Хотя в этой пани из Львова явно что-то есть, цепляет! Если после той встречи на показе мод, ночью мы с Тамарой, в моей холостяцкой квартире, ну взрослые же люди, «советский человек» это ведь не монах? – а я даже в самые такие моменты лицо этой пани вижу. Может, она колдунья – вот не смейтесь, слышал я про бабку, которая всякое умела, и приворожить, и наоборот? Или мне впору моему «крестнику» Юншену завидовать, как он сейчас в Китае зажигает, сразу с двумя сестричками-близняшками. Так в их конфуцианской традиции многоженство вполне дозволено – даже больше, ревность одной из жен к остальным будет для мужа законной причиной эту жену прогнать. Скажете, что в Китае сейчас социализм строят – ну вы как дети: верите, что даже в нашей Средней Азии такое изжито, где Советская власть уже почти полвека, а русское (и православное) влияние скоро уже сто лет? А тут Китай – который по Конфуцию тысячи лет жил!
– И тебя, Валя, тоже, – продолжила Аня, – как лицо заинтересованное. Но о ходе расследования будем извещать. На случай, если эта пани снова на тебя выйдет.
Не мальчик, понять могу. Если и правда окажется, что пани Бельковская работает на пиндосов или англичан. Менее вероятно, что камрады-геноссе в игре – хотя дружба-фройдшафт, а добычу ценной информации никто не отменял. В засланную «мисс Бонд» верится слабо, а вот, пребывая на оккупированной территории, эта прелестная пани вполне могла быть агентом АК, а затем перейти к англичанам (именно они, а не штатовцы, имели в Польше налаженную сеть). Или же работала на немцев, а после к МИ-6 перешла, под угрозой разоблачения – статья в УК о нацистских пособниках очень серьезная, и амнистий по ней не предусмотрено. Что ж, врать в ответ на прямой наш запрос в Берлине не посмеют – и если Бельковская как-то проходила по материалам абвера или гестапо, мы это очень скоро будем знать.
Да, у нее вроде муж был – поручик польской кавалерии, то ли убитый, то ли пропавший без вести еще в тридцать девятом? Если все же жив, то возможен вариант, что пани и правда ничего не знает, устроится здесь, выйдет замуж за ответственного товарища – и тут с ней тайно пересечется оживший супруг и спросит, является ли она польской патриоткой? Вариант самый поганый, поскольку «спящий», его никак сейчас не просечешь. Хотя можно – если завтра у пани появится «доверенная подружка», которая ненавязчиво ее расспросит, насколько та все еще любит своего муженька?
Ну а мне – не светит тут ничего. Но все же на душе как-то погано! Если эта пани окажется шпионкой – я обеспечу, чтоб в этот раз ее по полной и даже сверх того! Настроение такое, что хочется кого-то убить – «на войну бы мне, да нет войны». Вернее, есть – да кто ж меня туда выпустит? А как хотелось бы – я на Кубе, рядом с Фиделем и Че!
Кстати, скоро в Союз целая команда его будущих соратников прилетает. Поскольку товарищу Че Геваре (который сейчас изучает в Москве, как правильно строить коммунизм) будут нужны те, кто ему спину прикроет. Ну а кто ответственный – вы правильно поняли, снова я.
А все же хорошо Юншену, с двумя сразу. Может, мне в конфуцианскую веру перейти?
Добродетель – это порядок. Нет порядка – нет и добродетели. В этом отличие китайцев от русских – которые выше порядка ставят «правду», то есть справедливость.
Но в Китае помнят, что когда нарушался порядок, то всегда приходили великие беды. Когда от прежнего бесчисленного населения Поднебесной оставались когда половина, когда треть, а когда и четверть. Потому и считается у китайцев за проклятие – «чтоб ты жил в эпоху перемен».
Добродетельна та власть, которая несет порядок и процветание. Иначе все слова и желания «во благо» обращаются убийственной смутой, как бывало в эпоху Троецарствия, или Шестнадцати государств, или совсем недавно, после гибели Империи Цинь – гнилой, неправедной, разложившейся, однако десятилетия после ее падения были еще хуже. Сейчас в Пекине правит Ван Мин, но власть его не более, чем наместника истинного императора – Сталина, сидящего в далекой Москве. И судя по порядку на землях под его рукой – его власть гораздо добродетельней, чем у Чан Кай Ши – едва успевшего сбежать из Шанхая в британский Гонконг. И потому он, генерал Ли Юншен, велит расстрелять любого, кто бросит ему в лицо: как ты, китаец, служишь северным варварам?
Еще и потому, что мир стал другим. Века назад Китай мог считать себя цивилизованной страной, окруженной варварами, – Европа и прочие страны были бесконечно далеко. Но теперь мир сжался – поезд от Москвы до Харбина идет всего тринадцать дней, а самолет летит еще быстрее. И если в старом Китае «стоящий человек не мог быть солдатом», ибо армия чаще употреблялась против собственных бунтовщиков, чем против внешнего врага, то сейчас Юншен признавал правоту русских, что «защитники Отечества, это цвет нации». Что открывало хорошие перспективы лично ему!
