– Тебе известно, скоро ли Дхармараджа вновь появится в мире смертных?
– О, где-то между вечностью и мигом.
– Пользы от такого интервала никакой, – заметила я.
– Ну уж что имеем…
– А ты поймешь, когда он придет?
– Да.
– И мы успеем быстро добраться к нему из Бхараты?
– Да.
– Уверена?
– Да.
– Ты ведь просто так повторяешь «да»?
– Да.
Камала фыркнула и засмеялась.
– А на самом деле? Помни о нашем уговоре и отвечай правду.
Я положила руку ей на морду и провела пальцами по носу, будто соленым початком кукурузы. Слюни – по крайней мере, я надеялась, что это слюни, – полились на землю. Камала жадно уставилась на мою ладонь.
– Вероятно. Зависит от обстоятельств. Так все и обстоит. Возможно, мой первый ответ правдив. В любое время между вечностью и мигом.
Я закатила глаза:
– Придется удовлетвориться этим. Но как только он появится, ты говоришь мне, и мы сразу уходим.
Камала неохотно кивнула, и мы двинулись сквозь толпу. Я старалась опустить голову как можно ниже.
– Притворись, будто читаешь молитву, – прошипела лошадь мне на ухо.
– Это как?
– Ну бормочи что-нибудь. Знаешь, скольких садху я слышала? А скольких съела? Если не начнешь что-нибудь бурчать, толпа накинется на тебя. И я не хочу их есть – судя по виду, вкус у них отвратный.
– Я…
– Перечисляй что угодно!
– Эм-м-м, – протянула я, пытаясь начать какое-то песнопение.
Бхаратцы и правда взирали на меня хмуро. Даже часть возмущенных криков у ворот оборвалась – всем хотелось посмотреть, как на меня набросятся.
– Небеса… пальцы… зубы…
Камала одобрительно кивнула.
– Они тебя слышат? – прошипела я.
– Нет, какое там. Продолжай говорить со мной. Так выглядишь совсем сумасшедшей. Убедительный штрих к образу блаженной.
– Ты уверена?
– Вполне. Ты как я. Половинка на серединку. Слегка безумна. Слегка иномирна.
– Ты меня успокоила, – буркнула я и продолжила зачитывать нелепый список, пока мы шли сквозь толпу.
Я вытянула руку перед собой и ухмылялась, когда в ладонь опускались тяжелые монеты. Но казалось неправильным брать их. Особенно когда жертвовавшие их люди выглядели так, будто у них больше ничего нет.
Потому я вернула монеты.
И тогда все стало совсем странно.
– Садхви вернула подношения!
– Она святая!
– Это знак, что мир не оставил нас!
Камала снова засмеялась.
– Лошадь тоже святая! Дорогу! Дорогу!
– Впервые среди нас святая садхви!
– Мы не оставлены! Дорогу!
– Слушайте ее пророчества!
Толпа расступилась. Люди тянули руки, касаясь кончиками пальцев моих волос, ключиц, рук. Кто-то пытался и Камалу потрогать, но она отреагировала менее доброжелательно и щелкнула зубами.
– Теперь ты святая лошадь, – попрекнула я. – Вот уж дудки.
– Не забывай, – рыкнула Камала, – когда все закончится, я могу цапнуть тебя за руку.
Мы остановились у железных врат Бхараты. Мой отец никогда их не закрывал. Насколько помню, он считал их символическими, а отнюдь не преградой для желающих пройти. Вдалеке, в беседке, увитой цветками лотоса и окруженной слугами, я увидела Сканду. И он действительно походил на жабу в золотом шервани.
– А, этого помню, – пробормотала Камала.
– Мой единокровный брат.
– Мерзкий, мерзкий.
– Знаю.
– Хочешь, съем его?
– Нет! – поспешно выпалила я и похлопала ее по шее. – Но спасибо за предложение. Это почти мило.
– Милой быть приятно, – с мудрым видом кивнула Камала. И добавила напоследок: – А еще приятно есть людей.
Толпа двинулась вперед. Железные врата начали открываться.
– Король никогда не откажет святому человеку, пришедшему к его порогу, – сказала Камала.
Я покрылась холодной испариной от ужаса, когда меня понесло вперед людским потоком. Какой-то мужчина выдернул меня из толпы и сверкнул глазами, яркими, как драгоценные камни:
– Ты должна просить аудиенции у раджи. Он послал на эту войну так много наших сыновей. Он забрал и не вернул так много наших дочерей. А теперь он отрекается от наших героев.
К нам, прижимая руки к пылающим щекам, выскочила женщина:
– Садхви, умоляем. Пожалуйста, помоги. Уджиджайнский император их не отпустит, говорит, они военнопленные. И раджа Сканда не станет просить об их освобождении.
Уджиджайнский император… это Викрам? Я вспомнила его мать в чертогах мертвых. Она умерла в тот день, когда мальчик собрал для нее пучок цветов, а значит, Амар оборвал красную нить. И потому погибнет множество моих земляков, но королевство уцелеет. Наступит мир.
Я не могла смотреть крестьянам в глаза. Еще кто-то потянул меня за руку, я глянула вниз и увидела мальчишку с щербатой улыбкой.
– Скажи ему, чтоб послал Гаури-Ма. Она отвоюет их из плена.
Я замерла:
– Послал… кого?
– Гаури-Ма, – повторил мальчик, теперь глядя на меня как на непроходимую дуру.
Мужчина, заговоривший со мной первым, неистово закивал:
– Ее все знают. Принцесса с ямочками на щеках, разящая насмерть.
