже не заметил, что они изменили направление. Но она знала – впрочем, то была ее основная обязанность как рулевой, – как нужно уклоняться от астероидов. Когда-то она точно так же умела обходить айсберги, китов и рифы.
Она следила за небесным объектом по монитору наружного наблюдения.
Когда астероид подошел достаточно близко, Элизабет достала бинокль и увидела, как каменная глыба поравнялась с правым парусом. Тогда шкипер крутанула деревянный руль обратно, возвращая солнечный парусник на прежний курс – к трем светящимся вдалеке точкам. Между тем у нее за спиной, в Цилиндре, налаживалась жизнь.
Пассажиры довольно быстро обустроили и все остальные сегменты корабля.
Они засыпали все песком и щебнем, потом посадили траву и деревья – все это хранилось в грузовых отсеках, – стараясь следовать указаниям Каролины, чтобы, так сказать, «довершить убранство». Они насыпали новые холмы, прокладывали новые долины и речные русла, сажали новые леса.
Таким образом, было проложено 32 квадратных километра искусственного земляного покрытия, по которому можно было прогуливаться взад и вперед, а также сверху вниз.
Бригада каменщиков уже строила первое поселение, названное Рай-Городом: отчасти оно размещалось на сваях прямо над озером, отливавшим сиреневыми бликами.
После того как основные элементы – почва, растения и среды обитания – были распределены самым тщательным образом, Ив предложил выпустить на волю животных.
Начал он с насекомых. От самых маленьких до самых больших. От муравьев до жуков, включая пауков, пчел и, конечно же, бабочек. При том что, согласно правилам, у каждого из них был свой естественный хищник.
Вслед за тем люди точно так же поступили и с представителями водного мира – от водорослей до ракушек, от головастиков до щук.
Потом они перешли к самым важным животным – земноводным: лягушкам и саламандрам; грызунам: крысам и белкам; травоядным: баранам и коровам; ну и, наконец, плотоядным: лисам и диким кошкам.
Ив решил немного подождать, прежде чем выпустить самых вредных для человека насекомых: комаров, пиявок и мух. И уж тем более самых опасных: скорпионов, змей, медведей, тигров, львов и гиен.
Последние содержались в зачаточном состоянии в пробирках, помещенных в хладохранилище, и беречь эти эмбрионы надлежало до той поры, пока у будущих поколений не возникнет желания их оживить.
Из 144 тысяч пассажиров те, кто не был занят на строительных работах, трудились на полях – сеяли семена, которые должны были дать первый урожай. Остальные пасли травоядную скотину. Все знали: запасы пищи, воздуха и воды были рассчитаны только на полгода – в дальнейшем людям предстояло самим производить три важнейших элемента, необходимых им для выживания.
Обязанности распределялись по добровольному принципу: «кому что больше по душе». Для выполнения самых трудоемких работ Адриен Вейсс придумал другую систему распределения. И согласившиеся включиться в нее добровольцы работали лишь по несколько часов в день. Таково было правило: «чем тяжелее труд, тем меньше работаешь».
Подобная система пока что себя оправдывала.
За отсутствием солнца – центрального неонового освещения, дававшего белый свет, – и с учетом того, что, глядя на небо, можно было видеть равнины и людей как бы вверх тормашками, некоторым пассажирам даже иногда казалось, что они находятся на земле.
Общую температуру, которая поначалу была слишком низкая, а потом слишком высокая, в конце концов удалось довести до 24 °C днем и 19 °C ночью, что соответствовало умеренной зоне в земных условиях.
В течение суток по специальным часам воссоздавались искусственные сумерки и ночь.
40. Фильтрация серы
Каждый понимал, что путешествие предстоит долгое и пройти весь путь до конца ему не суждено.
Решив проблемы жизнеобеспечения – силы тяготения, воздуха, воды, пищи и крова, – пассажиры стали подумывать о других занятиях, менее важных – досуге, искусстве, управлении сообществами, самопроизвольно возникавшими в Раю.
Посреди новенького поселения какой-то комик, Жиль, вызвался дать сольный концерт.
«Встречаются как-то на “Безнадежной” сходке двое, и один говорит другому: – Почему ты против “Последней Надежды”? – Ну потому, что ею кормятся только кролики, которым плевать на все, что творится на нашей планете. – А ты? – Потому, что я потерял надежду стать таким же кроликом».
Общий смех.
«Знаете, почему фараоны не стали палить по нашей ракете, когда она взлетала? Они думали, что двигатели у нее работают на углеводородном топливе, что она залита им под завязку и, если они пальнут, то и сами взлетят вдогонку за нею».
Общий смех.