Война была, по сути, завершена – чанкайшисты разбиты и в панике бежали на юг, до гор Уишань. И все большую заботу доставляло именно наведение порядка на завоеванной (простите, освобожденной) территории. На севере (не говоря уже о Маньчжурии, где русские хозяйничали с сорок пятого года) исправно засевались поля, работали фабрики и шахты, ходили поезда, велась торговля и в казну платились налоги. А здесь все замерло в параличе – старый порядок ушел, новый еще не был налажен. Шанхай прежде был первым среди портов Китая, его морскими воротами во внешний мир, но сейчас сюда приходили лишь советские конвои с военными грузами. В Академии Фрунзе, которую закончил Юншен, тоже учили, как организовывать тыл, но исключительно с точки зрения войны: транспорт, склады, мобилизационные ресурсы. Налаживать жизнь на освобожденной территории должна была гражданская администрация. Но в Шанхае и окрестностях, во-первых, слишком много лежало на армии (из-за военного положения), а во-вторых, присланные из Пекина товарищи совершенно не могли справиться с задачей.
– Война, – говорил русский советник, Ван Михалыч. – Мы больше были озабочены, чтобы помочь вам с военными кадрами. А с гражданскими специалистами даже в Пекине негусто.
Армии приходилось брать на довольствие хотя бы тех, кого мобилизовывали «на трудфронт». Их кормили и выдавали плату в пекинских юанях, а кому-то даже в советских рублях. Гоминьдановские бумажки даже до освобождения не стоили почти ничего, истинными деньгами считались американские доллары, на них и сейчас торговали из-под полы. А огромная масса сельского населения этих денег и не видела, торгуя за натуральный обмен… или за совсем другое. «Опиумокурение повальное – целые деревни, включая подростков и кормящих матерей. Власть не только с этим не борется, но напротив, поощряет, например выдавая зарплату шахтерам и работникам мастерских не деньгами, а опиумом. У крестьян же выращивание опиума стало самым частым и выгодным занятием, даже в ущерб прочим сельскохозяйственным культурам». Этого не было в Маньчжурии, еще с времен японцев, с этим боролись на севере и советские, и Ван Мин – за распространение – смерть, за употребление – тяжкое наказание. Здесь же это цвело пышным цветом – и даже в Шанхае в окраинных кварталах на улицах можно было видеть множество «зомбяков» (как их называл Учитель), существ непонятного возраста и пола, похожих на живых мертвецов.
– Медицина тут бессильна, – сказал Иван Данилович, подполковник советской медицинской службы, – опиумного наркомана с большим стажем употребления вытянуть теоретически можно, но это индивидуальный и очень дорогостоящий процесс.
Маньчжурия все больше была похожа на провинцию СССР – там работали заводы, каких прежде никогда не видел Китай: автомобильный, тракторный, станкостроение, нефтеперегонка, даже авиазавод уже появился в Харбине, там массово делали Ан-2 (очень полезная машина в китайской глубинке). Русские не строили колониальную империю, а искренне считали китайцев равными себе. Что, зная историю, открывало блестящие перспективы. Тысячи лет Китай не столько сопротивлялся соседям, как принимал и переваривал их – хуннов, монголов, маньчжур, может быть, за века переварил бы и японских варваров. И как знать, что будет лет через двести, триста – если китайские мотивы, культура, уже стали популярны в Москве? Китайские рестораны, китайские чайные церемонии, китайские мотивы в одежде (даже госпожа Лазарева дома носит шелковый халат с драконами и змеями, а на улицу выходит с зонтом, украшенным китайским узором). А уж русский культ уважения к учености – высший признак добродетели. И если процесс пойдет дальше – что увидят потомки, громадную единую Империю, от Рейна до Владивостока, и от норвежских фиордов до вьетнамских джунглей? И это будет сила, перед которой никто не сможет устоять в этом мире!
Мечты, мечты. Но на пути к их воплощению – орды этих никчемных! Кадры решают всё – слова советского императора Сталина, – отчего в Маньчжурии советский порядок и советская республика, а в Пекине, не говоря уже о землях между двумя Великими реками, этого пока нет? Нет грамотных, подготовленных, сознательных людей – зато громадное количество человеческих отбросов. И, как часто бывает в смуту, все лишние и никчемные сбежались из деревни в города, в надежде как-то прокормиться. Народная армия застала Шанхай переполненным какой-то крысиной ордой, готовой ограбить и сожрать все, что было доступно. Ни один склад, ни одно хранилище чего-то ценного, а особенно съестного, не мог уцелеть без армейской охраны, получившей приказ – стрелять на поражение без всяких церемоний. И как лепить прекрасную статую коммунизма из такого гнилого материала?!
Что ж – процветание не построить в белых перчатках. И Юншен хорошо помнил «фильтр» на севере, в котором он сам когда-то побывал. Так и тут – всех образованных, владеющих профессией и желающих работать, брали на учет, выделяли паек и жилье (хоть комнату или койку в казарме) и приставляли к делу – хотя и тут не все было гладко: такие люди нередко обитали в бывшем сеттльменте, европейском квартале, куда после изгнания японцев успело вернуться какое-то число мутной публики из Европы и США, да и после Освобождения не уехали консульства, «чтобы защищать интересы своих граждан», настоящие гнезда вражеского шпионажа и пропаганды – и местные прихвостни наверняка такие же! И пришлось (по строгому требованию из Москвы!) взять эти представительства под охрану, но никто не запрещал сказать белым господам, что выходить в город им настоятельно не рекомендуется, иначе совершенно не гарантирована их безопасность, столько бандитов сейчас в Шанхае развелось!