– Она сейчас там, – добавила женщина, все еще сжимая мою руку. – Придворные болтали, что ее заставляют нарушить обет целомудрия. Что раджа выдает ее замуж. Он вышлет ее из Бхараты, и супружество станет ее изгнанием.
– Раджа злющий, – прошептал мальчик и изобразил руками раздутый живот.
«Сканда».
Во мне сражались радость и гнев. Гаури была жива. Но теперь местные хотели, чтобы я отправила ее воевать с королевством, которое уже уничтожило стольких бхаратцев. Толпа подталкивала меня вперед, улыбаясь и благословляя приговорить собственную сестру к смерти.
– Это и есть слава? – заржала Камала мне в ухо. – Восхитительно.
– Это не слава, – прошептала я в ответ. – Это страх.
Пока мы шли, я все гадала, сохранил ли Сканда отцовское святилище в первозданном виде. Может, потому он и проводил встречи снаружи. Может, не хотел смотреть на ряды шлемов, ибо мерещились ему улыбки в железных прорезях, хлещущая кровь, и истошные крики. Или, может, шлемов стало так много, что для людей и свитков попросту не осталось места. Может, святилище превратилось в мавзолей.
За нами с Камалой плотным полукругом шагала толпа. У края приветственного «зала» раджи мы остановились. То была временная платформа. Цветки лотоса, украшавшие ее края, вблизи оказались лишь искусно сложенными шелковыми лентами. Живые растения у нас тоже закончились?
Сканда уперся локтями в колени и натянуто улыбнулся.
– Давно на землях Бхараты не появлялись аскеты, ты первая.
Многослойное приветствие. Хоть что-то Сканда перенял от отца, хотя бы тень его слога. Но я заметила и блеск в глазах брата. Он не верил, что я садхви, и я его не винила. Замотанная в потрепанные тряпки, я двигалась неуклюже и постоянно пыталась одернуть желтые края или смахнуть с кожи корку соли и пепла. Вероятно, настоящая садхви вела бы себя иначе.
– Чем мы обязаны такой чести?
На мне сошлись взгляды всех присутствующих, и я теснее прижалась к Камале, нащупывая верные слова.
– Я… – Я умолкла, ломая голову и вспоминая сказанное мальчиком. – Я здесь, чтобы увидеть… Гаури.
Сканда прищурился.
– Принцессу Гаури.
«О боги, не дайте ошибиться. Надеюсь, мальчик имел в виду именно это. Надеюсь, я не выставляю себя полной идиоткой».
– Зачем?
– Я странствовала по… местам… местам великого горя. Великой, – я повернулась к толпе людей, жавшихся друг к другу, прокручивая в голове их слова, их стремления, – величайшей скорби. Я пришла предупредить, что ныне нигде не безопасно. И королевству нужна армия для защиты народа.
– У нас осталось достаточно солдат.
Прежде чем я успела добавить еще хоть что-то, над платформой разнеслось яростное рычание. Я подняла голову и округлившимися глазами смотрела, как Гаури штурмует помост, с легкостью отбивая слабые попытки охранников Сканды ее остановить.
– Осталось, – гневно повторила Гаури.
Язык мне не повиновался. В сердце расцветала радость. «Она здесь. Гаури в безопасности». Более того – судя по выражению лиц жителей Бхараты, ее здесь обожали. Сестренка выросла весьма крепкой, а волосы, как и я когда-то, сплетала в тугую косу.
И даже когда она злилась, на щеках мелькали ямочки. Но более всего поражал ее наряд: отрекшись от шелков гаремных женщин, Гаури надела солдатские доспехи. Впрочем, доспехи непростые, инкрустированные изумрудами, так что, когда она двигалась, по металлу скользил свет, точно плясал на озерной глади. Гаури была похожа на прекрасную нагайну, богиню змей, окутанную сиянием, гибкую и ловкую.
– Ты же несерьезно, брат! Даже садхви видит твои ошибки. На наш город могут напасть в любой момент, нужно быть готовыми. Ты должен отправить меня в Уджиджайнскую империю, чтобы вернуть плененные войска.
– На мой город, – поправил Сканда, вскочив так резко, что опрокинул стоявшее рядом блюдо со сладостями. – Мое королевство. Я слишком долго потакал тебе. Позволил тренироваться рядом с солдатами, позволил потешить жителей Бхараты, демонстрируя твои успехи в стрельбе из лука. Я позволил тебе покинуть гарем и отправиться странствовать в роли моего посла, а теперь ты смеешь спорить со мной на глазах у народа?
Мужчина рядом со мной скрипнул зубами, и я поняла, что еще одно неверное движение – и толпа бросится кулаками защищать Гаури. Сканда, должно быть, тоже это почувствовал, потому как вдруг сел, всем своим видом излучая спокойствие.
– Раз уж нас посетила садхви, пусть она и укажет правильное решение.
С таким никто спорить не стал. Даже Гаури почтительно склонила голову. Я помялась с ноги на ногу, пытаясь казаться таинственной и всеведущей.
– Живот прихватило? – шепотом поинтересовалась Камала.
Попытка явно провалилась.
– Для меня будет честью разрешить ваш спор, – громко произнесла я.
Гаури уставилась на меня насмешливо, взгляд ее прошелся по моему лицу, рукам… и замер на шее. Она узнала ожерелье, когда-то принадлежавшее ей? Если так, то внешне это никак не проявилось. Я глубоко поклонилась и ловко перекинула сапфировый кулон за спину. Я любила Гаури, но, не доверяя мне, она могла случайно прославить меня как воровку.